КРЕСЛО

Это мое кресло. Я в него никогда, или почти никогда не сажусь. Это кресло для гостей. Оно изодрано практически до основания, до каркаса. Все это прикрыто чехлом из парчи, купленным на барахолке, а сверху постелен плед. Виновником все этого является существо, покрытое черной шерстью с желто-зелеными глазами, горящими, как фары крупногабаритного авто. Это существо-кошка, привыкшая спать у меня в ногах, до карантина. Теперь насладившая вдоволь моим присутствием за это время, время моего безлимитного пребывания в квартире, которая, как считает эта кошка, принадлежит ей, она предпочла найти себе новое персональное пространство – пространство в этом кресле.
Кресло это, как я уже говорил, для посетителей моего жилища. Для гостей. Сейчас я водрузил на него рюкзак, наполненный продуктами на ближайшую неделю и …кошачьим кормом.
Любому, кто приходит в мой дом, я предлагаю присесть в это кресло. Я присаживаюсь напротив, слева от собеседника. В нем он виден для меня, как на ладони. Как под микроскопом. На работе меня за глаза коллеги называют «Доктор», а рабочее место, на котором я нахожусь – кабинетом. Мне это льстит-не скрою. Но я также рад, что могу дать какой-то дельный совет. Я рад, что могу быть полезен, я рад что могу спасти. Зигмунд Фрейд пользовался таким же приемом. В его случае это была кровать, куда он предлагал прилечь, расслабиться и…
Это своеобразный вариант «прокрустова ложа», на котором человека форматируют не физическим, оперативным путем, убирая все лишнее, а психологическим, духовным. Здесь можно отсечь все лишнее, накопившееся и мешающее внутри тебя, мешающее жить дальше несмотря не на что. Для этого эта кровать. Для этого это кресло.
Выслушивая собеседника, находящегося в этом кресле, как на блюде с голубой каемкой, четко очерчивающей его границы, я киваю, мимикой и жестами, пытаясь встать на его сторону. Иногда зная, что собеседника ждет ад, я намеренно не говорю об этом, давая возможность пребывать в неведении о неотвратимости грядущих событий, сохраняя и сберегая его привычный ритм жизни. Пусть ненадолго, но стараясь на сколько — нибудь продлить состояние душевного равновесия. Скажи ему об этом сейчас, и ты лишишь его этого бонуса, который зачастую дороже золота и бриллиантов. Это ложь, с моей стороны, ложь во благо. Это время, время в котором человек может пребывать в состоянии покоя и душевной гармонии. Это время, которое истечет –истечет быстро. Тем это время ценнее, тем это время бесценно.
Мое кресло как детектор лжи. В одних оно открывает все самое лучшее, в других самое худшее. Некоторых оно тормозит, оставляя на месте, лишая способности к дальнейшим действиям, которые могут абсолютно пагубно сказаться на их дальнейшей судьбе. Некоторых оно мотивирует, побуждая к действию, которое впоследствии кардинально меняет его жизнь.
Я не хочу хвастаться, но мало кто вставал из этого кресла разочарованный, в смятении и душевной апатии, даже если он находился в этом состоянии на момент визита ко мне. Каждый получал определенную дозу невидимого снадобья. Я горд тем, что продлил, пусть ненадолго, те счастливые часы, которые вскоре должны были истечь. Отвел от необдуманных действий и просто дал хороший совет.
В этом кресле были все, или почти все. Художники, не получившие призвания, должники на грани суицида, политики между двух огней, просто люди, разочаровавшиеся в жизни, не видящие смысла продолжать дальше, жаждущие решить этот вопрос радикальным путем. Пациенты онкологических клиник на последней стадии, которых уже выписали домой, умирать в привычной для них обстановке, стадии, когда на все осталось пару месяцев. И просто хорошие друзья, общение с которыми не является сеансом психологической помощи… Зачастую они выступают психологами для меня самого.
Кошка прыгнула на кресло, вцепилась зубами в рюкзак, стащила его вниз на старый, давно лишенный лакового покрытия паркет. Подняв морду, она увидела, что ее прежнее место свободно, она запрыгнула туда, свернулась клубком, накрыв морду лапой и крепко уснула.