Страхи

День клонился к закату, как измученное палящим солнцем деревцо клонится к земле. Такая метафора родилась в моей голове отнюдь не случайно. Ведь солнце действительно проявляло аномальную активность, а дождей не было более месяца, из-за чего деревья действительно напоминали скрюченных старух. И с каждым днем этой засухи обеспокоенность в массах росла. Фермеры теряли урожай, все остальные сопереживали им, опасаясь зимнего роста цен.

По причине чрезмерной жары работа не клеилась – клиенты предпочитали отлеживаться дома под кондиционером, и выходили на улицу только в крайнем случае. Поэтому, я ничуть не удивился, когда очередная консультация отменилась, и мой рабочий день неожиданно закончился на 2 часа раньше. Выходить из уютной прохлады своего кабинета мне никак не хотелось. Поэтому я задержался ненадолго, чтобы полить цветы, сложить бумаги, и прочитать статью в одном из специализированных журналов. У меня на столе давно скопилась их целая кипа, и клиенты часто думали, что лежат они там для солидности. На самом же деле я просто не успеваю читать все, что публикуют мои коллеги-психологи в периодических изданиях, все время откладывая это на потом.

Само собой разумеется, что погрузившись в чтение, я никого не ждал, поэтому был сильно удивлен, когда в дверь, сначала постучали, а затем на пороге возник мужчина. Честно сказать, я не с первого взгляда понял, что это именно мужчина. Поймите меня правильно – дело вовсе не в его женственности или неприглядном виде. Просто рост гостя заставлял его пригибаться и втягивать голову, а плечи едва протискивались в двери. Поэтому все, что я смог охватить беглым взглядом – это его плечи и торс – бесформенные и напоминающие кусок отколовшейся скалы.

При более тщательном осмотре удалось заметить, что одет «великан» был в простую хлопчатобумажную рубашку и такие же простые штаны. Я уже давно привык к тому, что мужчины выглядят несколько… иначе, под стать времени так сказать. А этот напоминал скорее иллюстрацию к детской книге про трех богатырей, и лет 500 назад мог бы считаться эталоном мужественности и силы.

Едва увидев гостя, я растерялся и даже, признаться, немного испугался. Знаете, всегда выводит из равновесия, когда над тобой нависает детина раза в 3 больше и столь же сильнее тебя. К тому же, если появляется он на твоем пороге без приглашения и совершенно внезапно. Но быстро собравшись, я вернул себе самообладание. Все-таки в силу своей профессии я был не склонен судить людей по их виду. Поэтому едва только ко мне вернулось самообладание, гость стал для меня просто клиентом, и на подсознании трансформировался в человека среднестатистических размеров.

— Здравствуйте – я старался вложить в эту фразу максимум вежливости и тепла.
— День добрый, доктор. Ничего, если я буду говорить на вас доктор?

Его речь была под стать его внешности – такая же грубая, сильная, и не втиснутая в современные рамки глянцевого гламура.

— Как вам будет удобно – ответил я. На самом деле я давно привык «общаться на стороне клиента» и не препятствовать его самовыражению. Человеку всегда легче выражаться теми словами и формами, которыми он мыслит.

— Я случайно бродил по округе, и заскочил – он улыбнулся и сделал шаг через порог. Признаться, я не понял того, что он пытался мне сказать, но не спешил давить расспросами и занял выжидательную позицию. И судя по всему, принял правильное решение, ведь он продолжил:
— Ну, точнее не случайно. Просто я обратился к одному мальцу, попросил его сказать, что со мной не так. А он послал меня к вам. Даже адрес дал. Такой приятный парень.
Признаться, его уточнение хоть и внесло определенную ясность в причины, но понимания не добавило. Но собеседник заинтересовал меня, и я мысленно пообещал себе взяться за его проблему, сколь бы сложной она не оказалась.

— А с чего вы взяли, что с вами что-то не так? – бросил я одну из шаблонных фраз, чтобы завязать беседу. И добавил – присаживайтесь. Чаю не хотите?

Само собой чаю он не хотел. Люди редко хотят чаю в сорокаградусную жару. И это основательно портило мое радушие. Ведь предлагать алкоголь было бы глупо и контрпродуктивно, а кормить гостей конфетами или печеньем без чаю и вовсе не уместно.

Присаживаться он не спешил. И мне понадобилось еще пару мгновений, чтобы понять, почему. Тот стул-кресло, который был удобно расположен для беседы, едва ли мог вместить этого здоровяка. Да и я не был уверен, что тонкие деревянные ножки способны выдержать его вес. Ведь визуально в нем было килограмм 150 не меньше.

Пробежавшись взглядом по комнате, я заметил диван. Хороший и добротный образец мебели из тех, которые заказывают в офисы для приема гостей. Ну, знаете, такой, на котором вряд ли получиться поспать, но едва присев всеми фибрами ощущаешь «солидность» его владельца. Я кивнул ему на этот диван, про себя подумав, что если он не выдержит, то я буду брать дополнительные консультации еще как минимум месяц, чтобы собрать на новый.

К счастью, диван выдержал, и лишь тихонько скрипнул, словно напоминая своему хозяину, что вообще-то стоит он тут не для этого. Мой гость удобно расположился на нем, и как-то сразу превратился из гротескной «горы» в модель для рекламы мебели – расслабленного и умиротворенного статиста. Хотя этот статист и занимал все пространство дивана, где при ином раскладе могла уместиться целая семья.

— Так почему вы решили, что с вами что-то не так? – я решил отойти от диванной лирики.
— Понимаете доктор… — слышать от него обращение на вы было приятно, и даже как-то гордо. От чего-то, от людей подобной комплекции ожидаешь «тыкания» или даже нецензурной брани.
— Понимаете доктор, я совсем недавно тут. В смысле в городе. Тетка умерла. И мать отправила меня сюда, чтобы что-то забрать. Какие-то документы.
— А сами вы откуда? – мне было действительно интересно.
— Сам я издалека. Из поселка Малые Мушки. Почти 4 дня поездом.

После сказанного я едва не рассмеялся. У судьбы определенно имелось острое чувство юмора. Ведь из его уст Маленькие Мушки обретали чрезмерный контраст. Но я сдержался. Отметил только про себя, что деревня должна быть где-то далеко в глуши, если мой собеседник измеряет расстояния днями пути, а не километрами.

Я вдруг подумал о том, что не знаю, как его зовут. Да и сам я не представился. Поспешив исправить эту ошибку, я узнал, что его зовут Игорь (ну конечно). Он же просто кивнул мне, услышав мое имя, и протянул мне руку. Жать ее было страшно, но я все же решился. Отказ мог его обидеть. Но боялся я зря. Рукопожатие Игоря было сбалансированным и мягким, и я не ощутил никакого физического дискомфорта. Зато он был в психологическом аспекте. Ведь его ладонь легко уместила всю мою, и я даже не смог ее «обнять» своими пальцами. Поэтому рукопожатие получилось каким-то не мужским. Примерно так жмут руки дамам, если не хотят их обидеть, приветствуя в компании.

— Ну, так почему вы решили, что с вами что-то не так? – вернулся я к теме нашей беседы.
— Понимаете, у меня в Мушках нет друзей. Совсем. И вроде никто не шарахается, но только я начинаю с кем-то говорить, люди меня не понимают.
— Быть может дело в людях? – сделал я ловкий намек.
— Я тоже рассудил так. Поэтому и вызвался в город. Думал тут люди иные, видавшие виды. И кто-то, да и найдется.
— А как вы искали друзей? – задал я очередной вопрос.
— Ну, как и советовали. Сначала посещал питейни (он употребил слово, которое я не слышал уже лет 30, и я подумал что деревня, наверное, действительно очень далекая). И вроде мужики там правильные. Странные внешне, по правильные. Но как только дело в разговор упирается – все. Человека от меня воротит.
— Но почему? Вы рассказывали им что-то неприятное?
— Да нет. Как раз когда рассказывал я, они слушали, развесив ухи. Ну, про Мушки, про жизнь в них. Но когда начинали говорить они тут-то и край.

Я задумался. Конечно, сказать, что он был странным, это ничего не сказать. Но никаких особых проблем я пока не заметил. Да и беседовать с ним от чего-то не было неприятно, как иногда бывает даже с самыми красивыми и интересными людьми. Наоборот, от Игоря веяло чем-то таким располагающим к расслаблению и беседе. От него словно исходили волны тепла, привезенного прямиком из Малых Мушек. Волны ласкающего, а не палящего солнца, цветущего разнотравья и приятной теплоты свежесдоенного молока.

— Вы можете вспомнить какой-то конкретный пример?
— Могу, конечно, это не трудно. С памятью у меня все отлично. Мы значитца сидели и вели речь о лесах. О том, что рубят и вывозят из страны их зазря, и надобно это пресечь. А потом мой собеседник сказал, что боится, что такими темпами скоро станет нечем дышать. Ну а я ему ответил, что это глупо. Воздуха вокруг же полно. И не денется он никуда от нас. Только тяжелее станет и грязнее. Ведь мы потребляем совсем мало кислорода. Дышат же как-то люди в горах.

Я не сразу нашелся, что ему ответить. Ведь, честно сказать, его умозаключения никак не клеились с внешним видом и манерой говорить. И это вызывало состояние легкой прострации.

— Дышат – подтвердил я.

Мне показалось, что я суть проблемы, наконец, наклюнулась. Ведь если тирада Игоря произвела такое же впечатление на его собеседника, как и на меня, то не удивительно, что он не захотел продолжать беседу. Ведь никому неприятно ощущать себя одураченным, растерянным и виноватым за неправильную оценку умственных способностей собеседника. Пару-тройку таких выпадов, и дискомфорт от беседы напрочь лишит желания ее продолжать. Но я решил не делать поспешных выводов, чтобы не оказаться в том же состоянии.

— А еще один пример, можно?
— Пожалуйста. Сегодня я встретил девушку в парке. Она сидела на лавке и ела мороженное. А потом как завизжит. Я подскочил, думал, помогу. А оказалось там был маленький паук. Представляете, она испугалась его до визга?
— А что сделали вы? – я представлял. Честно сказать, из детства я тоже вынес арахнофобию, и долго трудился над тем, чтобы ее побороть. Поэтому я мог понять чувства девушки.
— Ну, я сказал ей, что если она не муха, то боятся ей нечего.

— А чего боитесь Вы?
Признаться, я задать этот вопрос только затем, чтобы на примере объяснить ему чувства девушки, и сделать небольшую подводку к тому, что чувства других нужно уважать и принимать. Тогда мне показалось, что я поймал проблему на крючок и вот-вот выну ее быстрой полноводной реки, уложив в садок своих трофеев. Но я ошибся. И стало ясно мне это чуть позднее.

— Я? А чего мне боятся?
— Ну не знаю. Высоты, скорости, змей. Фобий много, и у каждого своя.
— Ну высота это же просто расстояние до земли, скорость – то как быстро ты по ней двигаешься. Ну а змеи то чем плохи? Из них добывают лекарство, и если их не трогать, то и проблем не будет.

Его рассуждения были рациональны. Даже слишком. Ведь проблема фобий в том, что они редко имеют под собой рациональную подоплеку.

— Неужто и правда ничего не боитесь?
— Ничего – сказал он, и развел плечами.

Отсутствие страхов целиком увязывалось с его внешним видом. Если бы мне это сказал кто-то другой, я бы точно не поверил. Но в слова Игоря от чего-то верить хотелось.

— Но так не бывает… — сказал я, все еще в тайне надеясь на то, что сейчас он вынет «кролика из шапки» и поведает мне о какой-то фобии. Я был готов к чему угодно: к страху перед куклами, полиэтиленовой пленкой, стенами белого цвета. Но в ответ он лишь развел плечами, едва не смахнув кашпо с цветами.

— Мне говорили, что все чего-то боятся. Но я их не могу понять. Что такое страх? Я понимаю боль, злость, обиду. Но как это, боятся чего-то?
— Ну а как же смерть.
— А что со смертью? – не понял он, и сильно удивился, явно не ожидая такого вопроса.
— Ну, ведь каждая жизнь боится смерти.
— Да? – он был действительно удивлен, и даже растерян. Но почему? Ведь все мы умрем. Вот моя тетка первой, а затем мать, через много лет и я. Чего боятся то, если известно, что это случится, и даже понятно примерно когда.

Я зашел в тупик. Но в нем, кажется, я нашел проблему. В этот раз по-настоящему. Ведь дело вовсе не в странном несоответствии речи и внешнего вида. И даже не в убеждениях. А в том, что, похоже, мой клиент действительно говорил искреннее и не ведал страха. И если это так, то само-собой он не мог понять и страхов других. А значит, как только беседа заходила о чем-то личном, то поддержать он ее не мог. А кому понравится, если в ответ на его волнения и переживания он не будет находить сопереживания и понимания, получив вместо этого лишь отмашку что все это не серьезно?

— Разрешите спросить? А чего вы ждете от нашей беседы? Не подумайте, что я сдался или опустил руки. Тем более не стоит полагать, что задавал подобные вопросы я из вредности. Просто мне как психологу важно понимать, на что нацелен мой клиент, и какого результата он желает добиться с моей помощью. Иногда, знаете, это оказывается едва ли не важнее самой проблемы.
— Помогите мне. Научите меня общаться с людьми. Так, чтобы не убегали. Он добродушно улыбнулся, и как-то стушевался. Было заметно, что Игорю неудобно признаваться в своей несостоятельности. Но он был большим молодцом, что принял проблему и решил с ней бороться.
— Вы большой молодец, что приняли проблему, и решили с ней бороться – сказал я вслух, желая поощрить правильные начинания своевременной похвалой.

Нашу беседу прервало настойчивое жужжание телефона. Я совсем забыл, что ввиду отменившихся консультаций сообщил знакомому, что смогу зайти к нему сегодня в гости. Это он звонил, чтобы узнать к какому часу я изволю пожаловать.

Нужно отметить, что звук жужжащего телефона на Игоря произвел странный эффект. Его лицо расплылось в удивлении, а в глазах читался незаданный вопрос. Меня вдруг озарила странная догадка.

— Вы никогда не видели телефона?
— Видел, конечно, я же не дикий. Но не то, чтобы близко…

Ну да, этого и следовало ожидать.

— У вас в Малых Мушках нет телефонов? Я вдруг подумал, что для нас городских жителей трудно поверить в это. Но ведь в мире полно мест, где сотовой связи просто нет.

— У председателя есть. Спутниковый – он важно поднял палец вверх и добавил: — На случай вызова помощи из областного центра.

Телефон зазвонил снова, и я понял, что без ответа мой приятель не отделается. Мне пришлось взять трубку и предупредить, что я задержусь. Конечно, я предварительно извинился перед Игорем и сказал, что мне нужно ответить. Он терпеливо ждал, а после того как я положил трубку, уже он извинился и сказал что мы можем продолжить в другой раз. Сказать честно, я был рад его предложению. Ведь мое любопытство просто не позволило бы его отпустить. Но сам я ощущал себя истощенным и запутавшимся. Я определенно не мог разрешить эту ситуацию сию секунду, состряпав ряд советов на коленке. Случай был уникален, даже удивительно уникален. И мне не помешало бы время, чтобы как следует подумать над ним, и поискать каких-то рекомендаций в классической литературе. Кажется, я видел у кого-то из психолингвистов что-то на эту тему.

Я поблагодарил Игоря, и сказал, что нам действительно лучше сделать перерыв. Пообещав встретиться через два дня, и назначив время, я убедил его не оставлять попыток. Я также попросил обращать особое внимание на тот момент, после которого люди перестают идти на контакт и закрываются. И посоветовал проявить сопереживание в следующий раз, когда речь зайдет о чем-то личном.

Нужно ли говорить, что случай заинтересовал меня так, что у приятеля я не задержался надолго. Я все думал и думал об Игоре и его уникальном деле. Даже мне было тяжело поверить в то, что аналоговые люди в нашем цифровом мире все еще существуют. И где-то там, в Малых Мушках и десятках таких же поселках жизнь течет как в мечтах дауншифтеров – никакой суматохи, карьерных лестниц, технологий, интернета…

Дома я сразу же набросился на литературу, и просидел, листая интернет-справочники до поздней ночи. Но даже когда я лег спать, этот новый клиент никак не шел у меня из головы. И я еще долго обдумывал встречу. Причем волновала меня не только проблема Игоря, но и он сам и его образ жизни.

Следующие два дня я ходил на работу и консультировал клиентов с не такими особыми случаями. Депрессия, нервозы, супружеские измены – классика серых обыденностей. Делал я это скорее на автомате, чем с душой. О чем прошу прощения у всех, кто может, прочитает эту историю. Ведь мою голову никак не покидали Малые Мушки – таинственное место огромных бесстрашных великанов и одного спутникового телефона на всех. Но, кажется, постоянная озабоченность этой проблемой принесла понимание с чего начать распутывать клубок под названием «Игорь».

И когда мы встретились в следующий раз, я был во всеоружии. Разместил стул сразу напротив дивана, чтобы быть поближе к его «личному пространству», и даже постарался немного залезть в него. Ручку и блокнот я не брал, вместо этого постарался окружить себя гаджетами. Диктофон, телефон, даже старенький айпад под музыку которого я бегал в позапрошлом году – все было на столе, и на самом виду. Я нарочно создавал обстановку, далекую от Малых Мушек и близкую к современной беспорядочной в своем хаотичном беге жизни.

Игорь пришел без опоздания. Его стук раздался ровно в то время, когда стрелки часов показывали 15.00. Должно быть, он воспринял мои слова слишком буквально, и стоял за дверью, ожидая пока наступит заветное время. Но я не стал удивляться такой пунктуальности. Мне показалось, что даже если бы он сообщил что его отец никто иной как сам Далай Лама, а мама путешественница во времени это и то не вызывало бы удивления. Знаете, так бывает, когда образ человека настолько не вписывает в твою реальность, что ты перестаешь мерить его привычными мерками, и просто воспринимаешь как данное.

Во время его визита жара, наконец, спала, и я смог открыть окно и выключить кондиционер. Воздух тяжело было назвать свежим, но его циркуляция создавала ощущение какой-то легкости и свободы. Почти такой, как наверное где-то далеко за 4 дня верхом на железной дороге…

Начал беседу я. Попросил рассказать его о недавних беседах. Ничего нового я не услышал, да и не ожидал услышать. Как только речь заходила о чем-то определенном, контакт тут же терялся из-за непонимания. Поэтому, выслушав все до конца, я предложил Игорю несколько начальных мер. Во-первых, я дал ему попользоваться свой старый телефон. Потратив солидное время консультации, я объяснил ему, как звонить и добавил в контакты свой номер.

— Если твое знакомство удастся, тебе нужно будет как-то сохранять общение. Я умышленно сосредоточил его на положительном исходе, таким образом, использовав простую и действенную практику перезаписи.

После того, как Игорь, наконец, сумел сам записать какой-то вымышленный номер и позвонить по нему, я понял, что можно продолжать. Я объяснил ему, что в беседе не столь важна направленность, сколько умение слушать. Поэтому как временное решение я предложил своему клиенту несколько дней к ряду посмотреть новости. А еще погоду. Все, о чем судачат люди при случайных встречах. Неплохо бы даже черпнуть немного политики для общего информационного фона. И конечно я был не удивлен, когда оказалось, что он никогда прежде не пользовался таким прибором как телевизор.

Однако в этот раз все было проще, чем с телефоном. Ведь оказалось, что старенький телевизор есть в квартире у его тетки, где он временно проживает. Так что мне пришлось только растолковать, как пользоваться пультом.

Мы поговорили еще понемногу обо всем. Как и все психологи, я попросил рассказать его о своем детстве. И с удивлением не нашел в нем никаких проблем. Ну, точнее, наверняка они были, но Игорь не цеплялся за обиды, злость, неудовлетворенность. Он радовался всему, что с ним происходило, и почти не замечал невзгод. Его рассказы о прошлом хоть сейчас можно было записывать и посылать на конкурс школьных диктантов. Из этих историй я узнал, что в Малых Мушках жило всего несколько сотен человек. Большинство из них никогда не покидало пределов своего поселка и всю жизнь трудилось на поле. Они просто выращивали свою еду, любили, строили… Давным-давно, еще в послевоенные времена они как-то отделились от всего окружающего мира, и перестали оглядываться на него с завистью и ожиданием чуда. Свое чудо они творили сами, махнув рукой на все, что происходит за пределами этой маленькой деревни. Малых Мушкинцев совершенно не интересовала политика, религия, экономика. И единственным о чем они переживали, были капризы погоды или и суровость очередной зимы. Но даже в этом они видели радость и повод для веселья. Рассказы Игоря неуловимо излучали тепло, от них буквально пахло свежескошенной травой и умиротворением.

На моих консультациях люди всегда рассказывают свои истории. И некоторые даже с большой охотой. Но честно сказать впервые это были истории, которые я слушал, едва ли не открыв рот. И в них не было совершенно ничего ненормального. Но в тоже время ненормальным было все – от названия деревни, до ее странных жителей.

Поблагодарив Игоря за беседу, я все же неуверенно принял полагающуюся оплату. Хотя, признаться, подумал, не должен ли я заплатить ему за такие увлекательные беседы и новое мировоззрение. Мы разошлись уже не как доктор с пациентом, а как хорошие знакомые. И это определенно мне нравилось. Ведь налаживание контакта с клиентом – путь к успеху. Да и Игорь, похоже, был рад. Но от его радости не осталось и следа, когда он пожаловал на следующую консультацию.

Он рассказал мне, что как и было задано, смотрел телевизор. По его словам вначале он не понимал происходящего и сильно удивлялся. Ведь ему постоянно говорили, что вокруг все плохо. «Выглянув в окно, я-то видел, что все хорошо» – сказал он мне и удивлялся, зачем люди врут. Но я объяснил ему, что мы видим то, что хотим видеть. И люди просто, наверное, хотят видеть плохое, потому только о нем и говорят. Тогда я не придал этому значения, и расспросил, пробовал ли он обсуждать общие темы «из телевизора» с кем-то. На что он ответил что да. И даже похвастался двумя свеженькими номерами телефонов, которые записал вчера.

— Все удалось – с радостью говорил он мне. Теперь у меня есть знакомые в городе. И я могу им позвонить, когда захочу.

Мы снова общались, и в этот раз даже дольше чем в прошлый раз. Я убедил его «продолжить процедуры» и стал постепенно клонить к тому, чтобы выработать у него понимание страхов и волнений других. Как мне показалось, мне удалось сделать невозможное, и «социализация» Игоря шла семимильными шагами.

И уже дома, сидя и обдумывая наши беседы, я думал – а не совершаю ли я ошибку. Быть может это не у Игоря проблемы с обществом, а у общества с ним. Ведь у этого человека, судя по всему, нет никаких проблем. Кроме, конечно, отсутствия таких нормальных фобий, озабоченностей, скелетов в шкафу. Одним словом патологий, которые стали нормой и даже ее мерилом. И именно в этом и были его трудности взаимодействия с насквозь прогнившим миром. Быть может, это не нам стоило лечить таких как Игорь и социализировать их, а им взяться за наше воспитание?

Целую неделю, а точнее 10 дней меня не было в городе по причине семинара в областном центре. Но все это время я думал об Игоре, иногда посылая ему сообщения. Но он не отвечал, и я даже начал волноваться. А на следующий после моего приезда день он позвонил, и сказал, что больше не сможет прийти на консультацию. Он извинился, и сказал, что пора возвращаться домой. Но уже настолько привык к этому феномену, что не хотел его вот так просто отпускать. К тому же голос у него был какой-то взволнованный. Я все же убедил его увидеться в последний раз, чтобы попрощаться как следует. Ради этого были отменены и перенесены все другие консультации и дела. И ровно через час я ждал его в своем кабинете.

Он пришел как всегда вовремя, но впервые был взволнованным. Сразу рассыпавшись в извинениях, он сказал, что больше так не может, и не хочет. Я с удивлением отметил, что он едва ли не испуган. И всеми подручными методами принялся приводить Игоря в состояние спокойствия. Только после медитации, визуализации положительных образов и некоторых бесед о птицах нам удалось выйти на ровную и прямую линию взаимодействия. А затем, наступила моя очередь удивляться, волноваться и пугаться. Ведь того, что он рассказал, я услышать никак не ожидал.

По моему совету он продолжил смотреть телевизор и общаться с людьми о том, что там увидит. По его же словам, поначалу он не воспринимал все это всерьез, но с каждым днем волна информации засасывала его все глубже и глубже. Он купил несколько курток на распродаже на 2 размера меньше, потому что диктор убедил его, что это его последний шанс и нужно торопиться. Затем он привез домой 12 мешков соли, потому что от собеседника в перке узнал, что она скоро закончится и завод ее производящий закроют. Ну а остаток средств он пожертвовал в фонд вымирающих морских котиков, которые обязательно бы вымерли, если бы не его поддержка.

Он рассказал мне, что стал опасаться выходить вечерами на улицу. Ведь она полна маньяков и всяких торговцев органами. А их у него так много (он так и сказал), что просто невозможно не обратить внимание. Посмотрев сюжет о том, как ребенок выпал из окна, он стал опасаться подходить к форточке. А затем у него развилось что-то, что очень напоминало страх высоты. Всего за несколько дней с ним произошли события, которые предсказать было почти невозможно. Современный мир обрушился на его могучие плечи пудовым молотом, выбивая дух. И этого удара великан не вынес. Кремень, из которого было сделано его сердце, дал трещину. И он превратился… нет, ни в кого он не превращался в физическом смысле этого слова. Просто он стал тем человеком, которых я привык видеть вокруг себя каждый день. Как на работе так и вне ее. Я говорю о людях испуганных, сосредоточенных на неудаче еще до того, как они совершится. Людях, которые настолько сконцентрировались на провалах, что перестали даже пробовать. Пингвинах, которые имея крылья даже не пытаются летать. Ведь сидя и ничего не делая гораздо сложнее сделать что-то не так.

Ради достоверности стоит отметить, что Игорь не стал бояться всего и вся, как это может показаться по моим умозаключениям. Хотя к моему огромному удивлению страхи у него появились. Точнее, ему просто объяснили чего нужно бояться, и показали, что будет, если этого не делать. Показали в красках, и всей доступной современной риторике. И в итоге он постепенно перестал доверять земле, которая много лет до этого успешно выдерживала его вес и не спешила проваливаться под ногами.

Я слушал его изложения, вновь открыв рот и не скрывая сожаления. Ведь это я сам подтолкнул его к миру, разбитому на тысячи кривых осколков и склеенных наспех скотчем. Это я показал ему изнанку настоящей жизни, которая для всех нас заменила реальность. Моему сожалению не было предела. И я тут же кинулся извиняться и объясняться. Я не давал ему сказать ни слова, и все говорил, говорил, говорил…

Мне так и не удалось его убедить остаться. Конечно, он немного успокоился и даже принял мои объяснения, поверив им. Но оставаться он все же не захотел. Проводя его, я позволил себе не только рукопожатие, но и объятия. Денег за консультацию я не взял. И вернул те, что брал до этого. Он, почему-то не стал сопротивляться.

Я просидел в офисе до поздней ночи. Жара была ни причем, мне просто не хотелось выходить на улицу и смотреть людям в глаза. И только с наступлением темноты я отважился перебороть себя, вызвал такси и отправился домой. Есть и принимать душ я не стал, а сразу плюхнулся в кровать. Я знал, что уснуть будет трудно, поэтому принял соответствующие медикаменты. Но они не помогли. И я долго, и совершенно по-глупому лежал и буравил глазами потолок в абсолютной темноте. Я не думал ни о чем, а сознание уже было притуплено успокоительными. Просто лежал, слушал тишину и смотрел вникуда. А потом словно молния пронзила мою голову. Я резко вскочил, рванул в зал и едва не загремел из-за этого порыва носом в пол. Я схватил телефон и набрал номер Игоря. К моему большому удивлению он ответил почти сразу – наверное, в поезде ему тоже не удалось заснуть.

— Доктор? – спросил он меня неопределенно.
Я помолчал, собираясь с мыслями, а потом задал единственный вопрос:
— Когда отправляется следующий поезд в Малые Мушки?