"Где летом холодно в пальто" глава 2
Dmitry Возрастные ограничения 18+
ГЛАВА 2
«Вишневский, Соболев, Арутунян, Кочкин, Братеев, Кравчук, Ильин…».
Услышав свою фамилию, я даже обрадовался. Наконец, я обрету своё пристанище. Сильно хотелось спать и мне было уже без разницы, куда меня поведут. Минут двадцать нас водили по этажам, начали с четвёртого. Чем ниже мы спускались, тем для меня становилось очевиднее, что знаменитого подвала мне не избежать. Нас осталось двое.
«Ильин — 101, Соболев -103».
Я подошёл к камере, по команде стал лицом к стене, охранник открыл дверь
— «проходи!»
Словно из тепловой пушки меня обдало смрадом. Этот коктейль не передать словами, это надо прочувствовать.Грязные тела, вонь параши, нестиранное бельё, дешёвый табак плюс отсутствие кислорода. И всё это в дымке из табачного дыма и сырости.
Ну — здравствуй тюрьма! Я знал, что здесь плохо, но увиденное меня потрясло.Из оцепенения меня вывел грохот закрывающейся за мной двери. В камере, рассчитанной на 14 человек, находилось 55. После «воронка» это второе место с эффектом непомерного растягивания пространства.Где-то из глубины послышалось
-Пробейте его.
Я напрягся. Кулачные бои для меня не в диковинку, но 55 человек это как-то чересчур. Из тумана вынырнули два мелких мужичка.-«Раздевайся». Я пошутил: -догола?.. У них явно с юмором были проблемы,
— Нет, до трусов….
Я, недолго думая, послал их подальше. Они покорно удалились. Видно очередь за тяжёлой артиллерией. Действительно, через минуту на сцене появился такой же мелкий, но более представительный парень.
-Слышь зём, в чём проблема? Тебе же по-русски базарят, скинь шмотьё, а мужики проверят твои вещи, вдруг ты нам из КПЗ вшёй припёр или ещё чё похуже.Я смотрящий за этой хатой, погоняло у меня – Заяц. Тебя как звать, и откуда ты такой нарисовался, не сотрёшь.
-Дмитрий, -ответил я
— Ты, Заяц, лучше не наезжай, а расскажи что, здесь и как, я три дня с воли.
Я всё-таки отдал верхнюю одежду на проверку, а сам прошёл вглубь камеры.В конце камеры под решёткой восседал блаткомитет, со всеми соответствующими атрибутами. В руках тюремные чётки, у кого самодельные игральные карты. И табачный дым коромыслом.- «Присаживайся, чифирнём»- расскажешь чё на воле нового, а то босота пару лет из подвала тюремного не вылазила»
Мне задавали какие-то глупые вопросы, я также глупо на них отвечал.Заварили чифир, пустили по кругу. О правиле двух глотков я соответственно не знал, и нисколько не смущаясь, в процессе разговора опустошил её.Братва сидела и молча переглядывалась, не без улыбки, конечно.Когда я поставил на стол пустую кружку, мне объяснили элементарные законы тюремной жизни.
Чифир, два глотка не более, на пол камеры не плевать, когда заходишь в туалет, надо объявить на всю камеру- «камера не хавайте». Если кто-то слышал и сел кушать, а ты в это время опустошал кишечник, возникнут проблемы у того, кто кушал. А если забыл предупредить, то пострадаешь ты.
Сразу надо объяснить, что представляет собой туалет. Это дырка в бетонной площадке, которая находится в углу камеры. Дырку и камеру разделяет барьер, примерно 50 см из стеклоблока. Короче, как в чистом поле. Самое последнее дело – крысячничество, воровать у сокамерников.
Наказание жестокое, сделают инвалидом.Следить за собой, чтобы не завелись бельевые вши. Первый раз предупредят. Второй -загонят под нару, в прямом смысле этого слова. Спишь, ешь, всё под нарой – на свет появляешся только на проверку и получить баланду…
У меня голова шла кругом. Наконец мне показали нару на которой я буду спать, и я моментально уснул. Проснулся в 4 утра. В камере нет понятия день — ночь, движение постоянное, как в Москве на Садовом. Большая часть людей спит в три смены, тюрьма переполнена.
Мне повезло. Или босоте понравился мой рассказ о воле или впечатлили мои физические данные, но вместо двух у меня оказался один сменщик.Вот он меня и разбудил. Когда я вернулся с туалета, он уже храпел. Я походил по камере и присел за стол. Стол в камере занимает процентов 50 пространства- большой общий стол. У него и название короткое, но объёмное – общак.
Ко мне подсел паренёк:-
— Коля меня зовут, я возле босоты, приближённый, могу помочь во многих вопросах…
Что-то меня насторожило, через минуту общения я понял — глаза! Всё-таки глаза это зеркало души, а души там не было и в помине.
-Ты пойми, братан, убрать в хате не западло, мы же все здесь живём — это наш общий дом.
-Коль, я всё понимаю прекрасно, но неужели и Заяц убирает?
— Нет, Заяц, конечно, не убирает, но…
-Коль, давай договоримся, если некому убирать, то я тебе сейчас найду уборщика или дело именно во мне?
-Да нет, братан, не в тебе, ну как знаешь… Коля испарился, а я остался со своими мыслями. Со временем я пойму, что если бы тогда взялся за веник, то был бы шнырём до конца срока. Этакая проверка на вшивость. Я понимал, что всё это неспроста и такие разговоры не последние. Надо постоянно думать и обдумывать каждое слово, иначе сожрут.Мне не понятны были ещё многие нюансы, но интуитивно я чувствовал, что опасность быть раздавленным физически и морально, подстерегает на каждом шагу.
-Чё, Колян на веник тебя присадить хотел?,- спросил, проходя мимо, Заяц.
— Угу,- кивнул я.
— Не ведись, ты молодцом, отшил его красиво. Приходи через часок ко мне. Каляк есть к тебе.
Всё стало, на свои места. Колю послали проверить меня, чем я дышу, и как меня есть.
-Димон, ты не напрягайся, сейчас знаешь какая публика заезжает, за пайку хлеба готовы…. Видно, что ты не из таких. Если хочешь, будешь нашим хлебником, мы сейчас вчетвером хлеб ломаем. Только учти, хлебник за хлебника в ответе. Накосячишь- все за тебя будем отвечать. Так что, будь осторожней в базаре и в поступках. Думать времени не даём, не замуж зовём. ДА- да, нет- нет, – определяйся!
-А что определяться, я согласен.
А там будь, что будет,- про себя подумал я.
В шесть часов утра, перед утренней поверкой, стали сворачивать «дороги». Связь между камерами — это отдельная история. Днём тюрьма паинька, ночью она превращается в хулигана, для которого нет преград. Ну, как могут общаться между собой зеки, отделённые друг от друга стенами толщиною в полметра? Элементарно! Вообще, найти в тюрьме вязаные носки или свитер практически нереально.Новичка в камере моментально лишают вязаных вещей. Это стратегически важный продукт в жизни тюрьмы.
Вещи распускаются на клубки ниток.В дальнейшем они станут дорогой, связывающей отдалённые концы тюрьмы. Также, в камере на вес золота- газеты. Из них делаются духовые ружья. Газеты скатываются трубочкой. Делается клей, из тщательно пережеванного хлеба. Этим клеем склеиваются края газеты и получается труба длиною больше метра.
Из хлебного мякиша делается груз, наподобие волана. Край шерстяной нити закатывается в этот волан, и всё к строительству дороги готово. Волан загоняется в трубу, на край которой вставляется изогнутое колено, сделанное по принципу трубы, также из газет.
Вся эта конструкция аккуратно высовывается в решётку и человек с мощными лёгкими с силой выдувает волан. Из соседней камеры высовывают длинную рейку, так называемый причал, и всё. Волан с нитью запутывается за рейку и край верёвки уже в соседней камере.
Таким способом можно передавать соседям всё: от сахара с сигаретами до записок с деньгами.И так опутывается вся тюрьма. И все старания следственных органов, которые пытаются лишить связи подельников, чтобы они не могли отредактировать свои показания, не приводят ни к чему.
Вошёл контролёр, начинается утренняя поверка.На крошечный участок свободного пространства сбивается больше полусотни человек. Считают по головам, как баранов.Пятьдесят пять… Двери камеры захлопываются.
Жизнь продолжается. Начинают распускаться свитера, писаться малявы подельникам. В разных углах камеры слышны рассказы о бравых похождениях на воле.А ко мне только начинает приходить полное осознание того, куда я вляпался.О морали здесь не может быть и речи, животные инстинкты.
Через сутки Новый Год. Заяц целый год собирал с передач (чужих) по одной хорошей сигарете. И вот он теперь не дождётся праздника, чтобы вместо «примы» закурить сигарету с фильтром. Не дай Бог стать таким, что бы вот так поменялись ценности. Меня передёрнуло от этой мысли.Как же ломает людей замкнутое пространство.Я тешил себя мыслью, что за 5 лет со мной такого не произойдёт.
Тюрьма заходила ходуном, зеки кричали в решётки, били ногам в двери, чай заваривался тоннами. Доставались самые сокровенные припасы.Искусственная радость со вкусом сопревшего печенья во рту. От такого Нового года скорей хочется плакать, чем смеяться.Но я улыбался вместе со всеми, в голове звучало одно- « Ты этого заслуживаешь".После празднования я две недели не ходил на прогулку.
В 19 лет стало пропадать тяга к существованию. Как же нашему народу не хватает духовности. Настоящей. Не той, которая напоказ и лицемерная.Мне пришлось пройти все мясорубки лагерного мира, где ты никто и звать тебя никак, чтобы понять, что с Богом можно преодолеть всё! А тогда я лежал, уткнувшись в тюремное тряпьё и начинал угасать морально.
-Сто первая, через 10 минут на прогулку — прокричал в кормушку контролёр.Меня тронули за плечо:
— Пойдёшь?..
Я мотнул головой. Медленно окутывала дремота, я проваливался в темноту.Вдруг кто-то из темноты, начинает наносить мне удары по спине, плечу.
.- Ты чё, сука, самый блатной?
Я открываю глаза, переворачиваюсь на спину и не пойму, кто это.У меня на наре сидит что-то инопланетное.Орёт на меня и пытается бить резиновой дубиной. Времени на раздумья были секунды. Всеми своими 100 кг я рванулся с места, как заправский спринтер.Ускорение плюс моя масса откинула пришельца в сторону.
В ту же секунду я понял, что это представитель знаменитой буц. команды.То есть тюремный спецназ.В подтверждение этого, откуда то сбоку, мне в лицо обрушился мощнейший удар.Это придало мне неплохое ускорение и я руками собрал с общака все миски с баландой.
В камере творился беспредел. Избивали жёстко и жестоко.Всех выгоняли в коридор. Там уже образовалась людская свалка, которая кричала, плакала, выла от боли и страха.А нападавшие явно получали от происходящего удовольствие. В коридоре нас всех поставили на колени,
— Руки за головы, твари!
Били прицельно и мастерски, явно выборочно, в зависимости от физических данных.По принципу, если крепкий -можно бить, не сдохнет.К сожалению, из 55 я был самый большой.Уже в камере, лежа на наре без движения, долго не мог понять, почему вся спина мокрая, холодина ведь ужасная.
Через час, когда я смог подняться и с надцатого раза снять свитер, сокамерники поведали, что кожа на спине лопнула в нескольких местах и всё залило кровью.Это полбеды… Правая кисть невероятно опухла.Да, резиновой дубиной поработали на славу.Только бы не перелом, думал я. А хотя какая разница.
Они действительно, как инопланетяне в масках — сферах и бронежилетах.Для них это просто учения, что — бы не пропадала сноровка. А сострадания… Для нелюдей это слабость. На той планете, где они живут, в почёте совершенно другие качества.Но стоит признать, что семядисятилетнего деда не тронули. Значит ещё что-то теплится внутри. А с другой стороны, трупы им тоже ни к чему.
Кто-то отколол деревянную щепку от нары. Разорвали старую простынь и соорудили мне тугую повязку с шиной. Кто молча, кто делами сочувствовали мне, понимая, что основной удар пришёлся по мне. Слава Богу, здоровье позволяло выдержать всё это. Через два часа пришёл контролёр, и назвав мою фамилию, дал минуту на сборы. Я шёл к следователю. Контролёр искренне удивился:
-« Кто тебя так?»
-«Осы покусали»«
Аккуратней с осами, они у нас здесь дикие.
Я уже понял.
Постараюсь…
Минуту следователь молчал. Я не знаю, что больше впечатлило его.Мой полностью заплывший глаз или рука на перевязи.
-Дмитрий, давайте я походатайствую к администрации о вашем переводе в другую камеру, это же зверство, какое- то.
Я молчал, пытаясь сообразить. Они что, издеваются надо мною: контролёр, следак. Или действительно ничего не понимают и сочувствуют.
— Камера меня полностью устраивает, и если это возможно, давайте перейдём к показаниям.
Я не геройствовал, просто ужасно болела голова, было одно желание — уснуть.
-Свидетель утверждает, что вы били потерпевшего ногами. На что также указывают пятна бурого цвета похожие на кровь, которые были обнаружены на вашей обуви»
-Я показания менять не буду, ногами я не бил. Не в моих принципах, я неплохо владею руками. Вы поймите, для меня
ударить ногой то же самое, что и ножом. Я считаю это уделом трусов. А пятна бурого цвета… Почему вы не берёте в расчёт то, что я собственноручно грузил потерпевшего в скорую и кровь могла просто капнуть мне на обувь?
— Дим, если честно, это никому не надо. Нам удобнее повести следствие по пути наименьшего сопротивления. Извини за прямоту, но с тобой хочется говорить честно. — Ну, спасибо. В таком случае давайте закончим эту комедию, мне действительно уже всё – равно, что вы там напишите.
— А всё-таки, кто вас избил?
-Меня не избили, на мне тренировались. Может быть, благодаря мне, когда – нибудь удасться подавить тюремный бунт и спасти невинных заложников, которые попадут в руки озверевших зеков. Ведь если я не ошибаюсь, это входит в обязанности тюремного спецназа?
-Это же беспредел, я сейчас зайду по дороге к начальнику тюрьмы…
— Вы сделаете мне только хуже. Неужели вы в звании майора не знаете, что здесь происходит?
— К сожалению нет.
— Пожалуйста, отпустите меня в камеру, мне действительно надо придти в себя»
Вечером в камеру пришёл тюремный фельдшер, осмотрев кисть, вынес диагноз:
— Сильный ушиб
и почему-то посоветовал прикладывать капустный лист.
Театр абсурда. Мне порой казалось, что люди, которые меня здесь окружают, мягко сказать, не очень адекватные.Ну как можно посоветовать прикладывать капустный лист, если капусты нет даже в столовой, где готовят пищу. Или он думает, что в камерах есть маленькие приусадебные участки, где на чернозёме растёт всякая всячина?
«Вишневский, Соболев, Арутунян, Кочкин, Братеев, Кравчук, Ильин…».
Услышав свою фамилию, я даже обрадовался. Наконец, я обрету своё пристанище. Сильно хотелось спать и мне было уже без разницы, куда меня поведут. Минут двадцать нас водили по этажам, начали с четвёртого. Чем ниже мы спускались, тем для меня становилось очевиднее, что знаменитого подвала мне не избежать. Нас осталось двое.
«Ильин — 101, Соболев -103».
Я подошёл к камере, по команде стал лицом к стене, охранник открыл дверь
— «проходи!»
Словно из тепловой пушки меня обдало смрадом. Этот коктейль не передать словами, это надо прочувствовать.Грязные тела, вонь параши, нестиранное бельё, дешёвый табак плюс отсутствие кислорода. И всё это в дымке из табачного дыма и сырости.
Ну — здравствуй тюрьма! Я знал, что здесь плохо, но увиденное меня потрясло.Из оцепенения меня вывел грохот закрывающейся за мной двери. В камере, рассчитанной на 14 человек, находилось 55. После «воронка» это второе место с эффектом непомерного растягивания пространства.Где-то из глубины послышалось
-Пробейте его.
Я напрягся. Кулачные бои для меня не в диковинку, но 55 человек это как-то чересчур. Из тумана вынырнули два мелких мужичка.-«Раздевайся». Я пошутил: -догола?.. У них явно с юмором были проблемы,
— Нет, до трусов….
Я, недолго думая, послал их подальше. Они покорно удалились. Видно очередь за тяжёлой артиллерией. Действительно, через минуту на сцене появился такой же мелкий, но более представительный парень.
-Слышь зём, в чём проблема? Тебе же по-русски базарят, скинь шмотьё, а мужики проверят твои вещи, вдруг ты нам из КПЗ вшёй припёр или ещё чё похуже.Я смотрящий за этой хатой, погоняло у меня – Заяц. Тебя как звать, и откуда ты такой нарисовался, не сотрёшь.
-Дмитрий, -ответил я
— Ты, Заяц, лучше не наезжай, а расскажи что, здесь и как, я три дня с воли.
Я всё-таки отдал верхнюю одежду на проверку, а сам прошёл вглубь камеры.В конце камеры под решёткой восседал блаткомитет, со всеми соответствующими атрибутами. В руках тюремные чётки, у кого самодельные игральные карты. И табачный дым коромыслом.- «Присаживайся, чифирнём»- расскажешь чё на воле нового, а то босота пару лет из подвала тюремного не вылазила»
Мне задавали какие-то глупые вопросы, я также глупо на них отвечал.Заварили чифир, пустили по кругу. О правиле двух глотков я соответственно не знал, и нисколько не смущаясь, в процессе разговора опустошил её.Братва сидела и молча переглядывалась, не без улыбки, конечно.Когда я поставил на стол пустую кружку, мне объяснили элементарные законы тюремной жизни.
Чифир, два глотка не более, на пол камеры не плевать, когда заходишь в туалет, надо объявить на всю камеру- «камера не хавайте». Если кто-то слышал и сел кушать, а ты в это время опустошал кишечник, возникнут проблемы у того, кто кушал. А если забыл предупредить, то пострадаешь ты.
Сразу надо объяснить, что представляет собой туалет. Это дырка в бетонной площадке, которая находится в углу камеры. Дырку и камеру разделяет барьер, примерно 50 см из стеклоблока. Короче, как в чистом поле. Самое последнее дело – крысячничество, воровать у сокамерников.
Наказание жестокое, сделают инвалидом.Следить за собой, чтобы не завелись бельевые вши. Первый раз предупредят. Второй -загонят под нару, в прямом смысле этого слова. Спишь, ешь, всё под нарой – на свет появляешся только на проверку и получить баланду…
У меня голова шла кругом. Наконец мне показали нару на которой я буду спать, и я моментально уснул. Проснулся в 4 утра. В камере нет понятия день — ночь, движение постоянное, как в Москве на Садовом. Большая часть людей спит в три смены, тюрьма переполнена.
Мне повезло. Или босоте понравился мой рассказ о воле или впечатлили мои физические данные, но вместо двух у меня оказался один сменщик.Вот он меня и разбудил. Когда я вернулся с туалета, он уже храпел. Я походил по камере и присел за стол. Стол в камере занимает процентов 50 пространства- большой общий стол. У него и название короткое, но объёмное – общак.
Ко мне подсел паренёк:-
— Коля меня зовут, я возле босоты, приближённый, могу помочь во многих вопросах…
Что-то меня насторожило, через минуту общения я понял — глаза! Всё-таки глаза это зеркало души, а души там не было и в помине.
-Ты пойми, братан, убрать в хате не западло, мы же все здесь живём — это наш общий дом.
-Коль, я всё понимаю прекрасно, но неужели и Заяц убирает?
— Нет, Заяц, конечно, не убирает, но…
-Коль, давай договоримся, если некому убирать, то я тебе сейчас найду уборщика или дело именно во мне?
-Да нет, братан, не в тебе, ну как знаешь… Коля испарился, а я остался со своими мыслями. Со временем я пойму, что если бы тогда взялся за веник, то был бы шнырём до конца срока. Этакая проверка на вшивость. Я понимал, что всё это неспроста и такие разговоры не последние. Надо постоянно думать и обдумывать каждое слово, иначе сожрут.Мне не понятны были ещё многие нюансы, но интуитивно я чувствовал, что опасность быть раздавленным физически и морально, подстерегает на каждом шагу.
-Чё, Колян на веник тебя присадить хотел?,- спросил, проходя мимо, Заяц.
— Угу,- кивнул я.
— Не ведись, ты молодцом, отшил его красиво. Приходи через часок ко мне. Каляк есть к тебе.
Всё стало, на свои места. Колю послали проверить меня, чем я дышу, и как меня есть.
-Димон, ты не напрягайся, сейчас знаешь какая публика заезжает, за пайку хлеба готовы…. Видно, что ты не из таких. Если хочешь, будешь нашим хлебником, мы сейчас вчетвером хлеб ломаем. Только учти, хлебник за хлебника в ответе. Накосячишь- все за тебя будем отвечать. Так что, будь осторожней в базаре и в поступках. Думать времени не даём, не замуж зовём. ДА- да, нет- нет, – определяйся!
-А что определяться, я согласен.
А там будь, что будет,- про себя подумал я.
В шесть часов утра, перед утренней поверкой, стали сворачивать «дороги». Связь между камерами — это отдельная история. Днём тюрьма паинька, ночью она превращается в хулигана, для которого нет преград. Ну, как могут общаться между собой зеки, отделённые друг от друга стенами толщиною в полметра? Элементарно! Вообще, найти в тюрьме вязаные носки или свитер практически нереально.Новичка в камере моментально лишают вязаных вещей. Это стратегически важный продукт в жизни тюрьмы.
Вещи распускаются на клубки ниток.В дальнейшем они станут дорогой, связывающей отдалённые концы тюрьмы. Также, в камере на вес золота- газеты. Из них делаются духовые ружья. Газеты скатываются трубочкой. Делается клей, из тщательно пережеванного хлеба. Этим клеем склеиваются края газеты и получается труба длиною больше метра.
Из хлебного мякиша делается груз, наподобие волана. Край шерстяной нити закатывается в этот волан, и всё к строительству дороги готово. Волан загоняется в трубу, на край которой вставляется изогнутое колено, сделанное по принципу трубы, также из газет.
Вся эта конструкция аккуратно высовывается в решётку и человек с мощными лёгкими с силой выдувает волан. Из соседней камеры высовывают длинную рейку, так называемый причал, и всё. Волан с нитью запутывается за рейку и край верёвки уже в соседней камере.
Таким способом можно передавать соседям всё: от сахара с сигаретами до записок с деньгами.И так опутывается вся тюрьма. И все старания следственных органов, которые пытаются лишить связи подельников, чтобы они не могли отредактировать свои показания, не приводят ни к чему.
Вошёл контролёр, начинается утренняя поверка.На крошечный участок свободного пространства сбивается больше полусотни человек. Считают по головам, как баранов.Пятьдесят пять… Двери камеры захлопываются.
Жизнь продолжается. Начинают распускаться свитера, писаться малявы подельникам. В разных углах камеры слышны рассказы о бравых похождениях на воле.А ко мне только начинает приходить полное осознание того, куда я вляпался.О морали здесь не может быть и речи, животные инстинкты.
Через сутки Новый Год. Заяц целый год собирал с передач (чужих) по одной хорошей сигарете. И вот он теперь не дождётся праздника, чтобы вместо «примы» закурить сигарету с фильтром. Не дай Бог стать таким, что бы вот так поменялись ценности. Меня передёрнуло от этой мысли.Как же ломает людей замкнутое пространство.Я тешил себя мыслью, что за 5 лет со мной такого не произойдёт.
Тюрьма заходила ходуном, зеки кричали в решётки, били ногам в двери, чай заваривался тоннами. Доставались самые сокровенные припасы.Искусственная радость со вкусом сопревшего печенья во рту. От такого Нового года скорей хочется плакать, чем смеяться.Но я улыбался вместе со всеми, в голове звучало одно- « Ты этого заслуживаешь".После празднования я две недели не ходил на прогулку.
В 19 лет стало пропадать тяга к существованию. Как же нашему народу не хватает духовности. Настоящей. Не той, которая напоказ и лицемерная.Мне пришлось пройти все мясорубки лагерного мира, где ты никто и звать тебя никак, чтобы понять, что с Богом можно преодолеть всё! А тогда я лежал, уткнувшись в тюремное тряпьё и начинал угасать морально.
-Сто первая, через 10 минут на прогулку — прокричал в кормушку контролёр.Меня тронули за плечо:
— Пойдёшь?..
Я мотнул головой. Медленно окутывала дремота, я проваливался в темноту.Вдруг кто-то из темноты, начинает наносить мне удары по спине, плечу.
.- Ты чё, сука, самый блатной?
Я открываю глаза, переворачиваюсь на спину и не пойму, кто это.У меня на наре сидит что-то инопланетное.Орёт на меня и пытается бить резиновой дубиной. Времени на раздумья были секунды. Всеми своими 100 кг я рванулся с места, как заправский спринтер.Ускорение плюс моя масса откинула пришельца в сторону.
В ту же секунду я понял, что это представитель знаменитой буц. команды.То есть тюремный спецназ.В подтверждение этого, откуда то сбоку, мне в лицо обрушился мощнейший удар.Это придало мне неплохое ускорение и я руками собрал с общака все миски с баландой.
В камере творился беспредел. Избивали жёстко и жестоко.Всех выгоняли в коридор. Там уже образовалась людская свалка, которая кричала, плакала, выла от боли и страха.А нападавшие явно получали от происходящего удовольствие. В коридоре нас всех поставили на колени,
— Руки за головы, твари!
Били прицельно и мастерски, явно выборочно, в зависимости от физических данных.По принципу, если крепкий -можно бить, не сдохнет.К сожалению, из 55 я был самый большой.Уже в камере, лежа на наре без движения, долго не мог понять, почему вся спина мокрая, холодина ведь ужасная.
Через час, когда я смог подняться и с надцатого раза снять свитер, сокамерники поведали, что кожа на спине лопнула в нескольких местах и всё залило кровью.Это полбеды… Правая кисть невероятно опухла.Да, резиновой дубиной поработали на славу.Только бы не перелом, думал я. А хотя какая разница.
Они действительно, как инопланетяне в масках — сферах и бронежилетах.Для них это просто учения, что — бы не пропадала сноровка. А сострадания… Для нелюдей это слабость. На той планете, где они живут, в почёте совершенно другие качества.Но стоит признать, что семядисятилетнего деда не тронули. Значит ещё что-то теплится внутри. А с другой стороны, трупы им тоже ни к чему.
Кто-то отколол деревянную щепку от нары. Разорвали старую простынь и соорудили мне тугую повязку с шиной. Кто молча, кто делами сочувствовали мне, понимая, что основной удар пришёлся по мне. Слава Богу, здоровье позволяло выдержать всё это. Через два часа пришёл контролёр, и назвав мою фамилию, дал минуту на сборы. Я шёл к следователю. Контролёр искренне удивился:
-« Кто тебя так?»
-«Осы покусали»«
Аккуратней с осами, они у нас здесь дикие.
Я уже понял.
Постараюсь…
Минуту следователь молчал. Я не знаю, что больше впечатлило его.Мой полностью заплывший глаз или рука на перевязи.
-Дмитрий, давайте я походатайствую к администрации о вашем переводе в другую камеру, это же зверство, какое- то.
Я молчал, пытаясь сообразить. Они что, издеваются надо мною: контролёр, следак. Или действительно ничего не понимают и сочувствуют.
— Камера меня полностью устраивает, и если это возможно, давайте перейдём к показаниям.
Я не геройствовал, просто ужасно болела голова, было одно желание — уснуть.
-Свидетель утверждает, что вы били потерпевшего ногами. На что также указывают пятна бурого цвета похожие на кровь, которые были обнаружены на вашей обуви»
-Я показания менять не буду, ногами я не бил. Не в моих принципах, я неплохо владею руками. Вы поймите, для меня
ударить ногой то же самое, что и ножом. Я считаю это уделом трусов. А пятна бурого цвета… Почему вы не берёте в расчёт то, что я собственноручно грузил потерпевшего в скорую и кровь могла просто капнуть мне на обувь?
— Дим, если честно, это никому не надо. Нам удобнее повести следствие по пути наименьшего сопротивления. Извини за прямоту, но с тобой хочется говорить честно. — Ну, спасибо. В таком случае давайте закончим эту комедию, мне действительно уже всё – равно, что вы там напишите.
— А всё-таки, кто вас избил?
-Меня не избили, на мне тренировались. Может быть, благодаря мне, когда – нибудь удасться подавить тюремный бунт и спасти невинных заложников, которые попадут в руки озверевших зеков. Ведь если я не ошибаюсь, это входит в обязанности тюремного спецназа?
-Это же беспредел, я сейчас зайду по дороге к начальнику тюрьмы…
— Вы сделаете мне только хуже. Неужели вы в звании майора не знаете, что здесь происходит?
— К сожалению нет.
— Пожалуйста, отпустите меня в камеру, мне действительно надо придти в себя»
Вечером в камеру пришёл тюремный фельдшер, осмотрев кисть, вынес диагноз:
— Сильный ушиб
и почему-то посоветовал прикладывать капустный лист.
Театр абсурда. Мне порой казалось, что люди, которые меня здесь окружают, мягко сказать, не очень адекватные.Ну как можно посоветовать прикладывать капустный лист, если капусты нет даже в столовой, где готовят пищу. Или он думает, что в камерах есть маленькие приусадебные участки, где на чернозёме растёт всякая всячина?
Рецензии и комментарии 0