Жена -невидимка

Зима! Это по календарю – зима, а на самом деле — непонятно что. Снега давно нет. Но и солнышка нет! Да и дожди какие-то нелепые: то льют беспробудно несколько дней, то моросят и моросят вместе с мокрым реденьким снежком. Как говорила моя мама: «Ни тэ, ни сэ». Понятно, что настроение мерзопакостное. Да и головные боли что-то участились.
Начало перестройки. Уже многие друзья разъехались. Остальные пока живут в ожидании либо улучшения ситуации, либо появления возможностей для отъезда.
Здесь, в нашем когда-то любимом городе, становится не безопасно. На двух площадях сидят митингующие: на одной – те, кто за правительство, на другой – те, кто против такового. Митингуют, сами не понимая, за что, и против чего. Понавезли дехкан из отдалённых колхозов, поставили им палатки и заставили «голодать». Мы – русскоязычные в нейтралитете. Нас уже мало. Ждём, ищем возможность выехать. А пока: отопление не работает, вода чечёт плохоочищенная, перебои с электроснабжением.
Само собой – это не улучшает настроения. Чем бы заняться? Часть вещей отправили в Лугу. Там живёт Серёжина мама, а сами пока живём здесь, в родном Душанбе. Надо продержаться, пока Серёжа не доработает до пенсии. В России человеку в предпенсионном возрасте на работу не устроиться. Да и с жильём пока полная неопределённость. Что же делать? Что? Обычно в такие минуты я начинаю перебирать в шкафу. Там вечно беспорядок. Выдернешь из стопки вещь, и она разваливается. Надо снова её перекладывать.
Сейчас шкаф полупустой, но всё равно, стоит покопаться. Что с постельным бельём? Да и с одеждой? Скоро лето, может, пошить что — ни будь? Так размышляла я, не спеша, копаясь среди стареньких простыней, рубашек и прочего. О! Это что ж такое? Ткань в полосочку! Как она здесь оказалась? Я думала, мы её отправили с вещами. Вот-вот! Значит – судьба! Уж теперь-то я из неё что — ни будь да сошью: носить – то, практически, нечего.
Я разложила ткань, разгладила её, любовно так, и стала искать выкройки. Сохранились выкройки-то. Отлично! Погладила и их. Аккуратно положила на ткань и стала прикреплять английскими булавочками. Уже прикрепила спинку, передок. Всё нормально.
Осторожно передвинула ткань – благо, стол огромный. Теперь – юбку. Мы ещё тогда, давным-давно решили делать четырёхклинку. Вот теперь надо экономичнее разложить клинья.
Так! Что такое? В глазах зарябило – зарябило, и ткань исчезла. Нет, она лежала на столе, её можно было пощупать, но не увидеть. Ткань – невидимка! Глаза стало резать. Я решила, что это всё из-за головных болей. Я прилегла на кровать, закрыла глаза и вроде бы задремала. Перед глазами возникло видение: степь, степь, окружённая горами. Будто мираж! Запахло пылью. Это на меня нахлынули воспоминания о далёких днях, когда мы с мужем были ещё молоды, летом увлекались туризмом. Зимой осваивали горные лыжи в нашем горном, но жарком азиатском регионе.
А потом увлеклись пещерами. У нашего друга Эдика среди замечательных товарищей оказались и геологи, которые и показали ему пещеры. И мы буквально прикипели к этим Карлюкским пещерам. Использовали малейшую возможность, чтоб организовать очередную поездку. Вот в одну из таких поездок наш водитель Лёшка заблудился. Надо было проехать по долине, окружённой горами. Большой долине. Огромной долине. Это как огромная тарелка, представляющая собой степь. «Степь да степь кругом…» По периметру степь окаймляют холмы. Это они издали кажутся холмами, но это горы только не скалистые, а сланцевые. В разломах видны все эпохи жизни земли. Вот в недрах этих гор и расположены пещеры.
Но, речь не о них. В эту поездку, возвращаясь домой, Лёшка стал колесить по всему огромному плато в поисках дороги. Куда не поедет – впереди горы. В обратном направлении – то же самое. Он уже отчаялся. С ним такого никогда не бывало. Водитель высшего класса – раз проедет по новой трассе – и уже на всю жизнь запомнит. А это ведь не первая поездка! Где и когда он сбился?
Народ устал. Кончились песни. Скоро и вода кончится. Все загрустили, но Лёшку успокаивают. Вдруг кто-то как закричит: «Земля!» То есть кишлак в несколько кибиток.
Лёшка свернул к кишлачку: может, удастся узнать, как нам дальше ехать. Время за полдень.
Вышел симпатичный доброжелательный таджик. В такой дали от цивилизации и вдруг — местный кадр, весьма хорошо говорящий по-русски. Он пригласил отпить чайку, на что все охотно согласились. Оказалось что весь кишлак – это практически его хозяйство. Несколько дворов, но в каждом дворе живёт либо его сын, либо дочь. Мужчин сейчас нет. Все на работе – это недалеко от кишлачка.
А у самого хозяина здесь магазин. И он пригласил посмотреть его товар. Мы уже знаем, что в таких отдалённых поселениях можно приобрести какой-нибудь дефицит. Магазинчик – вполне приличная побелённая кибитка, стояла на окраине кишлачка. Хозяин открыл двери, приглашая нас войти. Со свету ничего не было видно. Но пока глаза адаптировались, он кое-что уже выложил на прилавок. Ассортимент у него оказался весьма разнообразный.
Девушки наши приобрели босоножки, мужчины импортные рубашки. Сожалели, что с собой не было ни у кого приличной суммы денег. И тут он выкладывает кусок ткани. Никто из нашего общества такой ткани раньше не видел. То ли плотный шёлк, то ли тонкий трикотаж, не понятно. Спрашиваем, что за ткань, он пожимает плечами. «По ихнему написано. По ихнему не понимаю» — говорит хозяин, ища упаковочную бумагу.
Ткань цвета не понятного: в мелкую тоненькую полосочку. Причём диагональную. Женщины стали наперебой высказывать желание купить эту ткань. Но, деньги – то потрачены. А тут выяснилось, что это последний кусок – 2, 7 м.
— Материал очен хорош, — стал уговаривать хозяин. – Наш женчин, знаете? Одна купит – все хочет. Быстро раскупили на штанишки. Знаете? Под платье носит. На одни штанишки много, на два – мало. Вот один кусок остался. Русской женщин на хороший платье как раз.
Мы с Сергеем переглянулись. Я поняла, что ему ткань очень понравилась.
— Всё, заворачивай, хозяин. Уговорил, — рассмеялся Сергей. — Что, Лора, давай возьмём? Отличное платьице сошьёшь. Главное – ни у кого такого не будет.
Но тут встал на дыбошки Эдик.
— Нет, уж! Позвольте мне. У Машки скоро день рождения — вот и будет подарок.
Очень не хотелось отдавать ткань, но, что поделаешь? Они, считай – молодожёны. Недавно в институте комсомольскую свадьбу играли. А тут ещё все зашумели, что Эдик должен пользоваться во всём приоритетом, так как он – организатор и вдохновитель всех поездок. Что делать? Пришлось уступить. Поблагодарили хозяина, он – нас, и поехали.
Теперь Лёшка быстро нашёл чуть заметную колею и….вперёд!
Вот и осень! У Маши день рождения. Мы принесли ей в подарок пуд соли. Говорят же:
Чтоб жизнь прожить, надо не один пуд соли съесть вместе. Мы им пообещали каждый год дарить по пуду соли. В конце вечера Эдик завёл Сергея в другую комнату. Оттуда вышли оба весёлые с заговорщицкими лицами.
Оказывается: «Машка подарок забраковала. Что делать? Серёж, вам тогда понравилась эта ткань, может, купишь Ларисе?» Серёжа охотно согласился и сделка совершилась. Ура! Я обладательница уникального материала!
В первый же выходной я хорошенько его побрызгала, дала вылежаться, погладила. Это, чтоб потом не села сильно ткань. Выбрали с мужем фасон. Я ростом меньше, чем Маша: мне должно хватить на летнее платье и маленькую кофточку к платью, типа болеро. Ну, так! С богом! Стала раскладывать выкройку. Что такое? Ничего не вижу. В глазах рябит – все полосочки сливаются.
Надо дать глазам отдохнуть. Поужинали, и я снова берусь за дело. Нет! Не получается.
Что за чертовщина! Зову Сергея.
— Да, нет, говорит он. Всё нормально! Это у тебя что-то со зрением.
Да, я знаю, что у меня зрение плохое: Большая разница в диоптриях и астигматизм проклятый разный на обоих глазах. Отложила ткань до лучших времён. Прошло пару лет. Мне уже вставили линзы. Я стала к ним привыкать. «Надо, — думаю, — попробовать ещё раз покроить эту ткань, а то растолстею, и выкройку придётся новую делать».
Разложила, вроде – ничего. Пришпилила выкройку. Ничего! Стала намётывать…. Всё. Ничего не вижу! Всё повторилось. Пришлось отказаться от этой затеи. Надо попробовать отдать в ателье. Только страшно: испортят, не будет ни материала, ни денег. Сережка говорит: «Может, лучше продать? Тогда все желающие были». Ох, когда это было! Все постарели, повзрослели. Ну, что ж. Снова отложили.
Прошло ещё несколько лет. События, события! И вот теперь эта чёртова перестройка! У меня снова стали проявляться головные боли. И снова я обратилась за помощью к знакомой врачу — невропатологу. Слава Богу, она ещё не уехала. Фира Васильевна выписала таблетки, уколы и сказала, что самое эффективное – это массаж головы. Правда, теперь в поликлинике другая массажистка. А, поскольку поликлиника не нашего района, то эта работа будет считаться «левой» и, лучше, чтоб руководство не знало.
Она договорилась с массажисткой, что за n-ую сумму она будет делать мне массаж на дому, благо, что живём мы неподалёку. Дала ей наш адрес. Нда! Массажистка оказалась крепкой, дородной армянкой. Разговорчивой и сильной. Я думала, что у меня лопнет черепушка при надавливании. Её разговоры отвлекали меня от страшных мыслей относительно целостности своей головушки.
Пока проходили сеансы, я подумала: «Может с ней расплатиться отрезом этой пёстрой ткани. По всему видно, что я из неё шить не смогу. Значит – не буду. А из магазинов ткани уже начали исчезать. К её приходу я выложила ткань на стол посмотреть на её реакцию. Что — то рассказывая, и параллельно, раздавливая мою голову, она вдруг увидела на столе ткань.
— Это вы когда купили материал?
— Давно, — говорю я. – А что?
— Красивый. Можно развернуть, посмотреть? А как материал называется?

— Это импортная ткань, французская. Я уж и забыла, как она называлась. Трудное название, непривычное. Такого никогда не слышала, поэтому и забыла.
— А чего Вы его вытащили?
— Я решила её продать. У меня на работе подруги давно просили, но я всё думала сама пошить. А теперь вот решилась. Деньги нужны.
— Подождите, не продавайте на работе. Давайте, я у вас куплю. За мою работу. А?
Я подумала: раз такая ткань, что армянка, а они в этом смысле не дураки, так за неё ухватилась, то пусть хоть немного денег даст. Массаж не стоит только одной ткани.
— Нет, говорю. Я обещала подруге. Неудобно получится. Она мне вон сколько предлагает, а массаж стоит на сто рублей меньше.
— Да. Жаль, жаль! Очень мне Ваш материал понравился. Ну, нет, так нет. Если передумаете, знаете, где меня найти.
На том и расстались. Ох! Как я себя ругала, что не отдала этой цыганистой армянке! Как ругала! Жадность окаянная! И чего это я пожадничала? Просто, мне эта армянка не понравилась. На другой день понесла на работу. Меня окружили сотрудницы. И молодые и пожилые. И все восторгаются. А цена? «Я цену не знаю. Было это давно. Уже все цены сорок раз поменялись. Устраиваем аукцион, — засмеялась я. Предупреждаю, ткань с хитростью. Начинаешь кроить, начинает рябить в глазах. И ничего не видно».
Разложили ткань, все стали присматриваться. Всё нормально. «Просто у тебя же проблемы со зрением!» Ну, ладно. Кто возьмёт? Начался спор. Одни у других вырывают.
— Лариса, я ещё тогда в поездке хотела такую купить, помнишь?
— Лора, я тебе на 50 рублей больше дам.
Они прикладывали то к себе, то друг к другу. «Ах, какая прелесть! Теперь такой днём с огнём не найдёшь». «Да и раньше таких никогда не встречала. Это точно французская ткань!» Уже стали ссориться между собой.
Я слушала, слушала. Смотрела на них, смотрела. Думала, думала и решила. «Не Бог весть, какие деньги предлагают. Это – раз. Кому отдать? Этой? Та обидится! Той? Эта обидится. Это – два. И потом: деньги есть и ….нет. Раз уж ткань такая хорошая, то и мне самой пригодится. Сделаю ещё попытку или отдам портнихе».
— Вот, что девочки. Раз вы не можете между собой договориться, то я оставляю ткань себе. Извините, пожалуйста!
Все замолчали. Кто-то тихо сказал: хорошо, я отказываюсь в пользу Гали. Но Гали уже не было. Она, оказывается, расстроилась, расплакалась и вышла из комнаты рыдать в туалете. Я свернула свою драгоценную ткань и пошла домой. Получилось, как в русской байке. Мужик пошёл продавать свою худосочную бурёнку. Цыган взялся помочь ему избавиться от никудышней коровёнки и стал расписывать её достоинства: и ест мало, и молока даёт много и т. д. Мужик и передумал продавать: такая добрая скотинка и самому пригодится.
Так и я со своей тканью никак не расстанусь. До сих пор, вот уже тридцать лет она лежит у меня, напоминая о моей жадности. Интересно, а у того мужика коровёнка долго прожила? Мне стало смешно. Настроение повысилось! Надо попробовать покроить «малыми перебежками». Как зарябит, так отложить. Отдохнуть и снова немного поработать. А! Пожалуй, так может и получиться!
А самое главное!!! Как я сразу не подумала?! Самое главное – это её эффект! О! Как здОрово! Я ведь уже не та девочка с тонкой талией! Я теперь немного дороднее! А в платье из этой ткани моя несколько располневшая фигура не будет видна. Только станет человек вглядываться, а я исчезну из его поля зрения. Ну, может, и не совсем, но контуры фигуры точно размоются. И, поди-ка, разберись: тонкая я, или толстая? Эти мысли так развеселили меня, что и голова перестала болеть.
Теперь, главное – это, чтоб скорее пришёл с работы Серёжа! Не терпится поделиться идеей. А что! Хорошая идея: жена – невидимка! Я накинула ткань на плечи, слегка завернулась и стала разглядывать себя в зеркало. «Так, — подумала я, — лучше, пожалуй, клинья по косой кроить. Да, так будет красивее и логичнее. Но, что такое? Где я?» В зеркале отражалось какое-то видение: тоненькая женская фигурка в ореоле из расплывшихся контуров материала. Что за чудеса? Я скинула ткань, и всё встало на свои места. Так, интересный получается фокус! Я снова завернулась в ткань и стала ждать Сергея. Я немного угрелась, сидеть надоело, и я прилегла. Закрыла глаза и стала мечтать о платье, мысленно его, как бы сшивая. «Ой! Трудно будет подогнать полосочки на стыке. Может просто прямую юбку сшить?»
Послышались звуки выстрелов. Потом стали набегать моджахеды, кого – то ищут. А, это меня ищут, а увидеть не могут, я же в материале завёрнутая. Я раскинула руки, ткань сверху раскрылась, как покрывало, я разбежалась и взлетела. Лечу над, что-то кричащими, моджахедами, дразню их. И слышу какой — то стук. Настойчивый стук. И телефон зазвонил. Моджахеды исчезли. Снова стук и звонок.
Ох! Оказывается я задремала. Побежала к двери – это Сергей пришёл.
— Ты, что ж это не открываешь? Уснула? Я уж стал думать: не случилось ли что с тобой.
— А где твой ключ?
— Я на работе оставил. В куртке. Я торопился. Там такое творится! Такое! Набиев раздал оружие защитникам правительства, а оппозиции это только и нужно. Они теперь ездят по городу, убивают людей и ссылаются на защитников. Сначала стрельба было в районе площади, а потом перекинулась к нашему скверику. А ты не слышала стрельбу? Обидно, дом, вот он – только скверик перебежать. Я дворами бежал. А что ты в ткань завернулась?
— Серёжа! Постарайся немного внимательно посмотреть на меня, то есть, на ткань. Давай, сосредоточься.
— Ничего не понимаю! – говорит Сергей. – Ты что-то с ней сделала?
— Нет. Понимаешь, какой-то странный эффект у этой ткани. А ты что увидел?
— Да, никогда бы не поверил.
— Так что, что? Расскажи скорее!
— Да, ничего не увидел. То есть, тебя не увидел. Сначала твои контуры размылись, потом, ты как в ореоле, потом, вместо тебя – что-то вроде облака. Потом серединка начала проявляться и всё.
— Вот видишь, какой эффект! Просто – фокус! Я буду: человек – невидимка, жена – невидимка! А! Как тебе?
Хотелось, порадоваться, посмеяться, но стало не до этого. Прямо под нашими окнами раздались выстрелы, опять очередь и голоса, скандирующие: «Русские, убирайтесь на своя Россия!» Только голоса затихнут и… с новой силой. Это одна группа пройдёт, потом – другая, потом – третья! Сколько же их? Это Сергей вприсядку зашёл на кухню и урывками поглядывал через окно на улицу. Вот группа остановилась, стали махать своими голубыми флажками и кричать, кричать одно и то же. Потом, группа рассыпалась, Сергей взял кухонный топор и положил у двери. Потом, поставил на обувную полочку соль, перец, уксус. Я ему дала аэрозоль, которой мы опрыскивали одежду, для снятия статического электричества, то есть прилипание к ногам. Ну, всё.
И тут я накинула на нас ткань. Мы вместе завернулись, сели и стали ждать. Кого? Чего? Всего. Самого непредсказуемого. Сидели, крепко обнявшись. Было какое-то странное чувство, что эта ткань нас защитит.
Потом на улице всё затихло. Моджахеды пошли к телецентру, а мы – на кухню. Итак! Перестройка кончилась, начиналась гражданская война. И нам было уже не до платья. Началась борьба за выживание. А отрез тот лежит у меня по сей день, ждёт своего часа.