Поездки за грибами. Вторая - с Наташей

Да, но я то совершенно о другом случае хотела рассказать. Этот случай произошёл много позже: мы уже работали в научно исследовательском институте «ТашЗНИИЭП» — филиал Ташкентского института. Работала у нас некая Наташа Авдеева – молодой специалист, недавно окончившая наш Политехнический институт. Скромная молодая женщина, миловидная. Как мне показалось, работоспособная. Во всяком случае, на работу ходила аккуратно, без опозданий, чего не скажешь о других молодых специалистах, особенно о ребятах-архитекторах. Дело в том, что Сергей, который был зав. отделом – человек мягкий, строгим начальником быть стеснялся, вот и распустил их. Работы приходилось делать очень ответственные. Здания, построенные с учётом высокой сейсмичности региона и сложных грунтовых условий, часто получали повреждения: либо после землетрясения, либо при просадках грунтов. Одним словом, надо было решать иногда очень сложные задачи по оценке их прочности, возможностям и способам их укрепления. Это бывало совсем, совсем не просто. А так же нужно было проводить научные работы по дальнейшему развитию города в сторону предгорий, где сложные грунтовые условия, какие-нибудь новые интересные проектные решения, учитывающие и сейсмичность региона. Вообще-то, это для Серёжиного характера как раз самое то. Но в штате только молодые специалисты, совсем не опытные, даже в простейшем проектировании. Общеизвестно, что реальное проектирование – это совсем не курсовая работа. В общем, я перешла к Сергею как бы на помощь.
Наташа нам обоим понравилась. Говорят же: «муж и жена – одна сатана». Даже вкусы становятся одинаковыми. Я стала принимать активное участие в повышении её квалификации. У неё была маленькая дочь и муж — пьяница. Я сочувствовала ей, относилась к ней как к младшей сестре. Иногда мы брали её на дачу: малинки собрать или персиков. Там мне показалось, что мой муж к ней относится слишком внимательно. Ведёт себя как-то необычно, а иногда и неприлично. Закралось подозрение. Сердце женщины, особенно любящей, никогда не обманет, даже, если бы он вёл себя достойней, или осторожней, я бы всё равно это почувствовала. Ревность я не испытала, а вот некоторое унижение уже меня коснулось.
В нашем отделе всегда часов в одиннадцать устраивалось чаепитие, где некоторые заодно и завтракали. Вот однажды за чаем мы с Сергеем рассказали, что в этот выходной ездили с друзьями за грибами на перевал Шар-Шар, и никто почти ничего не нашёл, во всяком случае, очень мало, кроме одного нашего товарища, который бегает по горам как горный козёл. Вот только он и нашёл довольно много весьма приличных шампиньонов.
Тут вот Андреева и говорит: «Сергей Михайлович, а я знаю места, где всегда много грибов (имеется в виду шампиньоны)». Перед перерывом Сергей предупредил сотрудников, что мы – он, я и Наташа после перерыва поедем на Полиграфкомбинат, за деформациями которого мы вели постоянные наблюдения. Оказалось, что они с Наташей уже договорились, что поедем за грибами. Съездили домой, переобулись, взяли перекусить, по дороге заехали и к Андреевой. Та тоже сбегала переобуться, и на Курган-Тюбинскую трассу. Не доезжая до перевала, Наташа велела остановить машину. Приехали. Сергей нашёл более или менее удобный съезд. Поставили машину, и я не успела оглянуться, как их и след простыл. Я успела увидеть, что они побежали вправо, вниз по косогору и скрылись в кустах. Меня охватила дикая обида, и непонятно, что дальше делать, куда идти. Одна в горах я боюсь заблудиться, так же как в лесу. Это очень реально. Наш старший сын трижды терялся в горах, и с трудом потом находил обратный путь. А я вообще плохо ориентируюсь в пространстве. Беда, да и только. Машина не закрыта, и где ключ, я от страха и дурацкой неопределённости, не могла сообразить.
Стою около машины дура дурой. Что делать? Что предпринять? Пойти в противоположную сторону, вдруг повезёт, и я утру им нос, если найду грибов больше, чем они. Это будет моя месть: ведь есть же Бог! Поразмыслив, я поняла, что противоположная сторона – это ведь и другая ориентация, и там не может быть грибов. Однако, идти к ним я не могла: слежкой пахнет. Так вот и стою около машины на солнцепёке. Вдруг по дороге едет грузовая машина и там, в кузове человек восемь таджиков. Машина останавливается прямо напротив нашей стоянки.
Часть из мужчин зашла за машину и стала мочиться как бы на скалу. А те, что моложе, с гоготом стали мочиться в мою сторону. Потом! Потом, они стали спускаться ко мне. Человек пять, может четыре. Откос, как я говорила достаточно пологий, так что они бежали ходко, хохоча и крича: «Эй, дэвишка, поехали с нами! Давай, давай! Дэвишка, давай любиться». Меня обуял ужас. Через секунду я решила: «Плевать на машину» — и помчалась вниз. Они — с улюлюканьем за мной. Я свернула вниз, в овраг. Там кусты. Бежать труднее: кусты не пускают, бьют по лицу, цепляются за штаны, за волосы. За мной, я заметила, а может быть, по голосам определила, что бегут только двое. Но и этого вполне достаточно для больших неприятностей. А то и беды. Так что, продираться сквозь кусты, среди камней я не перестала. Наконец голоса стали доноситься издалека. Отстали, слава Богу: либо товарищи позвали, либо самим надоело, да и по кустам — не очень приятное развлечение. Тем не менее, я ещё некоторое время зачем-то бежала. Потом, остановилась. Сердце останавливаться не хочет: бьётся, так, что на другой планете слышно, наверное. В глазах стало темнеть, в ногах какая-то противная дрожь и слабость. Я села, огляделась. Овраг узкий, глубокий. Стенки крутые. Ещё одна причина, почему они оставили меня в покое. Пожалуй, основная. Даже не знаю, как отсюда теперь выбраться. По этим крутым откосам выбираться очень трудно: то кусты мешают – их не обойти, то камни, которые плохо держатся в земле – чуть тронешь, ползут вниз, земля осыпается. В общем, потихоньку, траверсой, цепляясь за кусты, я выбралась наверх. Да, но берег-то противоположный, то есть этот овраг надо снова пересечь. Я пошла вдоль оврага, надеясь найти более удобное место для перехода на другую сторону. Но путь мне преградил другой овраг, пересекающий этот, как бы впадающий в мой. Пришлось повернуть вправо, вдоль этого оврага. А потом ещё один пересёк мне дорогу. Тем самым я всё дальше и дальше стала уходить от места стоянки нашей машины.
Ха! А есть ли она там? Такой араве мужиков ничего не стоит просто на руках вынести её на дорогу. Тут я вспомнила, что иногда он ключи кладёт в бардачок, а иногда просто над рулём, где лежат права. Так что, они спокойно могут найти ключ и выехать. Эх, надо было поискать, закрыть машину, и пойти в любую сторону. Это же именно моё присутствие их спровоцировало на сие ужасное для меня действо. Ну да ладно. Главное – жива. Теперь, надо найти дорогу обратно. Я очень устала от всего пережитого и потому уже как-то просто плелась в сторону дороги. Хорошо ещё, что дорога видна, вернее направление пути, но сама дорога явно далеко. Наконец, я увидела кишлак. Слава всевышнему: от кишлака обязательно будет дорожка к основной магистрали. К кишлаку я не пошла: там много собак. Шла как бы по окраине его. Вскоре увидела дорогу, но ещё немного пришлось поплутать, пока мне удалось на неё выбраться.
Я оказалась очень далеко от места нашей стоянки. Я пошла по дороге, и за поворотом увидела нашу машину, сиротливо стоящую на прежнем месте. Мне стало её почему-то очень жалко, как какое-то, брошенное всеми, живое существо. Просто сердце защемило. И я заплакала. Я шла и рыдала. Я ведь тоже живое и, так страшно брошенное, живое (пока ещё живое) существо. Разве с живым существом, не с женой, а просто, с живым существом так можно поступать? А мне ведь казалось, что у нас период второй молодости. Дети выросли. У них своя жизнь, свои интересы. А мы, мы теперь, можно сказать, одни. У нас вспышка любви. Мы итак были дружной семьёй, а теперь … Теперь Сергей стал легко возбудимым. Снова работаем вместе. Опять общие интересы, рабочие проблемы. Мы стали ещё ближе друг к другу (так мне казалось). Как пел Утёсов: «…Когда проходит молодость, ещё сильнее любится». И вдруг! Вдруг такое! Как он мог? Как он мне в глаза будет смотреть, когда они вернуться? О, Господи! Как мне себя вести? Я начала придумывать, что скажу, прокручивать возможный диалог с упрёками. Представляла себе, как он будет смущаться, просить прощения. Как Наташа будет извиняться.
Так потихоньку, я добрела до машины и только теперь осознала всё происшедшее. Какая наглость! Оставить одну на такое длительное время. Чем они там, в кустах, занимались? За это время можно полный багажник грибов набрать даже при условии, что их мало. «Сердце, сердце, брось так стучать. Успокойся. Видишь, я совсем спокойна, спокойна». А, вот и они появились на горизонте. Интересно, что скажут. Всё пошло не так, как я предполагала. Подошли возбуждённые. Продолжают о чём-то говорить, смеются. Меня вроде бы и нет. Я молчу.
Сергей. « Ну, накрывай дастархан: мы такие голодные. Я думаю: надо с чая начать, горло промочить, а то ни один бутерброд не прожевать будет. (Наташа радостно смеётся). Ну, где была?- обращаясь ко мне.- Нашла что-нибудь?»
Я говорю: «Нет, я всё время здесь сидела, твою машину стерегла: там же все документы, деньги и прочее. А где ключи?»
«Ой, вот невнимательность! Склероз! (Радостно смеётся). Я их в карман положил. А что? Машину не закрыл, да?» «Вот именно — говорю я. – А тут проезжие таджики набежали. Ну, ладно, всё обошлось. Удалось отбить машину. Будь внимательней. Кстати, грибов-то много набрали? На хвалёном месте?»
Последовал весёлый хохот. Высыпали небольшую горстку грибов. И Сергей стал говорить, что, мол, в прошлый раз они (Наташа, то есть) с мужем и его друзьями здесь нашли очень много шампиньонов. «Видимо сезон прошёл».
Не помню, поделили ли мы грибы, или всё отдали милой Наташе. Всё остальное как в тумане. Мне было всё равно, о чём они говорят, чему радуются. Мне было просто стыдно за себя, за Сергея. Стыдно и обидно. Но я впервые всё осознав, осталась одна со своими переживаниями, делая вид, что я дурочка: «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».
И это были только цветочки. Ягодки будут впереди.
Дома Сергей вёл себя как обычно: приветлив, внимателен, спокоен. Подробности про таджиков, от которых я «отбивала» машину, его не интересовали. А я сама не стала ничего говорить: ему ведь не понять меня. Зато он сказал, что Наташа ещё одно «грибное» место знает, что на прошлой неделе они там много грибов нашли и, может быть попробовать туда съездить. Реакция у меня была такова, что он удивлённо забормотал: «Ты чего? Не хочешь, не поедем, ты же любишь ездить в горы, да ещё и за грибами. Ну, нет, так нет».
Ночь прошла «прекрасно». Только я с этой ночи научилась тихо плакать, без всхлипываний, совершенно для него незаметно. А дальнейшая жизнь моя стала почти нестерпимой: с унижениями, оскорблениями, которые я мужественно или глупо переносила, старательно делая вид, что не замечаю ничего. И мучил, ой как мучил меня извечный герциновский вопрос: «Кто виноват и, что делать?» И это тянулось без малого двадцать лет!