"Синие дубы."

Девять лет назад я начал писать этот роман «Синие дубы». Он состоит из рассказов, связанных между собой. О чём он? Наверное о любви: человека к человеку, о дружбе, о борьбе и самое главное, я хочу в нём показать выход.
Предлагаю вам, мои друзья, отрывки из моего сердца(отрывки из романа).

«Синие дубы».

Посвящается моей жене.

Пролог.

Несколько раз я начинал писать это послание. Давно. Ещё в далёком 2007 году, все эти события навалились, смешались, закрутились мозаикой. Семь лет назад. И сейчас. Поймать те эмоции и сегодняшнее состояние. Переоценить.
«Судьба человека от Господа.»
Сейчас, когда я пишу эти строки, необычайное чувство уверенности и благодарности в Боге, наполняют меня.
Благо мне что я пострадал, а иначе и не научился бы, а иначе и не пришёл бы к Тебе, по-настоящему.
Спасибо Тебе, Иисус.
До края Земли. Может ли человек знать свою судьбу? Может ли он строить планы и предполагать? Нечто большее. Великое и недоступное. Чего мы не знаем. Тогда и теперь. Нечто большее.
-Бабушка, где здесь Померки?
Лёгкая бравада и вопрос. Молодой человек с интересом осматривался по сторонам.
Четырёх и пятиэтажные здания. Корпуса, корпуса. Кто придумал строить раковые корпуса в густом лесу? Это успокаивает. Это скрывает суть, если не знаешь. Синие дубы. Они наваливаются.как приговор. Они свидетельствуют о вечности. Сколько им лет? Двести? Триста? А ты? Тебя привезли сюда, в это место, пахнущее листвой, в эти синие дубы, закрывающие Небо. Они все знают. Они слышали многих. Тысячи.
-Да вот это и есть «Померки».(ответ бабушки).
-А чё Померки?
-Так сюда людей помирать привозят.
Так просто. Слова старушки прозвучали как констатация. Как приговор.
Померки. Юридический адрес: Харьков-70, Померки, улица Лесопарковая, 2.
Померки-нет такого района. Есть много районов, а это не район: не Пески, не Журавлёвка или Качанова, не Верещаковка и не Москалёвка- это «комплекс».
Август. Листья начинают падать.Чуть- чуть. Так символично. Так совпало.
Как будто и не жил никогда.
Время тикает в «обратную».
-Вот тебе сто долларов. Пойди спроси у врача, сколько? Скажи, я не хочу, чтоб мне «морочили мозги». Пусть скажут, сколько? Скажи им :«я ничего не боюсь».
Лечащий врач с интересом смотрел, как женщина стоит на коленях:
-Скажите, сколько ему осталось?
-Я думала, вы притворяетесь. Хорошо. Если вам так интересно- две недели. Острый лейкоз. Стадия обострения… Он был в Чернобыле?
-Нет.
-Странно. Обычно такое бывает после облучения.
Не было у меня никакого облучения. Жизнь была. Разная. Когда тебе тридцать девять лет. Когда мир крутится около ног. Когда так много хочется успеть, наверстать.
Вроде и не жил никогда.
«Что бы ты отдал за один год жизни?»-Всё. -А за месяц?-Всё.-А за час?"
Я задавал это вопрос многим. В их глазах было написано:«почему ИМЕННО Я?»
Самое бесценное, что мы имеем здесь, на Земле, это жизнь. Это дар жизни.
Листья падали. Солнечные дни были жаркими. Август был чрезвычайно тёплым. У аптеки сидели двое, мужчина и женщина. Они практически не разговаривали. Они впитывали друг друга. Листья падали и падали, как уходящее время. Две недели подходили к концу. Казалось, что пара хотела запечатлеть друг друга. До конца.
В такие минуты понимаешь, что это небо-самое красивое небо, которое ты видел в своей жизни. А эти дубы- самые зелёные-до синевы. Хотелось впитать по-больше. Хотелось зацепиться за жизнь. И наговориться. Наговориться до темноты… А потом. Потом ему палата, ей такси.
-Вячеслав Юрьевич?
-Вы сдавали у нас анализы.
-?!!!
-Мы приглашаем вас пройти обследование по адресу:…
-Мы настоятельно вам рекомендуем… там очень красиво… ни о чём не переживайте…
Какой то исчезающий голос. Наверное это не мне. Наверное они ошиблись.
-Слава, ты где сейчас?
-На работу еду.
-Я не хотел тебе говорить… Таня умерла.
-Как?
-Онкология… по-женски… сегодня похороны. Приезжай.
Двумя годами ранее:
-Будьте кумовьями. И любите друг друга. Вы теперь, как родители для ребёнка.
Как то случайно, я оделся во всё чёрное сегодня, как специально, шестого августа две тысячи шестого года. И тут через два дня-мы приглашаем вас на обследование. Так совпало, мы выносили Таню оттуда же.
Восьмое августа:
-Здравствуйте.
-Фамилия?
-Паспорт?
-Вам надо сдать пункцию костного мозга.
2001 год.
Брат:-«Что тебе подарить на День рожденья?»
-Не знаю, у меня всё есть.
На подоконнике лежала синяя книжечка.
-Вот. Подари мне «Евангелие». Только подпиши.
-Хорошо. Я пишу:" Славику, моему брату по-жизни. От Жени."
Синяя книжечка. В «этой» больнице все читают «синие» книжечки.
-Проходите.Ложитесь вот сюда, на кушетку.
Как то волнительно, «костного мозга»? Где он, этот костный мозг?
-Я ничего не боюсь.
-Это хорошо.
Хряц… тупой шприц вошёл в грудь на пол см. Ощущение, что тебе проткнули грудь насквозь. А я думал, войдёт аж до сердца. Где они нашли там костный мозг. Однозначно… Второй раз я бы не согласился.(ха-ха).
Когда ты за дверями ждёшь своей очереди, то исходящие из-за них звуки, приводят людей в ужас. Люди вскрикивают так, будто их убили.
Но я же ничего не боюсь(ха-ха).
Я просто не был осведомлён!
-Вот ваша палата.
-А где моё место?
-Выбирайте самое лучшее, у окна.(шутка)
Окна палаты выходили в лес. Густая тенистая атмосфера наполняла комнату ароматом дерева.
Почему «дубы»? Я нигде, нигде больше я не видел таких огромных, высоких дерев. Километры и километры. Они сливались и выглядели одним большим синим куполом. Синие дубы.

«Персонажи».

Полёт шмеля.
Его звали Толя. Порядка тридцати лет.
Как то сразу закрутилось.
Новые персонажи.
— У тебя какой диагноз?,- глаза полные соучастия. Здесь у всех глаза полные соучастия.
Лимфогранулематоз.
Страшное и сложное слово. Обладатель слова выглядел худым парнем за тридцать, высокого роста. Его рваные движения и манера тяжело произносить слова, выдавали инвалида детства.Человек пожал, протянутую ему костлявую руку и представился.
Говорить о болячках не хотелось.«Это не со мной. Это они обращаются не ко мне.Я здесь случайно. Наступит время- я отсюда выйду.» Это было начало времени иллюзий.
Его мысли прервались. Толя продолжал говорить:" Я здесь лежу «такой-то» раз. Меня облучают и «химия», 2-я, 3-я степень?
Позже, помогая заполнять медсёстрам истории болезней, я узнал, а тогда, 2-я, 3-я? И эта странная пометка в пассорте- латинская буква«С», ручкой, на боковом поле.
«С»-саnser-рак, как клеймо, как дополняшка, как поисковик соболезнующих.
Стоп!
Надо что-то делать.
Эти диагнозы.Эти анализы. Эта совместная заупокойная меня достали.Закидываю тему:-А кто помнит свою первую женщину?
Даже дедушка привстал на локте, на секунду забыв о любимой болячке. Тихий шорох проходит по палате.-Ладно. Давайте я начну…
Здесь отступление. Первая женщина, это та, которую помнит всю жизнь любой мужчина. Может быть первая любовь. А может и нет.
-А у меня… -это уже дед лезет, ожил. -Да погоди ты! Толя, расскажи нам.
Запинаясь и глотая буквы, как будто хочет успеть, он выстреливает из себя:«У меня было три женщины».-???-!!!(пауза).
Я опущу рассказ. Эти сальные мужские подробности. Как тогда казалось, они уводят от темы. Они переконцентрируют. Может быть даже оживляют атмосферу. Ведь даже доходяги жаждут свою долю любви.
Кто ж думал, кто знал тогда. Это время. Это тягучее время будет тянуться бесконечно долго.
-Мы переведём вас в другую палату т.к. вы находитесь у нас два месяца, а напишем, что выписали.
Два месяца+ неделя+ два месяца.
А казалось, что это закончится скорее.
-Толя, у тебя есть родные?-Есть. Сестра.
Такое паршивое состояние. Почему мы здесь? Кто в этом виноват? За что это нам?
Почему в супе нет картошки?
-Толя, будешь кушать? Садись со мной.
Доходяги, убогенткие. Почему- то тянет к ним. Наверное потому, что им ещё хуже.
«Шершень.»
Анекдот. У грузина спрашивают:«Кто такой ос?»
Ответ:«Это такой полосатый мух».
Август. Активное время для шершней.
По каким критериям шершень выбирает себе жертву?
Есть такая потребность -проветривать окна. А точнее, на ночь их открывать.
Большие форточки в палатах закрывались марлей. Эта марля ничего не пропускала, никакого воздуха. А воздух нужен. По вечерам здесь такой пахнущий воздух.
Деревья поднимаются выше корпусов. Их ветки почти лезли в окна. Район Померки не зря входит в зону Лесопарка. Это как лес, с его обитателями. Сойки рвали жёлуди. Прятали их в щели дерев, на зиму. Белки эти жёлуди выискивали и перепрятывали в корнях тех же стволов. Такая вот мозаика.Из окон мы смотрели телевизор о жизни в лесу. Это было увлекательно.Здесь я впервые увидел диких птиц так близко.
Поползень. Один егерь, из ходячих, назвал его так.Это птичка такая. На манер скворца, только серая и без хвоста.Птички эти шныряли по подоконникам третьего этажа вместо воробьёв, воруя всё, что плохо лежит.Голубей можно было кормить прямо из окна.
Время от времени в палату залетали насекомые всех мастей. Жуки -олени из Красной книги, жуки по-мельче, осы, пчёлы.
Я не знаю, где селятся шершни, может в дуплах деревьев или под кровлей домов.
Это было такое шоу:
При залёте шершня в окно, вся палата(ходячие), прыгая через лежачих, пытались стукнуть шершня полотенцем, да по-сильнее. Потому, что шершень очень мощный. Он выглядит, как оса, размером с фалангу пальца.Гудит тоже впечатляюще и если укусит-труба! Эта информация побуждает производить загон до полного уничтожения противника. Труп обязательно должен быть продемонстрирован триумфаторам и ОБЯЗАТЕЛЬНО выброшен из окна. Иначе он может оклыгать и среди ночи заползти кому-нибудь под одеяло или подушку. Говорят, что в сравнении с его укусом, укус осы, что манту для малютки.
-ААА.-крик в ночи разбудил всех. Кричал Толя.-ААА!!- включили свет.
Толя лежал с широко открытыми глазами. Его скуластое лицо слилось с криком. Привстав на кровати, он держался рукой за шею. Шершень. Недобитый шершень укусил его в район гортани.
Почему то из всех доходяг шершень выбрал именно его.
Не краснощёкого комбайнёра. Не Сергея-ка. Приставку «ка», Сергей добавлял ко всем словам, либо сокращал их. Например:«я тебе ка(кажу)
Почему же лоторейка досталась именно Толе?
Шершня добили. Вызвали санитаров. Толе было плохо. Ему дали капельницу и укол. Что интересно, Толя даже не лежал у окна. Он лежал посредине. Чтоб не продуло. Такая вот невезуха.

»Сергей-КА".

«А я тобі кажу»ка".
К «ка» надо привыкнуть. -Ты откуда?- З Кигичёвки, ка.
Есть такое понимание- по душам поговорить.Понятно, что каждый хочет говорить о себе.Но о людях, замечу, слушать интересней. О себе то ведь мы всё знаем. О других занимательней. Как телевизор смотришь, только в аудио формате. Здесь очень важно разговорить собеседника и самому получать удовольствие от разговора:"-Я тобі ка, оті яди мішав, шо поля травлять, у селі".Короче, он был старший. Яды хранились в бидонах. Он отливал комбайнёрам и себе, и людям, за гроші. Яды очень дорогие вот и дышал ими очень часто.Вот тебе и «ка»-острый лейкоз, ка!
-Я тут лэкарство нашов-фракцию. Попробую пыты.Ка(кажуть) помогае.
Шо за средство?( «шо» говорят вместе с русской речью, ну ещё и с «суржиком» только в Харькове.) -АТФ -вонюче -страшне. -А ты пил? -Ага. Чуть не вырыгав.
Да пил я потом тоже. И хочу сказать, что не только вонючее, но и тошнючее.
Это кстати, средство для выращивания молодняка крупного рогатого скота(фракция Дорогова). А шо, некоторым помогало.

А один персонаж был «Дедушка».
Такой себе дедушка, лет шестидесяти, из какого то не помню шахтёрского городка.
Расширяющий кругозор человек.
-«Если я ещё раз увижу, что вы пьёте ваш синий камень!!-прямая речь лечащей врачихи, обращённая к дедушке. „Синий камень“- это не что иное, как медный купорос! -Да я по чуть-чуть, чтоб организм привыкал.
Эти онко больные.Они все экспериментаторы.
Вот Серёга-ка из Кигичёвки, тот жижу розовую для коров пьёт(АТФ).Этот яд синий, который используют в строительстве, чтоб стены шпаклевать. Там он вступает в реакция с частичками железа, а здесь -деда. -»Да я по-немногу потребляю...-продолжает спориться дед. -Мы вас тут вылечить пытаемся, а он яды пьёт!!! Узнаю -выгоню с вещами!
Когда врач уходит, дед продолжает шёпотом, косясь на двери: -Я и ы мухоморы ел. -Ну и как? Это ж ядовитый гриб. -Та яж по трошку начал. Потом побольше.Слабо помогают те мухоморы! Надо шото по-сильней.
Все раковые больные верят(или слышали), что рак можно убить потребляя яд в микро дозах, вот и устраивают себе«химио- терапию» подручными средствами.
Короче, рассказ деда меня не убедил. Пить яды? Та нет!
— От синий камень тож слабоват...-разъочаровано не уймется буксовать дед. -Знаешь, ото шо в зуб кладут? Ну шоб нерв убить. Знаешь? Мышьяк?! -Ну? -Ну и нихтож не умер.-??? -Интересно, где можно отот мышьяк достать?-??
Воображение начинает строить картинку: вот если бы в момент дедового текста, в дверь просунулась бы губатая голова в очках и прокричала: -Мы вас тут вылечить пытаемся! А ему мышьяк подавай! Выгоню… и.т.д! и.т.п!
Дед тоже озирается на дверь.
Ну где же вы, профессор!?

«Персонажи»

«Люди без имени».

Действительно, нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
А он явно не хотел, ни задерживаться, ни заводить случайные знакомства, наверное из-за этого, смотрел на всех с чувством явного превосходства.Парень без имени.
Он явно не отождествлял себя ни с этим местом, ни с нами, теми кто ЗДЕСЬ.
Если уметь читать мысли, то их бы можно было прочесть по выражению его лица.
Он был крепкого телосложения и выглядел лет на тридцать пять. Лицо красного «бурячного» цвета. Сильные руки. Типичный сельский парень. Загорелый. Работяга. Его привезли сразу после обеда. Говорят стало плохо на поле.
Длинный коридор лечебного заведения имел имел массу дверей. Вторая дверь от лестницы была манипуляционным кабинетом. Возле него стояли пару тапчанов, для ожидающих очереди сдавать кровь. Самый обычный клинический анализ. Только место это было не обычное, потому что занималось исключительно болезнями крови и весь этот корпус носил название«Гематология».
О тапчанах. Как правило все, кто попадал в это заведение(ХОКОД), после оформления, тут же на этаже и сдачи анализов, располагались в палатах этого же крыла. Местом пересечения двух миров служили эти самые топчаны в коридоре. Манипуляционный кабинет ставил вердикт, отправлял материал в лаборатории и на стол врачам, и делил всех пришедших на две категории.
На «постояльцев» и на новеньких. Как правило результат пункции костного мозга никогда не давал промашку. Одних он делал старожилами, а других, теми кто ожидает результата. Группы по интересам отличались друг от друга. Их было заметно. Те, кто уже всё знал, вели себя спокойно. Те, кто ждал результата, жались подальше от дверей, пытаясь ни с кем не вступать в диалог. Они были готовы ждать бесконечно, пытаясь оттянуть время своего вхождения за двери.
Этот, с красным лицом, вообще не подходил ни к тем, ни к другим, словно боялся заразиться. Разговоры его не интересовали, как и перспективы находиться здесь. Доходяги со степенями, приближающими их к вечности, зависливо смотрели своими цвета трупа лицами на крепыша.
Человек- он хочет бороться.Где-то дня три парень из села боролся. Не говорил ни с кем. Никто за три дня не услышал от него ни слова. Ночью четвёртых суток весь этаж разбудили крики. Крики борьбы. Это человек боролся. Боролся за жизнь. Он не доходяга. Он ещё не согласился умирать. Деревенское сердце было здорово, но…
-Сделайте ему укол!- распахнув дверь манипуляционног кабинета, я обратился к дежурным медсёстрам. — Мы ему уже сделали!- Дайте ему наркотики!- Мы ему полчаса назад давали! -Почему он тогда так кричит?- Он умирает. -??! — Мы не можем уснуть, вся палата. И так тошно. Сделайте что-нибудь. -Кровь пошла в лёгкие, а сердце молотит.
Здоровый сельский парень. Он не хотел умирать. Он боролся. Он кричал.
Весь этаж, где-то порядка семидесяти человек, за исключением врачей, не спали.
-«Дайте ему наркотиков.»
Каждые полчаса парня кололи. Это не помогало. Болезнь уже убила его. Но сердце, из сердца шёл крик.
К утру вызвали жену. Она плакала. Все ждали.
Где-то часам к четырём, крики прекратились. Я вышел в коридор, стал прислушиваться. В палате напротив плакала женщина. Всё закончилось. Больные умостились на своих панцирных койках и заснули. Женщина плакала, как будто вдалеке, но её плач уже никому не мешал.

«Последняя любовь».

Иногда кажется, что нужно говорить всю правду. Это так не удобно. Это даже не полунамёк, а какое- то признание. Нужно ли это кому то? Нет, не тому, кто любит копаться в грязном белье. Но тому, кому я посвящаю эти строки. Тому единственному, который запутался, который ищет выход и не находит решения. Мой брат или сестра, это для тебя. Пусть это поможет тебе.
Её звали А. Она работала медицинской сестрой. Только научившись делать уколы «Алёше» или «Серёже»- это пластиковые манекены, её тут же отправили колоть настоящих Алёш и Серёж. В диспансер, с тоскливым названием «Померки». Это в Харькове.
Для восемнадцатилетней девочки из пригорода, в принципе- шанс, возможность вырваться из села, к вольной жизни без родителей, приключений, ну и может «удачно выйти замуж».
Они встретились в приёмной. Он и Она.
Белый халат, тапочки с помпонами специально для медсестёр, ноги из под халата, голые. Строгие, специально для этой работы придуманные глаза.
Он улыбался. Это был его стиль общения, с девушками. Через пять минут такого вот общения, её глаза тоже как бы начали становиться не такими уж и строгими, и от этого «то» место уже не казалось ему таким тоскливым.
Всё же, если внимательно всмотреться, можно было бы заметить, что мужчина нервничал. Оформляясь на лечение, заполняя формуляры, он отвлекался на эти не знакомые ему вопросы и со стороны казалось, что их диалог- всего лишь стереотип поведения.
Всё это происходило в помещении, с длиннющим коридором, с многочисленными дверями с лева и с права и освещённым единственным окном в конце, возле туалета с душевыми. Строгие мед надписи на дверях, зелёная краска на стенах, которая к слову сказать, резко пахла. Несмотря на то, что в отделении находилось более семидесяти человек пациентов, кому то в голову пришла идея- непременно красить.
Там, в этом месте, они и встретились. В этой комнате свежепокрашенного цвета, с открытой для всех дверью, прямо напротив входа, с нижнего этажа на третий, с лестничной клетки в дверь с надписью" Гематология".
После оформления, мужчину провели в «его» палату. Почему- то он не переставал думать о ней.
«Они встретятся. Они не могут не встретится. Наверное...»
Ему вдруг очень захотелось любить. Это как то, что владеет тобой. Говорят, что в момент опасности, мужчину тянет заниматься сексом. Говорят, что в момент наивысшего возбуждения, организм, находясь в критическом состоянии, пытается оставить после себя потомство. Может быть.Так говорят доктора. Им видней. Он не мог это объяснить, но то, что происходило внутри, было выше его.
Утро было солнечное? Быть может. Он не обратил на это внимание. В палату вошла Она. Обычное распорядковое утро. Перед завтраком. Это утро планировалось, как обычное больничное. Вместо будильника дежурные медсёстры будили больных. Давали талончики на анализы, проводили забор крови «натощак». Ставили капельницы.
Мужская палата оживилась. Голые коленки из под халата говорили, что на жизнь можно посмотреть и оптимистически. Они были для кого то вызовом. Или приглашением, не знаю. Но они притягивали взгляды. По крайней мере- его.
Он узнал её. Это та девушка, из приёмного. Пришла ставить капельницу одному из живых. Им был Серёга-ка.
Вин шось казав. Шуткував. Девушка была не много растеряна от мужского внимания. Вся палата заинтересованно, как гончии сеттеры за зайцем, следили за ней, пытаясь подпридумать темы для общения.
Девушка старалась казаться кем там она себе придумала, героически целилась миллиметрового размера иглой и… бац!.. проколола вену, насквозь!
Огромная гуля, размером с добрячее куриное яйцо, надулась от магистральной вены локтевого сгиба. Сергей- ка улыбался, как будто подъопытный доброволец. Он вежливо багрово покраснел, надул со всей силы щёки:«Ого-ка! Оцэ гуля! Наверно вену проштрыкнула!»
Вот это «медсестра». Как там её? Практикантка. Толи рады мы голым коленкам, толи ну его такой талант. Это было так трагикомично. С утра. Круглые глаза Сергея- ка, с Кигичёвки. Переляканые лица пациентов. Утренняя хохма.
Зардевшись от неловкости, девушка выскочила в коридор.
— Мужика хочэ, аж рукы трусяться,- резюмировал без обиды Серёга-ка. Его слова стали звеном в смешанных мыслях человека у окна. Наверное картинка сложилась в пазл или стала катализатором событий. Наверное всё по совокупности. Здесь, в этом месте, оч хочется жить и здесь обычные люди, с их желаниями. Только каждый день «здесь», как подарок, как на грани, вот и хотел взять всё, до последнего, как перед смертью.
Он улыбнулся-«мужика хоче, аж руки трусятся». Он вспомнил их встречу в зелёном кабинете. И почемуто сразу захотел. Её. Вот эту. У которой всё нормально. У которой коленки. И жизнь только начинается. И жизнь в ней есть.
Я не осуждаю его. Это его РОМАН. Его отдушина. Его переконцентрация.Наверное, им так надо. Тем, для кого день жизни- подарок.
_ «Никому не выходить в коридор!!- голос был приказной и громкий и шёл с того самого коридора. Люди напряжённо поняли, те кто знали. Кто не знал, с любопытством вслушивались.
Это правило такое. Чтоб не травмировать психику. Если ночью умирал пациент, больных загоняли по палатам. Никому не разрешалось смотреть. Труп выкатывали на каталке в коридор. Звучала команда никому не выходить. „Да нафига они кричат с утра?-выкатили бы тихо, никто бы и не знал“. Это были правила. Тут все жили по правилам.
Жуть обостряет чувства. Наверно в тот момент он принял решение. Он решил сблизиться. С Ней. Оставить след. Зажечь в сердце жизнь.
Это была, как он думал, его „последняя любовь“.
Ему было тридцать девять лет, ей восемнадцать. Он был старше её на двадцать один год и три месяца, и девятнадцать дней. Так они и сблизились, на долгих девять месяцев, в этих зелёных коридорах.

»Брат."

" И бывает друг, более привязаный, чем брат."
Библия

«И прилепилось сердце Ионафана к Давиду.»
Библия

Брат. Мне повезло более. Я хочу сказать более.
-«Уходи. Ты знаешь меня, сейчас я встану и буду грызть тебя. Уходи. Мне больно… оставь меня. Беги к дверям или я буду тебя бить.
-Я тебя не боюсь и ещё… я люблю тебя, брат»
Человек на постели застыл, как бы в паузе. Мысли перемешивались с чувствами. Эмоции, боль, злоба, отчаяние.
-«Ты хочешь исцелиться? Что ты теряешь? Два часа времени?
-Если бы хоть один человек в мире так хотел бы быть здоровым, как я».
Человек сопротивлялся. Но любовь. Любовь всё побеждает. Человек сдался.
-«Одевайся, я отвезу тебя».
Как всегда, как из детства.
-«Я за него.»
Рослый детина надвигался. Под каждым его глазом был синяк. Свидетельство неотступности.
-«Я за него». И мне: «видишь, у него два» бланша", значит ему можно «навалять».
Брат, младше меня на девять месяцев. Я всегда гордился и одновременно завидовал брату. Даже дравшись и вечно соревнуясь с ним. Кинуться в бой, прыгнуть с верхушки дерева в воду вниз головой, залезть на территорию завода. Его дерзость и смелость всегда вызывали во мне восхищение.
-«За него». Как всегда-" за него".
Нет большей любви, как" если кто положит жизнь за товарищей своих "
На служении было много народу. Человек семьсот. Может больше. Такое новое и непонятное. Молодые, адекватные
ребята, бабушки, взрослые, бизнесмены, дети.
За четыре месяца до того. Церковная лавка монастыря.
-«Здравствуйте. Подскажите пожалуйста. Я в онкологии лежу. Что мне делать?
-Вот вам книги: „Как христианин достойно должен встретить смерть“.
-Мне сорок лет.Неужели нет другого выхода?
-Молитесь.»
Часто я вспоминал этот диалог. Спрятав книги от родных в диван, я пытался понять суть: «достойно, достойно». Что это значит? Без страха? Слёз? Чтоб никто не горевал обо мне? В браваде? Почему я? Отец умер также. Ему был всего тридцать один год, от рака. Всю жизнь я знал об этом. С двух лет. Знал и боялся. И вот теперь я. Достойно. Неужели нет выхода?
«И последний враг истребится-смерть».
"-Кто из вас хотел бы умереть для Христа?"
Вопрос со сцены привёл человека в чувства. Головокружение казалось бы на время оставило его. Столько непонятного, громкая музыка. Люди пели" рок". Прыгали и хлопали в ладоши. За что-то зацепиться.
-«Теперь ты не умрёшь.
-Тебе не надо умирать, Христос умер за тебя.
-Ты выздоровеешь.»
Эти слова успокаивали, давали надежду. Хотелось остаться и пребывать здесь.
-«Кто из вас хотел бы умереть для Христа?»
Брат. Он всегда рядом. Брат. Я так благодарен ему.
-«Подымите свою руку.»
Чем так жить, я лучше пойду и умру. Вот здесь, на сцене. Мне надоело каждые две недели ждать в страхе. Ждать уколов. Ложиться «капаться». Лучше я пойду и умру здесь, на сцене, среди людей. Это тогда. Тогда я думал: лучше здесь. Я не осознавал до конца, что это начало. Выход. Исход. Из смерти и рабства.
-«поднимите правую руку».
Брат. Он всегда рядом. Я видел его счастливым. Моя правая рука потянулась вверх. Остатки сомнений и страха. Я почувствовал его крепкую руку. он взял меня за кисть и высоко поднял вверх. И держал. Никакого малодушия. И держал.
-«Я попрошу вас подняться на сцену».
Где-то из прошлой жизни. Выплывало, как обрывки: «Ты хочешь исцелиться?
-Если бы хоть кто-то в мире так хотел исцелиться, как я.»
Человек поднялся. Ему казалось, что он единственный из всего зала. Ему казалось, что все смотрят только на него. Люди апплодировали. Стоя. Постепенно и другие присутствующие стали подниматься на свои ноги. Их становилось всё более и более. Более и более. Это было на Пасху.

Вячеслав Жадан
2014 — 2018