Гадание на головах

Сколько не прислушивалась, не вглядывалась во вьюжную темень за окном, как всегда, пропустила. Вошел неслышно. Очнулась, когда кресло заскрипело недовольно кожаными подушками под гостем. Вздрогнула, но тут же по-кошачьи собралась, потянулась к нему, бренча монистами, сверкая бесценными кольцами.
— Ах, какой гость, какой гость пожаловал, — упирая на «а», запела Цыганка. – Молодой, красивый, неженатый. Дай погадаю, касатик, всю правду скажу, — протянула к нему холеную руку.
— Ладно, не блажи, не первый год друг друга знаем, — буркнул Сам. Видно, не в настроении.
Когда веселый, охотно подхватывал игру, пару минут, похохатывая, препирался. Сейчас сидел молча, упершись сивым взглядом, в блестящие носки туфель. Плохо дело. Цыганка мигом просекла ситуацию, ответила в тон, со вздохом:
— Не первый, не первый десяток лет. Случилось что?
— Нет пока, но чувствую, может случиться. Муторно мне. Не складывается ничего.
— А мы сейчас разложим, карта – она ляжет, как надо. — Женщина вспорхнула, взметнув юбки, уселась в золоченое кресло за шикарный инкрустированный стол.
— Сейчас, дарагой, — снова «заакала» она, — узнаем, что было, что будет, чем сердце успокоится, чем дело кончится.
— Что было, я и без тебя знаю, мне бы, чем кончится, — ворчливо отозвался Сам, наблюдая за ловкими наманикюренными пальцами.
— Порядок такой, без порядка ничего не бывает, лучше меня знаешь. Та-а-ак. В голове у тебя белобрысый бубновый король, в ногах крестовая дама пожилая, в правой руке скипетр, в левой держава.
— Что ты мелешь?! – вспылил гость.
— Ну, ладно – ладно, не шуми. В левой – крестовый король в фуражке с кокардой, в правой — пиковый валет при погонах с большой звездой.
— Само собой, это и так ясно.
— Под сердцем пиковая дама — сердцеедка, а на сердце пиковый туз – бумага казенная.
— Бумага изберкомовская, — подтвердил мужчина, умолчав про даму.
— А думы твои тяжкие, смутные! В голове…
— Сам знаю, что в голове, не тяни ты душу, давай, ближе к делу.
Цыганка послушно замолчала. Некоторое время слышны были только шуршание и шлепки карт.
— Плохо дело – не ложится карта тебе на удачу. Один ты останешься.
— А король с валетом как же? К другому тузу что ли?
— Нет, к шестеркам переметнутся.
— Ну, ты не завирайся, зачем им к шестеркам?
— А там безопаснее всего будет.
— А со мной, значит, опасно?
— И с тобой, и без тебя, всё одно.
— Ну, а шанс есть хоть какой-то?
— Шанс, касатик, всегда есть. Только, как бы этот шанс тебя не съел.
— Ты воду не мути, говори толком.
— Враг нужен, — твердо заявила гадалка.
— Да у меня врагов, до Вашингтона раком не переставить, — отмахнулся хозяин.
— Не тебе, шестеркам враг нужен.
— Ах, ты вот о чем. Да где ж его взять? Всех уже на эту роль перепробовали, не осталось никого. Если б Иван Васильевич в своё время Казань не взял, да Борис Николаевич вовремя её отдал, может и был бы сейчас.
— Давай-ка, я тебе на головах погадаю, – предложила хозяйка.
— На собачьих? – пошутил вяло.
— Зачем на собачьих, на человечьих.
— И много их у тебя? – недоверчиво поинтересовался Сам.
— Не особенно много, но, глядишь, что и подберем.
Цыганка выкатила из-за ширмы круглый стол, с установленными по радиусу зачехленными шарообразными предметами. Главный наблюдал за ней иронически, как за ярморочным фокусником, но, когда она сдернула чехол с первой головы, вздрогнул. Голова была совершенно, как живая, казалось, еще миг и, поразительно похожая на свой прототип, заговорит, встряхивая соломенными волосами, глотая окончания английских слов. Очнувшись, откинулся назад, к скрипучим подушкам и решительно заявил:
— Нет, этот не годится, разыгранная карта. Да и в образ может так войти, что потом не отобьешься.
Бритая голова с длинным чубом тоже была признана разыгранной, битой картой. Жабообразную даму с прической каре отвергли с первого взгляда, как жену — пенсионерку. Лысый мужик, с зачесанной останками волос плешью, рассмешил. А горбоносый кучерявый брюнет определен в исторический хлам.
— Ну, кто сейчас на жидов ставит. Это ж было тыщу раз. Нет подходящего человека, да и не человек бы сгодился. Один китаец в прошлом веке объявил врагом воробья. И получилось. Народ занят от министра до рисовода, все на борьбе с причиной массового голода, враг найден, уничтожен и власть в руках. Да, Восток – дело тонкое. Ты, конечно, не Конфуций, но, может, подкинешь идейку.
— Враг, он, может, и невидимым быть, — задумчиво, безо всякого акцента, проговорила цыганка.
— Это как? Радиация что ли?
— Вроде того. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.
— Биологическое оружие? Не поверит никто. Внедряли уже, про сбор биоматериала, плохо пошло.
— На то тебе и голова.
Сам дёрнулся и покосился на жутковатый частокол.
— Пусть они думают, будто он есть, а какой из себя, каждый сам нафантазирует.
— Да-да. Слухов подбросим про жуткий вид его, про вредность. Теракт сварганим, утечку пакости …
Видно было, что идея пришлась Хозяину по вкусу и процесс пошел.
— Башковитая ты баба, — он со смехом кивнул на восковой музей, — хоть премьером назначай.
— Спасибо, мне и тут неплохо, — обвела она перстнями роскошную гадальню.
— Ну, сиди тут. Пока, — добавил через паузу.
И захохотал, заметив, как напряглась собеседница.
— Шутка, — жестко закончил он, скомкав смех, придавливая грязно-снежным взглядом. – За идею спасибо. Скажи, что хочешь, сделают.
— Что б ты провалился! – пожелала про себя цыганка.
Он и провалился, но материализовался в другом месте. Иммунитет у него был к проклятиям, как у королей к яду.
Год проскользнул поземкой, следующий наметал новые сугробы.
— Заметает, — думал сивоглазый, разглядывая через окно машины людей в противогазах. – Заметет вражьи следы, ищи его, а воздух отравил, подлец. Плохо работаем, плохо, господа министры.
И поднял воротник пальто, пряча довольную улыбку.
Заметало пути – дороги, припорошивало могильный холм под мраморным шикарным крестом, и, привязанные на него мониста, пели в терцию с метелью.