Глава 6 (Глава 6)

Часть VI
Между тем, незаметно для самого себя, оН обустраивал пространство своей квартиры. В своей квартире оН старался окружить себя предметами, с которыми было возможно общение, чтобы при наступлении депрессии, а таковая периодически посещала еГО, находя их взглядом, прикасаться к ним, рассматривать, отвлекаясь необременительными мыслями. Вещи были аккуратно разбросаны по всей квартире.
оН общался с предметами, долго еМУ служившими, как с одушевленными, и еМУ вовсе не казалось это ненормальностью. Любое отклонение от общепринятого восприятия мира становиться таковым, переходя в разряд публичных в поступках или в высказываниях. Свое восприятие оН содержал в неприкосновенности от стороннего слуха или взгляда.
Собственно вопрос одушевленности окружавших его вещей не стоял вообще. Через них оН просто общался сам с собой. У них ведь было достаточно общих воспоминаний.
В итоге, выходя из этих молчаливых диалогов и рассуждений не пострадавшим психически, оН продолжал общаться с «добрыми знакомыми», окружавшими еГО, когда для этого возникало настроение.
………………………………………………………………………………
…Возникла музыка… Он купил проигрыватель, затем начали появляться диски, к выбору которых он относился очень тщательно.
Мысли, и воля его действовали в одном направлении, чувства, вызываемые этими совершенными мелодиями, пронизывая их, не давали ему опуститься на ступень ниже человеческой.
Незаметно для него самого его квартира, вещи в ней начали принимать черты совершенного пространства. Совершенного для той жизни, которую ему предстояло вести долгие годы.
……………………………………………………………………………………………
А когда эти ресурсы исчерпывались, в конце концов, всегда оставалась возможность выйти из дому на улицу, чья переменчивая в зависимости от времени года белая, зеленая либо серо-коричневая длина успокаивала его взгляд рядами однообразных домов, бликами луж осенью и худобою голых деревьев зимой, бесцельной ходьбою. Улица больше не несла угрозы, она вступила с ним в сговор. … Она уже давно была с ним в сговоре во время его бдений за своими подопечными. Она благоволила к нему, так же как и ко всем тем, кто наполнял ее в неторопливом движении. Это надо было только заметить… Суетливо бегущие, а тем более те, кто передвигаются по ней исключительно в автомобилях, не входили в число ее фаворитов.
оН всматривался в проходивших мимо людей в поисках чего-то подтверждающего, или хотя бы намекающего, что оН не одинок на своем пути, что это действительно путь, а не а шизофреническая мысль, благодаря которой оН пытается удержаться в этой жизни. Удержаться? А хочет ли он удержаться и жить, вообще? Нет, это не оН удерживает себя с его плотью, кровью, с его жалким аморфным сознанием склонным скорее к хаосу и распаду, чем самоутверждению. еГО удерживает Путь. Значит, путь существует, значит, оН им избран, значит, еМУ дано идти этим путем? В таких мыслях завершавших еГО периодические размышления на эту тему, еГО несколько смущала пафосная составляющая. Она таила опасность принятия на себя мессианской роли, что, даже пребывая в том состоянии, котором оН пребывал, оН считал серьезным отклонением психики, за которым может последовать все что угодно.
Но если путь все же существует.… Если это так, то где-то среди идущих еМУ навстречу или обгоняющих еГО, едущих в общественном транспорте или катящихся на собственных автомобилях есть люди, благодаря которым этот мир не скатится во мрак мыслей, чувств, действий, единственным разрешением которых будет кровь.
Тогда одиночество было еще тягостным, но уйти от него оН не пытался. Он должен был довести его до некоей болезненно непереносимой точки, выдержав которую, превратит его в свою силу. Будет ли эта сила комфортна для сосуществования с ней?
Это было безнадежное занятие. Тысячеглавая гидра эмпиризма опутывала его своими щупальцами, подбрасывая все новые и новые впечатления, которые он пытался втиснуть в рамки перенесенного им, идентифицируя мимику жесты, позы с собственным опытом. Это занимало много времени, и поэтому ему просто необходимо было найти в нем какой-то конструктив, совокупность, составляющую смысл его устремлений.
оН уже не чувствовал себя таким беспомощным, как в те дни. Беспомощность…. Перед людьми? Нонсенс. Беспомощность перед той «машиной», которая ввергла еГО тогда в шок? Вопрос метода.
Этот поиск в людях, их лицах соответствия, родственности, отклика на свои состояния привел еГО к неожиданному занятию, которое на первый взгляд не имело к еГО пути никакого отношения. еГО взгляд стали привлекать движения жесты мимика людей в своих будничных проявлениях в простых ухищрениях. Иногда оН словно в трансе следил за цепочкой движений и жестов, лишенных какой бы то ни было рациональности, и в то же время необходимых для совершения тех бессмысленных действий, которые они оформляли.
еГО внимание приковывалось к кому-либо из проходящих мимо людей. Иногда оН останавливался и даже менял направление движения, сопровождая, попавший в поле зрения «объект» до завершения им своей двигательной «сессии».
……………………………………………………………………………………
…Женщина шла, прижимая ухом к плечу мобильный телефон. Обе руки были заняты. В правой она держала зонтик, на левой — висела сумочка, из которой она, очевидно, торопливо перед этим его достала. Загадкой уже было то, как телефон оказался на том месте, где его видел Наблюдатель.
Из неудобной позиции она пыталась выйти сложными изломанными движениями, перемещая сумочку из левой в правую руку, которая уже была занята зонтом. Правой рукой она не могла себе помочь, поэтому, проведя непростую комбинацию, продев сумочку через верхушку зонтика, повесила ее на согнутую для этой цели правую руку и затем подхватила едва не выпавший, державшийся исключительно между ухом и плечом телефон левой рукой.
Все это время разговор по телефону продолжался и завершился практически одновременно с перемещением сумочки в правую руку. После чего она спокойно взяла телефон в освободившуюся руку, выключила его и положила обратно в сумочку. Перевесила ее на левое плечо и пошла… продолжила — собственно она и не останавливалась – свой путь. Мимика ее лица словно распадалась на две части, сменявших друг друга в зависимости от осложнений с перемещением сумки, неудобствами общения в таком положении и содержанием самого разговора.
Без всяких внутренних комментариев Он, словно завороженный наблюдал за причудливой хореографией ее движений. Казалось, все эти действия ей были нужны зачем-то, и в то же время они выглядели начисто бессмысленными. В том была некая загадка…
…………………………………………………………………………………………
Это внимание к обыденным, непроизвольным, механическим движениям, жестам переросло или скорее дополнилось, сопровождавшими эти движения мыслями объектов наблюдения. оН не питал иллюзий по поводу возможности открытия каких-то экстрасенсорных способностей к чтению мыслей. Просто глядя на человека, оН непроизвольно ощущал направление, в котором движутся чисто механические мысли, сопровождающие движения его тела. Собственно это было скорее безмыслие выраженное в словах – даже не поток сознания, а пляска Святого Вита в вербальном поле.
Движения, жесты их сопровождающие, мимика этих людей, бегущих утром на работу, по разным текущим делам, садящихся и выходящих из автомобилей, заходящими в офисы либо «высокие» административные здания, ничем по своей необязательной скоротечности, почти суетливости, не отличалось.
А то безмыслие, которое сопровождало все эти проявления механической жизни, их бытовая направленность, еще более объединяли спускающегося в метро, восседающего в престижном автомобиле, входящего в здание парламента. Жесты и движения необходимые как для действия, так и для деятельности, сопровождались движениями и жестами совершенно бесполезными, не имеющими ни объяснимого продолжения, ни цели. Значит, первичны были не их жизненная необходимость. Все они органически вытекали из атмосферы, в которой эти люди пребывали. Все участники этих процессов, проходивших у него на глазах, когда он на них сосредотачивался, охваченные этой атмосферой, жили некими родовыми чувствами, эти чувства сопровождались родовыми движениями, жестами. И они были родственны ей — атмосфере. Ничего другого эта атмосфера породить уже не могла.
Оказывалось его жизнь, была более полна, менее суетлива, можно было бы сказать – более целенаправленна, если бы слово «цель» хоть как то могло бы быть соотнесено с тем, что он ощущал проживая свой сюжет. И в какой-то момент он ощутил, что переживаемое им уже начинает выходить за рамки частного случая.
…………………………………………………………………………………………
еГО бдения не сразу стали столь стабильными. Первое время оН, изучив местонахождение жилья и офисов своих обидчиков – тогда они были еще обидчиками – посещал их по настроению. В своих мыслях оН не ощущал еще миссии. Впрочем, как миссия, еГО последующая жизнь никогда и не была определена или тем более сформулирована. Формулировок оН избегал, чувствуя их неточность, не выраженность в них предстоявшего еМУ, почти лживость. еГО целью, не зафиксированной ни в каких мыслительных, ни в чувственных органах было увидеть их, убедиться, что они живы, здоровы, насколько это можно было определить по внешнему виду, а может быть и счастливы. Впрочем, о ком можно сказать, что он счастлив, пока он жив. И снова ждать. Ждать пока некие внешние и внутренние движения, влекомые невидимыми течениями, сольются в понимание пути.
…………………………………………………………………………………………
Беспечный мир живых…. На еГО глазах происходило нечто противоречивое, осознание чего пришло не сразу, а в процессе этих первых навыков ожидания, казавшегося тогда бесцельным. Впрочем, бесцельным ожидание уже тогда нельзя было назвать. Это было время в ожидании формирования статуса еГО бдений. За всем происходившим с нИМ после того дня виделась некая метафизическая последовательность, которая совершенно не походила на ту рациональную бытовую будничную логику, и которую сформулировать оН не мог. Но она удерживала еГО от истерик и депрессий. оН становился Наблюдателем.
Вокруг происходило не то, что оН наблюдал. оН видел респектабельного мужчину, выходящего из машины, или ведущего важную для него и, возможно для судеб страны, с его точки зрения, беседу, и совершенно не ведающего, что с ним произойдет в ближайшее время, того, что уже происходило, заложенное где-то событиями и участниками совершенно не известными ему в эти минуты. Несмотря на всю предсказуемость бытия современных людей, их самоуверенность в предчувствиях завтрашнего дня была преувеличена. Завтрашний день не вытекал из дня сегодняшнего. Никакие дела в каждый данный момент уже не обстояли так, как они обстояли, заданные прошлым.
То же, что происходит на самом деле, происходит не там, где оН видел, и не тогда, когда оН видел это происходящим. И то, что наблюдаемый обсуждает тоже не его проблема, а на самом деле он в своей судьбе и в своем деле сам является носителем проблемы, которую даже не осознает. Когда происходит или уже произошло то, что мы видим происходящим в последовательности? Когда это решается, когда решилось с ним?
Бред! А может еще раньше, и независимо от …. Когда же решилось то, что произошло с ними? И с ними ли это произошло? С ним. Они уже не в счет. Смерть человека не событие в его жизни. Это произошло со мной, оставшимся в живых.
…
«Ну, мы пошли. А ты догоняй».
…
Словно следуя стереотипу, взращенному на опыте нежданно вернувшихся с пути в безвестный мир, но неторопливо, без спешки, не будучи ограниченным короткими предсмертными мгновеньями, считая от какой-то бесконечно большой величины до единицы, до нуля, оН раскручивал свои воспоминания, начиная с того дня и чуть ли не до рождения.
…………………………………………………………………………………
Консультант посмотрел на него с удивлением: «Вы, что не понимаете, что происходит? А я иногда задумываюсь. Не для того, что бы все бросить, покаяться и стать чистеньким. Я не брошу. Для чего? На мое место сегодня стая слетится. И в отличие от меня ни у кого из них уже и мысли не возникнет, что они творят. Подождите совсем не много – и здесь такое начнется… То, что мы делаем детскими шалостями покажется. У них же, у этих, — он ткнул большим пальцем в потолок, — одна забота – избежать общей судьбы с той страной, до управления которой они дорвались».
Он помолчал немного: «А не будешь задумываться, перешагнешь все. Чтоб хоть таким, какой я нынче есть остаться – крови на мне нет – надо задумываться».
«Ну, а мне-то вы об этом зачем говорите?»
«Что толку самому с собой все это перетирать. Сам с собой всегда договоришься. Потом. Скажешь, да я же пошутил и все. Свидетелей нет. Мои химеры! Что хочу то и делаю. А так вроде…- он повел плечами, не договорив фразу.
«Самому с собой легче договориться, думаете? – переспросил он. — Существует и совершенно противоположное мнение». «Разве?- не заинтересовано произнес Консультант.
…………………………………………………………………………………….
На каком-то этапе из воспоминаний исчезла жена, дочь, появлялись забытые персонажи молодости, юности, детства, «с их вызывающим укором». Когда вдруг возникали непроходимые места, он возвращался назад, снова и снова с мельчайшими деталями восстанавливал эпизоды, заставлявшие его остановиться. В какой-то момент чувствовал, что преграда преодолена. Снова продолжался медленный путь в прошлое.
…………………………………………………………………………………….
Он услышал свое имя и вскинул испугано глаза на учительницу: «А почему ты не поднимаешь руку? Ты же знаешь?»
Ответа у него не было. Он просто пожал плечами. Она посмотрела на него задумчиво. «Ты все время как … в засаде» — резюмировала она свой взгляд. В этих словах не было не иронии, ни тем более ехидства. Но одноклассник Сорокин еще дня два громко смеялся, показывая на него пальцем: «В засаде! В засаде! Ха-ха-ха!» Его особенно никто не поддержал, поэтому его «засада» вскоре забылась. И этот эпизод всплыл только во время его «путешествия».
………………………………………………………………………………………
Именно в этом своем путешествии он с удивлением обнаружил, что практически никогда следующий момент не вытекает из предшествующего. То есть, то, чем он был в какой-то момент времени своего путешествия в прошлое, не вытекало из предыдущего, и не было причиной свершившегося с ним в дальнейшем. Точнее, то, что он считал причиной происходившего в последствие, было лишь одной и очень часто малозначимой составляющей многосложенных причин.
После этого вывода то, что он помнил, перестало иметь такое довлеющее значение, какое он ему уделял, напрягая память. Но, чтобы понять, почему он это помнил, требовались гораздо большие усилия, чем просто напряжение памяти.
……………………………………………………………………………………
Не раз перед ним возникала «стена», у которой он задерживался надолго. Но и здесь он, прилагая усилия, чтобы не проявлять суеты и паники, ходил вдоль нее, ощупывая кладку, в надежде найти слабое место. Сцепление чего с чем здесь уготовало ему ловушку? Пойдешь направо или налево – все равно, будет одно и тоже. Поднималось отчаяние. Когда описываешь свое чувство словами, оно как бы умаляется, становится земным, доступным приручению. Но здесь слова потеряли смысл – он пребывал в невербальном состоянии очевидности отчаяния.
………………………………………………………………………………………
«Ну, мы пошли. А ты догоняй».
…………………………………………………………………………………….