О любви

Ворота медленно начали открываться, но их лязгающий звук не показался противным. Ведь это был выход на свободу, сделай всего шаг и воздух покажется совершенно другим. Жадно втягиваешь его носом, будто впервые, и не можешь надышаться.
— Ну, чё, Михалыч, смотри, больше не попадайся нам, надеемся, что попрощались! Удачи тебе! – усмехнулись охранники высокому худому мужчине с жестким взглядом стальных серых глаз.
— И вам не хворать! – кивнул им он, поправляя большую сумку на плече. Он огляделся по сторонам, встречать его было некому. Родители давно умерли, других родственников он не знал, с женой в разводе, детей так и не успели завести. Вытащив из помятой пачки сигарету, он затянулся и побрёл на остановку. Вскоре на пыльной дороге показался знакомый, и даже родной автобус бело-зелёного цвета. Водитель, открыв двери, пригляделся к мужчине и сразу же дико обрадовался:
— Михалыч, ты что ли?! Вот так встреча! – он радостно затряс руку своему знакомому, — Это ж, сколько тебя дома то не было?
— Два года, — мрачно произнёс тот.
— Ого! А у нас, брат, всё как всегда, ничего не поменялось! Хотя кое-что новенькое появилось, короче, сам увидишь! Давай, садись, бесплатно довезу! Эх, земеля ты мой родной!
За окнами быстро замелькал пейзаж, на весь автобус горланило радио, а водитель ещё и подпевал в унисон. Михалыч прислонился головой к стеклу и закрыл глаза, силы как-то враз покинули его, хотелось до конца дня помолчать в тишине, но он знал, что автобус – единственное место отдыха, которое он может сегодня себе позволить. По возвращению домой, нужно будет сделать сразу очень много дел.
Наконец, показались родные места. Михалыч вышел из автобуса, свернул на узкую тропинку и решил сократить путь через лес, как всегда. Он шёл и разглядывал местность, всё было так знакомо, казалось, только вчера он тут проходил, но уже минуло целых два года. По привычке он повернул, было в сторону своего дома, но потом решил всё-таки сначала зайти на работу. В участке милиции не все приветствовали его так же радостно, как водитель автобуса. Многие опускали глаза, делали вид, что не замечают. Михалыч зашёл в кабинет к своему начальнику, подполковнику Игнату Васильевичу Зарубину. Тот как раз говорил по телефону, но, увидев своего подопечного, враз закруглил разговор и положил трубку.
— Здорово, Игнат Васильевич! – улыбаясь, протянул ему руку Михалыч.
— Ну, привет, старичок! – он не пожал его ладонь, а просто сложил руки на груди, — Поздравляю с освобождением! Быстро время летит, правда?
— Да не сказал бы. Как тут у нас вообще?
— Нормально, впрочем, чего это тебя волнует?
— Ну как же…На службу возвращаюсь.
— Думаешь так просто, старичок? – усмехнулся начальник.
— Не понял!
— Эх ты, Михалыч, кто ж тебя восстанавливать в должности будет то? Или ты думаешь – отсидел и опять можно сыщиком быть? Следователем, видишь ли, хочется остаться! А народ что скажет, подумал?
— Ты же прекрасно знаешь, что меня подставили! – сжал кулаки Михалыч.
— Да знаю твою историю, можешь не повторять, но не будем же мы всем об этом рассказывать! Короче, не держи зла, не я решил так, сверху приказ — тебя к службе не допускать. Только ты не кипятись, Михалыч, постарайся понять меня! Ничего личного! Мы по-прежнему с тобой друзья, ведь так? – он неискренне улыбнулся и протянул ладонь.
— Не знал, что ты жук такой! И ты думаешь, я после всего с тобой ручкаться буду?! – вскочив с места, Михалыч быстро покинул кабинет, хлопнув дверью. Он вышел во двор с тоской поглядел на здание, где совсем недавно проводил всё своё время и вдруг услышал радостный лай. К нему рвалась овчарка, его любимица, служебная собака, которую сейчас старался удержать на поводке какой-то молодой лейтенант.
— Тихо-тихо, ну чего ты? – пытался успокоить пса парень.
— Альма, здравствуй! Ты моя хорошая! – присел к собаке Михалыч и потрепал её за уши. Та радостно пыталась лизнуть его в нос.
— Знакомый встретился, Альма? – смягчился тут же лейтенант.
— Не обижаешь её, брат? Собака хорошая, смелая! – Михалыч взглянул на лейтенанта, он напомнил его погибшего напарника, те же черты лица. Воспоминания того страшного дня убийства друга вновь всплыли перед глазами.
— Ладно, мне идти пора! – быстро кивнул он парню и погладил напоследок Альму, — Может, ещё свидимся! Ну, бывай!
Михалыч неторопливо побрёл домой. Он знал, что всё это время за хозяйством присматривала соседка, добрейшей души человек – Любовь Ивановна. Он увидел ещё издалека, что она как всегда неизменно дома вместе со своей оравой детишек, занята делами. Пару минут он постоял у её калитки, не решаясь её отвлекать. Впрочем, калитка никогда не была закрыта у этой семьи, и Михалыч осторожно зашёл в сад. Это произошло как раз вовремя, потому что Любовь Ивановна вешала бельё и у неё порвалась верёвка. Он успел подхватить простыни и крикнуть:
— Здрасти, тётя Люба!
— Ой! Егорушка! Вернулся, слава Богу! – она бросилась его обнимать, — Какой худой, бледный, мамочки! Откармливать и откармливать придётся!
— Ну, ты мать, даёшь! Детей тебе мало, ещё и меня кормить! – засмеялся Михалыч.
— Значит, жениться тебе надо, пропадёшь без женщины! Я тебе по-дружески советую, приглядись к нашим то бабонькам! – вдруг серьёзно заговорила Любовь Ивановна, — Пока ещё не сильно старый, 35 лет всего тебе!
— Ты не понимаешь, тёть Люб! Дважды в одну реку не войдёшь! Был я женат, во как хватило! – показал на горло Михалыч.
— Просто не повезло, бывает! – махнула она рукой, — а ты взял и сразу сдался, не хорошо, ой, как не стыдно!
— Да чё ты взъелась на меня?! – всплеснул руками Михалыч, — Кто со мной уживётся?!
— Тот, кто полюбит, — смягчилась сразу Любовь Ивановна и, зайдя в дом, взяла ключи, — Держи, Егорка! Всё там чистенько у тебя, прибиралась я два раза в неделю. Ну, ты как устроишься, приходи на обед к нам!
— Спасибо, приду! – Михалыч оглядел подросших деток женщины, они осторожно поглядывали на него, боясь подойти ближе, — Отвыкли уже… — грустно улыбнулся он. Открыв медленно дверь в свой дом, Михалыч прислушался к себе, но ничего не ощутил. Два года он спал в тюрьме и видел во сне свой дом, так предвкушал момент возвращения, но сейчас не было никаких чувств и ощущений. Он просто повернул ключ в замке, распахнул дверь и тут же дежурным движением руки положил сумку на стул и присел. Усталость вновь сковала его, хотелось уснуть, забыться, но Михалыч пошёл переодеваться и мыть руки, что бы пойти на обед, а после его ожидала не менее важная встреча, которую он с нетерпением ждал.
Была суббота, и народ потихоньку стекался к храму на вечернюю службу. Михалыч вышел заранее, что бы успеть немного переговорить до начала с батюшкой, с которым он дружил, переписывался с ним эти два года и отец Лука знал, что сегодня он, наконец, придёт. Михалыч был верующим человеком всего пару лет, и начал уже вооцерковливаться, как вдруг произошёл тот несчастный случай, его подставили и посадили на 2 года. Он остро ощущал сейчас нехватку таинств церкви и хотел поскорее в них поучаствовать. Храм располагался в тихом и уютном месте, там всегда было слышно пение птиц, громче, чем везде и небо казалось каким-то особым, по-крайней мере, Михалычу всегда так казалось. Отец Лука стоял на ступеньках храма и, увидев Михалыча, радостно поспешил к нему на встречу. Благословив его, батюшка обнял своего друга, и они присели на скамью.
— Вижу, что ты много хочешь мне сказать, всё обсудим непременно, Егорий. Останешься после службы, поговорим.
— Благодарю за молитвы, отец Лука, — кивнул ему Михалыч, — Очень ощущал твою поддержку там. Хочу вот теперь ещё попросить благословения на работу, так как ты понимаешь, в милиции мне уже не место.
— Оно и к лучшему, значит. Видишь, какой Божий промысел: мне вот как раз люди сейчас нужны, мы стройку нового храма начинаем, а то наш маленький, прихожанам тесновато. Я знаю, ты человек рукастый, согласен поработать у нас?
— Стройка, говоришь? Да с удовольствием, хоть где-то толк от меня будет!
— Знаешь, Егорий, мне тут твоя помощь ещё нужна в твоём профильном деле, — вдруг как будто что-то вспомнил батюшка, — Не хочется мне в милицию обращаться, может, я не прав окажусь, а человек пострадает.
— Это ты о чём? – насторожился Михалыч.
— Да вот, месяц назад у нас тут новая жительница появилась, молодая девушка, в храм приходит часто. Её никто не знает, она не общается ни с кем, а в храме всё стоит у свечного ящика, а дальше пройти опасается будто, головы не поднимает вообще. Я с ней пытался поговорить, она боится. Говорю ей, мол, посмотри на иконы, перекрестись хоть, а она всё шепчет «стыдно, грешная я, очень грешная», и всё. Ты бы поговорил с ней, я же знаю, как ты умеешь, тебе всегда всё рассказывают, узнал бы какая беда приключилась с ней.
Отец Лука на миг умолк, словно то, что он хотел сказать дальше, было трудно для него:
— Неделю назад приезжали одни люди подозрительные из города, на машинах дорогих, искали кого-то, по описаниям очень похоже на девушку эту, но никто её не выдал, а её будто и след простыл, где-то пряталась, не знаю даже. А вот сейчас вновь появилась.
Михалыч серьёзно посмотрел на батюшку и нахмурил брови:
— Да, дела, отец Лука! Ну, ничего, разберёмся. Покажешь мне её сегодня?
— А вот она идёт как раз, — кивнул в сторону дороги батюшка и оставил Михалыча, поскольку пора было начинать службу.
Михалыч пригляделся, к храму медленно направлялась небольшого роста девушка лет двадцати, в чёрном платье и чёрном платке, светло-русая длинная коса лежала на груди, а девушка всё время теребила её рукой. Она ни на кого не смотрела, и, зайдя в храм не перекрестившись, стала у свечного ящика и согнулась, словно на неё давил тяжкий груз. Михалыч неспешно зашёл в храм, написал записки о здравии и упокоении и стал в углу, что бы иметь возможность наблюдать за незнакомкой. Та действительно стояла, не поднимая глаз, и рассматривала пол. Она напоминала статую, не шевелилась, словно приросла к своему месту, и Михалыч вскоре перестал обращать на неё внимание, служба увлекла его. Он понимал, что всего этого ему очень не хватало в заключении, и старался впитывать каждое слово, боясь упустить что-то. На исповедь он пошёл уже после службы, зная, что ему придётся очень долго говорить обо всём, что накопилось за эти два года. После этого силы словно вернулись к нему и Михалыч совершенно не чувствуя усталости, пошёл вместе с батюшкой к его дому, беседуя по пути.
— Что ж, Егор, завтра причастишься, отдохнёшь, и в понедельник жду тебя на стройке. Я понимаю, тебе поначалу тяжело будет, отвык от дома, от людей хороших, чувствуется это в тебе, но не беспокойся, всё ладно у тебя будет! Обзаведёшься со временем женой, детками!
— И ты туда же, отец Лука?! – всплеснул руками Михалыч, — Так и норовят меня все сосватать! Будто я один жить вам мешаю!
— А чего ты противишься Егорий? Самому жить нелегко, или ты детей не любишь?
— Люблю, естественно, просто…Ладно, отец Лука, пойду я, уже поздно, надо выспаться мне!
— Спаси Господи, Егорий! – перекрестил его батюшка и зашёл в свой дом. Михалыч побрёл к своему. Дома он вычитал нужные молитвы, устало лёг на кровать, предвкушая крепкий и спокойный сон, но к своему удивлению, не сомкнул глаз до самого утра.
Утром он встал, не дожидаясь, когда зазвонит будильник, и неспешно собрался к утренней службе. Народу в храме было много, а вчерашняя девушка в чёрном вновь стояла возле свечного ящика.
— Проходите вперёд, Вы же людям мешаете! – решился, наконец, заговорить с ней Михалыч. Она зыркнула на него большими глазами голубого цвета и открыла рот, что бы что-то сказать. Но вместо слов прозвучало шипение, словно кошка или змея пыталась напугать человека. Михалыч такого не ожидал, он просто остолбенел, а потом прошёл дальше в храм. Девушка вновь уткнулась взглядом в пол и продолжила стоять на своём месте. Он понял, что её лучше не трогать пока, но как наладить общение с ней иначе, он не знал. Когда всё окончилось, Михалыч почувствовал, как его клонит ко сну и, вернувшись домой, проспал крепко почти до вечера. Наконец, ощутив себя отдохнувшим по-настоящему, в 7 вечера он пошёл к любимому озеру наблюдать закат, как он всегда делал с детства. Особой тишины, на которую он так надеялся, не было. Кругом бегали дети, ходили компании с гитарами, все громко смеялись, пели, жгли костры и Михалыч вскоре не выдержал и пошёл домой. Ему хотелось спокойно приготовить хоть какой-то ужин и дочитать книгу, которую он никак не мог осилить все эти годы из-за нехватки времени.
Понедельник наступил быстро и Михалыч пришёл на своё новое рабочее время – строить храм. Он знал всех остальных работников, т.к. это были только местные люди. Новый большой храм должен был располагаться неподалёку от старого, строительство было в самом разгаре, и Михалыч с удовольствием принялся трудиться. Работа потихоньку начала ладиться, когда Михалыч вдруг увидел, что к ним пришла та самая девушка, что стояла у свечного ящика. На сей раз она была без платка, волосы собраны и заколоты наверх, а платье было всё тоже – чёрное.
— Вам помощь нужна? – очень тихо спросила она, но её услышали. Мужики засмеялись, переглянувшись.
— Чем же ты нам поможешь? Хрупкая, маленькая, ты то молоток в руках хоть раз держала? А пилу? – потешались они. Но тут к ним буквально подбежал радостный отец Лука.
— Можешь, деточка, можешь помочь! – он немного помолчал, словно думая, что бы ей такого поручить, а главное удержать тут.
— Мне вот гвозди подавать некому, когда я наверху работаю, — подал голос Михалыч, его будто осенило, чем им может пригодиться эта девушка.
— Вот, какое нужное дело – подавать гвозди! – благодарно посмотрел на него батюшка.
— Хорошо, — кивнула она.
— А ещё, потом красить можешь кисточкой тонкой, она мужских рук не терпит, — сказал отец Лука. Девушка вновь молча кивнула, ей, будто было всё равно, лишь бы занять себя чем-то.
— Вот и славно, приступай! Вопросы возникнут какие, я тут неподалёку буду, — батюшка благословил её на работу и пошёл дальше. Михалыч вручил ей баночку с гвоздями и приставил стремянку к стене.
— Тебя как звать то? – решил начать разговор он.
— Зоя, — как-то обречённо произнесла она.
— Очень приятно, а я Ми…Егор!
До конца дня ему так и не удалось разговорить девушку, ему даже казалось, что физически она присутствовала здесь, а мыслями и душой была очень далека и ни у кого не было возможности достучаться до её сознания. В обеденный перерыв батюшка отвёл Михалыча в сторонку и тут же начал спрашивать:
— Ну что, Егорий, узнал что-нибудь про неё?
— Узнал. Гвозди подаёт отменно! – кивнул Михалыч.
— Всё шутишь, брат! А я ведь серьёзно.
— Зоя её зовут. Зоя! И всё, больше ничего не сказала. Ты представляешь, я по специальности психологию проходил, но тут ни один приём не действует! Надо обмозговать это дело.
— Ну, хоть имя знаем, уже легче! Ты молодец! – приободрил его батюшка, — Мне то она говорить его отказывалась.
— Да? Странно…- задумался Михалыч.
— Ты на правильном пути, Егорий, надо только по-хорошему, что бы она по своей воле всё делала, а не потому что её кто-то заставляет. Терпение, брат, нам нужно, вот и всё.
— Согласен, — кивнул Михалыч. Тут он увидел на стройке маленького мальчика и подошёл к нему:
— Ты чё тут делаешь, воробей? А ну дуй отсюда! Детям тут не место!
— Почему? – возмутился он.
— Опасно тут! Давай, дуй скорее, что бы я тебя не видел!
— Я помочь хотел! – чуть не расплакался мальчик, но покорно побрёл назад.
— Это чей мальчишка? – спросил у отца Луки Михалыч, — Незнакомое лицо.
— Так он из детского дома неподалёку, через забор перелазит и гуляет тут у нас, хороший мальчик, Родион зовут.
Вся неделя тянулась одинаково монотонно, и всё оставалось по-прежнему до четверга. В обед один из работников Коля сообщил, что приглашает всю «бригаду» вечером на празднование его Дня рождения.
— Посидим маленько у костра, покушаем, попоём, хорошо ведь! – заманчиво говорил он. Все идею эту поддержали и очень обрадовались, но только Зоя равнодушно продолжала работать, словно её это не касалось.
— Зоя, не хорошо это! Отрываться от коллектива нельзя! Что они подумают? – сказал ей шёпотом Михалыч.
Та пожала плечами, мол, её не слишком волновало мнение людей.
— Я Колю знаю много лет, вот такой мужик! Не обидь именинника, приходи вечером, ладно?
— Я подумаю, — кивнула она.
— Вот и умница! А теперь давай докрасим стеночку!
Вечером на лесной полянке у костра собрались все работники, которые без конца желали имениннику всего самого лучшего и дарили скромные подарки, а тот счастливо улыбался. Михалыч огляделся, Зои не было. «Не придёт» — понял он. Но тут же вдалеке появился знакомый силуэт в чёрном и через пару минут девушка присела рядом с ним. Михалыч промолчал, только улыбнулся ей и первым вызвался говорить тост в честь именинника. Было весело, все смеялись, шутили, все кроме Зои. Она как села, поджав колени, так и сидела без всяких эмоций на лице. Михалыч поймал себя на мысли, что за всю неделю видел лишь одно её ровное выражение и больше ничего. Не было ни улыбок, ни смеха, ни удивления, лицо словно маска. А в глазах отражались искры костра. Ему стало жутковато от этого, он очень хотел помочь ей, но не понимал, как и в чём именно.
— А теперь, я спою вам кое-что своё любимое! – заявил Коля, доставая гитару. Все захлопали в ладоши, восторженно глядя на него.
— Как вожделенно жаждет век нащупать брешь у нас в цепочке, возьмёмся за руки, друзья, возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке.… — пел он.
Михалыч любил музыку Окуджавы и у Коли здорово получалось исполнять его песни, но тут Михалыч увидел, что Зоя плачет. Она сидела с тем же ровным, словно мёртвым выражением лица, но из глаз её, как маленькие ручейки, вытекали слёзы. Это ошеломило его, а другие будто ничего и не заметили. Михалыч, повинуясь какому-то инстинкту, взял Зою за руку, а она так сжала его ладонь, будто ей было очень больно, словно ей делали операцию без наркоза. Уже стемнело, когда все начали расходиться, а Михалыч вызвался проводить Зою. Она испуганно поглядела на него и отказалась, не резко, а вежливо, но всё равно это был отказ.
— В субботу в храме будешь? – спросил её Михалыч так, словно они завтра не увиделись бы на работе. Он не хотел упустить момента, ему показалось, что она немного стала ближе, что-то начало меняться в ней.
— Буду я в храме, — ответила она, осторожно поглядывая на него, — А ты?
— А как же! – тут он сообразил, что она перешла на «ты» и обрадовался ещё больше.
— Зоя, ты уж извини меня за любопытство, но можно один вопрос?
— Да.
— Почему ты в храме стоишь у ящика со свечками, не проходишь дальше, не крестишься?
Девушка опустила глаза и молчала.
— Сейчас ты скажешь, что это не моё дело и будешь права…- вздохнул Михалыч.
— Не скажу.
— Тогда что? Ответишь мне?
— Грешна я, очень грешна вот и не могу дальше ящика идти, стыдно, не могу видеть икон, ничего не могу… — бормотала она, опуская всё ниже голову.
— Э, нет, так не пойдёт! Думаешь, все другие приходят, такие святые прямо! У каждого свои грехи, но они же так себя не ведут. Ты бы рассказала батюшке, что тебя беспокоит, глядишь и полегчает сразу, вот увидишь!
Зоя закивала, но ничего более не сказав, пошла по дороге. Михалыч долго глядел ей вслед, покуда фигурка не скрылась за поворотом, и только тогда направился домой.
В субботу утром он пошёл на рынок за продуктами и пребывал в своих мыслях, как вдруг услышал, что его явно кто-то зовёт:
— Дяденька, дяденька, дяденька! – по тропинке за ним бежал тот самый мальчик, которого он прогнал со стройки.
— Чего тебе?
— Дяденька, а вот Вы зря меня прогнали тогда! Я многое делать умею и пригожусь в строительстве!
— Чё ты ко мне привязался? Будто я всё решаю! – Михалыч пошёл вперёд, но мальчик не отставал.
— Возьмите меня к себе в помощники! Отец Лука непротив будет! Вам же девушка помогает, а чем я хуже?
— Тут, брат, другое дело, с девушкой этой… — задумчиво сказал Михалыч.
— А, ну так женитесь тогда на ней! – расплылся в улыбке мальчуган.
— Ты что такое говоришь! Ишь нашёлся, специалист! – усмехнулся Михалыч, — Как там тебя…Родион?
— Ага! Родион Михайлович! – важно произнёс он, — Я точно знаю своё отчество!
— Значит, почти тёзка! Я ведь тоже Михайлович!
— Можно Вас так звать? – обрадовался мальчик, подавая ладонь для рукопожатия.
— Лучше, дядя Егор! – пожал его маленькую ручонку Михалыч.
— Значит, до понедельника? Увидимся на стройке? – деловито переспросил Родион.
— Вот настырный малый, ладно, приходи, найдём для тебя работу!
А вечером на службе произошло нечто невероятное. Михалыч стоял как всегда справа у иконы Архангелов Михаила и Гавриила, совсем недалеко от аналоя, где пели певчие. Он пару раз оглянулся, что бы удостоверится в том, что Зоя пришла. Увидев её как всегда у свечного ящика, Михалыч перестал крутиться и уже начал настраиваться на службу, как вдруг уловил краем глаза какое-то движение. Он повернул голову и увидел, что Зоя подошла ближе и стоит рядом с ним, смотрит вперёд на икону Спасителя широко открытыми глазами и даже поднимает руку, что бы перекреститься. Михалычу показалось, что в этот момент стихло всё вокруг, все будто замерли. Девушка перекрестилась, поклонилась и её лицо просветлело. Михалыч не мог скрыть улыбки, он протянул свою руку и легонько пожал её ладонь, в качестве поддержки. Она слегка покосилась на него, но не улыбнулась. Казалось, ей всё это даётся очень тяжело. Когда началась исповедь, Зоя незаметно исчезла. Михалыч переглянулся с батюшкой и лишь вздохнул. Он понимал, что им требуется ещё много терпения, что бы дождаться этого чуда, но уже то, что Зоя сделала сегодня — стало большим прогрессом. После службы батюшка подозвал его и спросил, не знает ли Михалыч причину таких резких перемен с девушкой. Тот честно рассказал, как они провели День рождения, про слёзы Зои, их недолгий диалог. Отец Лука задумался лишь на миг и начал улыбаться:
— Да, так я и думал. Теперь остаётся дождаться лишь покаяния, а к этому её приведёт только любовь.
Михалыч вопросительно уставился на него, но ничего не стал уточнять. Он был рад и тому, что девушка послушалась его совета и, сделала такой огромный шаг.
И вновь потекли будни, и однообразная работа. У Михалыча появилось ощущение дежавю, настолько каждый день был похож на предыдущий. Но работалось ему легко, его помощники очень старалась всё делать быстро и правильно. Родион, не смотря на свой юный возраст, оказался смекалистым и находчивым мальчиком, и даже Зоя привязалась к нему, это было видно. Но тут случилась неприятность, Михалыч всегда отличавшийся крепостью здоровья простудился и слёг на несколько дней с температурой. Это его разозлило, и он хотел поскорее оказаться уже в строю. Без внимания он, конечно, не остался, Любовь Ивановна приносила ему еду, отец Лука заходил и молился о здравии, даже Родион забежал пару раз.
— Дядя Егор, а вы велосипеды любите? – как-то загадочно спросил он в конце своего визита.
— Безумно…
— А чинить их любите? – с надеждой поинтересовался Родион. Михалыч понял, в чём дело и усмехнулся:
— Вот оно что…А как же, конечно люблю и чинить!
— А Вы мне почините? А то старшие ребята катались и поломали, а мне его отец Лука подарил два года назад.
— Приноси, посмотрим, что да как, — кивнул ему Михалыч.
— Здорово! Спасибо большое! Эх, был бы у меня такой батя, как Вы! – воскликнул Родион и тут же скрылся в проёме двери, видно застеснявшись своих эмоций. Михалыч прислушался к себе и с улыбкой покачал головой, понимая, что слишком уже привязался к Родиону за такой короткий срок знакомства. А вечером к нему опять постучались в дом. «Не дают толком человеку и поболеть!» — раздражённо подумал Михалыч, вновь вставая с кровати. Голова чуть кружилась, вероятно, температура всё ещё была высокой. Открыв дверь, он увидел на пороге Зою. Это его удивило, но и обрадовало, эти дни он как раз размышлял над тем, придёт она его проведать или нет. Всё-таки пришла, и Михалыч был искренне рад этому.
— Тут батюшка просил передать, вот, — она показала ему плетёную корзину с банкой мёда, яблоками и пирожками, — Как самочувствие?
— Нормально! – махнул рукой он, — Батюшке от меня поклон, балует он меня! – разглядывая гостинцы, заключил Михалыч.
— Больному надо усиленно питаться, — тоном врача произнесла она. Михалычу стало смешно отчего-то, он поглядел на её слегка испуганное лицо и указал рукой в комнату:
— Пройдёшь?
Она молча зашла в комнату и села на краешек стула, с любопытством разглядывая всё вокруг.
— Как дела на стройке? – спросил Михалыч наболевший вопрос.
— Всё хорошо, отец Лука передавал, что бы ты себя берёг, раньше времени на работу не выходил. Мы и так справляемся! Родион привёл в помощь своих друзей, очень славные ребята, на совесть всё делают. Такими темпами мы храм уже к Пасхе и достроим, так батюшка говорит!
Михалыч замер, чуть ли не открыв рот от изумления, никогда ещё при нём девушка так много не болтала. Что-то менялось в ней с каждым днём. Михалыч опустился на кровать, растерянно глядя на неё, не зная, что и сказать.
— Ладно, я пойду, темнеет уже, — Зоя отбросила назад косу и, поднявшись, направилась к выходу.
— Я провожу, — дежурно вскочил Михалыч, и тут ему совсем стало плохо. Перед глазами поплыли какие-то жёлтые круги. Он зажмурился с силой, потёр глаза руками, голова кружилась нещадно.
— Что случилось? – забеспокоилась Зоя, подойдя к нему.
— Ничего-ничего, сейчас пройдёт!
— Может врача надо позвать? – в её голосе послышались нотки испуга.
— Ну, перестань, какого врача! Переполох на ночь глядя устраивать из-за меня…
— Ты ложись! — Зоя быстро откинула плед и чуть подтолкнула Михалыча за плечо по направлению к кровати, — Может чай заварить какой-то?
— Не надо, пустяки всё это, пройдёт и без всяких чаёв! – махнул рукой Михалыч и накрылся пледом. Его начало знобить, но он старался не дрожать при Зои.
— Не пройдёт! Надо лечиться, иначе будет хуже! Запускать болезнь нельзя!
— Ты меня не знаешь! Я вообще никогда не болею, тут просто…Понимаешь, промёрз, ноги промочил, вот и…
— Я тебя знаю. Я очень хорошо тебя знаю, — каким-то другим голосом вдруг произнесла она, присев у изголовья. Михалыч настороженно замер.
— И что ты знаешь?
— Какой ты на самом деле, — перешла на шёпот девушка.
— И какой же?
— Ты полон противоречий. Одновременно сильный и слабый. Мягкий и жёсткий. Эмоциональный и сдержанный. Все думают, что тебе не нужна забота и ласка, а тебе именно этого и не хватает…- она говорила это глядя куда-то пространно, в стенку, а потом резко перевела взгляд на него, — Ладно, не слушай меня, спи, выздоравливай!
— Подожди! – Михалыч схватил её за руку, — Ты… Ты откуда всё это взяла? Меня так ещё никогда не характеризировали.
Зоя пожала плечами:
— Почувствовала. Но ведь это правда, хочешь ли ты признавать или нет, всё равно, правда.
Она поднесла ладонь к его лбу и потрогала его.
— Утюг просто, — констатировала она и резко пошла на кухню. Михалыч лежал, не шевелясь, прислушиваясь, как она гремит там посудой, и думал над её словами. Эта девушка единственная, кто смог понять его истинное лицо, даже особо не пообщавшись с ним. Михалыча удивила такая её способность видеть людей, и он даже не знал, как ему на это реагировать.
— Вот, выпей, жар спадёт! – протянула она ему вдруг чашку.
— Что это? – приподнялся на локте он.
— Травы специальные, от горячки. Меня бабушка научила рецепту. Пей, не бойся, не отравишься!
— Спасибо, — он поболтал содержимым в чашке, сделал глоток, и чуть было не выплюнул всё назад, — Горькое, ядрёна зелёно!
Зоя расхохоталась:
— Пей, пей, так надо!
Михалыч отпил снова и вдруг осознал, что ещё один исторический момент произошёл буквально секунду назад. Девушка засмеялась! Впервые за всё это время! Невероятно, но это произошло.
— Ты чего? – удивлённо спросил он.
— Ничего, — опустила глаза она, щёки её пылали, — Закончил? Давай чашку!
«Мне, наверное, из-за температуры всё это мерещится! Совсем она другая!» — подумалось вдруг Михалычу. Он перевернулся на бок и закрыл глаза. Через минуту его уже посетил крепкий сон.
Какой-то шум вскоре разбудил Михалыча. Он открыл глаза, уставился в темноту, пока, наконец, предметы не приобрели своё очертание. За окном бушевала гроза, сверкали молнии, и гремело вовсю. Михалыч пощупал лоб, действительно температура спала. Мысли приобрели ясность, он тут же вспомнил о том, что здесь была Зоя! Подскочив на кровати, Михалыч включил ночник и огляделся. С кресла к нему тут же кто-то подскочил.
— Воды принести? – спросил чей-то сонный голос. Это была Зоя! Она никуда не ушла и Михалыч сразу успокоился.
— Не надо, спасибо! Что, ночь уже?
— Да, спи! – она отошла обратно к креслу.
— Тебе там хоть удобно? – пригляделся к ней Михалыч.
— Очень, не беспокойся!
Утром, часов в девять Михалыч вновь проснулся и почувствовал себя совершено здоровым. Он тут же глянул на кресло, оно пустовало. Тогда он поднялся с кровати, обошёл весь дом, но Зои и след простыл. Опять закралась странная мысль о том, что её тут и не было, и все события – плод его больного воображения. Но тут Михалыч наткнулся на заколку-невидимку, которая валялась на полу, и радостно усмехнулся, Зоя здесь была точно и потеряла свою вещь. Ему очень захотелось её увидеть и он, наскоро приведя себя в порядок, пошёл на стройку.
— О, Михалыч, с возвращением! – радостно поприветствовали его знакомые, — Как здоровье то?
— Да прекрасно! – Михалыч огляделся и увидел Зою, которая несла какое-то тяжёлое ведро с песком. Он тут же подскочил и забрал у неё эту ношу.
— Ты что ж делаешь? Нельзя такие тяжести таскать!
— Больше некому, у каждого своя работа тут, — пожала плечами она, не глядя на него.
— А я на что?
Девушка молча кивнула, собираясь уйти. Михалыч задержал её, попытался поймать взгляд, но тщетно.
— Я хотел сказать, дело в том, что…Зоя, ты можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю? Ну, взгляни на меня, я тебя очень прошу!
Наконец, она медленно подняла на него глаза и вновь густо залилась румянцем.
— Я хотел тебя поблагодарить за всё, если бы не ты, валялся бы я ещё долго с простудой.
— Не за что! Я пойду?
— Иди, никто тебя не держит, — Михалыч отпустил её руку, но ему хотелось ещё много чего сказать ей. Он чувствовал, что девушка вновь закрылась в себе и не хочет общаться, это показалось ему странным. Мысли о том, что он уже неравнодушен к ней и очень надеется на ответное чувство, Михалыч гнал от себя подальше. «Ишь размечтался, старик!» — одёргивал он себя. К нему подбежал Родион и начал с удовольствием знакомить его со своими друзьями:
— Это Ваня, это Шура, это Варя, а это Зоряна! – важно называл имена он.
Каждый из ребятишек кланялись и протягивали ладони для рукопожатия на свой манер. Все очень хотели показать себя взрослыми и самостоятельными.
— Ну что, мальчики и девочки, потрудимся? – закатил рукава рубашки Михалыч.
— Дааа! – нестройным хором ответили они.
— Веселей! – подбодрил их Михалыч.
— А мне дядя Егор велосипед починит! – хвастливо бросил фразу Родион. Все с завистью поглядели на него.
— Ты мне сначала его принеси, а потом уже болтай, воробей! – приструнил его Михалыч.
— А у вас детей нету? – подала голос светловолосая девочка, Зоряна, насколько запомнил Михалыч.
— Нет, — покачал головой тот.
Она улыбнулась, этот факт её очень обрадовал. Михалыч конечно понимал желания всех сирот поскорее обзавестись родителями, и тяжело вздохнул. Ему было жалко ребятишек, хотелось взять их всех к себе, вот только какой из него отец? Михалыч понимал, что он не сможет им ничего дать, денег нет, работы постоянной тоже, а ещё детям нужна мать… Отогнав все мысли, Михалыч включился в работу и больше старался не отвлекаться ни на что.
До субботы Зоя общалась с ним редко и только по делу. Словно ничего и не было, будто и не приходила она лечить его на днях. Только в субботу, впервые придя в храм в светлом платье и цветастом платке, она тронула его ладонь и сообщила:
— А я сегодня на исповедь иду!
— Да ты что! Какая молодец! – обрадовался Михалыч, вовсю разглядывая её, — Отец Лука знает?
— Нет, будет сюрприз ему! – она хитро улыбалась и была словно ребёнок в предвкушении какой-то игры.
— Это твоя первая исповедь? – решил всё-таки спросить Михалыч.
— Да, но я готовилась, как следует, я всё знаю, что надо делать… — залепетала она.
— Не сомневаюсь. Просто, если вдруг что… — Михалыч на миг задумался, но решился сказать — Хочу, что бы ты знала, что я рядом. Знай, я всегда буду рядом, что бы ни случилось.
Зоя очень внимательно поглядела на него, словно не понимая о чём он, а потом покраснела, опустила глаза, сжала его пальцы в своих.
— Я знаю, — еле слышно ответила она.
Михалыч разволновался так, будто это он впервые идёт выкладывать свои грехи, всё смотрел на Зою, как она дожидается своей очереди, совершенно спокойная и отрешённая. Наконец, батюшка подозвал её самой последней. Она подошла и начала говорить. Это длилось аж до конца службы, по счастью в храме служил ещё один священник и отец Лука мог спокойно позволить себе выслушать девушку. Все его выражения лица были хорошо известны Михалычу, и как бы он не старался скрыть сейчас эмоции, Михалыч видел и удивление, и ужас и непонимание. Зоя тихо вздрагивала, накрытая епитрахилью, вероятно, плакала там. Служба закончилась, все потихоньку начали выходить из храма. Михалыч присел на стул неподалёку, что бы дождаться, когда Зоя закончит. Он сжимал руки, вытирал пот со лба, ужасно нервничая, т.к. никогда не видел, что бы отец Лука так смотрел на кого-либо. Наконец, всё произошло, батюшка благословил Зою, она отошла от него на не слушающих ногах, вытирая слёзы, и увидела вдруг Михалыча.
— Егор, ой, Егорушка! – зарыдала она, бросаясь к нему. Михалыч сразу крепко её обнял, попытался успокоить, но её глухие стоны на его груди ещё продолжались пару минут.
— Ну, всё, всё, успокойся! Всё уже позади! Ты посмотри, какая ты умница, какая красавица! Знаешь, как я тобой горжусь! – вытирая ей слезы, говорил он. Глаза Зои были красные, лицо опухло, губы дрожали.
— Нет, не смотри на меня такую! – закрыла лицо руками она, — Я знаю, у меня даже нос как у алкоголика красный! Я такая страшная!
— Ну что за глупости у тебя в голове! Ты самая красивая, самая добрая, самая чистая и нежная… — Михалыч поцеловал её в макушку, поправил платочек, но тут она словно что-то вспомнила и дёрнулась. Со страхом уставилась на него и отрицательно покачала головой.
— Нет…Нет! Нет! – забормотала она.
— Что? – испугался такой реакции он.
— Ты думаешь, я такая, а я совсем не такая! Дрянь я, блудница! Я не достойна счастья! Никогда мне не быть чистой уже! Никогда! – закричала она и побежала прочь из храма.
— Зоя! – только и успел крикнуть ей вслед изумлённый Михалыч.
— Пусть, пусть бежит. Ей надо побыть одной, — подошёл к нему батюшка.
— Что произошло? Мне кто-нибудь объяснит! Я должен знать! – воскликнул Михалыч. Отец Лука положил руку на его плечо:
— Держись, Егорий! Я не имею права тебе ничего рассказывать. Она сама, если захочет, скажет. Если ты её любишь по-настоящему, значит, поймёшь и простишь. Но готовься услышать страшные вещи. Ты человек сильный, божья искра в тебе есть, выдержишь! Только сегодня к ней не ходи, завтра уже, пускай придёт в чувство. Полагаю, сейчас она всё равно считает себя недостойной общаться с тобой.
— Ну ладно, знаешь! Нашли тут святошу! Что она себе в голову вбила! – разозлился Михалыч.
Остаток вечера он не находил себе места. Метался по дому, словно зверь в клетке, порывался пойти к Зое, но сдерживал себя, вспоминая слова батюшки. Погода вновь была дождливая, ветер завывал в щелях, ничего не хотелось делать. Михалыч, не привыкший сидеть без дела, всё же заставил себя успокоиться и начал читать книгу.
Утром на литургии Зоя вела себя спокойнее, хоть и держалась подальше от Михалыча. После причастия она переменилась, лицо просветлело, большие голубые глаза стали сиять, как звёзды. Она улыбалась всем, расцеловывала каких-то старушек и казалась примерной и давней прихожанкой. Михалычу очень хотелось подойти к ней, но он ждал, не желая навязываться. Наконец, она зашагала к нему и, замерев в нескольких шагах, смотрела на него изучающе, словно видела впервые.
— С Причастием тебя, Зоя! – проговорил он.
— Спаси Господи! – кивнула она ему.
— Пошли? – он протянул ей руку, она тут же её схватила и они вышли из храма. Светило солнце, но уже чувствовалась прохлада последних дней августа. Пахло гнилыми яблоками и кострами. На некоторых деревьях уже желтела листва. Рука у Зои была горячая, не смотря на то, что она шла в лёгком платье. Михалыч особо не знал, куда они идут, просто решил двигаться вперёд, словно прогуливаясь. Он ждал, что Зоя может, захочет рассказать ему о чём-то, но она молчала.
— Знаешь, я ведь раньше в органах служил, — вдруг начал он. Девушка с интересом подняла голову.
— Такая история однажды получилась, мы с напарником сели на хвост одной банде городской, а напарник молодой был, рвался в бой. Анатолием звали. Говорил я ему часто «Толя, ну куда ты лезешь на рожон!» Но я сам виноват, конечно, не уберёг пацана…
Михалыч и не заметил, что сам начал рассказывать свою историю, всё то, что наболело и давно порывалось вылиться наружу. Зоя внимательно слушала, молчала, только в глазах её отражались эмоции. Михалыч надеялся, что после его откровенностей она посмелеет и что-нибудь поведает и о себе, но девушка заметно поникла, её глаза заблестели, и она начала рьяно дёргать свою косу. Незаметно они подошли к её дому, девушка жила в одной из комнат доброй глуховатой старушки Лидии Матвеевны.
— Вот, короче, так и остался этот сутенёр безнаказанным, а меня из-за подставы такой за решётку отправили… — подытожил Михалыч, — Меня в тюрьме всё сны мучали, отомстить хотелось за Толясика. Думал, попадись мне только, этот, как его…Кличка ещё такая немецкая…
— Герман, — уверенно произнесла она, не поднимая глаз.
— Ты-то откуда знаешь?! – поразился Михалыч.
— Я работала у него. Да, так получилось: денег нет, жених бросил, домой можно было и не возвращаться, я ведь все связи обрубила из-за него-то. Все мосты сожгла, со всеми разругалась. А Герман меня в кафе встретил, я тогда уборщицей работала, копейки всего. Он пообещал интересную жизнь, богатую, встречи с разными влиятельными людьми, авось кто-то и женится. Так ведь бывает, были такие случаи у него. Я с девочками сдружилась, конкуренции, подстав, как не странно, не было, все варились в одном котле. Но я потом любимицей Германа стала. Не знаю, почему он меня выбрал. И так пару лет, а потом заболела я, сильно и к клиентам меня подпускать нельзя стало. Легла в больницу, Герман переживал, оплатил лечение, а мне врач и говорит: так, мол, и так, детей иметь не будешь. А я и не собиралась, в общем-то, плевать мне тогда хотелось на всё это, лишь бы самой выжить как-то. А сейчас вот желание есть, да только наказал меня уже Бог за все мои блудные дела… — Зоя держалась спокойно, говорила обо всём, даже как-то обыденно, но из её глаз текли слёзы, как тогда у костра, словно в глазах был незакрученный кран.
— Когда вылечили меня, решила я с этим делом завязывать, совесть уже и так давно мучила. Намекнула Герману, а он ни в какую, сказал, что я одна из самых важных девиц для клиентов и, что он отпускать меня не будет, в любви клялся. Хотя, что он там знает о любви, страшный человек. Тогда я сбежать решила, уехала на первой попавшейся электричке, не гадая даже куда. Попала сюда, тут людей много хороших, приютили, еду и одежду дали. Бабушка Лида вообще меня как за внучку считать стала! Я к такому не привыкла обращению, так мне здесь понравилось, да только как-то выследил меня Герман, и приехали его ребята сюда, я машину их видела, пряталась, а они у местных всё выведывали, фото моё показывали. Слава Богу, вроде никто не сказал им, где я прячусь. Но всё равно я расслабиться не могу, чувствую себя зверьком загнанным. Всё везде страшно было, доверие потеряла опять к людям, пока…Пока ты не появился.
Михалыч боялся даже дышать при её рассказе, но тут она сделала паузу, и он инстинктивно притянул её к себе. Зоя была маленького роста, она доставала головой только до его груди. Она сразу зарылась носом в его рубашку, словно пытаясь спрятаться.
— Милая моя, родная, любимая Зоенька… — шептал ей Михалыч, пытаясь тем самым успокоить и себя и её.
— Я тебе совсем не пара, ты такой не заслуживаешь. Батюшка сказал, что этот грех мне прощён, но я пока не чувствую облегчение. Я долго буду жить с этим, так просто не отмыться от всей этой грязи. А мне так хочется быть перед тобой самой чистой и нетронутой никем. Но всё это ложь, иллюзия… — бормотала она.
Михалыч ещё долго стоял с ней, обнимал, говорил какие-то ободряющие, нежные слова. У него в голове не укладывалось, что эта молоденькая девочка с тихим голосом и такими светлыми наивными глазами уже была так побита жизнью и чувствовала себя ничтожеством. Михалычу было невыносимо слышать все обвинительные слова в её адрес, плач Зои ранил его в самое сердце. У него тоже потекли слёзы, и какие-то проходящие мимо старички испуганно спросили их, что случилось.
— Так убиваются сердешные, словно умер кто-то! – качали головой они. Михалыч быстро открыл калитку и провёл Зою к домику.
— Ну, перестань, слышишь! Всё, всё, поплакали мы с тобой и довольно. Жизнь не кончилась, всё хорошо теперь будет. Готовить умеешь?
— Да… — удивилась она неожиданному вопросу.
— Смотри, мне жена хозяйственная нужна! – шутливо пригрозил пальцем он. Зоя вновь залилась краской, Михалыч и сам смутился того, что такие слова вдруг вырвались у него, словно уже всё было решено, а вдруг Зоя не захочет быть его женой. Хотя он понимал, что все её слова указывали именно на то, что она не против, но сомнения опять посетили его душу.
— В сон так клонит, — произнесла она, устало прикрывая веки.
— Иди, приляг, тебе надо отдохнуть хорошенько!
— А ты… — она рассеянно глянула на него, — Ты уйдёшь?
— Могу остаться.
— Не хочу одна быть, Лидия Матвеевна у детей сегодня целый день.
Зоя открыла дверь, подошла к кровати, подавляя зевки и сняв обувь, легла на кровать.
— Может тебе принести чего? – присел рядом Михалыч.
— Нет, полежи со мной рядом просто.
Она повернулась на бок к нему лицом и усиленно пыталась не закрыть глаза, что смотреть ему в лицо, но сон сковывал её.
— Спи, никуда я не денусь, — провёл рукой по её щеке Михалыч. Ему было страшно прикоснуться к ней сейчас, не говоря уже о том, что поцеловать, настолько хрупким казался ему весь её внутренний мир и вся она. Чувство мести за напарника вернулось с большей силой, ведь теперь Герман был связан и с Зоей, и его хотелось просто уничтожить. Михалыч боролся с собой как мог, пытался взрастить чувство прощения и симпатии к врагу, как и полагается православному человеку, но ничего не получалось. Так он и уснул рядом с Зоей.
Вечером они пошли к батюшке в гости, Михалыч сказал, что уже в курсе Зоиной истории, но всё равно хочет жениться на ней. Отец Лука очень обрадовался и благословил их на свадьбу. Пока Зоя отвлекалась на детишек и общалась с его матушкой, Михалыч тихо поделился с батюшкой своими мыслями насчёт Германа.
— Поехать бы в город, найти его, руки так и чешутся, что скажешь, отец Лука?
— А дальше что? Ты, Егорий, не забывайся, гражданский уж человек, корочки твои не действительны! Забудь, прости всех, женись, и начнёте с Зоей новую жизнь!
— Не могу! Ну не могу и всё тут! Вот так оно меня мучает! Безнаказанность везде, сплошь и рядом, надо же что-то делать! – Михалыч отчаянно жестикулировал.
— За тебя другие похлопочут… — уверенно произнёс батюшка.
— У других руки то коротки!
— Бог всё управит, Герман за свои грехи обязательно понесёт наказание, а тебе нечего об этом думать, не благословляю тебя ехать в город!
— Так, значит? Ну ладно, — Михалыч ушёл в себя, вид у него стал очень задумчивым.
На следующий день на стройке он не появился, это очень удивило и обеспокоило всех. Зоя пошла к нему домой, но и тот оказался запертым. Нехорошее предчувствие охватило её. Батюшка переживал больше всех:
— Ох, Егор, упрямец, не послушал меня, как бы не было беды теперь! Господи, помилуй!
А в это время электричка везла Михалыча в город, и он раздумывал о многом, прислонившись головой к окну. Конкретного плана у него не было, он прекрасно понимал, что совершить возмездие ему не удастся, не имеет право, уже ведь не на службе он. И когда поезд остановился на городском вокзале Михалыч уже со спокойной совестью вышел из него. Он решил ничего не предпринимать по поводу Германа, просто купить что-нибудь в подарок Зое и остальным, и быстро вернуться домой. Идя по центральной улице и рассматривая витрины, Михалыч брезгливо морщился, всё казалось ему таким пафосным, неискренним. Люди, которые шли ему на встречу имели пустой взгляд, словно не видели его, в их глазах ничего не отражалось. Город жил своей привычной, сумасшедшей жизнью, и всем казалось, что так и надо, что это нормально, естественно и по-другому жить невозможно. Михалыч чувствовал себя не в своей тарелке, он завернул в первое попавшееся кафе, что бы выпить чаю, поскольку очень мучила жажда, а воды с собой взять он не догадался. В кафе было многолюдно, все сидели, громко общаясь, смеясь. На Михалыча обратил внимание только молодой парень за стойкой, который разливал чай, кофе и горячительные напитки.
— Чего Вам, дядя надо? – устало протянул он.
— Мне? Честно? Ничего. Чай только хотел выпить.
— Какой? – закатил глаза парень.
— Обыкновенный, заваривается которой…- удивился Михалыч.
— У нас есть чёрный, зелёный, красный, с бергамотом… — привычно начал перечислять паренёк.
— А, понятно, давай чёрный. Сколько стоит?
Парень не успел ответить, кто-то протянул ему руку из-за спины Михалыча и поздоровался.
— Привет, Герман! Давно тебя не видел! По делу? Сейчас с клиентом закончу! – деловито произнёс парень. Михалыч обернулся и не поверил своим глазам – перед ним стоял Герман собственной персоной. От неожиданности Михалыч так и замер, разглядывая его, всё это казалось просто невероятным совпадением, что именно здесь и сейчас, не смотря на то, что город такой большой, они встретились.
— Мужчина, что Вы хотели? Мы знакомы? – пригляделся к нему Герман.
— А как же! Успел забыть? – усмехнулся Михалыч, — Маклюев я! Капитанского звания!
— А, тот самый Маклюев! – прищурив глаза, закивал Герман.
— Да, тот самый.
— Ну что, ж, пойдём, поболтаем, — кивком головы Герман пригласил его за пустующий столик в углу. Он спокойно, даже как-то дружелюбно присел, достал сигареты и глянул на Михалыча:
— Какими судьбами в городе? Опять кого-то ловишь, капитан?
— Уже поймал, хотел с тобой потолковать кое о чём… — Михалыч еле сдерживал свой пыл, понимая, что действовать надо очень осторожно.
— Я слушаю, только у меня очень мало времени…Если ты по поводу своего напарника, то извини, такая жизнь. Мои люди никого убивать не хотели, он сам подставился. Ты же знаешь, на макруху я не иду, в этих делах я чистенький, а мой бизнес…Так ведь по городу ни один я этим занимаюсь. Маклюев, давай расстанемся как деловые люди, по-хорошему. Я же вижу по твоему лицу, ты за напарника отомстить хочешь. Не делай глупостей, капитан, хорошо? – Герман внимательно смотрел на него, — Ладно, мне пора!
— Какой ты шустрый! Нет уж, погоди…- привстал с места Михалыч, — Есть дело!
— Это Вы, Герман? – вдруг подошёл к ним какой-то крепкий и высокий мужчина.
— Допустим, чего надо? – подозрительно сверкнул на него глазами тот.
— Привет Вам от Шныряева! Вот, просил передать! – мужчина вытащил какой-то сверток и подошёл почти вплотную к Герману. Тот непонимающе уставился на него, а мужчина вдруг резко сделал пару движений и Герман начал сползать на сидение. По рубашке растекалось кровавое пятно в районе живота. Михалыч живо среагировал, и бросился следом за мужчиной, но тот уже сел в машину, которая его поджидала на выходе и умчался. В кафе все переполошились, парень, который давал чай Михалычу, уже набирал номер милиции.
— Убил! Ты его убил, зачем?! – голос у него дрожал.
— Да не я это! Ты что, слепой?! Мужик подходил с ножом! – Михалыч понимал, что опять попал в подобную ситуацию, глупо и банально.
— Не поговорили толком, — криво усмехнулся Герман ему, — У меня много врагов, кроме тебя, не успел ты этого сделать, сделали другие…Получил я своё! – тут он совсем скрючился от боли и глаза его неподвижно застыли. В это время на улице уже слышался вой сирен милицейских машин.
…Ворота медленно открылись. Тёплый ветер ударил в лицо, так же зеленели деревья и в небе летали птицы. Всё казалось таким знакомым и привычным, словно и не было года заточения. Михалыч поправил сумку, провёл рукой по отросшим волосам и пригляделся – впереди стояла группа встречающих его людей. Зоя и пятеро детишек. Они взволнованно смотрели на Михалыча, немного с испугом. Но тут Зоя улыбнулась и взмахнула рукой. Дети тут же побежали к нему, крича «папа!» Михалыч растроганный от неожиданности опустился на колени, обнимая и целуя ребятишек, а потом они повисли на нём как на дереве. Зоя, утирая слезы, подошла к ним.
— Здравствуй, свет очей моих! – сказала она, протянув к нему руки.
— Привет, душа моя! – Михалыч, наконец, осмелился поцеловать её, дети разом притихли и только пассажиры автобуса, все, как один, прильнули к окнам с восхищением, что стали свидетелями такого воссоединения семьи.