Призраки живых
Станислав Возрастные ограничения 18+
Я проснулся посреди ночи со странным предчувствием. Я уже не мал, чтобы бояться темноты, но тогда меня переполняли волнение и тревога. На двери в мою комнату взрывались попеременно белые и синие огни, неспособные, однако, было озарить тьму коридора. А затем посыпались звуки: болтовня и шум непогоды на каком-то телеканале.
Я поднялся, чтобы убавить телевизор, слегка удивившись, почему отец ушёл из спальни и запоздно оставил мать. Когда я прокрался в зал, стараясь его не разбудить, он лишь спал и не более. Пульт, стоило мне к нему прикоснуться, заморгал, как и заморгало всё в комнате в свете исторической кинохроники, демонстрирующей невнятные для меня события. Я не стал выключать телевизор, опасаясь разбудить отца припадком тишины, а лишь убавил так, чтобы звук не смог побеспокоить мой сон в соседней спальне. Я удалился, ступая почти невесомой походкой, и лёг, не издав привычного скрипа старого раскладного дивана. Но стоило мне перевернуться на бок и обратить взор к двери, как я увидел него.
Я притаил дыхание, первым делом притворившись спящим. Не отрывая головы и не смыкая век, я наблюдал, как он стоит, моргая, как в свете той кинохроники, и мерно наблюдает. Дверь стала неслышно закрываться, и мне почудилось, будто отец до сих пор не вынимает головы из проёма. Она продолжала судорожно моргать, оставив тело за порогом. Дверь со стуком упала в разъём — и голова пропала.
Словно как когда-то в детстве я задрожал от дикого волнения, в нерешительности не способный предпринять никаких мер. По правде, меня испугал лишь сам образ того, что предстал передо мной. Он продолжал стоять за дверью, а голова его — валяться перед порогом. Разумеется, как я убедился, бросив несмелый взгляд, она валялась лишь в моих мыслях.
Небо только-только стало облачаться в предрассветную синеву, а сна уже давно как не бывало. Я изредка не в полной мере семенил ногами по одеялом, никак не в состоянии спихнуть с себя эту постыдную трусость, как в коридоре послышались мамины шаги, предварённые звоном отскочившей при ударе от стенки ручки. Шаги добрались до зала и остановились, и я услышал, как мать с облегчением выдыхает, убедившись в несущественности разделённого со мною кошмара. После обмена репликами стало ясно, что ему было просто не уснуть. После же рассвета — что сон троих подождёт.
Я поднялся, чтобы убавить телевизор, слегка удивившись, почему отец ушёл из спальни и запоздно оставил мать. Когда я прокрался в зал, стараясь его не разбудить, он лишь спал и не более. Пульт, стоило мне к нему прикоснуться, заморгал, как и заморгало всё в комнате в свете исторической кинохроники, демонстрирующей невнятные для меня события. Я не стал выключать телевизор, опасаясь разбудить отца припадком тишины, а лишь убавил так, чтобы звук не смог побеспокоить мой сон в соседней спальне. Я удалился, ступая почти невесомой походкой, и лёг, не издав привычного скрипа старого раскладного дивана. Но стоило мне перевернуться на бок и обратить взор к двери, как я увидел него.
Я притаил дыхание, первым делом притворившись спящим. Не отрывая головы и не смыкая век, я наблюдал, как он стоит, моргая, как в свете той кинохроники, и мерно наблюдает. Дверь стала неслышно закрываться, и мне почудилось, будто отец до сих пор не вынимает головы из проёма. Она продолжала судорожно моргать, оставив тело за порогом. Дверь со стуком упала в разъём — и голова пропала.
Словно как когда-то в детстве я задрожал от дикого волнения, в нерешительности не способный предпринять никаких мер. По правде, меня испугал лишь сам образ того, что предстал передо мной. Он продолжал стоять за дверью, а голова его — валяться перед порогом. Разумеется, как я убедился, бросив несмелый взгляд, она валялась лишь в моих мыслях.
Небо только-только стало облачаться в предрассветную синеву, а сна уже давно как не бывало. Я изредка не в полной мере семенил ногами по одеялом, никак не в состоянии спихнуть с себя эту постыдную трусость, как в коридоре послышались мамины шаги, предварённые звоном отскочившей при ударе от стенки ручки. Шаги добрались до зала и остановились, и я услышал, как мать с облегчением выдыхает, убедившись в несущественности разделённого со мною кошмара. После обмена репликами стало ясно, что ему было просто не уснуть. После же рассвета — что сон троих подождёт.
Рецензии и комментарии 0