Дорога к Воротам в Рай.

— Знаешь что хочу на день рождения?- она красила губы перед зеркалом в тёмном коридоре однокомнатной хрущёвки.
Открытая дверь в санузел, в котором горела очень тусклая лампочка, света не добавляла, лишь нервировала. Ниша рядом в туалетной дверью толком тоже не закрывалась, никто не мог уже который месяц отрегулировать на ней петли.
— Ну чего молчишь-то?- она напомнила о своём вопросе.
В ответ лишь послышался храп. Она как смогла накрасилась, одела лёгкий плащ и в очередной раз проглотив шершавый комок обиды вышла в подъезд.
На работу она ездила с пересадкой, времени на это уходило много, иногда даже больше часа. А вот возвращаться с работы наоборот хотелось как можно дольше, дома её давно уже никто не ждал.
Когда женщине под сорок и дома есть муж, которому она давно не дорога, не любима, и легче дождаться зимы, приходящей по календарю, чем внимания, дорога домой в транспорте может превратить её ненадолго в принцессу, королеву, да в кого угодно — интернет в телефоне для них отдушина, а соцсети с жизнью напоказ — родной дом.
Вечером она оказалась в пустой квартире с затхлым воздухом, с запахом перегара, нестиранных носок, валяющихся в углу возле дивана и горько-горько расплакалась.
— Да за что мне всё это, господи!- она посмотрела на пятно рядом с люстрой в единственной комнате, села на раздвинутый неубранный диван, закрыла голову руками и прорыдала минут двадцать. Вечерело.
Майские ночи это особое явление, они не жаркие как летние, они освежают, бодрят, но не морозят. В майские ночи особенно хорошо размышлять. Особенно во второй половине месяца, когда нашествие праздников уже позади и население понемногу начинает приходить в себя, когда у граждан снова включается понимание того, что отдых отдыхом, а кроме него есть ещё что-то, что карманы снова опустошены и выпотрошены и пришло время не сидеть сложа руки возле телевизора, не испытывать фальшивый восторг от того, к чему совсем не причастен.
Под утро она начала засыпать, когда пришёл её муж. Мужем он являлся лишь формально, чувства остыли давным-давно. Пьяное тело рухнуло на постель не раздеваясь. Она снова расплакалась, стащила с него ботинки и выкинула их в коридор. До самого звонка будильника она опять проплакала в ванной.
— Господи, да за что мне всё это...- всхлипывала она сидя на краю чугунной ванны.
Перед самым звонком пришло сообщение с незнакомого номера.
«Ворота в рай — шанс начать всё с начала. Перезвоните на этот номер в течении часа»- прочитала она в сообщении и тут же забыла. Современный мир настолько переполнен пустой и бессмысленной информацией, что порой самое нужное и очевидное проходит мимо и остаётся без внимания, на самый долгожданный шанс мы не обращаем внимания лишь потому, что прекрасно понимаем, за каждым, за любым предложением стоит чей-то интерес, а забота о нас это лишь прикрытие, вуаль, прячущая истинные намерения. Не всегда только готовы себе в этом признаться, вот и ведёмся.
Дикой громкой мелодией разорвал утреннюю тишину будильник в телефоне, она протянула руку, выключила его, тут же поставила на кухне на зарядку и включила чайник. Вернувшись в ванну она посмотрела в зеркало на своё печальное лицо, на красные от слёз глаза и поняла, что до предела осталось совсем-совсем немного, ещё чуть-чуть и она больше не сможет так жить. Ещё чуть-чуть и её прорвёт то, что копилось годами, оно хлынет наружу и каким будет результат — угадать невозможно.
Она уже давным-давно отвыкла завтракать дома. Она давно забыла что это такое, пить кофе и одновременно тонуть в любящем взгляде, растворяться в нём и чувствовать как по телу бегут от него мурашки. И они никогда не предполагала, что жизнь может однажды сделать серию таких финтов, в результате которых она окажется такой одинокой при живом муже. Ей всегда казалось, что такое возможно лишь в женских романах, пока однажды она не почувствовала себя его героиней — с разорванной в лоскуты жизнью, сшить которые обратно не представлялось возможным. Она умылась и начала приводить себя в порядок. Из дома она вышла пораньше, решила пройти пару остановок пешком, прийти в себя.
Выйдя из подъезда она вынула телефон и перечитала сообщение, пришедшее ровно пятьдесят девять минут назад.
«Ворота в рай — шанс начать всё сначала. Перезвоните на этот номер в течении часа».
Она посмотрела на свой балкон на третьем этаже и поняла, что терять уже нечего. Палец сам нажал на кнопку «перезвонить» на экране телефона.
В трубке раздался первый протяжный гудок, который тут же сменился музыкой, весёлой и незатейливой. Она шла по улице, держа телефон возле уха, незаметно ускоряя шаг в такт мелодии.
— Здравствуйте,- неожиданно прозвучал мужской голос в телефоне,- если вы нам позвонили, значит в вашей жизни не всё так однозначно, как хотелось бы. Не отвечайте, если это так, лучше послушайте и если вдруг надоест — нажмите на сброс. Хорошо?
— Хорошо,- растерявшись ответила она.
— Мы не знаем сколько вам лет, чем вы занимаетесь, где живёте и где работаете, есть ли у вас дети и если есть, то сколько. Нам перезванивают лишь те, кто заслуживает большего, чья жизнь превратилась в её подобие, те, в жизни которых нескончаемая череда меняющихся дней стала похожа на фантасмагорию. Те, кому уже не важно какой сейчас день недели и какое время года, ведь каждый из них наполнен одиночеством.
Она остановилась и внимательно слушала слова незнакомого голоса.
— Где вы взяли мой номер телефона?- наконец спросила она.
— Нам подсказали его,- ответил голос.
— Кто?
— Те, чьи жизни уже изменились.
— Но кто именно?- удивилась она, вспоминая своих подруг и знакомых, у кого хоть что-то недавно изменилось, ответа не находилось.
— Мы не знаем их имён, ведь это неважно на самом деле,- ответил голос,- нам не важно и ваше имя, нам важно лишь ваше счастье, нам важно, чтобы ваша жизнь не прошла впустую.
— Но кто вы такие?- ещё больше удивилась она.
— Мы те, кто покажет вам, как найти дорогу к воротам в рай,- ответил голос и тут же продолжил, словно рассказал о чём-то обыденном и привычном, будто ответил на вопрос о том, как найти библиотеку,- дорогу вы пройдете сами, одна или с кем-то решать только вам.
— Вы не телефонные приколисты? Вы не шутите?- она вдруг начала подозревать, что скоро этот разговор будет широко доступен для малоумных товарищей в соцсетях и так называемых мессенджерах.
— Нет,- твёрдо ответил голос,- с такими вещами не шутят, и мы не записываем разговоры, если вас это волнует. Мы не секта, не умалишенные и не помешанные.
— Сколько будет стоить эта услуга?- она начала успокаиваться.
— Это бесплатно,- ответил голос,- за помощь нельзя брать деньги. Торговать помощью подло, но об этом все забыли, к сожалению. Когда вы будете готовы, позвоните по этому же номеру. Хорошо?
— Да, да, я обязательно вам позвоню,- затараторила она, понимая, что разговор близится к завершению,- а как это будет происходить?
— Мы покажем вам, как найти дорогу к воротам в рай, дальше сами решите, нужно вам это или нет.
— Но это рай… — она разволновалась не на шутку,- это рай при жизни, здесь? Я не умру?
— А разве среди того, что окружает вас сейчас, вы чувствуете себя живой?- поинтересовался голос.
Она замолчала, не зная что ответить, казалось бы такой простой, хоть и не очень обычный и привычный вопрос поставил её в тупик. Где она, её жизнь, кто и когда поставил на паузу то, что происходит не у всех, но у некоторых точно — где радости, где чувства, где понимание того, что ты просто необходима кому-то, как воздух, как свет среди тьмы, как половинка единого и неделимого целого?
— Конечно,- продолжил голос,- физически с вами не произойдёт ровным счётом ничего, ни один волос не упадёт с вашей головы, мы вам гарантируем, что даже комары не будут вас кусать по дороге.
— Какие комары?- удивилась она.
— Обычные комары, которые начали появляться повсюду,- усмехнулся голос,- скоро же лето.
— Ааа...- замялась она.
— Неужели вы думаете, что ворота в рай похожи на вход на станцию метро и они находятся в центре города?
— Нет, нет конечно,- ответила она,- а она длинная, дорога?
— У каждого она своя,- ответил голос,- если вы нам перезвонили и не бросили трубку, значит большая её часть уже позади.
— А сколько времени это займёт?- заинтересовалась она, разволновалась.
— Не знаю, не больше одного дня.
— А когда вам можно снова позвонить?
— Как будете готовы,- ответил голос в телефоне.
— А можно я позвоню в пятницу или в субботу?- собственный голос показался ей суетливым и растерянным.
— Как вам будет угодно.
— Тогда я в пятницу позвоню.
— Хорошо, звоните в любое время,- ответил голос и послышались гудки, связь прервалась.
Что она чувствовала в тот момент, когда смотрела в погасший экран телефона? Она расскажет вам лучше, интереснее, красочнее, можно лишь отметить, что глаза её заблестели, в них словно появилось что-то давно утраченное и забытое, в них снова появилась надежда, в них появилась вера в перспективу, вера в то, что жизнь только начинается. И настойчивость. Понимание необходимости использовать этот шанс, которым она воспользовалась на последней минуте обозначенного времени.
***
День на работе пролетел как один час. Бухгалтерия, с её громоздкими, мало кому понятными формулами, нелепыми и невразумительными номерами счетов, вереницами условностей, абстракций и прочих, невразумительных для обывателей понятий давно стало для неё обычным делом, родным домом, скорее даже родной стихией. Ведь когда жизнь поставлена на паузу и неизвестно, продолжится ли когда-нибудь, однообразием и отвлечённостью легче всего заполнить дни, отличающиеся друг от друга лишь цветом неба в окошке.
Вечером она как никогда раньше хотела домой. Она понимала, что никто её не ждёт, не встретит у порога, не поможет снять плащ, не подаст тапочки, не накинет на плечи халат. Дома нет ничего родного, нет ничего милого, тёплого и душевного. Есть только бардак, затхлость и существо, считающее себя законным мужем, главой семьи, диктором, кормильцем и почти царём, императором мира, как минимум, но мир этот фальшив и ограничен кабиной автобуса. Да, Вадим, её так называемый муж, работал водителем автобуса. Водители автобусов это очень обособленная каста. Войти в неё очень просто — нужно лишь получить права автобусной категории, наработать опыт, втереться в доверие к коллегам на своём маршруте и вызвать ненависть конкурентов. Возможно в маленьких городах дела обстоят по другому, ведь там все друг друга знают, а вот большие города, с их вечными пробками, давкой, опозданиями и авариями это самое райское место для таких существ. Людьми назвать их можно, биологически они ничем не отличаются от остальных граждан, но вот моральные, этические и другие принципы не физического характера у них резко контрастируют с общепринятыми. Они подрезают и обгоняют друг друга если позволяет обстановка на дорогах, они уверенно и бессовестно переманивают пассажиров у троллейбусов и трамваев, которые медленнее, но справедливее. Автобусы же могут спокойно стоять на остановке в тридцатиградусный мороз и накапливать пассажиров, ловить их и обманывать, делая вид, что уже отъезжают, что бы проехав пару метров снова встать как вкопанным и продолжить издеваться над теми, кто куда-то торопится или опаздывает внутри их салонов. Они могут устроить гонки между собой и ехать перед троллейбусами, приезжая на минуту раньше, в своей охоте на медные грошики граждан. И всем этим управляют водители, граждане из особой касты, постоянно ведущие переговоры между собой по телефону, услужливо предупреждающие кто кого и где видел, кто и откуда выехал.
Возможно, они хорошие отцы, если их, конечно видят дети, возможно они хорошие мужья, если, конечно не жалеют себя, свою усталость, хронические недосыпы, преждевременно вылезший геморрой и не хвалятся своими баснословными зарплатами. Если они не тыкают своими деньгами, не упрекают и не сравнивают себя с остальными, противопоставляя себя остальному миру. Ведь если посмотреть на них со стороны, не замутнённым взглядом, то в них очень просто разглядеть обособленных, нереализовавшихся существ, которые собственную подлость по отношению к другим участникам движения выдают за профессионализм и удачливость, которые свою зависть выдают за недосыпы, которые топят свою истинную суть в спиртном в выходные дни, что бы она не тарахтела и не жужжала. Они продали себя в рабство, но никогда не сознаются в этом, они оторвали свою совесть, как первый проданный утром билет, они давно перестали относиться к пассажирам как к людям, для них это лишь проданные билеты и деньги за смену, и чем больше, тем лучше, а торопится кто-то куда-то или просто упал в салоне от резкого торможения — им не важно. Уже обилетились? Так не серчайте… А может быть этим ничтожным существам так нравится их маленькая, плебейская и мелочная власть на теми, кто за их спиной закрыт железными дверями? Может быть именно в этом их наслаждение от происходящего — чувствовать, нет скорее догадываться или подозревать, что они, те, кто в салоне, от них зависят?
Именно такое существо считало себя мужем Татьяны, в жизни которой самым стабильным и предсказуемым было одиночество. Это существо, Вадим, проецировало всё своё отношение, всю свою подлость, зависть и злость и на неё. И каждые свои выходные он проводил в пьянстве или на рыбалке. Или в пьянстве на рыбалке. Кроме первого дня, когда он отсыпался как минимум до обеда и второй половины третьего дня, когда небритый, нервный и раздражающийся по малейшему поводу приходил в себя, что бы в следующие трое суток появляться дома лишь на несколько часов каждую ночь, что бы вставать спозаранку и снова крутить баранку, ненавидя всех и не давая себе в этом отчёта, даже не подозревая об этом.
Татьяна нашла Вадима сидящим на кухне в одних трусах, небритого, раздраженного и злого — он отходил и готовился к очередному зомби-марафону. Он, само собой, не вышел её встретить, само собой в коридоре так и не поменялась лампочка, дверь ниши как висела так и продолжила висеть.
— Выяснять опять будешь?- ехидно поинтересовалось существо в трусах.
— Ты о чём?- заинтересовалась Татьяна, разуваясь у порога в тёмном коридоре.
— Ну как о чём?- усмехнулось существо,- мужа дома нет до утра, может убили его, или арестовали, или в больницу попал с черепно-мозговой травмой, а ты даже не позвонила ни разу… Дрыхла поди…
Татьяна промолчала, существо продолжило.
— И чего это ты молчишь? Чего загадочная такая?
— Сказать мне нечего,- грустно ответила Татьяна,- а то я как-будто не знаю, где тебя носило.
— И то верно,- согласилось существо,- чего это я расчувствовался…
— Вот что,- заявила Татьяна,- у нас с тобой скоро годовщина, у меня есть предложение.
— Опять театр?- возмутилось существо,- не пойду, сразу тебе об этом заявляю.
— Нет, не театр.
— А что, ресторан или кафе?- возбудилось существо,- в кафе пошли, только без мамы твоей. Я Володьку с Любкой позову, Яшку со Светкой, Валентину.
— Нет!- остановила его Татьяну,- никого из твоей компании я видеть не желаю. Это твоя компания, не моя.
— Посмотрите, фифа какая,- огрызнулся Вадим,- они что, не люди тебе? Они что, хуже других? Необразованные, так и не люди?
— Успокойся,- настаивала Татьяна,- не надо только вот начинать сейчас, хорошо?
— А чего это ты меня затыкаешь? Опять разводом будешь угрожать? Тысячу раз уже угрожала и что?
— Тихо...- Татьяна сменила тон на более мирный,- обещай мне, что сходим с тобой в одно место.
— В какое такое место?- удивилось существо,- когда?
— Пока не скажу точно,- пояснила Татьяна,- в воскресенье пойдём.
— Какое ещё воскресенье?- воспротивилось существо в трусах,- вчера открытие было, у нас с Яшкой открытие в воскресенье, с лодок можно будет рыбачить, с Яшкой на Седову пойдём на лодке. Нее, не согласен я.
— У вас ещё потом весь понедельник будет впереди, один раз в жизни тебя попросила, ну пожалуйста…
— Вот как я могу поменять дружбу Яшки на какое-то место, о котором не знаю ничего вообще? Вот как?
— Пожалуйста...- Татьяна сверлила существо в трусах своими огромными карими глазами.
— А что мне будет за это?- ощерился Вадим,- мне-то какая выгода?
— А там и увидишь.
— Всё интригуешь, да?- лицо Вадима расплылось в улыбке, которая с каждым днём становилась для Татьяны всё противнее и ненавистнее.
— Интригую,- согласилась Татьяна,- обещаю, что не пожалеешь.
— Ладно, я Яшкой решу этот вопрос, потом скажу,- существо в трусах шлёпнуло Татьяну по заднице и закатилось в противном смехе,- в четыре часа меня разбуди, спать пойду, побриться ещё надо.
Вадим ушёл в комнату и залёг на диван, через минуту послышался храп. Императоры автобусных кабин отличаются способностью к быстрому отходу ко сну, этого у них не отнять.
Татьяна провела вечер в хлопотах по дому и было уже совсем поздно, когда она поймала себя на мысли, что делает всё с каким-то другим отношением, как будто это не привычная каторга, надоевшая и бессмысленная, а подготовка к чему-то совершенно другому, к чему-то такому, что изменит вообще всё, а потом поняла, что очень не хочет ложиться на один диван с императором автобусной кабины, чувствовать запах его ног, слышать сопение возле уха, тем более чувствовать его нечаянные прикосновения во сне.
Неделя за цифрами, отчётами, счетами и другими бухгалтерскими премудростями пролетела быстро и незаметно. Она кое как дождалась пятницы и в обед набрала тот самый номер. Даже собираться с силами и настраиваться не пришлось — всё произошло само собой.
В трубке прозвенел один единственный гудок и тут же заиграла уже знакомая музыка, спустя некоторое время послышался тот же самый голос.
— Здравствуйте, можете не представляться, это не обязательно.
— Здравствуйте,- с облегчением выдохнула Татьяна,- я вам недавно звонила.
— Да, мы вас помним,- она услышала ответ, ей на секунду показалось, что её незримый собеседник тоже с облегчением улыбнулся,- решились всё-таки? И это прекрасно.
— Да, я согласна.
— И это тоже радует,- заявил голос,- не у всех хватает смелости и настойчивости пройти дорогу до ворот рая.
— Мне больше нечего терять,- грустно вздохнула Татьяна,- можно пройти её в воскресенье?
— Вы пойдёте одна или с кем-то?- уточнил голос.
— С мужем,- Татьяна выдержала паузу,- хотелось бы.
— Так тому и быть,- ответил голос,- вы очень мудро поступаете на самом деле, и это радует. Хотя это и не было бы разочарованием, мы сталкивались с разными ситуациями, не все готовы взять с собой тех, кто надоели и опротивели.
— Откуда вы знаете?- разволновалась Татьяна.
— Всё просто,- пояснил голос,- иначе бы вы не позвонили. Вы честная и не единоличница. За таким как вы будущее, но не все готовы идти за такими как вы, так что будьте готовы к любым сюрпризам.
— Я готова,- ответила Татьяна.
— Тогда записывайте инструкции.
Голос надиктовал ей, на какую электричку сесть, до куда доехать и где её будет ждать связной. Электричка отходила от вокзала в семь часов утра, шла на запад, где от горизонта до горизонта кроме полей и редких берёзовых колков ничего не было, до деревни, в которой их ждёт связной, ехать пришлось бы часа полтора, не меньше. Но выхода не было, Татьяна тут же сообразила, каким скандалом это обернётся и как может по дороге нажраться Вадим, ведь это был его второй выходной день и этого он не упустит. Другой момент состоял в том, что от деревни до ворот рая нужно было пройти ровно семь вёрст, а на такой подвиг его тоже нужно уговорить. Обязательным условием было идти пешком, не используя никакой вид транспорта.
Существо явилось лишь под утро. Трёхдневный зомби-марафон закончился и императоры автобусных кабин это дело отметили, они так делают не всегда, но иногда всё-таки бывает…
Вся суббота ушла на уговоры, обещания, гарантии и прочие организационные мероприятия. В воскресенье утром Татьяна погрузила ещё слабо вменяемого императора в такси и увезла на вокзал. Шуплая, невысокого роста, одной рукой она поддерживала мясистого и разожравшегося Вадима, сидячий образ жизни которого превратил его в неповоротливого свинтуса, в другой руке тащила тяжёлую сумку, в которой гремели пивные бутылки. Император, как и предполагалось, не стал себе ни в чём отказывать. На перроне она каким-то чудом, каким-то непостижимым образом убедила контролёра пустить невменяемое существо в вагон. От другого контролёра, через полчаса появившегося в вагоне, она прикрыла спящего императора газетой. Контролёр, мордатый лысый очкарик, пристально и молча осмотрел её и спящую рядом тушу, ни сказал ни слова и прошёл дальше. Билеты остальных пассажиров проверять он не стал. Татьяна уже собиралась положить билеты в кошелёк, как вдруг заметила, что на одной из них появилось едва заметное в углу изображение змеи, в углу другого красовалась сова. Она разглядела их попристальнее, но не удивилась. В окно отъезжающей от перрона электрички она вдруг заметила лысую голову недавнего контролёра, посмотрела вниз и вдруг поняла, что из железнодорожной формы на лысом был лишь китель, штаны оказались камуфлированными и обут он был в кеды. Она пожала плечами, ничего не понимая, как лысый вдруг обернулся, снял очки и подмигнул ей.
К концу железнодорожного этапа путешествия существо проснулось и запросилось в туалет, тот хоть и был в соседнем вагоне, оказался закрыт. Но императоры автобусных кабин, распространяющие подлость своей натуры на всё окружающее не растерялся, терпеть не стал, потому что не умел, и воспользовался тамбуром между вагонами. Татьяна чуть не сгорела со стыда за своего попутчика. Именно так она его сейчас и воспринимала — это всего лишь попутчик, живущий своей собственной, не тайной и не громкой жизнью, но пустой и бесцельной, без перспектив, намерений что-то совершить, сделать что-то такое, чем мог бы пользовать кто-то ещё, кроме него самого. Печаль нахлынула на Татьяну, тоска по прожитым годам и вместе они выдавили из её огромных карих глаз слёзы, сдерживать которые не было ни сил, ни причин. Когда существо вернулось в вагон, оно даже не заметило слёз на её глазах, открыло сумку и достало банку. Под шипящий звук открывающейся банки вагон начал наполняться хмельным запахом.
— Потерпел бы хоть чуть-чуть, ехать-то осталось минут семь,- вытирая слёзы проронила Татьяна.
— Я и так всю жизнь терплю,- заявило существо,- на работе терплю, дома терплю, в армии терпел, в тюрьме терпел, дайте мне пожить спокойно.
На слёзы жены оно даже не обратило никакого внимания.
Банка закончилась и электричка остановилась на нужной станции. Император автобусной кабины, жирный и неповоротливый, вышел первый, Татьяне он даже не подал руки, не предложил понести сумку.
— Нам к водокачке,- сообщила Татьяна.
— И что там, на водокачке?- отрыгнуло газы существо.
— Увидим,- ответила Татьяна, император тем временем вытащил ещё одну банку.
Электричка тронулась и умчалась прочь, на противоположной стороне станции у водокачки стоял подросток лет пятнадцати, светловолосый и босой, рядом с ним, прислоненный к забору стоял белоснежный велосипед с низкой «дамской» рамой. Они перешли через рельсы, Татьяна тащила сумку, император заявил, что она сама подписалась, а он только облегчает ей ношу, что так было всю жизнь и от него только одна польза, затем он поржал и шипение очередной банки оповестило станцию о прибытии его величества.
— Здравствуйте,- поздоровался подросток,- вы на дорогу?
— Да,- ответила Татьяна.
— Давайте вашу сумку,- подросток тут же повесил её на руль велосипеда и покатил его рядом.
— Ты там поосторожнее давай,- заявило существо,- чтоб не взболталось ничего.
Подросток ничего не ответил, он молча катил велосипед. Существо приуныло, он шёл по удице и пинал камни, попадающиеся под ноги. Деревня при станции оказалась совсем небольшой, по крайней мере та её часть, где находилась водокачка, водонапорная башня, другими словами. На околице подросток снял с руля сумку, передал её Татьяне.
— Вам туда,- указал он рукой в поле,- ровно семь вёрст. Сначала идите по этой дороге, потом, когда она раздвоится, идите прямо, там совсем недалеко останется.
— А как мы узнаем, что пришли правильно?- поинтересовалась Татьяна.
— Да, чё это за развод такой?- поинтересовался Вадим, видимо в допитой банке присутствовал какой-то неведомый ингредиент, способствующий разговорчивости.
— Вам подскажут,- усмехнулся подросток,- сами узнаете скоро.
— Семь вёрст...- завыло существо,- надо же, под что я подписался…
Он тут же залез в сумку, вынул очередную банку, прошипел ею, предыдущая упала под чей-то забор в паре сотен метров раньше.
— Вот видишь, опять тебе жизнь облегчил,- заржал император автобусной кабины,- всё только ради тебя. И семь вёрст пройду, и сумку облегчать буду.
— До свидания,- подросток развернул велосипед и покатил его к станции.
— Эй, пацан, а чего ты его катаешь, не ездишь?- спросил император.
— Он мне не принадлежит, чтоб я на нём ездил,- ответил подросток.
— А чей он?- спросила Татьяна.
— Скоро узнаете, всему своё время.
Первые полчаса они шли молча, у императора, видимо, побаливала голова, и он её интесивно лечил.
Давно уже взошедшее солнце припекало с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Сумка оттягивала Татьяне руки, но она держалась. Жаловаться ей было некому. Вадим, настырный до отупения, а именно этими качествами гордятся императоры, заявив, что поклажа ложится на плечи Татьяны, не изменил бы своей позиции даже под угрозой расстрела, единственное, что могло бы заставить его это сделать — лишение прав, тогда бы он согласился на любые условия, выторговал бы свою императорскую корону, отстоял бы трон с рулём, ведь когда он на нём, от него так много зависит…
— Долго ещё?- спросило существо.
— Полчаса всего идём,- ответила Татьяна,- половины ещё не прошли.
— Вот ведь дурак я,- продолжал гундосить император,- надо же было под такое подписаться, полный дурдом ведь. Ещё и небо хмурится чего-то.
На небе и правда заходили тучки. В поле также продолжали стрекотать невидимые кузнечики, недавние посевы начинали выглядывать тут и там, грачи перелетали с места на место, ковыряясь в земле и вынимая из неё что-то секретное и очень для них ценное. Татьяна промолчала.
— А в конце-то в самом что нас ждёт?- гундосил император.
— Там увидишь, скоро дойдём,- ответила Татьяна.
— Вот вечно так у тебя, придумаешь что-нибудь, втянешь меня, а я потом разруливай. Пропала бы ты без меня давно уже,- продолжил гундосить император,- а вот представь, если бы у нас дети были?
Ледяным душем окатило Татьяну от этих слов. Детей она уже не могла иметь, про причине зависящей именно от Вадима, императора автобусной кабины, первый раз, а это было лет пятнадцать назад, он уговорил её согласиться на аборт, и это было очень больно, не только физически. Это разорвало её душу на сотни частей, и она долго собирала её в одно целое. Она очень долго не могла простить этого себе. И увидев подростка с велосипедом возле водокачки она в поймала себя на мысли, что их ребёнок был бы сейчас точно такого же возраста, катался бы на таком же или похожем велосипеде, но нет… Во второй раз ей уже самой пришлось садиться в кресло, без уговоров, Вадим наградил её какой-то заразой и организм начал сам отторгать плод. Это было ещё больнее, и физически и душевно. Последний гвоздь забил врач, который через пару лет заявил, что детей у неё быть не может.
Она снова промолчала и снова проглотила шершавый комок, образовавшийся в горле. Слёзы снова навернулись на её огромные карие глаза, изображение в них начало терять чёткость очертаний и ей вдруг показалось, что впереди них кто-то в чёрном едет на лошади. И всадник и лошадь были размытыми и отдалёнными. Сумка оттягивала руку, но она шла всё быстрее и быстрее, стараясь оторваться от императора автобусной кабины как можно дальше. Потом она догадалась и посмотрела на просёлочную дорогу, по которой шла — свежих следов копыт на ней не было.
— Ты чего от меня убегаешь?- завыло вдогонку существо,- остановись, мне нужно топливо.
Пришлось остановиться, император вынул очередную банку и поплёлся вслед за Татьяной.
— Вот видишь, Танюха,- скулил ей вдогонку Вадим,- чем больше я тебе облегчаю сумку, то есть жизнь, тем быстрее ты от меня убегаешь. Это несправедливо. А если я её, к примеру, заберу, ты вообще улетишь? Подлый смех императора автобусной кабины раскатился по полю, поднял в небо грачей. Они пролетели над его головой и сделав круг возвращались обратно.
— Ты уже у меня её забрал,- сквозь зубы процедила Татьяна и прибавила ходу.
Только спустя пару шагов до неё самой дошёл смысл её же слов. Этот урод, которого она ждала из тюрьмы, где он сидел за пьяную драку, действительно забрал у неё жизнь. Забрал возможность родить детей и испытать счастье материнства, он сам занял их место на какое-то время, именно ему она прощала всё, как родному ребёнку. Но дети растут и взрослеют, а он только жирел и наглел. Он разрастался только в ширину и с каждым годом обращал на неё всё меньше внимания. Единственное, что он умел и любил — крутить баранку в автобусе и издеваться над пассажирами, по сути над теми, кто на какое-то время доверял этому и подобным ему существам свою жизнь. Ей досталось больше других, если обилеченные пассажиры ехали с ним всего несколько десятков минут, она доверяла ему уже второй десяток лет, и остановок, что бы выйти, он не делал, а она привыкла.
Наконец они дошли до обещанного места, где дорога раздваивается.
— Опаньки!- заорал император,- тэ-образный перекрёсток! Паскудная штука на самом деле, знаешь, как его проезжать надо по правилам?
— Нет, и голову засорять мне этим не нужно!- ответила Татьяна, — нам всё равно прямо, вот видишь следы от копыт?
— Правильно его проезжать вот как,- заржало существо,- у кого машина больше, тот первый. У меня автобус большой я первый и проезжаю!
— И ещё морда у тебя большая!
— Ну, не без этого,- император почесал подбородок, расплывшись в улыбке,- самое авторитетное лицо на маршруте.
Он снова заржал. Грачи снова пролетели над ним. Татьяна тем временем ушла несколько вперёд по следам копыт. Грачи опять развернулись и пролетели над Вадимом. С громким шлепком на его банку упал птичий помёт. Существо оторопело и остановилось.
— Ты куда завела меня? Тут все против меня! Смотри, что эти твари наделали! Давай следующую.
Татьяне пришлось остановиться и дождаться толстого неповоротливого увальня, на которого она потратила существенную часть жизни. Перекрёсток дорог был последним указанным ориентиром на дороге к воротам в рай. От него оставалось совсем немного, как заявил подросток с велосипедом. Татьяна сквозь снова наполнившиеся слезами глаза посмотрела вперёд и увидела тёмный силуэт лошали со всадником. Лошадь стояла боком к ней и била копытом. Перед лошадью находился столб. Существо вытащило из сумки очередную банку.
— Вот и снова облегчил тебе жизнь,- толстая харя его, показавшаяся Татьяне ещё более мерзкой, чем в самые отвратительные моменты, которые она запомнила, в основном они были связаны с постелью.
Она промолчала, подняла сумку, которая после каждой вынутой банки казалась только тяжелее и тяжелее и зашагала дальше. Небо полностью затянуло тучами. Татьяна присмотрелась к лошади. Всадник, чей силуэт сквозь снова нахлынувшие слёзы видимо почувствовал это или разглядел, слегка пришпорил лошадь, она тронулась и зашла за столб, с другой стороны она не показалась.
— Почти пришли,- с облегчением выдохнула Татьяна, ускоряя шаг.
— Да куда ты так разогналась-то?- промямлило существо,- я вязну в этой земле.
— Тяжёлый ты для неё и бесполезный,- Татьяна бросила сумку и налегке пошла к столбу.
— Эй, ты чё? А сумка? Как же моя сумка?- заверещал император автобусной кабины.
— Это твоя сумка,- спокойно ответила Татьяна и не оборачиваясь пошла дальше.
Существо подхватило сумку и хотело догнать Татьяну, но вязнуть оно стало ещё больше. Татьяна через несколько минут дошла до столба и остановилась.
Это оказался один из двух столбов, второго просто не было за ним видно, два обычных берёзовых ствола, вкопанных в чистом поле. Сверху на них была перекладина из точно такой же берёзы. Топором на ней было вырублено «РАЙ». Татьяна обошла ворота, а это были именно они, на перекладине сверху сажей было написано «ПРЕИСПОДНЯЯ».
Существо Вадим, по совместительству являющееся императором автобусной кабины, а по сути самовлюблённым, безответственным, лживым и аморальным ничтожеством достигло ворот через пару минут. Всё это время оно оглашало округу истошными криками о том, что это несправедливо, что это развод и авантюра, что оно вязнет в земле и о выполнении заранее оговорённых условий, касающихся сумки.
— Вот дура ты, дура и есть!- заявило оно,- это надо же было, припереться в такую даль, к чёрту на рога, где Макар телят не гонял, что бы посмотреть на эту качелю недоделанную? Ты совсем с ума сошла в своей бухгалтерии! Чёкнутая баба! Подарок на годовщину захотела, видите ли… Ты знаешь, где я видел такие подарки и на чём их вертел? Правильно понимаешь!
Татьяна стояла со стороны надписи «рай», существо блажило с противоположной стороны. Они видели друг друга, ничто не препятствовало этому.
— Ну и что ты там пялишься?- выло существо,- ты чего как зачарованная стоишь-то? Что ты там не видела, дура? Сумку лучше возьми и пошли обратно! Бестолочь! Понаучат вас на нашу голову! Идиотка, сорок лет скоро, а в сказки веришь!
Император схватил с земли сумку и шагнул ей навстречу, но пропал. Просто исчез. Смолк его крик, исчезла сумка, ничего даже не напоминало о нём. Небо потемнело ещё сильнее, заморосил дождь. Татьяна посмотрела по сторонам и вошла в ворота. Всего один шаг.
С другой стороны ворот светило яркое солнце, пели птицы, стрекотали невидимые кузнечики. До самого горизонта простиралось зелёное поле. Она прошла несколько шагов вперёд, но не удивилась этому. Обернувшись она увидела прислонённый к столбу белоснежный велосипед.
Если сказать, что Татьяна тогда испытала облегчение — не сказать совсем ничего. Если сказать, что поняла что такое счастье — тоже. Скорее это действительно было похоже на чувство рая, если кто-то его однажды испытал и помнит это ощущение. В нём нет никакой восторженности, адреналин или эндорфин тоже не зашкаливают. Скорее это чувство естественности и единства с окружающим, со всем в целом. Нет ни тревог, ни забот. Нет никаких беспокойств, нет абсолютно ничего, что способно раздражать. Это чувство удовлетворения просто от осознания того факта, что есть. Есть трава, есть небо, есть велосипед, стрекочущих в траве кузнечиков не видно, но они есть. И пение птиц тоже есть. И есть ты, и это естественно. И всё это в целом гармонично. И это и есть рай.
Кому-то, что бы попасть туда, требуются долгие годы, кому-то целые жизни, и не по одной, даже не по одной сотне жизней. Кому-то везёт больше, хотя это не везение, это награда за то, что способен жертвовать чем-то, не обращать внимание на кого-то или что-то, не привлекать ненужного внимания к себе или кому-то ещё. К своим недостаткам или чужим. Не орать во всю громкость о том, какой ты и противопоставлять себя окружающим. И это их рай, он здесь, на земле. Только найти ворота в него дано не каждому.
На велосипедном руле она нашла записку. «Надежда, приезжайте к нам, на станцию».
— Я теперь Надежда,- рассмеялась она,- я теперь чья-то надежда…
Белоснежный велосипед умчал её на станцию, но это другая история.
***
Существо с сумкой, оно же Вадим, император автобусной кабины, вошёл в ворота, но не увидел там Татьяны. Обошёл вокруг, но и там не обнаружил её. Вернулся, снова прошёл через ворота — никакого эффекта, обошёл ворота и снова прошёл сквозь них. И снова ничего. Он походил побродил вокруг, посидел под мелким моросящим дождём, употребил содержимое ещё пары банок, даже попытался немного вздремнуть, но ничего не вышло. Татьяну он так и не обнаружил, не дозвался до неё, сколько не кричал. Бесполезно. Подняв облегченную сумку, он поплёлся в сторону станции. Моросил мелкий противный дождь, одежда промокла насквозь. К станции он пришёл один, изрядно пьяный, начинающий простывать, озлобленный и вспомнивший по дороге все возможные и невозможные маты.
Вернувшись в город он понял, что делать в этой квартире больше нечего, собрал пожитки и уехал к Валентине, своей кондукторше. Они хорошая пара, гармоничная. Иногда, проспавшись в выходные, они начинают понимать, что вся их жизнь чем-то напоминает ад — замкнутый круг, вырваться из которого нет абсолютно никакой возможности. Каждый день происходит одно и то же. Каждый день, озлобленные и равнодушные абсолютно ко всем и каждому, они повторяют одно и то же. Также люто ненавидят весь мир, обогнавших на светофоре конкурентов, троллейбусы, график три через три, пассажиров, которые рассчитываются карточками, так же морозят их зимой и парят как в парилке летом. И объединяет их, да и не только их, то, что они не понимают — одно и то же место может восприниматься и раем и адом одновременно. Всё зависит лишь от того, насколько ты готов увидеть его раем. Если не готов, то это ад, преисподняя, наплоенная одними и теми же картинками, одними и теми же персонажами изо дня в день. Если готов — это самое райское место. И лучше него нет больше нигде. Всё зависит лишь от собственного внутреннего состояния, к которому можно прийти лишь освободившись от ненужного хлама, каким бы он не был — возомнившим себя императором ничтожеством или обычной тяжелой сумкой, которую ты тащишь лишь по привычке, в угоду тому, с кем давным-давно не по пути.