Цыгане

Это было очень давно. В то счастливое время, мы были юны, бедны, и одновременно — абсолютно счастливы!

Нам, с моей женой, Юлией, повезло в жизни, и вскоре после свадьбы, у нас появилось свое, отдельное жилье. В первое время, меня не покидало чувство, не реальности происходящего. Как-будто, все это случилось не со мной. Я жил словно в прекрасном сне. У меня есть жена, которая каждый вечер встречает меня после трудового дня, в собственной квартире. Она накрывает на стол, садится напротив, слегка склоняет голову на бок, и с такой любовью смотрит, на то, как я ем, что я останавливаюсь, каждую минуту, смотрю на неё, глупо улыбаюсь, и спрашиваю:
— Ты чего?
— Ничего! — отвечает она, протягивает руку, словно хотя погладить мои волосы, но тут же, испуганно отдергивает, словно от огня:
— Ешь, ты же с работы, голодный!
Я, пожимаю плечами, хочу ответить что смешное, но не нахожусь, и с той же глупой улыбкой, продолжаю свой ужин…

Тогда, все те мелочи, которые приедаются в течении жизни, казались нам — такими прекрасными. Это, от того, наверное, что впервые, мы делали их вдвоем, с любимым человеком. Все, казалось доставляло нам удовольствие: и уборка, и ремонт, и даже выносить мусор, мы ходили вместе. Превращая, эту неприятную обязанность, в веселую прогулку. Мы жили в довольно старом районе, нашего города, где дома, хрущевской оттепели, стояли вперемешку, с купеческими особняками позапрошлого века. Эти покосившиеся, почерневшие от времени, и испытаний старые дома, словно хранили в себе историю многих поколений, наших предков. От них веяло строгостью, словно от каменных надгробий, неухоженного кладбища, и проходя мимо, мы невольно приглушали свои счастливые голоса.

Мы с моей любимой, каждый день, находили какую-то новую сладость, от того, что мы вместе. В выходные, мы до обеда валялись в постели, занятые только друг другом, мечтали, строили планы, смеялись без причины. Мы были совершенно неразлучны. В первое время, у нас было очень много гостей, всем хотелось посмотреть, как мы устроились, какой сделали ремонт, да и возможно, просто порадоваться, глядя на нас. Это тоже было ново, как встретить, как угостить, развлечь умной беседой. Но, в тоже время, было и мучением, сидеть за столом, с очередной двоюродной тетушкой, моего троюродного братца, наливать ей пятую чашку чая, заваренного в чайнике из нашего, собственного чайного сервиза. Подаренного, кстати, этой самой тетушкой, на нашу свадьбу! За спиной, у этой непонятливой старушки, мы заламывали руки, заклиная: «Да уйди-же ты наконец, вздорная женщина!» Но она продолжала, пить этот мерзкий чай, размачивая в нем черствые сушки, и отвратительно жуя их беззубым ртом. Ну вот, проходила вечность, и она начинала прощаться. Долго копошилась в прихожей, желая всех благ нашему дому, многая лета, денег, и еще черт знает чего..., и наконец уходила. Мы, словно малые дети, в буквальном смысле, прыгали от радости, что снова одни, и уже никто не помешает нашему счастью…

В один из выходных, в нашем доме раздался звонок. Кто-то снова пришел нас навестить. Мы разочарованно посмотрели друг на друга, вздохнули, но смирились с неизбежным — я отправился открывать дверь, а Юля — на кухню, накрывать на стол.

В то время, у нас еще не было телефона, и поэтому, каждый звонок в дверь был своего рода сюрпризом. Иногда приятным, иногда — не очень…

Открыв дверь, я был несколько обескуражен. На площадке стояли две женщины, в белых одеяниях. Это сейчас нас уже ничем нельзя удивить, а в те времена, народ был не пуганным, девственным, можно сказать. А я, в силу возраста и воспитания, представлял из себя, просто находку для любого, даже заурядного мошенника.

Но когда, они начали рассказы, о боге, библии, спасении души, и тому подобном, я конечно догадался, что начинается сбор денег с населения. Прививку, от религии я получил еще в детстве, от деда. Он был простым деревенским мужиком, но очень не глупым, и с огромным жизненным опытом. Дед просто ненавидел попов. Называл их бездельниками, и мироедами. Рассказывал, как их сельский поп, во время голода, в войну, собирал последнее, с темных, деревенских старух.
Немного послушав их, и даже подискутировав, я очень вежливо и культурно, их спровадил. И пока, закрывал дверь, мне пришла в голову, как мне тогда показалось, прекрасная идея — разыграть Юлию.

Зайдя на кухню, я изобразил на лице — задумчивую отрешённость.
Юля, накрывая на стол, мимоходом глянув на меня спросила:
— Кто там? Мои, или твои?
Я промолчал, все еще изображая заторможенность.
— Ты что молчишь, кто приходил-то?- она, остановилась, начала внимательнее присматриваться ко мне.
— Цыгане — ответил я, медленно, выделяя каждый слог. Мне представлялось, что так должен говорить, загипнотизированный человек.
— А, понятно, а я думала родители — ответила она с облегчением.
— А что же ты так долго, тогда, чего они хотели-то? Воды попить? — в ее голосе послышались тревожные нотки.
— Нет, денег попросили. Я дал -ответил я, словно робот, из советского фантастического фильма.
— Как — дал? Зачем? Сколько? — спросила она совершенно растерянно.
— Все -не унимался я.
— Как это — все? — выдохнула она. На неё было больно смотреть, но что-то, какой-то внутренний бес, заставлял меня продолжать эту дьявольскую игру.
— Они же с детьми, дети голодные, они им хлебушка купят — отчеканил я.
Глядя на неё, в этот момент, мне уже совершенно было не до смеха. Она сидела, на табурете, у окна, с волосами, собранными в пушистый хвост, и смотрела на меня снизу в вверх. Вся ее фигура, движения, выражения лица, представляла из себя, полную растерянность… Улыбка стала какой-то покосившейся, глаза наполнились слезами, губы задрожали… Она показалась мне в тот момент такой жалкой, беззащитной, как никогда, ни до, ни после этого случая. Я физически, словно меня самого ударили, ощутил ее страдания, сам почувствовал, что не могу вздохнуть, что задыхаюсь, от слез, жалости, любви, и разочарования…
— Я пошутил, милая, да и не было цыган никаких, я все выдумал, прости, я не хотел, прости меня, прости...- я бросился к ней, обнял её, прижал голову к её коленям, и все шептал:
— Прости, прости, прости…
— Зачем?- произнесла она очень тихо.
— Сам не знаю, я думал ты не поверишь, и посмеемся, честно, я не подумал, прости меня...- продолжал я бормотать стоя перед ней на коленях.
— Я просто знаю, что никогда не смогла бы обмануть тебя, даже в шутку, а ты вот — смог… — сказала она уже успокоившимся, ровным голосом, поглаживая меня по голове.

В ответ на эти слова, я только, сильнее прижал свою голову к ее коленям. Оправдания, мне не было.

С тех пор, мы будто, что-то потеряли, все было прежним, но и немного другим.

Конец