Справедливость. А всегда ли она нужна? Часть 1.

Коля! Привет, дорогой!
Привет! Лида, ты?
Нет! Это я — Лариса! Лариса Севбо! Помнишь такую?
О, Господи! Ларисочка! Где ты? Как ты? Как ты меня нашла?
Подожди! Дай мне сначала поздравить тебя с юбилеем! Конечно, 80 лет — это не 18? Но, тоже не плохо! Так что, поздравляю и от всей души желаю здоровья и ещё многократно здоровья! Ну, и всего остального, что к этому прилагается: любви родных и близких, уважения соседей и товарищей, морального и, главное, материального благополучия!!!
ОЙ, спасибо большое. Скажи мне свой адрес, я тебе всё опишу и фотографии пришлю. Я теперь — казак! Меня избрали руководить советом старейшин! Я не хотел…
Коленька! Я про тебя написала рассказ, и решилась опубликовать его без твоего согласия, ибо не знала, где тебя искать. Ты как, не очень расстроен?
Что ты! Что ты! Я согласен, согласен! Мне бы и самому хотелось его прочесть, но у нас нет интернета.
Коленька! Если тебе не сложно снова поворошить свои тяжёлые времена в памяти, то я распечатаю рассказ и тебе вышлю. Ты как?
Буду очень рад! А в смысле тяжёлых воспоминаний, не переживай. Всё в таком далёком прошлом, что былью давно поросло. Но мне интересно, что у тебя получилось, да и вообще … буду ждать с нетерпением!

Связь прервалась, перезванивать я не стала. Нашла распечатанный зачем-то, когда-то экземпляр, который дождаля своего часа. Чудеса! Есть, что выслать! Сегодня же и отошлю!

Прим. Кто не любит читать про путешествия, может спокойно опустить первую часть.

ПОХОД

У нас в проектном институте работал маленький скромный человечек Коля Решетилов. Маленький не потому, что он мал ростом, а потому, что это был совсем незаметный, но при этом незаменимый сотрудник нашего института. Он проектировал озеленение придомовых территорий, дворы и дворики каких-нибудь больших и малых предприятий. Своё дело он любил: знал всё про растения: какие любят тень, какие солнышко, когда и как цветут. В общем, проектировал озеленение двориков с любовью, чтоб было и деревцам, и кустарникам, и людям комфортно.

Вот-вот, именно «комфортно». Странно, но в его присутствии в воздухе появлялась какая-то благостность, примиренческая аура. В комнате, где он работал, были две женщины с каким-то неуживчивым характером. Они считали себя самыми умными, никогда не шли ни на какие компромиссы, всех осуждали, критиковали, создавая, тем самым, напряжённую обстановку, совсем не рабочую. А работали они всего лишь техниками, но мужья у них были работниками министерства. Остальным сотрудникам приходилось работать, постоянно находясь в нервном напряжении. С приходом Коли всё как-то незаметно изменилось: перестали происходить споры, переходящие в ссоры. У этих женщин характер, в общем- то, не изменился, но перешёл в другое русло. Теперь они, если и советовали что-то кому-то (никто не просил их вмешиваться), то, как заботливые, сочувствующие сотрудники, радеющие за мир в семьях, здоровье и правильное воспитание детей. Их выслушивали, благодарили и делали по-своему. В комнате воцарился мир и спокойствие, и рабочий день уже не казался таким утомительным.

Мы с Серёжей с Колей были мало знакомы. По работе нас почти ничего не связывало, по интересам – тоже.
Но, однажды мы оказались с ним «в одной упряжке», то есть в одной группе в небольшом походе в горы. Правильно у В.Высотского поётся: « в горы бери, рискни… там поймёшь, кто такой».
Был праздник 1-ое Мая! В праздничные дни горожане часто выезжали за город на пикники: шашлычки, костерок, солнышко, ветерок. Одним словом, отдых от повседневных хлопот. В этот раз мы решили «убить двух зайцев»: сходить на озеро Тимур-Дара и на Пойоронское озеро. Наши туристы умудрялись в один день посетить оба озера, если отправиться с утречка пораньше. Мы же пошли 1-го Мая после демонстрации. Хоть рюкзаки и были собраны накануне, но быстро поехать не получилось. На демонстрации утомились, устали: день выдался очень жаркий. Пришлось отдохнуть. Да и Лёшка – наш всегдашний шофёр раньше выбраться не смог: куда-то отвезти плакаты, откуда-то забрать знамёна и прочее. Однако после обеда, т.е. во второй половине дня все собрались и с песнями, шутками тронулись в Гиссарскую долину, в ущелье Каратаг. Это близко от города. Лёшка свернул в ущелье, на узкую грунтовую дорогу, и провёз нас как можно дальше в глубь ущелья. Всё. Дальше пешком. Договорились, что завтра вечером он будет ждать нас примерно на этом же месте. Поблагодарили Лёшку за то, что он прилично сэкономил нам время, попрощались, навьючили рюкзаки, и неспешно отправились в путь. В этот раз с нами был Коля Р. Он редко ходил в походы более одного дня: дочек не с кем было оставить при наличии мамы, бабушки и дедушки. Ну, да сейчас разговор не о том.

Тропа была настолько разъезженной и расхоженной, что мы шли не гуськом, а разбившись на двойки, тройки «по интересам». С нами был наш старший сын Андрей, подросток в те годы. Обычно он норовил быть около любимого дяди Эдика В., а тут он буквально прилепился к Коле. Они шли впереди, о чём-то оживлённо беседуя. Говорил почти всё время обычно молчаливый Коля. Они то наклонялись, рассматривая что-то, то останавливались, глядя в небо. Чувствуется, что оба чем-то очень заинтересованы. Вот они опять наклонились, и, я смотрю, как Андрей шарахнулся в сторону, потом потихоньку приблизился к Коле. Тут и мы подошли. Коля держал на ладони скорпиона, живого скорпиона! Это во время их брачного периода. Это очень опасно! Но, Коля засмеялся и говорит:
Спокойно, меня любят и скорпионы, и змеи, и вообще всякие божьи твари. А этот скорпиончик вообще мне благодарен за то, что я, возможно, его от смерти спас. Правда, правда. Ведь скорпионихи частенько съедают своих партнёров после того, как те сделали своё дело. Им ведь долго носить на себе своих детёнышей, а потому охотиться не сподручно, так они, чтоб выходить своих маленьких тунеядцев, иногда парочку съедают. Но, можно съесть папу, и тогда у неё хватит сил выносить всех детишек.

. Так это или нет, но скорпион лежал у него на ладони вяло пошевеливая хвостом и клешнями. Мы постарались уговорить Колю отпустить незадачливого скорпиончика «от греха подальше». Коля осторожно поднёс руку к земле, скорпион неторопливо свалился на землю и заковылял под ближайший камень. А мы пошли дальше. Дома Андрей восторженно говорил, как интересно д. Коля рассказывал про каждую травинку, ромашку, букашку, особенно про бабочек и про змей. Оказывается у него дома одно время жила змея, но жена закатила скандал, пришлось её отнести в горы.
Но, не будем отвлекаться. За весёлыми разговорами мы незаметно оказались там, где нам нужно было свернуть с основной тропы на узенькую тропинку, идущую вправо вдоль речки Тимур-Дарьё. Тропа, которую мы покинули, вела к озеру Пойорон, куда мы на следующий день намеревались пойти. Озеро это примечательно тем, что, по словам туристов, в некоторые годы (довольно часто) там плавают айсберги. Настоящие айсберги, как на севере.
Говорили, что в этом году они точно есть. Видимо, когда жара наступает неожиданно рано, ледник сползает в воду, образуя айсберг. Удовольствие увидеть настоящий айсберг мы оставили на завтра. А пока идём на озеро Тимур-Дара, которое тоже имеет свою достопримечательность. По легенде злой колдун свалил гору и перегородил речку. В кишлаке, расположенном ниже по течению реки, не стало воды. Стал гибнуть скот, посадки и люди. А в том кишлаке жил Тимур, у которого была любимая невеста. Она плакала и просила Тимура помочь людям. И Тимур пошёл вдоль бывшей речки, вышел к завалу и стал разбрасывать камни. Однако колдун вместо одного сдвинутого камня приваливал два. И ему пришлось вступить в борьбу с колдуном. В конце концов, он всё-таки расчистил часть завала, и вода пошла в кишлак. Однако в борьбе они оба погибли. Умирая, колдун сбросил Тимура в озеро, где тот и утонул. И теперь, если на восходе или закате солнца взобраться на гору, с которой колдун бросал камни, то можно сквозь прозрачную воду увидеть на дне озера останки великого Тимура. Очень расплывчатый череп и чётко очерченные рёбра – грудную клетку. Вот это мы и пришли проверить.

Берега речки в зелени: бурно растущий кустарник и невысокие раскидистые деревца. Выше уже настоящие деревья. Хоть по тропе шли не долго, но в горах темнеет рано, чуть только солнце спрячется за горку, поэтому решили в самом начале озера расположиться на ночлег, благо место подходящее – полянка. Палаток с собой не брали. Расстелили, у кого что было: брезенты, клеёнки (полиэтиленов тогда не было). Мы, конечно со спальниками: Сергей любил комфорт. Разожгли костёр, разложили еду, у кого какая была: сыр, колбасу, овощи, пироги. Выставили бутылочку: праздник ведь! Так, все уселись вокруг «дастархана», а Коли нет. Сначала слегка окликнули: «Коля»! Тишина. Громче: «Коооляяя»! Тишина Начали волноваться. Решили крикнуть хором: «Коля!» О! «Я здесь! Иду, иду!» — наконец-то откликнулся Коля. И тут же он вырос как из-под земли. Стоит, улыбается. «Смотрите, что я нашёл!» И показывает полный подол или не знаю, как назвать, полы рубашки, полные белых
грибов! Только не думайте, что это боровики. Нет. Боровики в Азии не растут. Это именно белые, то есть по цвету белые очень вкусные мясистые душистые грибы. Местное население их очень любит, а на рынке их цена превышает цену мяса, что вполне оправдано. Растут они высоко в горах, но не во всех. Надо знать, где их искать, да ещё и долезть до них.

Одни стали нюхать, лизать их. А другие стали искать и срезать подходящие веточки, нанизывать их и … в костёр. Кто-то сообразил, что надо бы камней натаскать. Тут это не было проблематично: несколько минут, и «шашлычница» готова. Третьи – помчались в гору на поиски грибов. Принесли довольно много, хоть собирали в темноте. Что с ними делать? Коля предложил сварить грибной суп. Отлично. У нас была большая кастрюля, вылили туда всю воду, что накипятили для чая, бросили лук, зелень, варёную картошку и, естественно, грибы. Суп получился густой, наваристый. Вкусный, не передаваемо! Выпили, прокричав «Да здравствует первое Мая! Урра!» и приступили к деликатесу: шашлыку из грибов. Кстати, у этих грибов вкус своеобразного, пахнущего грибами, мяса. Ну, всё. Пора спать. Завтра рано вставать, если хотим и Пойоронское озеро посмотреть. Заснуть-то оказалось сложно: холодно. Нам-то нормально в спальниках, а остальные всё больше у костра грелись. Зато утром никого будить не пришлось. Кто-то высказал мысль, что грибов-то там, наверно много: ночью-то их не видно было. Ринулись наверх и принесли ещё кучу грибов. Пока доели суп, пока отварили грибы, которые решили домой привезти, уж и утро кончается. Зато дождик начинается. Дождичек-то весенний, слепой, с солнышком, но тропа намокла и стала скользкой. Пошли к горе, с которой Тимур виден. Идти пришлось осторожно. И берег-то не крутой, и камней не очень много в зарослях кустарника, а падать не очень хочется.
Поскользнуться легко, ибо глину немного смыло, и камешки оголились. Скользкие и легко выворачиваются из-под ноги.

Я раньше была бесстрашной, теперь стала трусливой. Пока у меня был один сын, да и я была, пусть всего на пять-шесть лет моложе, я безоглядно следовала за мужем и молодыми попутчицами, стараясь не уступать им ни в чём, несмотря на близорукость с астигматизмом (очки я не носила) и не очень здоровое сердце. Боялась, что мужу будет за меня стыдно. Но теперь у меня два сына. Я им нужна живой и невредимой. Поэтому, я шла особенно осторожно, иногда просила Эдика – нашего друга помочь мне. Так мы добрались до подножья горы. Никаких явных тропинок не обнаружили и полезли, кому как захотелось. Я поднялась немного и решила на этом уровне остановиться. Кто был в горах, тот знает: спускаться, если нет тропы, труднее, чем подниматься. Дождь кончился. Красиво вокруг! Озеро быстро успокоилось после капель, затихло. Штиль. По краям озера отражаются зелёные берега, середина пустая, и мне показалось, что я вижу какие-то светлые полосы на дне озера. Возможно, с высоты они и похожи на рёбра? Я стала осторожно спускаться по камням и между камней вниз. Почти все девушки спустились, а некоторые и не лазили: решили на слово поверить тем, кто забрался высоко. Солнце стояло уже высоко, когда, наконец, все собрались. Посыпались вопросы: «Видел ли кто-нибудь скелет Тимура, или это пустая выдумка?» Мнения круто разошлись. Разгорелся спор: одни утверждали, что грудная клетка, т.е. рёбра и позвоночник на определённом участке очень хорошо, то есть, вполне отчётливо видны. Это Сергей, Андрей, Эдик и Коля – большинство. Слава видел что-то смутно напоминающее скелет, а Толик вообще не видел ничего похожего. Поверим большинству. Возможно, все правы, просто с разных участков горы по-разному всё видится.

Прогулялись и решили перед дорогой перекусить: шашлыков немного осталось, еда почти у всех не тронутая. Однако много не поешь без чая. Кипятить уже некогда, а у кого были термосы, то их забили отварными грибами. Повторюсь: плёнок ещё не изобрели, и пришлось изобретать, во что бы упаковать грибы. Тут уж каждый, кто хотел привезти домой угощение, изощрялся, как мог. У нас была и кастрюля, и чайник, но Сергей постеснялся брать домой грибы: маму угощать не обязательно, а Сашка ещё маленький – не поймёт. Ну, и ладно. Пока собирались, Эдик уже нашёл среди других туристов каких-то знакомых геологов. Те сказали, что если пойти по другой тропе, не возвращаясь назад, то мы через два-три часа будем на Пойороне. Все, естественно обрадовались, кроме осмотрительного Коли, который настойчиво убеждал Эдика, что лучше идти по известной тропе пусть вдвое дольше, чем рисковать. «Никакого риска нет, — заявил Эдик. – Как сначала идти, я хорошо понял, а дальше там стоит лагерь геологов, и они ещё раз подробнее всё объяснят. Так что к обеду будем на озере. Кстати, здесь тропа ещё мокрая и скользкая, девочки будут по ней два часа колупаться». Девочки обиделись, но с Эдиком согласились, и мы отправились.

Действительно, через час с небольшим нашли лагерь геологов. Эдик передал приветы. В ответ, нас пригласили есть арбуз. Им кто-то привёз несколько штук. Шум, веселье, шутки. Мы уже забыли, что торопимся. Коля (опять Коля) привёл Эдика в чувство, напомнив о походе. Все сразу заторопились, геологи наперебой стали объяснять Эдику дорогу – кратчайший путь. Теперь-то я знаю, что когда объясняют несколько человек, то даже одно и то же воспринимается по-разному. А в нашем случае один предлагает по той тропе идти, другой говорит, что по этой дольше, третий убеждает не слушать их(?), а пойти как проще, то есть так вот. В конце концов, Эдик сказал, что он всё понял. Главное – заблудиться невозможно.
Вдруг кому-то пришла в голову мысль: через час будем на озере, час обратно к машине и домой. Так? Так зачем нам продукты: пропадут в рюкзаках. Надо же отблагодарить за арбузы. И начался массовый психоз. Все выложили всё, что у кого было, всё, подчистую. И как геологи не отказывались, не убеждали, чтоб немного хоть оставили на перекус, не
подействовало. «Вот теперь рюкзаки легче!» Как будто ломоть хлеба много весил. Сергей тоже поддался этому психозу, хоть я робко пыталась сказать, что у нас ребёнок. «Андрей же один есть не будет» — шепнул он мне. И это была правда.

Итак, впереди хорошая тропа, простой переход. Время есть, но надо торопиться, так как у геологов мы потеряли времени больше, чем ушло бы на скользкую тропу. Сначала тропа была хорошо хоженая, хорошо видимая. Потом она пошла круто вверх. Одна из девочек – новенькая быстро устала и Эдик, смеясь, взвалил её вместе с рюкзаком себе на спину. И попёр. Мы думали, что, немного покатавшись, девушка попросит, чтоб её поставили на свои ножки, но не тут-то было. Она только периодически пищала, что сползает. Эдик, подкидывая её с рюкзаками, поправлял ношу и снова пёр вверх. Я знаю, что у него больное сердце, но как ей сказать, как пристыдить. Эдик тщательно скрывал, что сердце больное. Как его не подвести, но помочь? С нами была Машенька – жена Эдика, которая очень за него переживала, но тоже не смогла сделать замечание. Да, оно и понятно: Эдик начал бы убеждать, что ему легко, а Машеньку бы пристыдил. Идём гуськом. Все еле дышим.

Машенька в такой серьёзный поход решилась пойти впервые. Ей было очень трудно: вот кого Эдику надо было потащить, хоть немного. А тропа оказалась жутко длинной. Иной раз как будто уже и вершина близко, но холмик пройдя, видим, что конца и края ей нет. Я никогда больше такой тропы не встречала. Обычно, тропы идут траверсой, зигзагом. Скорей всего, это не человеческая тропа, а сугубо ишачья. Она казалась бесконечной, и Эдик протащил девицу до самого верха. Глупое рыцарство. Наверху он упал замертво. Девица хохотала, верещала. Остальные хмуро отмалчивались. Коля со Славкой, пошли пока смотреть: куда это мы вышли, и что ждёт нас впереди. А впереди нас ничего хорошего не ждало. Чуть передохнув, а главное: дождавшись, когда цвет лица и губ у Эдика станет, как у живых людей, отправились дальше по тропе. Однако тропа становилась всё более каменистой и, наконец, совсем затерялась меж камней. Не заметили когда и как оказались на огромном камне, с которого ни с одной стороны не слезть: всюду обрыв.

Как мы на него попали, никто не мог понять: шли вроде бы по тропе, правда, тропа шла по камню, и мы её не видели, а лишь предполагали. И на тебе. Мы с Эдиком для поднятия духа запели: «Чёму же ты, Боже, мне крылец не дав!» Но желаемого эффекта это не произвело. Все уже устали и поняли, что айсберга нам в этот раз увидеть не суждено. Не буду описывать разные сложности, которые нам пришлось преодолеть, но отмечу лишь одно: В подобных ситуациях обычно отводят душу, упрекая виновника своих бедствий. В этот раз никто не упрекнул Эдика за то, что он повёл нас по незнакомому пути. Никто не сказал: «Коля же говорил, Коля же предупреждал…». Все были в отличном расположении духа, легко смирились с тем, что айсбергов не увидели. Мне тогда показалось, что это сказывается присутствие Коли. Он действовал на всех как-то умиротворяющее, хотя почти ничего не говорил. Теперь они с Эдиком о чём-то всё время шушукались. Потом Коля уходил быстро вперёд. Мы двигались медленно, тщательно осматривая камни, надеясь найти подобие тропинки.

Коля возвращался, что-то г8оворил Эдику, и мы уже уверенно преодолевали очередной участок пути. Таким образом к вечеру мы выбрались из этого каменного мешка и перед нами открылась зелёная долина. Вот и ручей. Большой ручей, можно сполоснуться, напиться. Толик говорит: «Вот дураки! И зачем мы все продукты геологам оставили? Они наши куски, провалявшиеся в рюкзаках, собакам скормят, а мне есть хочется». Все на него загалдели, так как всем хотелось кушать. «Помолчи, без тебя тошно, что ж ты-то сам всё выложил?»

Вдруг кто-то, ушедший в «кустики», кричит: «Идите сюда! Здесь алычовое дерево!» Все помчались на зов, и действительно, всё дерево буквально облеплено алычой. Вот только жаль, что ягода ещё зелёная. На вкус она оказалась горьковато-кислой, но, в небольшом количестве, вполне съедобной. Мужчины накинулись на ягоды, запивая их водой из ручья. Женщины объясняли мужчинам, что завтра мы не сдвинемся с места: сырая вода с зелёной
алычой – это же понос! Предложили сварить компот, но никому не хотелось возиться, даже Сергею с Эдиком: так все умотались. Прошло немного времени и мы, женщины, видя, что с мужчинами пока всё в порядке, не выдержали, тоже соблазнились этим деликатесом. И что, ведь, интересно! Мы с Сергеем обычно больше одного яблока съесть не можем из-за оскомины, а тут – такая кислятина – и ничего, никакой оскомины.

Стали потихоньку укладываться спать. Коля набрал много листьев лопуха, как мы предполагали для подстилки. Ан, нет! Он вытащил из рюкзака полбуханки хлеба и две луковицы. Все затихли и смотрели, как Коля деловито разрезал хлеб на ровные девять ломтей, осторожно (они ведь тонкие) уложил каждый на лист лопуха, присолил, положил по два кружка лука и начал раздавать нам. Пока мы охали и ахали, удивляясь Колиной предусмотрительности, нюхали душистый хлеб, который в ночной прохладе источал особенный аромат, Толик полкуска уже прожевал. Коля говорит:
— Откусите маленький кусочек. Ешьте неторопливо, разминая языком, рассасывая. Потом другой так же. Съешьте половину, а половинку оставьте на утро.
— Ха, — говорит Толик. — Я уже всё заглотил!
— Ну и дурак. Утром будешь слюнки глотать, да больше нечего дать.
. — Не, ничего, — говорит Толик. – Я утром никогда не завтракаю, так что: всё нормально.

Однако утром, когда мы стали мусолить свои кусочки, он страдал, глотая слюни. Смотрел на нас очень жалостливо. Эдик предложил отщипнуть каждому в его пользу, но Толик мужественно отказался и ушёл к алычовому дереву. Мы наварили кислющего компоту, хотя и бросили в чайник немного сахару, случайно у кого-то обнаружившегося, попили и отправились в путь. После камней идти по травке было приятно, мы развеселились, но потом вспомнили о своих родных. Они волнуются: мы ведь должны были ещё вчера вернуться. И в институте рабочий день прогуливаем: объяснения придётся писать. Выговор грозит. Мы разбрелись по всему полю. Андрей опять около д. Коли. Тут уж есть о чём поговорить: разнотравье. Где-то крокусы еще не отцвели, где-то тюльпаны уже зацветают, мальвы, колокольчики, недотроги. Но нас на этот раз цветы мало прельщали. Вдруг, Слава кричит, зовёт всех к себе. Подбегаем – виноград! Обвил всё дерево. Кисти красивые такие! А рядом ещё такое же дерево и ещё! Виноград ещё зелёный, но вполне, вполне съедобный.

Налетели как саранча. Потом стали разборчивей, стали выбирать кисти спелее. На них ягоды уже прозрачные изумрудные, и с желтинкой. Вкусные! Сорт, видимо, раннеспелый, ну, и в горном винограде сахаристость повышенная, причём весьма значительно. Наелись винограду от души. Набили рюкзаки более спелыми кистями – надо ж дома угостить переволновавшихся родителей и детишек. Мы тоже освободили мой рюкзак, переложив мой спальник в Серёжин рюкзак. Позже я поняла, что прогадала, так как спальник был легче, чем виноград.

Перевалив через небольшой, но протяжённый поперёк нашей дороги холм, мы увидели в конце долины большую речку. Ха! Это же Хонакинка – речка, идущая к посёлку Хонака, около которого вчера мы высадились. Здесь было начало этой речушки. В неё впадала речка, идущая из озера Тимур-Дара и речка, вытекающая из озера Пойорон. Эта речка проходит по глиняной долине и её воды грязные, а Тимур-Дарьинкая вода проходит по каменистому руслу и представляет собой шумный, проносящийся меж камней кристально чистый поток. В устье Хонакинки эти потоки сливаются и текут довольно долгий путь, не перемешиваясь: вдоль одного берега течёт чистейшая вода, вдоль другого – мутная. И только, когда река начинает делать резкие повороты, воды перемешиваются.

Итак, не успели мы нарадоваться, что пришли к известному месту, как увидели маленькую группу людей, карабкающихся нам навстречу. Оказалось, это «спасатели» за нами отправились. Почему здесь кавычки? Да потому, что группа спасателей, состояла из Данилы Давидовича, заядлого туриста, но со своими странностями: так, например, он не искал удобную тропу для подъёма на гору, а просто лез вверх, как ему казалось удобным. Поэтому ему всё трудней было организовывать туристические группы. Второй «спасатель» — Жорик П., архитектор.

Это хилый молодой человек, абсолютно без мышц, зато с кучей заболеваний, основным из которых было практическое отсутствие одного лёгкого. То есть оно было, но представляло собой что-то вроде гриба-сморчка. С детства оно было сморщенным и постоянно провоцировало простудные заболевания. Жорик никогда не был в горах, не имел ни малейших навыков, но, будучи другом Серёжи и вообще человеком ответственным проявил необычайный энтузиазм и настойчивость, заставив Данилу Давидовича взять его в помощь. Третьим был новенький сотрудник – «молодой специалист», тоже никогда не бывавший в горах. Пока они переваливали каменный завал (и чего их туда понесло, когда рядом шла прекрасная тропа?), Жорик совсем выдохся и был чуть живой. Паренёк тоже умотался и только Данила Давидович чувствовал себя бодрячком. Увидев нас, Жорик повалился на траву, но когда мы вплотную приблизились, стал было отчитывать нас за сумасбродство, заставившее волноваться весь институт. Но, Эдик быстро нашёлся, и, расстегнув рюкзак, предложил им угощаться диким горным виноградом.

Его примеру последовали и остальные, наперебой предлагая отведать чудесного (?) винограда. «Спасатели» резво накинулись на угощение. Данила Давидович почти никогда ничего съестного в горы не брал. Его неопытные спутники тоже об этом не позаботились, даже водой не запаслись, так что наш виноград оказался весьма кстати. Утолив первую потребность во вкусной и здоровой пище, они нам рассказали, что ещё вечером Софья Алексеевна – мать Эдика начала бить тревогу. К утру оформился перечень мероприятий по спасению сотрудников: была организована группа хилых, но добровольческих спасателей, и, если до обеда от них не будет утешительных вестей, вылетает вертолёт от геолого-разведочного управления. Так, время припирает, нужно срочно спускаться к речке, которая идёт вдоль дороги. Как я упоминала тропа проходила замечательная, и мы почти бегом быстро спустились к дороге.

Отсюда Эдик и Коля, как самые быстрые, отправились в посёлок, чтоб успеть позвонить в институт до вылета вертолёта (его ведь оплачивать придётся). Остальные пошли прогулочным шагом. Вот и Лёшка! Лёшка, наш постоянный шофёр, видавший виды, встретил нас приветливо, угостил горячим чайком, мы его виноградом и поехали в посёлок, куда перед этим он забросил Эдика с Колей. Мы с удовольствием влезли в такую родную нашу машину. Лёшка подвёз нас к дверям в институт, и мы встали навытяжку перед Виктором Михайловичем (иногда просто Виктором) – нашим директором, разложив на столе виноград. Хомяков начал было нас отчитывать, грозя лишением премии и ещё чем-то. Во время «разгона» он машинально кинул в рот пару виноградинок. Наступило молчание. Он съел ещё одну. Да вдруг как закричит своим зычным голосом: «что это за кислятину вы мне подсовываете? Издеваться вздумали?» На что Эдик виновато, просяще сказал: «Да это мы взятку хотели дать, ублажить, откупиться. Он очень вкусный – горный!»

Виктор Михайлович – это наш директор, то есть из нашей среды, что называется: «свой в доску». Он был не равнодушен к Эдику, как, впрочем, и большинство сотрудников и, тем более, сотрудниц нашего института. Внимательно, посмотрев на уморительно виноватую рожицу Эдика, он бешено захохотал. А, когда он понял, что это Эдик виноват в том, что мы заблудились, то никакого наказания никому не последовало.
Вот после этого похода между нами и Колей завязались более близкие отношения,
особенно со мной. А у Эдика с Колей установилась серьёзная мужская дружба.
Может показаться, что зря я описываю этот поход, к самому Коле он непосредственно как бы и не относится. Возможно. Но эти два дня были для Коли последними светлыми днями за последующее десятилетие его не простой жизни.