ОДИССЕЯ ПИОНЕРВОЖАТОГО

Пролог
Нынешним летом, разбирая чужие вещи, оставленные в подвале частного дома, в который мы семьей вселились накануне, я наткнулся на отсыревший почтовый ящик для посылок. В нем лежали порыжевший красный галстук, потекшие ручки, сломанные карандаши и общие тетрадки. Как я понял позже из расспросов соседей, ящик и его содержимое принадлежали сыну бывших владельцев дома, который то ли пропал, то ли утонул еще тридцать лет назад.
Перебирая содержимое ящика и раздирая слипшиеся от влаги тетрадки, я нашел в одной из них интересный дневник пионервожатого, точнее, его записи о своей жизни в пионерском лагере. Стряхнув с его страниц затхлую пыль, цепкую паутину и въевшуюся мокрую грязь, я бросил тетрадь на солнце, чтобы просушить ее. На некоторых листах чернила уже расплылись, другие листы пожелтели. Но, в целом, можно было прочитать текст, написанный красивым ровным почерком, приближающимся к каллиграфическому образцу. Вот только состояние документа внушало читателю тихий ужас. Приходилось напрягать и так слабое от немалого возраста зрение, чтобы разглядеть в расплывшихся чернильных кляксах знакомые буквы.
Приведя текст в нужный для беглого чтения порядок по главам, я нашел нужным опубликовать его для знакомства молодых читателей из первых рук с тем, о чем думали, что чувствовали и чем занимались современники юного автора. Не лишним будет вспомнить о том времени и нам, «старикам», его современникам, чтобы вновь встряхнуть своими уже седыми волосами и вдохнуть дух уже ушедшей советской эпохи. Судя по оставленным памятным знакам, можно сказать, что автор сочинения рассказывает о событиях, имевших место в последнее годы советской власти.

Глава первая. В дороге
Юноша комсомольского возраста, встрепенулся и открыл глаза, потом внезапно подскочил на месте и впился глазами в грязное окно рейсового автобуса, наматывающего километры на колеса, прыгающие на кочках с ямами на разбитой дороге, убегающей вдаль от города.
«Да, какой я рассеянный, заснул в дороге», — подумал он про себя, чертыхнувшись, и подобрал под себя ноги, вдавив свое усталое тело в пассажирское сиденье, чтобы унять боль в натертом беспокойной ездой кобчике.
— Далеко еще до Дулицы? – раздраженно спросил он сидевшую рядом с собой бабку, обхватившую толстыми ногами пузатый бидон, из-под крышки которого вытекала, брызгая, какая-то мутная жижа.
— Да, ты, мил человек, не волнуйся так. Скажу, когда будем подъезжать, — спокойно ответила она и стала исподтишка его разглядывать.
— До Вдулицы рукой подать. В гости, что ли, намылился? – грубо спросила бабка, а потом ласково добавила, — Не к Ивану ли Кузьмичу?
— А кто это? – опешил юноша.
— Как будто сам не знаешь. Ты на него страсть как похож.
— Да, нет, бабушка, — мне не до самой Дулицы, а до лагеря… с пионерами, — ответил, испугавшись, юноша, почувствовав в словах бабки нехороший намек и тут же подумав, — «Уже баба-ӫшка, а туда же! Видать, до сих пор сохнет по этому, как его, Ивану Кузьмичу».
— Ах, пионэры! Ясно. Скажу, когда будем рядом, — разочарованно ответила старушка, сразу потеряв к нему всякий интерес.
«Да, Ваня, — пронеслось у него в голове, — сиди, не зевай и не засыпай, а то, не ровен час, посадит тебя эта ведьма в свой бидон и увезет в тридевятое царство, в тридесятое государство, и женит на себе»! От такой перспективы у него потемнело в глазах, похолодело в груди и зачесалось в носу. Но Иван, так звали юношу, как вы уже догадались, проницательный читатель, был человек культурный и поэтому попытался сдержать свой организм и не расчихаться. Но не тут то было.
— Не чихай на мою прелесть, а не то сглазишь, — крикнула соседка по сиденью.
От такого предупреждения у Ивана глаза полезли на лоб от неожиданности, но он вовремя понял, что бабка имела в виду не то, что он подумал, а свой несчастный бидон, точнее, некое варево, которое плескалось в нем.
«Да, ну, тебя», — сказал он про себя и уставился в окно ничего невидящими глазами.
Прошло совсем немного времени, и бабка закричала, перекрикивая шум мотора автобуса, — «Опять заснул. Ну, что с тобой делать?! Вылезай, пока не проехал».
Иван встрепенулся и, поклонившись бабке в благодарность за напоминание, подошел, шатаясь, на полном ходу автобуса к передним дверям. Шофер резко затормозил, и юноша вместе со своими пожитками вылетел из салона автобуса на дорогу. Автобус, вздрогнув и обдав его вонючим газом, сорвался с места и помчался дальше в своем направлении.

Глава вторая. В лесу
Юноша остался один на пустой дороге. Вдали за соснами и кустами полевых трав в дымке утреннего тумана виднелись крыши корпусов пионерского лагеря. Стояло пасмурное утро сразу же после дождя. Дорога была еще мокрой, но в лесу вода поблескивала лишь на траве крупными каплями. Они заиграли всеми цветами радуги, как только робко вышло солнце из-за кромки налитых влагой облаков. Однако оно тут же спряталось за них, и заморосил мелкий дождь.
Быстрая смена декораций шумного автобуса и тихого леса у пустынной дороги, стоящего безмолвно как уснувшая стража под накрапывающим дождем, привела героя нашего рассказа в сказочное состояние нереальности происходящего. Ему казалось, что нет никого и там, вдали за лесом, – в пионерском лагере.
— Как рано я приехал, — сказал он вслух и испугался собственного голоса, — настолько он оказался для него непохожим.
«Видимо, в этом месте все чужое, включая и самого меня», — подумалось ему. Но нужно было что-то делать, чтобы выйти из наваждения. И он пошел на негнущихся ногах к решетке ворот, стоящих в глубине подлеска. Но тут же в ногах появилась предательская ломота и нахлынула волна мурашек, — так болью отзывалась его неловкая поза в автобусе. Когда он подошел к воротам, то увидел, что его никто не ждет. Ворота были закрыты на замок. Калитка у ворот никак не открывалась. Тогда он попытался перелезть через высокую железную ограду. Но это было трудно сделать с рюкзаком на плечах. Иван был вынужден снять его с плеч и перекинуть через забор. Следом он отправил и свое тело, но неудачно упал на влажную землю, растянувшись и запачкав свои модные «варенки». Чертыхнувшись, юноша встал на ноги, подхватил рюкзак и пошел, прихрамывая к недалеко уже стоявшим строениям лагеря.

Глава третья. Лагерь
В лагере никого не было видно. Видимо, пионеры еще спали. Но вожатые должны были уже проснуться. В поисках своих коллег, собратьях, вернее, сестрах по несчастью, оставшихся наедине с толпой детей, он прошел мимо футбольного поля, за которым стояли однотипные корпуса отрядов. Справа ему встретились на пути пионерский клуб, баня и сонный корпус, в котором спали дети младшего отряда, как это стало ясно по тому, что открылось его взору, — сложенная из камней на огороженной земле фигура сказочного животного с левой стороны у входа в корпус. Именно здесь Ивану послышалась звонкая женская речь, льющаяся из полуоткрытого окна в общем зале для вожатых в следующем здании. Он вышел на бетонную дорожку, ведущую по левую руку к «вожатской», а по правую руку к столовой, кухне и хозяйственным постройкам.
— Ну, что я сейчас увижу? – спросил он шепотом себя.
Ответ он нашел сразу, как только открыл дверь в вожатскую. Это было «бабье царство». У Ивана пронеслось в сознании: «Вот я и приплыл»!
Во главе стола стояла невысокая девушка. Ее стройная фигура, обтянутая в спортивную форму, выпукло выделялась на фоне беленой стены. В ней он сразу признал свою тайную любовь на втором курсе, к которой однажды осенью подкатил в трамвае. Он смог-таки взять у нее имя, — ее звали Василиса. Но дальше дело не пошло. Прошел чуть не целый год, и вот он опять рядом с ней, со своей разделенной любовью по ту сторону стола. Василиса строго посмотрела на него, беспардонно прервавшего своим неожиданным появлением ее взволнованную речь.
— Что вам надо? – спросила она раздраженно и все, кто сидел за столом и стоял у полуоткрытого стола и курил дамскую сигарету, с интересом посмотрели на незваного гостя. Одна пионервожатая приятной наружности чуть не упала со стола, на котором опасно раскачивалась.
— Лика, осторожно, — вскрикнула Василиса, сделав шаг навстречу подруге. Но та сама справилась со стулом.
— Ну! – снова спросила Василиса чуть спокойнее, но глаза у нее еще ярче загорелись как огонь и слились в представлении Ивана с ее красным галстуком на высокой груди со стоячими как туго пришитые пуговки сосками. При каждом движении они как молодые козочки прыгали на месте под тонкой материей спортивной майки.
От яркого вида Василисы, которая стала старшей пионервожатой на эту (июньскую) смену, у Ивана закололо в груди и сладкая истома медленно пошла по спине. Он машинально переспросил: «Что, ну»?
— Что вам надо? – жестко и четко, разделяя слова, сказала главная пионервожатая «Летней сказки» (так звали пионерлагерь).
— Как что? Банку варенья и ящик печенья, — нашелся, что ответить Ваня, чем вызвал улыбки и усмешки на губах пионервожатых. Но главная пионервожатая была неумолима, только скривила рот в негодовании, что еще больше развеселило некоторых девушек. И понятно, почему: не все дамы любят быть ведомыми.
— Вы, почему заявились, опоздав на целых два дня? – опять спросила Василиса своего неудачного возлюбленного.
— Был на свадьбе, — коротко ответил Иван и нарочно икнул. Кто-то из сидевших за столом пионервожатых клюнул и громко засмеялся.
— Поздравляю, — ответила с отвращением Василиса, искоса взглянув на красивую девушку, игравшую авторучкой за столом.
— Да, нет, я гулял не на своей, а на чужой свадьбе, — стал он оправдываться, а потом добавил, — кстати, это была свадьба вашего сокурсника, Макса Дулина.
— И вы за всех нас на свадьбе Макса запоздравлялись? – спросила его, усмехнувшись, полная обаяния девушка с сигаретой у окна.
— Можно и так сказать, но прошу заметить: обычно я не пью.
— Из мелкой посуды, — сострила красивая девушка с авторучкой.
— Раз вы явились после шапочного разбора, то вам достался последний, второй отряд. К сожалению, ваша напарница заболела и не приехала. Поэтому вы один будете управлять отрядом, — сказала, нахмурившись, старшая пионервожатая.
— Но одного вашего чуткого руководства, Василиса Батьковна, не хватит, чтобы мне одному справиться с дикими пионерами.
— Меня зовут Василисой Николаевной. Пионеры у нас не дикие, но вполне культурные. Они вам и помогут быть на уровне второго отряда.
— Спасибо душевно за оценку моего уровня. Но, девушки, вы не находите, что это не совсем справедливо. У вас у всех есть напарницы, как я погляжу. Только у меня нет ни одной. Пожалуйста, возьмите надо мной шефство, как специалисты пионерского движения. Или установите график помощи мне на каждый день. Или пусть Василиса Николаевна помогает мне каждый день.
— Вот еще. У меня своей работы со всеми вожатыми хватает. Девочки, может быть, установим график помощи товарищу Князеву? Кстати, как вас зовут по имени?
— Иваном Павловичем, как будто не знаете.
— Как вы уже знакомы? – ехидно спросила обаятельная девушка у окна.
Василиса Николаевна пропустила вопрос мимо ушей.
— Вот-вот. Поможем Ивану Павловичу. Кто хочет? – спросила она.
Ответом на предложение была мертвая тишина. Никто не горел желанием работать на два фронта: за себя и за того еще парня, то бишь, девицу. Старшая пионервожатая была вынуждена принять решение, которое, как было видно невооруженным взглядом, ей никак не хотелось принимать. Почему, Иван понял чуть позже.
— Милена, ведь ты на подмене, пока не уедешь в «свой лагерь», поэтому помоги Князеву со вторым отрядом, — обратилась она к девушке с авторучкой.
Та, щелкнув авторучкой, резко встала из-за стола и так посмотрела на Веру Николаевну, что было ясно без слов, что она думает о старшей пионервожатой, затем перевела свой оценивающий взгляд на Ваню и нехотя проронила: «Ну, ладно. Раз надо, то поможем товарищу Князеву».
— Хорошо, девочки, — ответила со вздохом облегчения старшая пионервожатая. – А теперь пошли по отрядам. Пора будить ребят.
Ване же она небрежно сказала: «Вам я тоже буду помогать, когда найдется время. Оно на строгом учете. Идите за мной в ваш корпус».
— Да, ну, у вас и порядки. Точно лагерь. Только какой лагерь? – удивлению Вани не было границ.
Василиса Николаевна не могла пропустить такую возмутительную реплику мимо ушей, но не нашла ничего лучше, как только хмыкнуть. Мимо Ивана проплыла обаятельная и, как заметил, очень привлекательная девушка, сказавшая со смешком, что «это лагерь для перевоспитания непослушных мужчин».
Интересно, здесь есть еще мужчины? – спросил Ваня, оглядываясь на девушек. Его взгляд невольно оглаживал каждую фигуру проходящей девушки с головы до ног.
— Ну, чё, встал, давай пошли, Иванушка, — сказала Милена нашему герою, сделав ему предупреждение, — и не заглядывайся на пионервожаток, а то голова открутится. У нас тут все девушки приличные. Вон Лика скоро женится.
Только тут он увидел, что она в элегантных темных бриджах с белыми лампасами.
— Нравятся мои штанишки с генеральскими лампасами, дать поносить?
— У меня свои есть, да, еще какие. Правда, без полосок.
— Да, ты пижон, как я погляжу. Есть у нас еще один мужчина. Физрук. Он дрыхнет во втором отряде.
— Как так, а я думал, что буду спать один или хотя бы на пару с пионервожатой.
— Могу посоветовать: попросись на постой к старшой, — она спит одна, — посоветовала идущая с ними рядом обаятельная и привлекательная девица.
— Советую прислушаться к совету моей подружки, а то Васька такая стерва, еще та лиса, когда без мужика. Да, кстати, познакомьтесь: это Инна, а это Иван.
— Очень приятно, — сказал Ваня, рад-радешенек, что у него появились новые и интересные «знакомки» в таком скучном месте, каким в его воображении был пионерский лагерь.
— Мы живем вместе рядом в корпусе первого отряда. Заходи на огонек, если заскучаешь с пионерами. Наша комната справа. Слева комната Лики, — пояснила Милена.
— Но как же…
— После, после, — ответила Инна, взяв Милену под руку, и уведя ее вперед по бетонной дорожке.
Как только они чуть отошли, так сразу засмеялись и зашептались о чем-то своем, девичьем.
И только тут Иван вспомнил, что когда он был еще не студентом, а часовым мастером, он выезжал на субботник в этот лагерь, который только строился. Он смотрел невидящими глазами на бетонку и вспоминал, как она заливалась три года тому назад. «Значит, мой бывший ремзавод является шефом теперь «моего» лагеря. Да, это символично. Нечто вроде рабоче-интеллигентской преемственности», — подумал он про себя. Но тут Ваня спохватился и пошел быстрым шагом к корпусу второго отряда. Там уже его ждала старшая пионервожатая, нервно вышагивая по коридору корпуса. Иван поразился тому, кем оказалась его неразделенная любовь, — вылитой чирлидершей.
— Ну, сколько тебя можно ждать, — в нетерпении сказала Василиса.
То, что она обратилась к нему не на «вы», а на «ты», немного сгладило неприглядную картину встречи Вани с Василисой. Он ждал волнительной встречи с Василисой Прекрасной, но та приняла вид сказочной лягушки.
Старшая пионервожатая постучалась в дверь комнаты вожатого, но никто не откликнулся. Тогда она дернула ручку двери и та со скрипом открылась. На одной из коек лежал, по всей видимости, физрук в тренировочном костюме и буквально плевал в потолок.
— Пора будить ребят. Это ваш новый товарищ.
— Вот и будите. Мое дело делать с ними зарядку на футбольном поле.
— «Да», я скажу, нечего сказать.
— Так сказать, — подсказал Ваня.
— И ты туда же, — отрезала Василиса и захлопнула дверь за собой, больно ударив ей по плечу Ивана.
— Не переживай. Меня зовут Петя, — представился физрук и, стремглав вскочив с кровати, протянул руку для пожатия.
Они познакомились и вскоре, после того, как Иван бросил свои вещи на свободную кровать и переоделся в рабочую одежду пионервожатого с красным галстуком на шее, приступили к работе с пионерами. Эта работа сразу опостылела Ивану. Одно дело, работать с детьми, занимаясь с ними любимым предметом – припоминанием и выдумыванием историй. Другое дело, маяться с ними от безделья, выдумывая всякие педагогические благоглупости. И он стал мечтать о том, вот если бы вместо пионеров и пионерок детского возраста у него в обучении оказались бы симпатичные пионервожатые. Что было бы, один бог знает.

Глава четвертая. Сказочный сон
Ивану снился сон. Само название пионерлагеря – «Лесная сказка» — настроило его на соответствующий лад перед сном. Он размечтался и во сне представил, точнее говоря, ему привиделось, что он моется вместе с Василисой в бане. Ваня нежно массажировал и тер ее спинку, спускаясь мыльной ладошкой все ниже до самого пояса. В игре его сонного воображения Василиса стала часто дышать и томным, задыхающимся голосом, переходящим на воркующий шепот, стала просить его: «Ниже, еще ниже. О, да, да, здесь, вот так, глубже…». От невыносимого желания Ваня проснулся, вскочил с кровати и выбежал из вожатской комнаты. Он не знал, куда ему бежать. Была теплая ясная ночь при полной луне. Звезды подмигивали ему, как будто зная, как он хочет Василису. Но Василиса спала. Или нет?
Ему вдруг пришла на ум безумная идея влезть к ней в окно и реально продолжить уже в ее постели то, что он начал в своем воспаленном воображении. Но разделит ли с ним настоящая Василиса любовное ложе, как это обещала сделать «его» Василиса? От невозможности определенно ответить на этот вопрос он зарычал и помчался в чащу леса за оградой лагеря. Уже вдали от лагеря он упал обессиленный на поляне, свернулся калачиком и крепко заснул.
Ивану снилось, что он попал в тридевятое царство, тридесятое государство. И, конечно, в качестве кого бы вы думали? Ну, разумеется, Ивана-царевича. Он оказался перед камнем-указателем, который встречает персонажа у входа в сказку. Подойдя поближе к вещему камню, Иван прочитал: «Направо пойдешь — рога найдешь, налево пойдешь — звезды найдешь, прямо пойдешь и то, и другое найдешь, а назад повернешь – конец найдешь». Потом почесал затылок и глубоко призадумался. Он думал так: «Зачем мне рога? Не к чему. Уж лучше быть холостым. Падающую звезду найти – хорошая примета. Это если звезда – жена. А вдруг не найдешь, а получишь звезды и не на погоны? Да, ну их или ее! И тем более и то, и другое. Что до конца, то он всегда со мной как с конечным существом». Что делать? Вот в чем вопрос. В таком случае, когда тебя не ждет ничего хорошего, лучше предоставить дело самому времени. Ничего не делать – вот в чем ответ. Но Иван-царевич на то и Иван-дурак, чтобы делать то, чего не надо делать. Его вина в том, что он дурак. Ведь дурак потому и дурак, что делает то, чего не нужно, и не делает то, что необходимо сделать. Поэтому, как говорится, «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». В чем сказ, в том и указ. В сказке нет действия, герой бездействует, — все само собой делается. А все само собой действует только в бессознательном, явлением которого является сон и сказка и, тем более, сказочный сон. Вот почему все само собой сделалось. Теперь понятно, проницательный читатель, почему в сказке главный герой дурак? Правильно, потому что ему и делать ничего не надо, сказка сама все сделает.
Когда Ваня проснулся, то любовное наваждение спало, а на душе было тихо и спокойно. Это послужило ему уроком: не следует тешить себя соблазнительными иллюзиями. Лучше строить свои отношения с тем, кто дает, кто может и хочет разделить с вами то, что вам нужно. И пошел Ваня искать свое счастье. Да несчастье помогло.

Глава пятая. Любовное разочарование
Пошли, потекли своим чередом обычные и скучные дни возни с детьми. Пионеры еще дети. Возиться с ними трудно, ибо время необратимо и назад не возвращается. Поэтому, занимаясь детьми, приходится либо, опережая свой цветущий возраст, делать вид старого человека, чтобы вести их на поводке, либо прикидываться своим, таким же, как и они, ребенком, чтобы управлять ими рядом с ними, а не над ними. И в том, и в другом случае приходится заниматься педагогическим обманом, находиться в двусмысленном положении ведущего и ведомого самим собой, а порой и ведомыми. Рано или поздно обман заканчивается самообманом, и педагог начинает уже не других, — детей и их родителей, — а самого себя «водить за нос». Он еще не понимал, не ведал, не знал всего этого, не имел об это понятия.
Но Иван уже представлял и переживал подразумеваемое знание «на собственной шкуре». Наш пионервожатый многое позволял детям, понимая, что в лагере им следует, освободившись от родителей и школы, побыть самими собой, детьми. Единственно о чем он думал, так это об их безопасности, чтобы они не подрались, и питании, чтобы они были сыты. Дети любили слушать его сказки собственного сочинения. И только.
Наш герой практиковал гуманные методы воспитания пионеров уговорами и собственным примером. Как правило, единственным человеком, который поддавался на его уговоры, был только он сам. Поэтому многое из того, что следовало делать пионерам, он делал сам. По этой причине он не одобрял жесткие методы физрука по воспитанию пионеров. Тот ставил непослушных пионеров на корм комарам или заставлял их бегать вокруг корпуса, чтобы они лучше спали, пришпоривая мокрым полотенцем.
Иван проводил «честную», а не реальную политику с пионерами, и поэтому лишь к концу смены приобрел в лице пионеров одного своего сторонника, да и то тот был из первого отряда и уже являлся не пионером, а комсомольцем. Это был его тезка. Так вот именно тезка Вани и являлся настоящим, тайным организатором пионерского движения в лагере. Он один пользовался непререкаемым авторитетом у всех пионеров. На него опиралась в своем управлении пионерами, нет, не старшая пионервожатая, а вожатая первого отряда Инна. Она должна была стать старшей пионервожатой на второй смене, в июле. Так она как заговорщик готовила свое будущее правление. Вот о ней мы скоро и поговорим, а пока, благоразумный читатель, обратим свой взор на старшую пионервожатую первой смены.
Василиса с трудом справлялась со своей работой, потому что мало, кто ей в этом помогал. Но она была амбициозной девушкой. Поэтому часто находилась в расстроенных чувствах. Кстати, такие девушки с амбициями не любят, когда им напоминают о том, что у них что-то не получается. Но наш герой еще этого не знал. И вот ему представился случай сделать ей визит под благовидным предлогом помочь советом, как управиться с пионерами.
— Нашел тоже, о чем спрашивать. Неужели сам не догадываешься? Вот кто бы мне подсказал, как управиться с вами, например, с тобой. Почему твой отряд плетется в хвосте? Не инициативный ты какой-то, Иван.
— Со мной управиться просто: лаской, одной только лаской. Василиса, будь лаской, и мой второй отряд станет первым отрядом, а не последним.
— Я не давала повода для таких ожиданий. У меня уже есть мой ласковый и нежный зверь по имени Рома, — сказала нежно Василиса и показала на мужчину, который щурился сквозь толстые очки с фотографии в рамке, стоящей на столе.
Ваня от таких неожиданных слов своей любимой и вида удачливого соперника почувствовал острый укол в само сердце. Он хотел тут же бежать, куда глаза глядят от безжалостной и слепой судьбы в лице Василисы, но застыл, пораженный неприятным открытием.
— Как его зовут? – упавшим голос спросил Ваня.
— Роман, — кратко ответила Василиса, улыбаясь фото.
— У тебя роман с Романом? Как романтично!
— Завидуешь?
— Было бы чему! Василиса, неужели я совсем не нравлюсь тебе? – сказал он сдавленным голосом.
— Нет.
— Хорошо, но чем лучше этот Роман… зрением?
— Я не желаю это обсуждать с тобой. Ты кто такой?
— Для тебя никто. Только подумай, что у тебя могут быть дети с таким же слабым зрением. Кто будет в этом виноват? Я?!
— Уходи отсюда, — крикнула Василиса.
Иван чувствовал себя несчастным, но понимал, что зря стал распространяться про дефективность своего соперника, и не потому, что двусмысленно озаботился будущим детей Василисы, а потому что отождествил ее с мужиком, вызывавшим у него отвращение. На фото тот выглядел таким самодовольным, что нельзя было исправить никаким ретушированием. Теперь физиономия именно этого «жлоба» маячила в представлении Ивана, когда он вспоминал Василису.

Глава шестая. Потеря девственности
Конечно, любовная встряска, не могла лишить романтика в душе всех иллюзий, но помогла ему справиться с осознанием свое пристрастности.
Единственной отдушиной в жизни в пионерлагере для него были отношения уже не с пионерами, а с их вожатыми, в частности с Миленой и Инной, к которым время от времени присоединялась Лика, когда уставала от общения с Василисой.
Старшая пионервожатая устроила для всех сюрприз. Вернее, возлюбленный Василисы заявился со своими друзьями поздравить ее с Днем Рождения, нарочно оказавшись рядом на рыбалке с лагерем. Вообще, уставом пионерского лагеря запрещалось пребывание в нем посторонних ввиду обеспечения безопасности детей.
День рождения Василисы решили отметить у Ивана в его вожатской комнате. Благо Петр был на выходном в городе. Он так и не вписался в коллектив пионервожатых, отвадив их грубым обращением от себя. Поэтому он утешал себя общением с двумя поварихами, проживавшими в соседней комнате.
Под музыку популярных в те годы итальянцев компания гостей и пионервожатых весело провела время, разобравшись на парочки. Инна выбрала Ваню, Милена — Игоря — друга Романа, а Василиса, конечно, Романа. Третий гость остался в одиночестве. Когда Ваня вышел с Инной, то Василиса поссорилась со своим «женихом», как потом узнал Ваня, и тот вместе с другом ушли в свою палатку «рыбаков» у самой реки. Игорь пошел «провожать» Милену в ее вожатскую комнату первого отряда, а Инна с Иваном удалились в комнату Лики.
Вот тут-то Инна и лишила несчастного Ваню… девственности. Оказывается, она была у него первой женщиной. Все началось еще в вожатской комнате Ивана, когда Инна положила голову на его плечо и позволила его рукам познакомиться с прелестными достопримечательностями.
Она хотела Ваню и позволила всему случиться, за исключением одной малой подробности, проявив известную ловкость. Так что Лика, вернувшись на машине с выходного дня на утро в свою постель, почувствовала буквально своей кожей всю прелесть последствий любви своих товарищей, о чем незамедлительно поведала Инне. Инна же сказала, что виновата не она, это все он («я ни в чем не виноватая, он сам ко мне пришел»).
— Но он пришел к тебе не в твою постель, а в мою! Пусть ее отстирывает, — сказала она в раздражении.
Вот было смеху. Но когда в обед появился Иван, она ничего не сказала ему, только странно на него поглядела. Он не знал, что и думать, ведь ему не меньше нравилась Лика, чем Инна или Милена. Но Инна теперь была ему близка и, казалось, доступной. Но он сильно ошибался на ее счет. Блажь Инны прошла. У нее был свой парень, который служил в армии. Иван об этом догадывался, но слышал от одного из своих приятелей, что между ними случилась ссора. Наш герой понадеялся, что нашел свою любовь в Инне. Но опять ошибся. Об этом он догадался, когда Инна стала слушать магнитофонную запись песни своего бывшего парня и у нее навернулись слезы на глаза. Он даже подумал, что она сблизилась с ним не для того, чтобы «пожалеть» его, но пожалеть саму себя, забыться в его объятиях, почувствовать себя еще раз женщиной. А потом еще раз. Но нет, всему есть конец, — даже сексу.
Тем не менее, Ваня был благодарен Инне, что она сделала его мужчиной, у которого был секс с женщиной, а не с самим собой. Конечно, ему было неприятно узнать, что Инна не была влюблена в него, но он нравился ей. Согласитесь, строгий читатель, это лучше, чем, вообще, ничего. Ведь быть холостяком – это не достоинство, а порок, просто неуважение к женскому полу, к его приятным желаниям, которым необходимо уступать и помогать в осуществлении задуманного.

Глава седьмая. Беседа о наболевшем вопросе
Вспоминая прошлое лето, Ваня задумался о том, о чем же они говорили друг с другом. О чем могут говорить мужчина и женщина, когда они рядом? О чем угодно, но только не о том, о чем они думают втайне друг от друга. Но если их больше, чем двое, и при этом один мужчина и несколько женщин? Естественно, в таком случае они не могли не заговорить об этом. И дело не в том, что этот мужчина был их кумиром, а они его поклонницами. Отнюдь, нет. Но он притягивал к себе их внимание, ибо они невольно ставили на его место своих реальных или вымышленных мужчин, и невольно сравнивали их с его собственной персоной, ему во вред. А у него прямо глаза разбегались от перебора прелестниц, и он не ведал, в каком порядке пользоваться ими.
Однажды заглянув к Инне с Миленой на огонек поздним вечером, Ваня застал там и Лику с Василисой. Они живо обсуждали план на следующую смену. Ему стало скучно, ибо его не было в их планах. В июле он должен был лететь чуть не через весь Союз на следующую свадьбу своего уже школьного друга. И поэтому он вдруг спросил девушек о том, что они теперь читают, кроме планов пионэрского развития.
— Тебе бы только шутки шутить, — заметила с раздражением в голосе старшая пионервожатая.
— Да, оставь ты его, Василиса. Видишь, нашему мужчине скучно, — стала защищать его Милена.
— И в самом деле, девочки, хватит гадать, как лучше будет на следующей смене. Когда она придет, — там видно будет, — рассудительно сказала Лика.
— Ну, если вам все равно, то я пойду. Мне надо еще написать отчет, заспешила Василиса, отводя глаза.
— Ну, куда на ночь писать, а то совсем зрение потеряешь, — предупредила Инна невинным тоном.
— Ты на что намекаешь? – вспылила Василиса.
— В коем веке я решила поставить себя на твое место и посочувствовать твоему горю быть старшей вожатой. Меня эта напасть ждет на следующей смене, — спокойно объяснила Инна свою «заботу» о здоровье Василисы.
— Утро вечера мудренее, Василиса. Отдохни от своих забот, — попросила ее подруга.
— Ну, если только так, — как бы нехотя, Василиса согласилась и присела на краешек стула у выхода из вожатской комнаты.
— Ты что сам-то читаешь? – спросила его с интересом Милена.
— Я то? – стал придуриваться Ваня. – «Опасные связи» недавно осилил.
— Дай почитать, — попросила Милена и, наклонив голову к плечу, томно повела ее в сторону Ивана, раскрывая навстречу руки.
Все умиленно засмеялись.
— К сожалению, оставил ее дома.
— А, может быть, к счастью? – возразила Василиса.
— Это почему? – спросила Инна.
— Неужели из самого названия не ясно? – переспросила старшая пионервожатая.
— Фу, какой ты противный, Ваня, читаешь одну аморалку, — нарочито возмутилась дурным вкусом Вани Милена, шаловливо добавив, – еще чего нас научишь всяким таким связям.
— Уймись подруга, — попросила Милену Инна. – О чем книга?
— О том, как опасны люди друг для друга, когда любовь превращают в одно удовольствие для себя только.
— И в чем сюжет? — теперь уже серьезно спросила Милена.
— В романе в письмах о фривольных нравах при «старом режиме», то есть, в эпоху Луи XVIII, накануне Революции, рассказываются две истории дамы де Турвель и девицы Сесиль де Воланж, соблазненных виконтом де Вальмоном. Попутно распутная маркиза де Мертей соблазняет учителя музыки шевалье Дансени, влюбленного в Сесиль, которая его любит, но выдается замуж за зрелого мужчину, графа де Жеркура. Вот такой сюжет для соблазна молодых девиц и замужних женщин.
— А также молодых людей. Ты, Ваня, в ком себя находишь, наверное, в виконте?
— Милена, у меня к роману де Лакло был не любовный, а исторический интерес. Я нашел себя в качестве пионервожатого.
— Кто, ты? Инна, ты зачем, такая-сякая маркиза, соблазнила шевалье?
— Слушать больше не могу, — вскричала Василиса и выбежала из вожатской комнаты.
— Смотри, Милена, что ты наделала! Смутила мадам-недотрогу, — со смехом констатировала Инна.
— Девочки, ну, зачем вы так, — пристыдила Лика шаловливых пионервожатых.
— Да, ну, тебя, Лика, — шуток не понимаешь, — ответила Инна, переводя дыхание от смеха.
— Знаете, я видела фильм о Дон Жуане в юбке. Так вот там она, эта самая донна Хуана, коллекционировала мужчин, как королева Марго.
— Милена. Настоящий Дон Жуан или Дон Хуан не совращает простушек, а соблазняет женщин, только если они соблазняют его. Он увлекается женщиной, влюбляется в нее, заражает ее своей любовью, влюбляет в себя. Но как только она влюбляется в него, он тут же разочаровывается в ней, готов разлюбит свою возлюбленную. Иной характер носит любовная связь распутника, вроде виконта Вальмона. Распутник совращает невинную мадемуазель или верную мадам, чтобы надругаться над добродетелью. Он принципиально порочный любовник.
— Спасибо, Ваня, что просветил невинную девушку. Теперь мне все понятно: не так опасен донжуан, соблазнитель, как распутник, обольститель. Меня, бедную девушку, соблазнить не трудно, я сама соблазняться рада. Главное, чтобы мой соблазнитель не знал, что я влюблена в него. Правильно, Ваня? – дала себе волю Милена поразмышлять вслух.
— Если бы я был на месте твоего любовника, то не согласился бы с тобой.
— Разумеется. Кому охота страдать в одиночестве.
— Настоящий донжуан заставляет страдать свою любимую не специально, а невольно.
— Какая разница от этого несчастной женщине? – резонно возразила Инна.
— Тоже, правда, — согласился Иван.
— И все же хуже быть жертвой намеренного совращения, оказаться набитой дурой, — заметила Лика.
— Ты себя имеешь в виду? – спросила Милена.
— Это почему?
— Вот поэтому и не суди. Я думаю, совратить можно только ту, кто готов уступить совратителю и разделить с ним порок. Иной случай ветреность человеческого чувства.
— Значит, нельзя совратить непорочного человека?
— Да, в нем обязательно должна быть червоточина для совращения. Но можно соблазнить и невинного человека, — сказала Милена и задумчиво посмотрела на Ивана.

Глава восьмая. Расставание с Миленой
Шло время, и приближался час разлуки Вани с Миленой. Между ними сложились странные отношения. Это не были половые отношения. Это были деликатные, трогательные, душевные отношения. Он и не мечтал быть любовником Милены. Может быть, зря. Но это таинственное очарование недосказанности придало их отношениям неоценимый колорит. Она одновременно манила его, и тогда Милена была для него ангелом, и волновала. В таком случае он называл ее не просто «Милена», а «миледи» за ее сходство с леди Винтер из романа Дюма в старинной постановке.
Она отправлялась в летний лагерь, расположенный под самой столицей. Он оставался в пионерском лагере без ее нежного присутствия, вспоминая робкий поцелуй в губы, который позволил себе. Потом, уже после того, как Милена приехала домой и рассказала ему по телефону, как познакомилась в лагере с известными ребятами, вернее, с ребятами известных московских артистов и режиссеров, и пригласила его к себе домой на встречу пионервожатых их смены, он согласился, но так и не пошел к ней в гости. Почему? Потому что он понял, что полюбил Милену. Из всех девушек, которых он встретил в лагере, на само деле он полюбил одну Милену. Он понимал, что она выбрала не его, а новые встречи, впрочем, неважно кого. Важно, что не его.

Глава девятая. Выпускной
В ночь последнего дня первой смены ребята выпили лишнего. Когда они выходили из вожатской комнаты, Лика сказала шепотом, что хочет справить нужду, и села под кустик у окна. Пока она журчала, Иван подошел рядом и молча ждал. Не будь он рядом, то Лика упала бы в лужу своей мочи. Он ловко ее подхватил, достал из джинсов платок и обтер им мокрую попу. Платок пах шампанским. В лунном свете попа Лики выглядела такой округлой, что Ваня получил настоящее, не эротическое, а эстетическое удовольствие от ее созерцания, воскликнув: «Какая круглая луна на этом круглом небосводе». Лика, лежа на его колене поправила: «Нет, не правильно. Правильно так: «Какая глупая луна на этом глупом небосклоне».
— В том то и дело, Лика, что попа у тебя не глупая, а круглая. Круг у древних был символом совершенства. Вот как эта полная луна. Поэтому твоя попа само совершенство.
— Может быть, и так. Но мне неудобно так лежать. Какой ты все же извращенец. Помоги мне встать и отвернись. Ну, как тебе не стыдно.
— Если красиво, то не стыдно. И почему ты выходишь замуж?
— Потому что беременная.
— Мне никогда не быть беременной.
— Как я тебя понимаю. Все. Пошли.
— Куда? Давай я отведу тебя в постель.
— Зачем? Я не могу в таком состоянии ничем заниматься. И потом я беременная.
— Я знаю.
— Кто тебе сказал?
— Ты.
— Я? Не помню. Ну, ладно, пошли спать.
Когда он уложил ее спать, то подумал с сожалением, что не так хотел провести ночь с ней. И все же это было лучше того, что он хотел. Теперь он ничего не хотел. Ему было хорошо на душе. Он еще не знал того, что утром будет так тоскливо покидать это реальное место, которое останется только в его сознании, как и все то, что здесь случилось с ним и с его подругами на эту смену.

Эпилог
Пришло время подвести итог истории про вожатскую одиссею. Наш Одиссей нашел в женщинах, с которыми свела его судьба, былых сирен, зовущих его хитроумного прототипа к неведомой тому цели – поиску самого себя вне себя. Такая цель сродни абсурдному объекту, который есть, когда нет места для него, а когда есть место, то его нет. Таким объектом является человеческое сознание. Оно не так просто, наглядно, каким нам кажется в зеркале наше отражение. Вот мы смотрим в зеркало и вроде видим себя, ловя себя, наше Я на взгляде. Можно ли так сказать: взгляд – это Я сам, которым мы видим образ себя – свою самость, душу, сущность, сознание. Что тогда свое? Существование?