Знаки судьбы. Ласты. (Глава 3)

Вот ещё один пример того, как Сергею подавались знаки судьбы, и он ими не пренебрегал.
Итак, я лежала в больнице с тяжелейшим воспалением лёгких, которое, ну никак не поддавалось лечению. А мне было необходимо, как можно быстрее вылечиться, потому что было запланировано провести на море отпуск вместе с Андреем и Ольгой. Мы подогнали свой отпуск к Ольгиному, договорились, что мы приедем на своей машине на Чёрное море где-нибудь под Евпаторией, найдём хорошее место, обоснуемся и будем их встречать на вокзале в Евпатории. То есть всё было согласовано скрупулёзно, и вдруг моя болезнь, как всегда, не во время. В конце концов, усилиями врачей я выкарабкалась, но тут другая болячка объявилась: неудачно сделанный укол, попавший в нерв, привёл к тому, что в любой, самый неподходящий момент нога подламывалась, как будто кто-то ударял под коленкой. С таким заболеванием меня категорически не хотели выписывать. После долгих разговоров с врачами, и благодаря нашему другу Борису, который со всеми выдающимися врачами республики был в большой дружбе, меня отпустили, взяв с меня и за подписью Сергея расписку, что самостоятельно продолжу лечение какой-то там невралгии. Выдали 200г спирта, объяснили, как самой себе делать уколы, шприц должен быть всё время в спирту, т. к. в дороге стерилизовать его невозможно. Тогда ещё одноразовых шприцов не было. Я это пишу к тому, что Сергею пришлось самому собирать и упаковывать вещи, кроме, моих личных, конечно. Одним словом, как говорится: «с корабля на бал». Буквально сразу из больницы, успев переоформить отпуск, я сидела в машине, направлявшейся на Чёрное море. Господи, с тех пор как родители Серёжи переехали в Лугу, мы там больше не бывали, то есть около 25 лет. Тогда Андрею было три годика, а теперь его сынишке пять с половиной.
Ну да ладно. В этот раз мы не поехали через пустыню: одной машиной рискованно. Сергею друзья объяснили какой-то другой маршрут, через Киргизские степи. Но и на этой дороге было много интересных приключений. Всегда, когда выезжаешь куда-нибудь, сталкиваешься с приключениями, новыми впечатлениями. Но разговор не о них, хотя никак не могу умолчать о верблюдах. Дорога после парома через какую-то речушку шла в основном по степи. Странно, но на этой дороге очень редко попадались машины, зато очень часто встречались верблюды. Если в казахской пустыне они всё больше лежали как изваяния вдалеке от проезжей дороги, и также далеко мы видели их гуляющими в песках, то здесь они ходили по дороге. Сначала попадались встречные. Мы их фотографировали, думая, что больше не увидим, но потом пошли идущие в одном с нами направлении. Верблюды шли поодиночке. Мы снижали скорость до верблюжьей и ехали некоторое время рядом, любуясь их невозмутимостью. Идёт верблюд рядышком степенно так, абсолютно не обращая на нас внимания, жуёт свою жвачку. Потом повернёт голову в нашу сторону, посмотрит оценивающим взглядом, и пойдёт дальше, горделиво неся свою царственную голову, демонстрируя полную независимость. Ну вот, отвлеклась. Что делать, если приятно вспомнить. Доехали да Красноводска, погрузились на паром. Там нам пришлось большее время сидеть в машине в трюме. Темно, душно и запахи. Но на палубе проблема: я ещё не знала, как делать уколы. Увидят, за наркоманку примут. Но потом Сергей нашёл трап, по которому можно выбираться наверх, и жизнь стала прекрасной. Потом, по-моему, в Баку, мы перегрузились на другой теплоход. Здесь машины не загоняли в трюм, а ставили на верхней палубе. Вот и Феодосия. Очень странное чувство мы испытали, когда смотрели на разгрузку машин. Вон какая-то игрушечная машинка болтается в воздухе. Неужто, это наш жигулёнок? Крошечная машинка опускается на землю. Точно, наша машина, причём, вполне нормальная. Что-то в этом есть удивительное. Надо к этому привыкнуть. Поехали по городу. Как обычно, зашли в магазин. Что-то незначительное купили типа широкополых шляп, и пошли к машине. Смотрю, Сергей укладывает огромные ласты.
— Ты что? Ласты купил?- недоумённо спрашиваю я. — У тебя же есть.
— Понимаешь, я маску положил, а ласты забыл. – Начал оправдываться Сергей.
— Вот что значит, без женского глаза собираться.
И тут я обращаю внимания на то, ласты огромного размера. Да ещё и, ужас, какие тяжёлые. У Серёжи размер обуви 40-41, а эти ласты, как минимум на 45 размер.
— Ты же из них будешь вываливаться. Такие тяжеленные ничем не привяжешь.
— Ну, понимаешь, других просто не было. Что-нибудь придумаю.
— Серёженька, ей Богу, ты как ребёнок. Что на Феодосии свет клином, что ли, сошёлся? Мы ведь ещё в Евпаторию поедем и не раз. Купили бы там какие надо. Ну ладно, дело сделано, поехали дальше.
Едем, едем. Вдруг Сергей говорит:
— Знаешь, я вот всё еду и думаю: а, правда, чего это я эти ласты купил? Как будто кто меня подтолкнул. А сейчас подумал. Слушай, мы ведь совсем упустили из вида, что Андрей приезжает. У него как раз 44ый размер. Вот ему и ласты. Как я сразу не сообразил? Знаешь ведь как с ластами приятно плавать.
Он совсем развеселился. Я тоже. Долго удивлялись: «как это мы о сыне забыли». Потом он начал фантазировать, как он их и к себе приспособит, и будут плавать по очереди, потому что на новые ласты деньги жалко: то одна пара валялась на антресолях много лет, а теперь будут две, а то и три место занимать. Выехали из Феодосии, разузнали, как лучше доехать до Евпатории и…вперёд! В Евпатории узнали, когда и куда прибудет поезд, накупили продуктов и поехали искать место на берегу моря, где было бы относительно комфортно, и людей – дикарей вообще не было. Андрей любит уединение. Конечно, ещё в Душанбе, Сергей узнал в каком районе искать подходящее становище, так что мы довольно быстро нашли замечательное местечко. Установили палатку, соорудили очаг в основном для вечернего романтического костра, ну и, чтоб параллельно с приготовлением еды на бензиновой плитке, вскипятить чаёк. В общем, оборудовали площадку, как нам казалось, неплохо. Долго ещё спорили о мелочах, предполагая, что может не понравиться ребятам, потом сообразили, что место всегда легко можно поменять: ведь у нас колёса есть. Успокоились и уснули.
Утром поехали встречать Андрея с Ольгой и Мишей. Уж не знаю почему, но мы с Сергеем очень волновались. Причём для Сергея это вообще не характерно. И, тем не менее. Думаю, потому, что всё было для нас необычно: встреча с нашими родными на незнакомой территории. А ещё: эта затея нам почему-то казалась фантастичной, и не верилось, что всё сбудется. Но всё оказалось замечательно: поезд пришёл во время, ни с кем ничего в пути не случилось. Ура! Сбылось! Здорово! Поездили немного по Евпатории, подкупили, чего не хватало, и поехали к своему бивуаку. Удивительно, город осматривать никому не хотелось: не терпелось к морю, «домой».
Всем понравилось выбранное нами место: в округе ни одной души. Только вдалеке, в конце пляжа группа детей с воспитателями или врачами. А может и с теми, и с другими. Только подъехали к своему месту, как молодёжь, в чём была, кинулась к воде. Море! Море! Накупались, отвели душу, покушали, стали определяться, что будем делать, как проводить досуг. «А никак — сказал Андрей.- Будем спать, есть, валяться на песочке, загорать, одним словом: отдыхать и ни о чём не думать». Замечательно! Только в полевых условиях и отдыхать некогда. Большее количество времени уходит на приготовление пищи. И, как потом оказалось, с этим бывали проблемы из-за сильных степных ветров, которые в наши кастрюли добавляли песочку, что совсем не добавляло вкуса. Но это мы познали позже, да и рассказ не об этом.
Для ребят была подготовлена палатка, а мы с Сергеем спали в машине. Вечерами сидели у костра, вспоминали разные случаи из своих путешествий по горам, любовались звёздами, ночным небом, ночным морем. Купаться ночью очень приятно, особенно голышом. Вода любовно оглаживает твоё тело. А когда плывёшь, микроскопические живые создания светятся мелкими искорками на руках. Нам повезло: не было медуз. Так что, мы с Ольгой уходили в одну сторону, Андрей с отцом в другую, и наслаждались, пока не замерзали. Мы с Олей уходили спать раньше мужчин. Отец с сыном иногда очень долго засиживались: то, чём-то говорили, философствовали, а чаще, молча смотрели в костёр, пока я их не разгоняла. Я-то знаю, Сергей в горах всегда уходил от костра последним. Иногда, кто-нибудь не выдерживал и говорил: «Сергей Михайлович, идите в палатку. Вы же всё равно спите, а в палатке комфортней. Завтра рано вставать, и переход будет тяжёлый».
Днём мы с Олей время от времени собирали по берегу щепки для костра. Сергей с Андреем кошеварили: завтрак, обед, ужин. В промежутках ловили рыбу, стреляя из духового ружья. Надо сказать, что рыба плохо ловилась. Проще было съездить в Евпаторию и купить рыбку, чаще всего в консервах – замечательная уха получается. Оля плавать не умела и потому в основном барахталась у берега. Нет, довольно далеко от берега, пока тянулось мелководье. Так что было полное впечатление, что плавает далеко в море. Я тоже далеко не уплывала, так как чуть правее берег более круто спускался в море, и я плавала с Ольгой почти на одном расстоянии от берега. Так что мы могли переговариваться, шутить. Я демонстрировала ей свои «номера»: стойки, кувырки и прочее. Нам было не скучно вместе. Оля любила бродить по берегу. И ей всегда везло: она видела дельфинов. Иногда они играли: выпрыгивали из воды или перепрыгивали друг через друга. К сожалению, я такую картину смогла наблюдать лишь один раз. Когда Ольга впервые увидела дельфинов, живых, настоящих, она замахала руками, подзывая нас к себе. Сейчас я думаю, что она боялась их спугнуть, не давая себе отчёта в том, что они далеко, да и им на нас глубоко наплевать. Потом-то она уже и кричала и махала руками. А иногда, наблюдала за ними одна. Я же, сколько не смотрела вдаль, видела их очень смутно: зрение, увы, не позволяло. И только один раз они попали-таки в моё поле зрения. Они были настолько близко, что мне казалось: я их разглядела. Так что у «зрячих» было ещё одно развлечение.
Вы думаете, я забыла о Мишке? И он, бедненький, сидит один, заброшенный взрослыми на бережку и скучает? Нет. Мишкой занимались все: кто как мог. Кто – то учил его плавать, кто – то валял в песке, кто – то совал ему что нибудь вкусненькое, кто – то крутил его, кто – то подбрасывал, кто – то «топил», кто – то «спасал». Больше всего приходилось мне с ним играть. Далеко, далеко в море, на самом горизонте, дрейфовал сторожевой корабль. У нас с Мишуткой была нескончаемая игра: в шпионов. Мы тянули жребий. Тот, кто был «шпион» бегал по берегу, стараясь проскочить мимо «пограничника» в воду, чтоб попасть на корабль. Иногда, наоборот: «шпион», которого сбросили с корабля, должен был прорваться на берег, бегая по воде, а «пограничник», бегающий по берегу, не должен был позволить ему выбраться на берег. Так вот: то я ношусь по берегу, а Мишка плещется в воде, ибо всё время падает, обессиливая от хохота и визга. То, он на берегу. Тогда он чувствует себя увереннее, носится как угорелый, и падает со смеху, когда я «падаю» в воду. В конце концов, я «сдаюсь», и мы с победителем валимся без сил на песок. Я достаточно выносливая бабушка была на тот период, но Мишка, как все дети, был такой ненасытный, что я не выдерживала. Ведь взрослых ещё утомляет однообразие: бегай и бегай по одному месту как белка в колесе. А Мишке всё мало: «ну, бабушка, давай ещё. Давай, не пускай меня на корабль». Но я пропускала, и он бурно радовался, а я обиженным тоном говорила: «конечно, умотал бабушку и рад. Подожди, вот отдохну немного, и ты у меня ни за что не проскочишь». «А вот и проскочу, проскочу». Тут подходил папа или дедушка, и я могла спокойно полежать, ни о чём не думая. Блаженство. Так шли, нет, бежали дни. Скоро надо будет готовиться к отъезду. Как жаль! Все загорели, окрепли, особенно, это заметно на Мишке. Он стал, видимо намного здоровее, потому что стал каким-то неутомимым, непоседливым.
Однажды, когда мы с Мишей валялись обессиленные нашими подвигами, подошёл Сергей.
— Ну что, Мишутка, уморила тебя бабушка? Давай я тебя покатаю, ложись на матрасик.
Это был как бы резервный надувной матрас. У нас их было четыре. Но сейчас Саши с нами не было, поэтому на трёх спали Оля, Андрей и Мишенька, а четвёртый мы использовали, чтоб полежать на воде, «покайфовать». Лежишь, вода тебя укачивает, смотришь в небо, на облака, на чаек. Чаек, правда, не очень много: они все у корабля кружатся. Там их кок, да и матросы подкармливают. В общем, дед притащил матрас, уложил Мишутку и пошёл в воде вдоль берега, подталкивая перед собой матрас. Он часто так «катал» внука.
Андрей готовил обед. Наша помощь была не нужна, и мы с Ольгой отдыхали на бережку. Ну вот. У Андрея всё готово, а дед с внуком не появляются.
— Что ж это, папа не идёт. Я же сказал, что минут через 15 можно будет садиться за стол. Опять греть придётся.
— Идёт, идёт — радостно говорит Ольга.
Подходит Сергей. Улыбается во весь рот. Я говорю: «А где Мишка?»
— Я оставил Мишку около ребят, может, познакомится с кем. А как обед? Скоро?
Я возмутилась:
— Разве можно ребёнка одного оставлять среди чужих незнакомых детей? Их много, а он один. От детей что угодно можно ждать. Вдруг, Оля каким-то странным голосом: то ли что-то спрашивающим, то ли удивлённым, еле слышно выдавила: «Миша!?» Мы глянули по направлению её взгляда и…ахнули. Наш Мишенька, (Боже мой!) дрейфует на матрасике уже довольно далеко в открытом море. Ужас, в первую секунду лишил нас вообще возможности думать. Мы даже не сразу оценили обстановку. Только Ольга чуть слышно прошептала: « Миша, Миша». Это вывело нас из столбняка. Андрей метнулся к палатке, выскочил, нацепил ласты и кинулся в воду. Только, когда вода забурлила, закипела у его ног, я поняла, с какой скоростью он плывёт. Появилась надежда, что всё будет хорошо. Я во всяких неординарных ситуациях всегда начинаю проявлять бурную деятельность. Вернее, не я, а мой мозг. Он провоцирует эту самую деятельность. Вот и тут. Я явственно представила себе, что Мишка может оглянуться, увидеть, что берег далеко, привстать, то есть, пошевелиться, матрас может перевернуться, ну и тогда усилия Андрея не помогут. В голове в другие доли секунды всплыл образ дрейфующего крейсера. Вот – спасение, возможное спасение! Я к Сергею:
— Серёженька, скорей в машину! В конце пляжа, ты видел? Там есть какой-то посёлочек. Там, наверняка, есть что-то, где можно связаться с крейсером. Они вышлют шлюпку или лодку моторную. Умоляю, быстрее. Но Сергей совершенно спокойно стоял и смотрел в море. Я во второй, в третий раз повторила свою просьбу.
— Сейчас — один раз тихо сказал он, продолжая безмятежно (так мне показалось) смотреть вдаль.
Оля, как только Андрей кинулся в море, тоже пошла в море. Плавать-то она не умела и потому она шла в воду, вытянув руки вперёд, и лишь шептала: «Миша, Миша». Она дошла до глубины, где вода была ей по шейку. Остановилась, замерла с протянутыми руками, широко открытыми глазами, устремлёнными к маленькой точке, беспомощно болтающейся в воде – своему сынишке. Она не замечала, что солёная вода заливает ей лицо, попадает в рот. Она вся была как натянутая струна. Смотрела вдаль, и, глотая солёную воду, всё твердила: «Миша, Миша». Я думала, что, услышав мои просьбы, обращённые к Сергею, не увидев его реакцию, она придёт мне на помощь, и вместе, мы заставим его действовать. Посмотрев на неё, я поняла, что она ничего не видит, кроме удаляющегося в море сына, и ничего не слышит. Если б не её присутствие, я бы стала кричать, колотить Сергея в грудь, требовать действовать. Может быть, побежала бы сама к машине, ведь когда-то я умела управлять. Эта мысль уже начинала сверлить мозги, заставляя их вспоминать всё, что знала. Как я в эту минуту ненавидела Сергея. Я знаю его стеснительность, нерешительность, но сейчас на карту поставлена жизнь внука и сына. Ведь, если матрас перевернётся, то страшно представить себе, что будет.
А, тем не менее, Андрей неуклонно приближался к Мише. Скорость была уже значительно ниже, но расстояние сокращалось. На море был штиль, но иногда, нет-нет, да пронесётся ветерок. И тогда расстояние между отцом и сыном резко увеличивается. И ветерок-то чуть заметный. Но, у матрасика была поднята подушка, которая работала, как парус, и это лёгонькое «судёнышко» отшвыривало как щепку в море на несколько метров.
Когда Сергей оставил Мишеньку там, около детей, подул этот самый бриз, и Миша оказался в открытом море. Вот и теперь происходила нешуточная борьба Андрея с этими «лёгкими» порывами ветра. Вот уже совсем, совсем близко измученный, уставший Андрей от заветного матрасика, хоп, и опять его отнесло. А силы уже на исходе. Андрей иной раз уже почти схватился за матрас, и снова расстояние резко увеличилось. У меня в затылочной части головы стало что-то сверлить: вроде я эту борьбу с морем уже видела. Это «что-то» мешало мне сосредоточиться, ибо всё это время я про себя твердила одно: «Мишенька, только не шевелись. Миленький, родненький, только не шевелись, пожалуйста, не шевелись!» Я глянула на Ольгу. Она стояла всё в той же позе как заколдованная. Всё также были простёрты руки к морю, всё также вода заливала ей лицо, всё также она этого не замечала. Я заволновалась о ней, хотела окликнуть, вывести её из этого состояния, но не смогла, не решилась. Да и оторваться от поединка Андрея, со стихией было трудно. О! Вспомнила. Это у меня в подкорке всплыл рассказ Хэмингуэя «Старик и море», а может, фильм по этому рассказу. Как ни странно, но я немного успокоилась, появилась уверенность, что теперь всё будет хорошо. Только теперь, наблюдая за Андреем, я стала повторять два заклинания: «Господи, только, чтоб Миша не повернулся; Господи, только, чтоб ноги Андрея не свело судорогой!»
А дуэль всё продолжалась. Стало казаться, что это никогда не кончится. Нервы уже почти за пределами возможного. Самое ужасное для человека наказание: когда надо помочь, обязательно и немедленно, а ты не можешь. Безысходность просто убивает.
Ну, слава Богу, Андрей ухватился за матрас. Мишка продолжал лежать. Это, видимо, Андрей скомандовал. Какое счастье, что он не видел, как отец к нему подплывал. Андрей быстренько перебрался к изголовью. Секунда, и подушка стала сдуваться. Ну, всё! Самое страшное позади. Я представляю, какие у Андрея были ноги. Я испытала нечто подобное, когда тонула в Волге. Ноги тяжёлые, одеревеневшие, мышцы – каменные. И отходят потом долго и болезненно. Главное, чтоб судорогой не свело. Ну, кажется, обошлось. Андрей стал подталкивать «судёнышко» к берегу. Я обратила внимание, что плывёт он совсем медленно. Ну, точно: ноги не работают, плывёт на одних руках. А вот и ноги потихоньку стали подключаться. Ну, теперь, точно: всё в «ажуре». Ура! Но мы продолжали следить, не отрывая глаз. Вот уж и берег недалеко. Тут срывается Сергей, кидается на помощь сыну. Молодец, хоть к концу облегчит ему жизнь. Сергей плавает не очень хорошо: как раненый Чапаев, загребая лишь одной рукой. Сейчас он плыл довольно быстро. Вот уже толкают вдвоём. Вот Андрей лёг на спинку, отдыхает. Опять – вдвоём. Вот и берег. Тихо. Никто не проявил бурной радости. Андрей вышел на берег и плюхнулся на песок. Ольга ещё продолжала стоять в воде, но уже, опустив обессиленные руки. Сергей пошёл с Мишкой по берегу. В кино, обязательно мать с сыном кинулись бы друг к другу в объятия. Душераздирающая сцена встречи. В жизни же всё по-другому. Сергей, видимо, чтоб избежать этой сцены, и увёл Мишу. А Мишка ничего и не заподозрил. Он и не предполагал, насколько он был близок к трагедии.
Я стояла опустошённая, не зная, что дальше делать. Вдруг, Ольга стала потихоньку выходить из воды. Медленно пошла в палатку. Я пошла за ней. Она вошла и остановилась. Взгляд какой-то странный, я как-то испугалась за неё, что ли. Подошла и осторожно обняла её. Она доверчиво положила голову мне на плечо.
— Олечка, ты молодец, умница. Ты просто героиня. Хорошо, что ты не кинулась к Мише: он бы не понял. Поплачь, пожалуйста. Это очень нужно.
Говорю так, а у самой тоже слёз нет: они есть, но где-то глубоко внутри. Так вот стоим с ней, я глажу её по спине и что-то говорю, говорю. Наконец, слёзы брызнули у неё из глаз. Брызнули, ну, просто фонтаном. Вот и хорошо. Я тоже немного выдавила. Наконец она выплакалась, мы даже посмеялись, вспоминая, как она самоотверженно направилась в море, надеясь «пешком» догнать Мишку. Обстановка немного разрядилась, теперь можно и к сыну. Представляю, как ей сейчас не терпелось, обнять его, прижать к себе покрепче и не выпускать. Мишка бегал с дедом, и не очень рвался к маме. Я напомнила, что мы сегодня не обедали, и Сергей пошёл разжигать бензинку. Андрей всё ещё лежал, может, дремал. Да, досталось ему. Весь остаток дня никто не вспоминал о происшедшем. Только вечером, сидя у костра, Андрей задумчиво заговорил, обращаясь к Сергею:
— Слушай, папка. И как это тебе пришла в голову такая гениальная мысль: купить ласты?
Тебе-то они велики, а мне оказались впору. Если б не они, не сидеть бы нам сейчас в этом составе. Без них просто невозможно было бы преодолеть это расстояние, я уж не говорю о скорости. Молодец, папка.

Вот так: кто-то свыше толкнул Сергея на покупку этих ласт. Он это «указание» и выполнил, не вдаваясь в логические рассуждения. Как теперь говорят: «Бог всё видит, всё знает». Только надо верить и слушаться.
А я пол ночи проплакала: я уже давно научилась плакать тихо, без рыданий и всхлипов. Лежу себе на спине, слёзы текут по щекам. Текут себе и текут, пока не кончатся. Тогда я переворачиваю подушку и иногда даже засыпаю. Вместе со слезами ушла и ненависть к Сергею, и нервное напряжение, и ещё какие-то тяжелые ощущения. Наступила слабость и умиротворение. Жизнь продолжается! Как Хорошо! Спасибо тебе, Господи!