Кобальтовый тарантул

«Мщению и позору хотим мы предать всех, кто не подобен нам»
-так клянутся сердца тарантулов.
Фридрих Ницше
«Так говорил Заратустра»

Какая чудесная брошь, господа! Не правда ли?
Я говорю о фото с изображенным на ней пауком.
В Киеве, был когда-то магазин. Назывался он весьма оригинально «X-MONSTERS». Дверь этого экзотического шопа украшали восемь паучьих лап, за одну из которых надо было взяться, чтобы открыть дверь. Оригинальность дверной ручки, выполненной в форме паука, привлекала посетителей с весьма почтительного расстояния, даже тех, которые вовсе и не собирались посещать этот магазин, а спешили по своим делам. Что это? Арт-магазин? Туда тянуло как магнитом! Взявшись за одну из хромированных лап стального паука, я не без усилия потянул ее на себя и открыл дверь…
В полутемном помещении я едва сумел разглядеть силуэт продавца, молодого человека, в очках в толстой роговой оправе и сером хлопчатобумажном костюме, напоминавшем пижаму с хаотичными черными полосами, нанесенными как будто из баллона.
-Заходите, заходите!- произнес продавец, гостеприимным движением правой руки, предлагая войти. Повинуясь пригласительному жесту, я проник внутрь. Закрыв за собой дверь, свет, проникший со мной на мгновение, исчез, и глазам потребовалось еще с несколько секунд, чтобы привыкнуть к полумраку этого помещения. Постепенно, по мере восстановления зрения, я начал различать обстановку. Само помещение было в виде комнаты, квадратов в пятьдесят, вдоль обеих стен которого были установлены стеллажи с аквариумами и расположенными внутри них декорированными мини — гротами, сухими ветками и некоторым количеством растительности. В конце зала, скрестив на груди руки, со стальным, застывшим, как подо льдом, сквозь стекла очков, взглядом, стоял продавец, наблюдая за моей реакцией. Я еще раз обвел взглядом стеллажи с аквариумами и боязливо выдавил из себя неуверенный вопрос:
-А, г-где?
— Они спят,- без эмоций, не меняя позы, и почти не открывая рта, произнес молодой человек.
-Спят? — удивленно спросил я.
— Да, спят — все тем же спокойным тоном сказал продавец
.- Прошу Вас! — и администратор слегка кивнул в сторону длинного стеллажа со стоявшими на нем стеклянными ящиками.
Говорят, чтобы навсегда справиться со своим страхом, в данном случае фобией, надо посмотреть ему прямо в глаза. Для человека страдающего арахнофобией, требуется нечеловеческое усилие, чтобы приблизиться к предмету своего страха. Как под гипнозом, в тумане, я поплыл в сторону довольно громоздкого аквариума в форме стеклянного параллелепипеда, под которым обычно в музеях можно увидеть ювелирные изделия, ставшие, по- прошествии нескольких сотен лет, классическими произведениями искусства. Аквариум был цельным. Швов и металлических стяжек по углам конструкции не наблюдалось. Продавец протянул руку и нажал на «секретную» клавишу, находящуюся под столешницей. Раздался довольно резкий щелчок, и аквариум окрасился матовым холодным белым светом, каким в моем воображении могла бы быть освещена солнцем лунная поверхность. Перед моими глазами открылся совершенно иной мир. Никаких признаков присутствия чего-то живого не наблюдалось. Сухая толстая ветка, основание которой утопало в песке с несколькими сучьями, напоминавшими пальцы старика, пораженные артритом. Несколько камней разного цвета, весьма гладких, видимо привезенных с моря. Ландшафт был собран из песка и земли. С небольшого участка с сырой почвой, видимо регулярно поливавшегося водой произрастали стебли некоего экзотического подобия травы и кустарника. В левом дальнем углу аквариума был встроен грот, выложенный из камней темно-коричневого окраса, залитым застывшим веществом серого цвета, напоминавшим цемент. Присмотревшись к входу, который напоминал огромную беззубую пасть чудовища из фильма- фентези. я обнаружил тоннель, аккуратно сотканный из тончайших нитей, с идеально ровным входом округлой формы. Материалом, из которого был сделан вход, была паутина.
Я по-прежнему не наблюдал никакого присутствия живого существа, на столь экзотическом пейзаже искусственно созданного микромира. Молодой человек, задумчиво смотрел на освещенный бело-лунным светом аквариум. Я нервно перевел свой взгляд на парня и повторил свой вопрос:
— А где?
— Здесь… все здесь,- со вздохом и едва заметной улыбкой ответил продавец, и, повернувшись, достал из высокого черного канцелярского стакана, стоявшего за его спиной на вспомогательном столике, продолговатый предмет, похожий на карандаш или ручку больших размеров. Под освещением, я понял, что это была барабанная палочка из светлого дерева, покрытая лаком с выжженным на ней клеймом. Внимательно присмотревшись, я разглядел весьма узнаваемый моим поколением, до боли родной, специфический шрифт. На барабанной палочке была отпечатана надпись-логотип группы «METALLICA».
— Откуда это у Вас?- спросил я.
— Палочка? Из Польши… Был на концерте пару лет назад. Посчастливилось,- опережая мой следующий вопрос по теме, продолжил продавец.- Ларс метнул мне прямо в руки после концерта. (Ларс Ульрих, барабанщик группы « Metallica» с момента ее основания). Вторая улетела в противоположный конец зала, говорят, крепко попала кому-то по голове. Так он не давал мазать йодом! Долго он еще с этой шишкой ходил по Варшаве и освещал улицы,- продавец засмеялся и лихо прокрутил барабанную палочку между пальцев, как это делают профессиональные барабанщики, добавляя элемент шоу в выступление.
— Здорово! Эта вещь стоит дорого! — с восхищением воскликнул я, уже забыв, в каком магазине я нахожусь, как здесь оказался и зачем пришел. Перед моими глазами проплывали обрывки выступлений групп играющих музыку тяжелого направления с видеокассет середины девяностых в ужасном качестве. Мне почему-то тогда казалось, что увидь я их вживую, они в реальности были такими, как на перезаписанной видеопленке: нечеткие в контурах, резкие в движениях, разговаривающие, исключительно на надрыве, фразами из своих композиций.
— Не было мысли продать? – спросил я с коммерческой хитрецой во взгляде.
– Была… Только она не выйдет оттуда,- сказал хозяин магазина, закусив губу.
— Кто?- подняв недоуменно брови, спросил я.
— Эта сука! Ой, пардон! Самка! — исправился молодой человек, картинно похлопав себя ладонью по губам.
Продавец ритмично: «Та-та. Та-та-та» -постучал барабанной палочкой, от группы «Металлика», по стеклянной стенке аквариума.
— Бэха! Вылезай! — нетерпеливо и громко произнес парень.
— Бэха? Почему «Бэха»?- с все возрастающим удивлением продолжал я задавать вопросы.
— Я бы, пожалуй, покрасил машину марки БМВ в этот цвет, если бы она у меня была, — сказал продавец, мечтательно уставившись на вход грота, окутанный паутиной.
-Какой цвет? — сощурив брови, спросил я.
— Кобальтовый… Есть такой химический элемент-кобальт, с атомным номером 27. Металл! Цвет у него завораживающий. Этот цвет невозможно описать… Его надо увидеть! Этот цвет идеально бы подходил для той модели машины, о которой я мечтаю. Парень еще раз выбил ритмический рисунок барабанной палочкой по стеклянной стене, слева от входа в грот. Спустя несколько секунд с равными интервалами продавец повторил «мелодию».
Вскоре из глубины входа обрамленного паутиной грота показались две мохнатые лапы. Меня охватил ужас.
В детстве я страдал арахнофобией
Здесь надо сделать небольшой экскурс в мои детские годы и рассказать об истории приобретения мной одной из самых неприятных и в то же время самых распространенных фобий-боязни пауков.
Арахнофобия -это одна из разновидностей зоофобии, боязнь паукообразных. Людей с этим страхом, боязни пауков, называют арахнофобами. Причем у многих арахнофобов страх может вызывать не сам паук, а его изображение.
Дело было в далеком 1984-ом году. Во время летних каникул мы с родителями поехали по путевке в военный санаторий, находившийся на берегу моря. Путевка была почти бесплатной, а условия проживания были, на то время, весьма шикарными.
И вот в один из теплых вечеров середины августа, стандартная программа отдыхающих на первую половину дня была выполнена. Завтрак в ресторане, на открытой летней площадке под туями, три с половиной часа под цветным полосатым грибом зонта от солнца на пляже, катание на надувном лебеде, с маленькой дыркой пропускающей воздух. По поводу чего мой отец шутил, что «лебедь устал», причем с каждым днем он «уставал» все быстрее.
Я сильно утомлялся после купания и ныряния с маской и ластами, в попытках поймать морских коньков, вальяжно гарцующих возле самого дна, и весьма успешно избегавших моих цепких детских пальцев и спал как убитый, предварительно пообедав в столовой для отдыхающих на открытом воздухе. И вот, наступал вечер. Это время размеренных прогулок по набережной, поедания шашлыков после стояния в небольшой очереди, катания на каруселях и часовой прогулки на катере, когда зазывающую речь гида, окрашивали стандартные «клятвенные» обещания:
«Сегодня, возможно, Вы увидите дельфинов!».
Можно, также, было пойти на фильм, в кинотеатр под открытым небом, где каждый вечер была возможность взглянуть на сказочную жизнь «загнивающего» запада и географическую мечту всех советских женщин — Париж, через пошарпанные киноленты с Ален Делоном, Бельмондо, Депардье, Пьер Ришаром и Челентано.
Именно это и решили осуществить в тот вечер мои родители. Взяв пример с собиравшихся отца и матери, я тоже, начал было, одеваться. Я натянул свои недавно купленные шорты в «шотландскую» клетку с карманами спереди, и стал застегивать свои летние любимые сандалии потуже, на еще не разношенное отверстие. Родители увидели мой порыв и остановили меня, сказав, что сегодня я останусь дома. Как я не ныл, они упрямо не хотели меня брать с собой в этот вечер. Я остался один, в номере гостиницы.
Любой отдых где-нибудь вдали от дома, в частности на море, чреват тратами на всякие безделушки. Сувениры из ракушек, магнитики в стиле « ЯЛТА- 84», « картины маслом» местных мастеров кисти в стиле «А-ля Айвазовский», с грубыми тяжелыми мазками масляных красок, делающими картину «смотрибельной» лишь с почтительного расстояния. Все эти «ценные и нужные» вещи интересны и популярны лишь в первую неделю по возвращению домой с моря. Но очень скоро, с первым порывом холодного ветра, они почему-то прячутся на самую дальнюю антресоль и обнаруживаются спустя полтора года, во время очередной брутальной генеральной уборки, и тогда ты снова начинаешь ощущать вкус соли морской воды, после очередного ныряния и бархат вечернего южного воздуха.
Игрушки! Конечно же! В один из дней того отдыха, я не смог пройти мимо черного пластмассового револьвера с крутящимся барабаном, издающим манящий треск во время вращения и в который заряжалось аж пять патронов! Этот револьвер стрелял, стрелял как настоящий. Он шел в комплекте с открытой кобурой и патронташем на поясе, рассчитанным на двадцать патронов. Когда я увидел его, мир для меня остановился. Взрослые продолжали тянуть меня за руку, к кафе с мороженым и газировкой. Но не тут-то было! Без револьвера я дальше не пойду! Твердо решил я.
— Ну, у тебя же есть такой!- сказала мама.
-Нет! Тот не стреляет! — резко вставил я свой беспроигрышный и неоспоримый железный аргумент.
Продавщица игрушек быстро отреагировала, поняв мой страстный интерес, и решила не упускать возможность. Женщина начала заряжать патроны в барабан, который издавал при вращении магические щелчки, усиливающие интерес к данному предмету. Она вытянула руку вперед перед собой с уже заряженным револьвером, как это делают заправские стрелки в фильмах-вестернах, и разрядила барабан в стоявшего в нескольких метрах надувного медведя с пятью кольцами на ремне в качестве пряжки, символу Олимпиады -80, относившемуся, видимо, к нераспроданной во время партии товаров. От удивления я открыл рот. Патроны были из белой пластмассы, и их не трудно было увидеть рядом на газоне с зеленой травой. Родители всячески пытались переключить мое внимание, но все было тщетно! Я протянул руку и взял револьвер у продавщицы и также вытянул руку вперед в сторону моря, смотря на линию горизонта, произвел холостой выстрел и посмотрел на отца. Он вздохнул и достал из кошелька синюю пятерку советских рублей. Теперь можно было идти дальше в кафе с мороженым и газировкой.
Итак, в тот вечер я остался один в гостиничном номере военного санатория.
Расположение летнего кинотеатра, находящегося под открытым небом, было выгодным даже для меня, оставшегося одного в отельном номере. Наша комната находилась на шестом этаже двенадцатиэтажного здания, строившегося, скорее всего, к Олимпиаде 80-го года. Кинотеатр располагался таким образом, что я мог наблюдать все происходящее на экране, стоя на балконе. Единственным недостатком было то, что звук, вылетавший из динамиков кинотеатра, эхом раздавался в воздухе, сливаясь с другим фоном в виде пения птиц, разговорами отдыхающих и порывами ветра и долетал до моих детских ушей в весьма искаженном виде. Но для меня это не было главным! Главное, что я мог смотреть фильм, добавляя в ленту свое понимание, свою смысловую окраску!
После маминого поцелуя в щеку, лакированная дверь из светло-коричневого дерева закрылась с обратной стороны, и я услышал звук двух «усмиряющих» поворотов ключа. Оставшись один, с первых минут, я начал ощущать неподдельное чувство свободы, которое может чувствовать ребенок, избавившийся от круглосуточного родительского контроля, какой присутствует везде и всегда до определенного возраста. В школе – это учитель, дома – это родители. Если нет родителей, то это бабушка, позволявшая то, что запрещали родители, но, в то же время, запрещавшая то, что родители разрешали. Меня охватило непонятное чувство. Пожалуй, это состояние можно сравнить с ощущением после последнего сданного экзамена во время самой длинной и неприятной зимней сессии и чувством от получения тобой первой в жизни зарплаты, в более поздние годы. Это нечто смешанное из двух составляющих — свободы и грусти.
Я встал с дивана и подошел к темно-коричневому полированному столу с расположившимся на нем подносом, графином с водой и двумя стаканами, рядом с которыми «прилег» мой новый револьвер, закутанный блестящую кобуру из кожзаменителя бордового цвета. Я взялся за рукоятку из черной матовой пластмассы с выгравированной пятиконечной звездой и вытащил пистолет из кобуры и лихо крутнул барабан, который завертелся с тем самым завораживающим треском из фильмов о лихих ковбоях и благородных индейцах.
Положив револьвер на тумбочку, в состоянии гармоничного блаженства, которое только может испытывать ребенок в десятилетнем возрасте, я вышел на балкон.
Вечер был идеальным! Была вторая половина августа, начало бархатного сезона, «золотая» пора отпусков. До школы оставалось меньше десяти дней, но это казалось так далеко!
Я свесился с балкона и смог наблюдать всю «палитру» отдыхающих. Как я уже говорил, это был военный санаторий. Мужчины были в штатском, но по их выправке можно было понять, что эти люди не гражданские. Было в них что-то особенное! Манера поведения, жесты и осанка выдавала в них кадровых военных. Санаторий, в котором я отдыхал с родителями тем летом, был «знаменит» тем, что туда привозили раненых «афганцев», солдат проходивших срочную службу в республике Афганистан.
Четверо из них сидело на лавке, прямо под моим балконом на грязно зеленой скамейке с облупившейся краской. Под мутным освещением грязного плафона на столбе, вокруг которого роилась стая мошкары. На троих из них были больничные пижамы темно-коричневого «медвежьего» цвета с белыми воротниками, четвертый, с гитарой, была одет в пижаму того же фасона, но ярко синего цвета. На ногах у них были больничные тапки из кожзаменителя со стоптанными задниками. Возле скамейки стояла на треть отпитая бутылка водки с бело-красной этикеткой. Вокруг скамейки валялись бычки сигарет без фильтра. Парень с гитарой надрывно горланил какую-то блатную песню с довольно мощными, «многоэтажными» матами. Мое знакомство с матерной лексикой произошло во втором классе средней школы. В этом возрасте мальчики вдруг резко начинают употреблять непечатные слова, зачастую не понимая их истинного смысла. Я довольно быстро взял пример с мальчишек и стал сам иногда вставлять в свою речь некоторые «запрещенные» слова и выражения. Мне было интересно узнать, что на самом деле означает новоуслышанный термин, и я с детской непосредственностью называл слово маме, и просил объяснить значение. Я уже не помню, как моя мама выкручивалась, но каждый раз при подобном моем вопросе ее лицо краснело.
Подвыпившие мужчины отпускали нелестные и пошлые комментарии в сторону прогуливающихся пар отдыхающих. Как я уже говорил, наш номер находился на шестом этаже здания гостиницы и мое детское, еще стопроцентное зрение позволило разглядеть некоторые детали. Мне вдруг бросился в глаза безвольно обвисший манжет рукава больничной униформы и неестественно короткое предплечье правой руки одного из военных. Внимательнее присмотревшись, я понял, что у парня отсутствует кисть. По расположившимся возле скамейки деревянным костылям, я понял, что кому-то, видимо, тяжело передвигаться. Внимательно присмотревшись, я обнаружил, что не везде соблюдается «парность». Под одним из военных я увидел только одну ногу, на которую был одет синий носок в больничном тапке. Брючина второй была подвернута. Левая нога, выше колена, отсутствовала. Зачастую десантники, молодые « афганцы» носили усы и из-за этого казались старше своих лет. У них был какой-то особенный взгляд. Я не могу ему дать характеристику. Это взгляд людей, побывавших ТАМ. Мне они казались очень взрослыми. Должна была пройти вечность, прежде чем я достигну их возраста. Хотя в реальности нас разделяли какие-то десять лет…
Неделей ранее на пляже я тоже увидел то, что врезалось в мою детскую память и осталось со мной навсегда. Как обычно, мы с родителями пришли после легкого завтрака на пляж и, недалеко, в пятнадцати метрах от нас расположилась группа солдат, около двадцати человек. Все они был и в черных и темно-синих трусах, все были худые и все были с увечьями. Рядом с ними лежали костыли и какие-то вспомогательные ортопедические конструкции. Один из солдат лежал как бы в стороне и ближе к нашей «семейной» подстилке. Искупавшись в первый раз в тот день, и еще не обсохнув, я подошел к нему и уставился на него с детской непосредственностью. Он лежал, развернув правое бедро, внутренней стороной, к солнцу. Большая часть его отсутствовала. На месте бедра, я увидел запекшееся красно-коричневое мясо с гноем и фрагмент бедренной кости.
Я стоял и смотрел как загипнотизированный.
– Что? Интересно? – прищурив глаза, спросил солдат, стряхивая пепел с сигареты без фильтра в песок.
— Это гранатой?- спросил я, без каких-либо прелюдий связанных со словесным этикетом.
— Миной — ответил солдат.
Я почему-то тогда улыбнулся. Я не знаю почему. Резко развернувшись, я побежал к своей подстилке. Эта картина навсегда отпечаталась в моей памяти. Никто тогда еще не знал, что в недалеком будущем нас ждут не менее грязные, циничные и жестокие военные конфликты в новообразовавшихся странах из некогда сильной и нерушимой бывшей Югославии, Нагорном Карабахе, Чечне, Грузии, Украине…Видимо, пока производят оружие, войны будут продолжаться. Оружие надо продавать… Куда? Там где война. А если войны нет, то ее следует организовать и продавать на обе конфликтующие стороны. Предварительно написать в «цветных масляных красках» лицо врага со звериным оскалом, змеиным языком и зубастой пастью с фрагментами тела младенца, запачканными кровавыми слюнями.
Переведя взгляд от группы отдыхавших военных в сторону детской площадки, я увидел, как какая-то молодая мама тащила малыша за руку из песочницы. Он сильно кричал и отбивался, умоляя не кормить его кашей и не укладывать спать так рано. Мама малыша была решительно настроена. Стенания и мольбы ее ребенка были напрасны.
Совсем рядом от детской площадки, какой-то здоровый парень сильно прижал девушку к плакату с изображением Ленина, который почему-то уверенно указывал своей правой рукой в сторону танцплощадки, свет фонарей которой пробивался сквозь парковые деревья. Зачем он ее мучает? — подумал я. Ведь ей может быть больно. В своих детских мыслях я встал на защиту этой девушки. Но вскоре я заметил, что молодая барышня захохотала и не так уж сильно отбивалась от своего приставучего кавалера. Они слились в страстном поцелуе и в обнимку, пошатываясь, побрели сквозь деревья, на звук низких частот, волной бьющих в грудь из динамиков, к огням летней дискотеки.
Тем временем, по экрану летнего кинотеатра полетели вступительные титры на итальянском языке, дублируемые русским переводчиком под итальянскую музыку, которая перевода не требовала. В тот вечер «крутили» комедию «Укрощение строптивой», с Адриано Челентано и… Орнеллой Мути. На этот фильм и пошли мои родители. Для меня тоже было все неплохо видно. Именно тогда, в тот вечер, посмотрев на нее. Я ощутил какое-то странное чувство, которое никогда раньше не испытывал. Оно было каким-то новым и непонятным. Я застеснялся его. Тогда я еще и не знал, что в будущем, в 2003–ем году, спустя 20 лет с момента описываемых событий, мне представится возможность в реальности, вживую пообщаться с этой актрисой. Орнелла Мути приехала в Киев в качестве почетного гостя на какой-то кинофестиваль европейского кино. Я стоял возле отеля, когда она внезапно вышла с центрального входа и, улыбаясь, спросила меня, как пройти на рынок, чтобы купить…красной икры! Я объяснил и указал рукой направление, благо легендарный Бессарабский рынок, одна из визитных карточек Киева, был «под боком». Да, так иногда бывает.
Если вы когда-нибудь замечали, то ночи, я имею в виду темное время суток, в Крыму, обрушиваются внезапно и резко, как лезвие гильотины. Было светло и, вдруг, р-раз! Темнота! Ты даже не успеваешь почувствовать переход.
Я уже минут сорок простоял на балконе нашего гостиничного номера, смотря фильм, пытаясь вслушаться в милые перепалки главных героев, разбавленные и лишенные ясности стрекотанием цикад и низких глухих ударов начавшейся недалеко дискотеки.
Вскоре я почувствовал, что мое тело начало затекать. Я «отлип» от довольно высоких перил, предотвращающих возможное падение с балкона, выпрямился и потянулся. Нескольким секундами позже, я перевел свой взгляд на право, на одну из стен балкона, аккуратно сложенную из кирпича и покрытую белой штукатуркой. Вдруг я увидел это! Это был паук, размером с куриное яйцо, с мохнатыми лапами и мясистой жопкой, на которой был нарисован непонятный узор из линий и точек. Я замер от страха и перевел взгляд вниз, на свои ноги, чтобы как-то сменить вид. Каков же был мой ужас, когда я увидел второе такое же чудище, расположившееся на моем левом сандалии. Я инстинктивно сильно дернул ногой, чтобы стряхнуть это членистоногое, размером со спичечный коробок. Но не тут-то было! Я продолжил делать резкие, почти конвульсивные движения, но паук никуда не исчезал. С каждой долей секунды, нахождения в данной ситуации во мне возрастал ужас.
Попятившись назад, я споткнулся о выступ рамы балконной двери на полу и с треском рухнул спиной в комнату. Первое, что я сделал, оказавшись лежащим на полу-посмотрел на ногу. Паука уже не было. Пересилив себя, я поднялся и резко, с грохотом, тяжело дыша, закрыл по очереди две двери, ведущие на балкон. Задернув занавеску, я плюхнулся на широкую кровать, выдернул из-под покрывала одну из подушек и спрятался в нее головой, тяжело дыша.
Теперь мне стало казаться, что вылези я из-под подушки, надо мной будет стоять огромный паук и лязгать стальными челюстями, мерзко потирая передние лапы в предвкушении обеда, которым в моем воображении должен был стать я сам. Сколько времени я так пролежал-не помню. Звуки фильма, глухо доносившиеся из летнего кинотеатра, через закрытую мною дверь, уже прекратились, и уступили место все усиливающимся ритмам итальянской эстрады, доносившимся с деревянного данс-пола. Могу сказать одно, теперь мне стоило нечеловеческих усилий, чтобы стянуть себя душную перьевую подушку, наволочка которой была украшена когда-то темно-синим выцветшей печатью логотипа гостиницы. Сделав несколько глубоких вдохов, я вылез из-под подушки и повернулся, пытаясь осмотреть комнату, в которой находился. В первые мгновения мои глаза лихорадочно бегали по стенам, полкам, шкафу и надраенному пол, с постеленной на нем дорожкой, какие обычно можно было встретить в коридорах на подходе к «высоким» кабинетам в тот период. Я никого и ничего не увидел. Все было чисто и спокойно. Через некоторое время я даже присел на кровать и вздохнул с облегчением. Стояла тишина, нарушаемая лишь приглушенными звуками дискотеки для отдыхающих, доносившиеся сквозь плотно закрытые балконные двери.
Кино давно закончилось, но родителей все не было. Мне начало казаться, что я уже давно живу один в этом проклятом номере гостиницы вдали от своего дома. Я вспомнил о своих хомяках, оставшихся дома в клетке на попечении добрых соседей, которым мы их передали на период нашего отсутствия. Как они там? Их кормят регулярно? Они, наверное, тоже скучают по мне…
Мои размышления продолжались недолго, уступив место второй, не менее интересной серии кошмаров в реальном времени.
Возле выхода на балкон, который был добросовестно мной задраен как люк подводной лодки перед погружением, я заметил шевеление занавески. Что-то резко «взлетело» по стене, под углом, градусов в пятьдесят к потолку и замерло возле небольшой висящей картины с изображенным на ней каким-то живописным восходом солнца на фоне сине-зеленых гор и силуэтов кипарисов. Это что-то остановилось слева от висящей картины и замерло на месте. Это был мой знакомый паук, который имел честь восседать не так давно на моей левой ноге. В свете включенной настольной лампы ватт в семьдесят пять, он казался серо-коричневого цвета с длинными, покрытыми редкой шерстью лапами. Теперь, в неподвижном состоянии, арахнид напоминал вышитый на мундире орден времен перехода Суворова через Альпы. Я смотрел на это чудовище и уже не мог оторвать от него взгляда, как под гипнозом.
Собрав все силы духа, какие можно было найти у десятилетнего мальчика, я начал пятиться по кровати влево, к столу, где лежал мой револьвер. Остановив дыхание, я спустил ноги с кровати, своим движением, попутно стянув темно-красно-бардовое покрывало с кровати. Паук, как нарисованный, продолжал сидеть неподвижно на стене. И вот, я уже был напротив стола со своим спасительным оружием. Оставалось протянуть руку. Окончательная задача осложнялась тем, что барабан был разряжен. Я взял револьвер в левую руку. Для меня не было разницы, с какой руки стрелять из пистолета, хотя пишу я исключительно правой. Правой рукой я аккуратно вставил белый пластмассовый патрон из патронташа на ремне в барабан, со щелчком крутнув его, подготовив тем самым следующее свободное «гнездо» для зарядки. В этот момент паук резко рванулся с насиженного места и застыл над картиной, в углу, где потолок соприкасается со стеной. Трясущимися от страха руками в ускоренном темпе я зарядил остальные четыре патрона. Я вновь прыгнул на кровать, оказавшись как под защитой, между двумя смятыми перьевыми подушкам, как в окопе. Вытянув вперед руку с уже заряженным револьвером, я прицелился в чудище и нажал на спусковой крючок. Раздался громкий щелчок выстрела, и пластмассовый патрон, неприятно клацнув по стене, отскочил под стоящий на ножках «черно-белый» телевизор. Второй патрон ударил совсем рядом с пауком и также отскочил, закатившись под мой диван. Наконец-то, третий и четвертый выстрелы оказались более удачными, буквально впечатав членистоногую тварь в желоб, который образовывал стык стены и потолка. Из паука брызнула какая-то желто-коричневая масса, испачкав светлые обои. Паук стал скрести своими лапами, но не смог сдвинуться с места, будучи «приклеенным» к стене собственными внутренностями. В барабане оставался один патрон. Мои руки сильно тряслись, и я промахнулся. Паук конвульсивно дернул конечностями, напоследок плавно опустил их и замер навсегда.
Через несколько минут после финальной схватки с арахнидом, я услышал оживленную беседу знакомых голосов и стук обуви по коридору гостиницы через закрытую дверь. Послышался лязг ключей в замочной скважине. Это были мои отец и мать. Я уже успел подбежать к двери, сжимая в руке свой револьвер.
— Что здесь произошло? – спросил отец, глядя на мой взволнованный вид. Я не смог произнести ни слова, лишь перекидывая свой взгляд с отца на мать. Мои «шотландские» шорты были мокрые.
Через несколько дней наш отдых на море подошел к концу. Надо было возвращаться домой и готовиться к школе, к началу нового учебного года, который у всех советских детей начинался с 1 сентября.
Вернувшись домой, с моря, я стал постепенно забывать об этой истории. Слишком много новых впечатлений свалилось на меня. Это был 4-ый класс. Теперь каждый предмет вел отдельный учитель, со своим индивидуальным характером, методикой преподавания и воспитания. Принято считать детство самым счастливым и беззаботным периодом в жизни человека. Я считаю, что это не так. В детстве ты впервые сталкиваешься с событиями и явлениями, не зная как та, или иная реакция от тебя повлияет на развитие событий. В большинстве случаев ты ждешь положительного эффекта, но очень часто получаешь обратное, что причиняет стресс и немалое нервное напряжение для маленького и неопытного человека. Лишь потом, по проcшествии времени, «набив собственные шишки», ты получаешь определенные знания, которые позволяют минимизировать потери от определенных действий.
К сожалению, в скором времени мой приобретенный страх снова напомнил о себе. Буквально спустя пару месяцев после начала учебного года в нашей квартире, а точнее санузле, под раковиной появился новый жилец. Это был паук. Он был черным и блестящим, как застывшая капля гудрона. Его тонкие, заостренные на конце лапы, казалось, были сделаны из проволоки и отдавали металлическим блеском, в свете 60-ти ваттной лампочки висевшей под потолком. Я обнаружил его утром, когда собирался в школу, на первую смену. В то утро, от страха, я не смог сходить в туалет. Пришлось терпеть до школы, сказав бабушке, что уже пописал и помыл руки, чтобы сесть за стол и позавтракать.
Весь тот день в школе я провел как на иголках. Я не мог ни на чем сосредоточиться. Все мое воображение занял этот паук и предстоящая с ним встреча после неизбежного возвращения домой с уроков. Черный паук, со стальными блестящими хромированными лапами, размером с грушу. Именно таким дорисовало его мое детское воображение. Я пытался переключиться на новую тему по истории, одного из моих любимых предметов, которую рассказывала наша классная руководитель, преподаватель истории, но все было тщетно. Все мое воображение занял этот гигантский паук.
Придя домой с уроков, я бросил в коридоре свой портфель и, не снимая ботинок, прошел через всю комнату, по ковру, на балкон.
Родители были еще на работе, а бабушка что-то увлеченно варила в огромной кастрюле на кухне, не услышав моего прихода. Я зашел на балкон и принялся искать в старом хламе балконного шкафа, один из знаковых предметов моего раннего детства — ночную вазу. Светло-зеленый пластмассовый горшок с крышкой. Вскоре я увидел его в глубине полки, но до него еще предстояло добраться. Я с грохотом расчистил путь к своей цели. Он был завален какими-то старыми бытовыми предметами, которыми уже давно не пользовались, но которые почему-то жалко было выбрасывать. А вдруг пригодится? Там я обнаружил поломанную электродрель с темно синим корпусом и оранжевой кнопкой, сдутый, сильно потертый кожаный мяч, корпуса ламп дневного света, в куче хаотично смотанных проводов, покрытых вековой, ничем несмываемой пылью и около десятка ржавых гаечных велосипедных ключей.
На шум, который я организовал на балконе, пришла бабушка.
— Что ты делаешь?- спросила она, уперев руки в боки.
— Я больше не пойду в туалет! — резко, не оборачиваясь, бросил я.
— Почему?
-Там паук!
-Какой паук? Где? — с возрастающим удивлением спросила бабушка.
-Там, на трубе, на паутине, под раковиной! – говорил я, все больше повышая тон.- Он огромный! Я не пойду!
Бабушка молча вышла с балкона, зашла на кухню, взяла стоявший под мойкой веник и пошла в санузел. Вскоре я услышал шорох веника и звук спускаемой в унитаз воды. Потом все стихло.
Появилась бабушка.
— Все… Иди в туалет! Не валяй дурака! Нет там никого…
Несмотря на то, что путь в туалет теперь был свободен, пауков я бояться не перестал. С тех пор даже изображение нарисованного паука приводило меня в дикий ужас, не говоря уже о некоторых выпусках передачи «В мире животных», где легендарный и бессменный ведущий, Николай Дроздов со священным трепетом показывал мохнатых птицеедов и гладил их по шерстистым задницам.
Всех пауков я почему-то называл тарантулами…независимо от вида того или иного паука. Само по себе слово «тарантул» казалось мне каким-то зловещим, вобравшим в себя все самое мерзкое и отвратительное и в то же время величественное и непобедимое.
Итак, я уже полчаса как находился в магазине, под названием «X-MONSTERS».
Показавшиеся из черного тоннеля обвитого паутиной паучьи лапы ненадолго задержались на месте, после того как парень постучал барабанной палочкой по стеклу возле входа.
— Вы хотите сказать, что если я постучу чем-то другим, она не вылезет из грота? — с язвительной улыбкой спросил я.
— Именно это я и хочу сказать! — ответил продавец, слегка склонив голову в картинном полупоклоне.
— Попробуйте! — с брезгливостью сказал продавец.
Я скинул со своей спины немецкий черный рюкзак в стиле милитари, с которым я почти никогда не расстаюсь, резко расстегнул широкую пластмассовую молнию одного из многочисленных отделений и достал портмоне, в котором находилась ручка с логотипом учреждения, где я тогда работал. Вытащив ее, я протянул продавцу. Он лениво взял ее у меня, и отбил ту же мелодию. Парень проделал эту процедуру несколько раз. Это не дало никакого эффекта: никто не появился. Он вернул мне ручку и постучал пальцами свободной руки. Эффект был тот же.
— Пора обедать!- молодой человек взглянул на часы и подошел к мини-холодильнику, который находился за письменным столом. На столе, заваленном папками каких-то бумаг, стоял компьютер, с уже пожелтевшим пластмассовым корпусом. Открыв дверь, холодильника, парень достал блистер с аккуратно упакованными и довольно крупными перепелиными яйцами, серо-коричневого пятнистого окраса. Он достал одно, наиболее крупное, подошел к аквариуму, с, не желавшей появляться, самкой тарантула, сдвинул стеклянную крышу и аккуратно положил яйцо на песок, сантиметрах в пятнадцати от входа в грот. Оно было несколько больше размером от стандартного перепелиного яйца, казалось, разбей его пополам и там обнаружится два желтка! Парень слегка крутнул яйцо, утопив его на полсантиметра в песок.
Он вновь взял барабанную палочку и выбил уже запомнившийся мне ритмический рисунок о стенку аквариума, повторив эту процедуру с несколькими интервалами. Наконец, я заметил шевеление песка и земли. Перед входом в грот появились, ранее увиденные мной, две мохнатые лапы серо-черного цвета. Через пару мгновений последовал резкий бросок, и самка тарантула предстала пред нами во всем своем великолепии. Она была ужасна и в то же время красива! Я ранее не видел ничего подобного! Свет электрической лампы осветил шерсть, которой она была покрыта. Это был цвет — «синий металлик», или как сказал администратор магазина- кобальтовый. Самка кобальтового тарантула едва заметно дышала, и этого было достаточно, чтобы цвет ее шерсти заблестел, заиграл! Мой ужас, который я испытывал до сего момента при виде арахнидов с детства, окрасился каким-то чувством интереса к этому созданию. Кобальтовый цвет паука был очень ярким и красивым и вполне бы мог сойти за цвет подходящий для елочной игрушки или какой-нибудь мощной полуспортивной машины. Будь этот паук в вечно неподвижном состоянии, так и можно было подумать!
Самка подняла, как антенны, передние лапы и, задвигав челюстями, поросшими жесткой щетиной, стала медленно подползать к приготовленному для нее обеду, в виде перепелиного яйца. Оказавшись в полутора сантиметрах от цели, кобальтовый тарантул остановился и замер, подобно танку, выехавшему на позицию, и выжидавшему нужного момента для выстрела. Внезапно челюсти паучихи, чем-то напоминавшие клюв гигантского кальмара, какие я видел раньше в книгах об экзотических животных, распахнулись и захватили яйцо с его более узкой стороны. Передними лапами самка тарантула помогла себе зафиксировать яйцо в своей пасти. Это было малоприятное зрелище, от которого веяло неминуемой, неотвратимой безысходностью. Зайдя на треть в пасть самки, яйцо треснуло и, теряя свою форму, стало исчезать в желудке кобальтового тарантула. Ее тело произвело несколько конвульсивных, переваривающих перепелиное яйцо, движений, от которых шерсть сине — металлического, кобальтового цвета заиграла во всей своей красе.
— Ну, как? — спросил хозяин магазина и хитрой улыбкой посмотрел на меня,- Будете?
— Что?- недоуменно и с испугом спросил я.
— Погладить не желаете? — изменив тон на вежливо- деловой, спросил парень.
Молодой человек сдвинул стеклянный потолок аквариума, засунул туда свою руку и указательным пальцем нажал на спину самки тарантула, поросшей шерстью кобальтового цвета. От нажатия самка издала звук, напоминавший нечто среднее между хрипом и треском.
Я отшатнулся и чуть не рухнул назад, как когда-то в детстве с балкона гостиничного номера в комнату, спасаясь от пауков.
Продавец успел резко отреагировать и схватить меня под руку.
Дав мне немного отдышаться, «специалист по тарантулам» начал свой рассказ о мире, в котором живут эти твари. Из весьма живописного повествования можно было судить, что мир пауков, это воистину враждебный мир, где нет места ни чему человеческому. Глубокие земляные норы, служащие жильем. Сеть, сотканная из тончайших нитей паутины, покрывающая пространство вокруг входа в нору на несколько десятков сантиметров, служащая сигнальной линией, подобно пустым жестяным банкам на колючей проволоке, которая при неосторожном приближении неприятеля во время боевых действий двух, уже случившихся Мировых войн, начинает греметь, заранее предупреждая о противнике. Скорее не о противнике, а о гарантированной жертве. В случае с паутиной все еще более тонко и изощренно. Человек может скопировать методы тарантулов, но лишь в самом примитивном виде. Никто природу еще не превзошел. Прикоснись любое живое существо размером от жука до небольшого грызуна к одной из тончайших нитей мастерски сотканной паутины и, паук, засевший в своем логове, уже готов к прыжку, чувствуя малейшую вибрацию шелковой локационной системы сигнализирующей о месте и размере потенциального обеда. И вот он, подходящий момент и решающий бросок, с той силы реакцией, о которой не мечтал ни один человек. Укус стальных челюстей, впрыск яда и …все. Это метод тарантулов.
Чем дольше я слушал рассказчика, тем больше мой ужас из детства постепенно переходил в интерес. Я даже осмелился задавать возникающие по ходу рассказа интересующие меня вопросы. Будучи наделенным от природы достаточно развитым воображением, я начал представлять картины из жизни тарантулов, наделяя этих мало приглядных тварей, человеческими чертами. А сам администратор в сером костюме в черную хаотичную полоску и маленькими глазками, видневшимися сквозь толстые стекла очков в роговой оправе, стал чем-то напоминать мне паука.
Оказалось, что самки тарантулов живут гораздо дольше самцов того же вида пауков. Жизнь самца в среднем достигает 4-5 лет. Они умирают вскоре после спаривания, это если их не съедает самка сразу после полового акта, а некоторые самки дотягивают и до 30-ти лет!
— У людей женщины тоже дольше живут! – я с улыбкой провел параллель с человеком. – Мужики пьют, курят, впахивают на нескольких работах, чтобы прокормить семью. Отсюда утомляемость, нервные стрессы, снимаемые спиртным и выходящими из этого болезнями. И, как итог, весьма закономерный результат! Если у людей разница в продолжительности жизни мужчины и женщины, в среднем, достигает 10-15 лет, то у тарантулов это 5 и 30! Слишком уж разительный интервал! Никто из вас не хочет быть самкой тарантула?
— И какая цена у этих существ?- спросил я.
— 40 баксов и он Ваш! — весело и уверенно «выстрелил» продавец.
— Берите! Не пожалеете. Эти пауки абсолютно неприхотливы. Вы сможете спокойно оставить его одного на месяц, если вам нужно будет куда-нибудь надолго уехать. Весьма удобный и выгодный питомец! — администратор дружелюбно заулыбался.
— Да, нет спасибо! Я еще не «созрел», — покачав головой, с улыбкой, ответил я.
Паучиха выпила содержимое перепелиного яйца, отрыгнула остатки скорлупы, смягченные специфической слюной и сыто свела челюсти, втянув два черных рогообразных клыка.
— Ну, что? Рискнем? – с огнем в глазах, спросил продавец, потирая ладони. Надо это сделать сейчас, пока Бэха не отправилась на послеобеденный отдых.
— Что Вы имеете в виду? — спросил я, скрестив руки на груди, подсознательно закрываясь от возможных непредсказуемых действий администратора.
— Я хочу собрать яд!- ответил молодой человек, посмотрев на меня сквозь очки, снизу вверх, закусив губу.
— Я-а-а-д? — заинтересованно и удивленно растянув короткий вопрос, спросил я.
— Да, ЯД! Я заключил договор с одной конторой….Короче, они неплохо платят. Я не знаю о результатах исследования и целях. Но могу догадываться. Финансовая составляющая меня вполне устраивает. Какие-то медицинские разработки… Говорят, что в яде тарантулов есть компоненты, способствующие лечению рака и других тяжелых болезней… Свойства их яда до конца не изучены. Все еще предстоит. Вот и я вношу свою посильную лепту в эти важные для всех нас исследования. Так! Теперь все надо делать быстро, иначе через пару минут она проснется и будет уже в плохом настроении.
Молодой экспериментатор начал быстрые и четкие приготовления к предстоящей, весьма экзотической, процедуре. Он наглухо задвинул стеклянную крышу аквариума. Достал из- под стола тонкий резиновый шланг, присоединенный к баллону, через который должен был подаваться углекислый газ, являющийся наркозом для паука, и повернул ручку-переключатель, сдвинув стрелку на шкале с делениями, увеличив подачу газа. Через несколько минут паучиха уснула.
Закрепленные на специальной рамке, ядовитые челюсти кобальтового тарантула, стимулировались подачей слабого электрического тока. Четко рассчитанные по времени импульсы, ударяли по ядовитым железам, заставляя яд вытекать наружу. Тарантулы совершенствовали свои токсины в продолжение миллионов лет, задолго до эры динозавров. Их древний яд может дать ключ для глобального прорыва в медицине человека. В самой процедуре добычи яда существует много проблем: какая-нибудь песчинка или волосок… И все! Яд загрязняется и меняет свои свойства.
По официальной статистике, никто еще из людей не умирал от яда тарантулов. Известны лишь случаи сильной и продолжительной головной боли, судорогах в конечностях и многочасовой рвоты. Может быть, компоненты яда тарантулов помогут нам создать лекарства от рака и СПИДа? Пусть уж лучше тарантулы спасают нам жизнь, чем представляют для нее угрозу.
Как говорят: «Любой вред полезен при соблюдении разумных интервалов».
Поблагодарив продавца за увлекательную экскурсию в мир арахнидов и со своей оптимистической фразой: «Если надумаю, то только к Вам!», я надел свой рюкзак, подошел к двери на выход, напоследок, взявшись за одну из стальных блестящих лап паука экзотической дверной ручки магазина, и вышел на свежий воздух. Дело было осенью и на улице начинало темнеть. Я побрел в сторону ближайшей станции метро, чтобы на нем добраться до спального района, в котором я тогда снимал жилье. Все мои мысли на обратном пути занимал рассказ администратора этого экзотического магазина. Я практически не видел дороги, по которой шел. Все мое воображение, его визуальную составляющую занимали только пауки! Но эти мысли о них больше не были окрашены ужасом. Это уже был какой -то творческий, художественный интерес. На воображаемой мной картине, тарантулы висели на серебристых нитях, свешиваясь с моста, окрашенного разноцветной праздничной иллюминацией. В грациозном танце, играя кобальтовой расцветкой своей шерсти в свете луны, над ночной гладью моря они плели свои сети со сложными и причудливыми узорами. Кобальтовый тарантул…
Как я добрался на метро до своего района, в моей памяти не отложилось. И вот я уже стоял на, много лет, знакомом мне пешеходном переходе. Светофор находился в режиме мигания. Почти совсем стемнело. До подъезда моей пятиэтажки из рыжего каленого кирпича оставалось меньше двухсот метров. Продолжая «мечтать», я вступил на грязную, полустертую «зебру». Проезжающих машин в округе не наблюдалось. Стояла почти идеальная, как для спального района, в вечернее время, тишина. Пройдя две трети «зебры» мои мечтания были прерваны непонятно откуда взявшимся ревом мотора и свистом шин. Резкий и тупой удар в бок поднял меня над землей и понес куда-то по воздуху. Происходившие в реальном времени длилось какие-то доли секунды, но для меня все было как замедленном фильме. Размеренно и плавно. Я смог рассмотреть и сосредоточиться на каждой детали во время моего «полета»! Я так же плавно опустился спиной, на которой был одет рюкзак, на аккуратно постриженный, слегка пожелтевший, кустарник, с довольно массивными ветками, расположенный в нескольких метрах от проезжей части. Вдруг время вернулось на круги своя, и я ощутил сильно бьющий мне в глаза свет фар только что сбившего меня, автомобиля. Нервными вспышками лампочек заработала аварийная сигнализация. Со стороны водителя открылась дверь, из которой возник силуэт женщины. Она была довольной высокой. На ней был темный плащ и сапоги–ботфорты на высоком каблуке. Нервно оглядевшись по сторонам, она захлопнула дверь машины и со стуком металлических набоек побежала в мою сторону.
На тот момент я попытался двигаться, но лямки моего рюкзака намотались на ветки кустарника, на который я имел честь приземлиться. Как цепкие паучьи лапы, намотавшиеся на куст лямки, не давали мне сделать хоть какого-то движения.
Добежав до меня, женщина присела на корточки, сфокусировала зрение и, с дрожью в голосе, спросила:
— С Вами, все в порядке молодой человек?
Я как в рот воды набрал.
-Подвигайте руками!
Я с силой дернул руки и одна из «паучьих лап» лямок, с треском оборвалась, освободив мне одну руку.
-Да, вроде, все в порядке…- с почти старческим кряхтеньем выдавил я из себя.
С секунду мы смотрели друг- другу в глаза. Женщине было лет тридцать пять. Она тяжело дышала. У нее были темно-каштановые волосы. Она была весьма хороша собой. И чем-то напоминала босса небольшой полу успешной фирмы. Под плащом был деловой костюм, в разрезе расстегнутых пуговиц рубахи, я увидел довольно внушительных размеров медальон из янтаря в толстой серебряной оправе, по центру которого, как подо льдом, был залит когда-то живой… паук!
– Я прошу Вас, пошевелите руками, встаньте! Вы можете встать? –на нервах произнесла женщина. Я уловил исходящий от нее довольно сильный запах алкоголя.
Высвободившись из второй «паучьей лапы», лямки рюкзака, я, наконец, поднялся.
– Ну!? — нетерпеливо и с капризными нотками в интонации, произнесла дама.
На улице было по-прежнему пустынно. Я попрыгал на месте, пошевелил руками. Единственное, что доставляло дискомфорт, это небольшая боль в левом бедре, в месте удара. Но это был ушиб-не более. Удар пришелся уже в конце тормозного пути, как говорится в баллистике, на излете! В каком-то смысле повезло, с сарказмом внутри, подумал я про себя.
— Бляяааать! Ну, слава богу!- протянула дама.
Женщина, щелкнув замком, открыла свой клатч, из светло-коричневой кожи, с логотипам бренда, составленного из нескольких букв, известного на любой широте земного шара и достала оттуда хрустящую «свеженапечатанную» купюру в сто долларов. Барышня ловко расстегнула, наманикюренными темно-бардовым лаком, пальцами, пуговицу на моей джинсовой куртке и небрежно засунула туда банкноту.
— Молодой человек, простите, я очень спешу. Так нормально?- и не дожидаясь ответа, она развернулась и побежала со стуком каблуков по мокрому осеннему асфальту к своей машине. Дверь хлопнула, мотор нервно взревел, и дама, утопив педаль в пол, исчезла за поворотом.
Я еще с несколько секунд посмотрел ей вслед, сгреб под мышку свой рюкзак, предварительно спрятав в него оторванную «паучью лапу» лямку и побрел к дому своего съемного жилища, на свет мутно светящейся лампы над подъездом.
Дама, сбившая меня в тот вечер, управляла машиной марки BMW, кузов которой был окрашен в кобальтовый цвет.
Пауков я с тех пор бояться перестал, как и женщин на дорогих и мощных машинах… цвета кобальтового тарантула.