Чёрный Блютнер

С самого утра Роан сел за рояль и начал длинную импровизацию перепрыгивая с тональности на тональность. Он пробуждался от чувства власти над разнообразием звуков. Под руководством его тонких пальцев, ноты выстраивались друг за другом, будто солдаты по стойке смирно, и превращались в плавную мелодию. Роан методично перебирал клавиши в поисках нового звучания. Чистый музыкальный эфир заставлял его жить. В момент игры он забывал о самых назойливых размышлениях, которые нагнетали его.
Нередко забывались и обыденные вещи. Например, завтракал Роан только в дождливую погоду. В такие дни у него не бывало настроения приближаться к музыкальному инструменту, и только тогда он вспоминал о еде.
Сегодня же бифштекс остался нетронутым. Как только первые лучи солнца пробрались сквозь занавески в пыльную комнату, на Сарродину улицу навалилась волна музыки, хотели того местные жители или нет.
Сгорбленный, в пижаме на голое тело, с взъерошенными волосами и напущенными бровями – облик Роана был явным признаком того, что день задался с самого его начала. Никто и никогда не наблюдал за ним в момент игры. Родные не поверили бы, что их опрятный и милый Роан может забыть принять душ и почистить зубы из-за наплыва утреннего вдохновения.
Было бы ужасным преступлением для него не притронуться к Блютнеру сегодня, в последний день перед отъездом. Ведь уже который год старенький черный рояль заменял Роану общение с товарищами, вечерние прогулки по мостовой и предписанные лекарства.
Творческий надрыв длился второй час, пока в комнате не раздался телефонный звонок. Худые руки оторвались от клавиш. Роан уверенно снял трубку.
— Да, Джоан.
— Как ты узнал, что звоню именно я?
— В такую рань мне может позвонить только сестрёнка. – он попытался произнести это ласково, но вышло совсем иначе.
— Я знаю, что сегодня потрясающая погода и ты наверняка уже целое утро занят игрой. – обиженно сказала Джоан.
— Если бы ты не звонила мне по утрам, то я проводил бы у этой калымаги всё свое время.
Роан взглянул на чёрный Блютнер 1903-го года и мысленно извинился перед роялем, который достался ему от деда.
— Дай-ка угадаю, ты снова извиняешься перед своим Блюттером? – насмешливо произнесла Джоан.
— Да, сестрёнка, ты же знаешь, что он достался мне в наследство и я …
— И ты вырос вместе с ним под одной крышей. – подхватила Джоан. – Не забывай, что под этой же крышей росла с тобой и я. И не называй меня сестрёнкой. Ты вероятно забыл о том, что мне скоро исполнится двадцать два.
— Поверить не могу, что ты так быстро выросла, Джоан. – после глубокого вздоха произнес Роан.
— Ладно уж, самому скоро за тридцать перевалит.
Наступил момент молчания. Роана начали атаковать разные догадки о том, в какую сторону повернется их разговор.
— Чем же ты будешь заниматься, когда переедешь? – голос Джоан становился обеспокоенным.
В самое яблочко.
Нетрудно было понять, почему Джоан беспокоилась о судьбе брата в другом городе. Ведь здесь Роан жил на деньги, которые зарабатывал у местного бакалейщика. И, по мнению Джоан, вряд ли найдется в Париже кто-то, кто согласится обеспечить Роана хоть какой-то работой.
— Я же говорил, что найду для себя укромное местечко и всецело посвящу себя заработку. Мне же придется для начала немного повертеться и занять удобное положение при новой обстановке.
Роану приходилось сдерживать наплыв эмоций, потому что он терпеть не мог таких выражений.
«Занять удобное положение».
Он откровенно не понимал людей, которые стремились поскорее отыскать это самое удобное положение в обществе. Что вообще значило это удобное положение? Каждый стремился побыстрее окружить себя прочной стеной под названием «материальная стабильность». Но неужели частота и порядок денежной выплаты может руководствовать настоящими желаниями человека?
Поток мыслей обрушился на Роана в один миг. Вихрь противоречий и умозаключений постоянно кружился в его голове, но он старался не озвучивать вслух то, о чём думает.
Однажды, когда приходилось навещать родных, он пытался убедить их в том, что довольствуется таким раскладом, что он полностью удовлетворен непостоянностью бакалейщика Джозефа, у которого работал за копейки, что его мало интересуют вопросы постоянного заработка, и что в конце концов даже на те вырученные деньги он может позволить себе купить еды и прогуляться с девушкой в кино.
После такой откровенности, которую родители и сестра не привыкли слышать от Роана, они долгое время не затрагивали подобных тем. Но когда он недавно сообщил семье о своих намерениях переехать в Париж, это вызвало у них новую волну претензий.
Роан не мог понять, почему мать с отцом переживают за материальное положение своего взрослого сына, которому по словам Джоан «скоро перевалит за тридцать». На это у них, конечно, нашелся ответ:
«В том-то и дело, Роан, что ты уже в том возрасте, в котором обычно должны погаснуть те озорные и дерзкие взгляды на обычные вещи».
— Родители переживают за тебя. – голос Джоан заставил Роана вернуться к телефонному звонку.
— Только что думал о них. Кажется, они ни за что не оставят тему финансов.
— Роан, я бы никогда не подумала, что для них это в приоритете.
— Ты же сама всё прекрасно знаешь. Мать думает, что я еду в Париж за разгульной жизнью, а отец просто уверен в том, что там меня ждут голодные и холодные скитания.
— И всё же, зачем ты отправляешься туда? – Не скрывая интерес спросила Джоан.
— Твоему братцу на самом деле уже не восемнадцать, а он всё сидит в своей конуре и изо дня в день упражняется в игре на рояле. Все мои занятия сводятся к рассортировке продуктов у Джозефа. А я уверен в том, что за пределами этого города меня ждут приятные перемены. – после небольшой паузы, Роан продолжил. — У меня начнется новая жизнь, Джоан. Стремление к поискам – вот, что руководствует мной. – Всё это было мастерски отрепетированной ложью, которую Роан, к своему удивлению, выдал не заикнувшись.
— Мой брат на самом деле безудержный романтик. Как здорово, что ты нашел в себе силы сделать это.
— А как у нашего романтика обстоят дела со здоровьем? – поспешно произнесла Джоан.
— Всё в полном порядке. – он продолжал уверенно лгать. – Доктор Морроу сказал, что переезд благополучно скажется на моем состоянии.
— Завтра я отправляюсь утренним рейсом. – Выстрелил Роан, не дав ответить сестре. – Скажи родителям, что сегодня вечером я ещё выйду на связь.
— Хорошо. Мы будем ждать твоего звонка.
Роан повесил трубку и взглянул на часы. Ровно десять. Время первого приёма лекарств.
Тошнота и резкое отвращение. Каждый день, каждую минуту и секунду его мутило от мысли, что уже второй год подряд он безрезультатно пичкает себя таблетками.
Облегчения не было видно на горизонте. Напротив, с каждым днём виски пульсировали всё с большей отдачей. То, что началось с обычных головных болей, со временем превратилось для Роана в настоящие муки. Вот от чего он пытался убежать. И никакие стремления к поиску не заставили бы его перебраться в Париж, если бы он не страдал страшными приступами. Всё это более походило на безысходность.
Комната с её грязными стенами наседала над ним с невероятной тяжестью. Она обжигала его сознание, потому что за всё это время впитала в себя переживания Роана. Здесь он не мог свободно вдохнуть.
Вся Сарродина улица внушала ему ужас. Приевшиеся переулки и газетные киоски. Толстые лица местных жителей, которые он изучил до мельчайших подробностей. Работяга Джозеф со своими гнилыми овощами. Всё что окружало Роана было для него ядовитой смесью. Спасение от всех этих кошмарных явлений он видел лишь в переезде.
Первые мысли о жилье в другом городе вызывали у него лишь ироничную улыбку и мечтательно приподнятые глаза. Ирония и мечтательность испарились после последнего приступа, который согнул Роана в буквальном смысле пополам. Тогда-то он и начал всерьез размышлять о том, чтобы покончить с болями раз и навсегда вдавшись в бегство.
Остаться здесь – означало для него гибель. Терпеть и ждать исцеления от рецептов доктора Морроу не составляло никакого смысла.
Роан всё ещё стоял у стены возле телефона. В глазах всё плыло от вида капсул и баночек с таблетками, которые удерживали его взгляд.
«Катитесь к чёртовой матери, — подумал он, — завтра же избавлюсь от вас раз и навсегда».
Роан открыл верхний одел тумбочки и сгреб туда все свои лекарства.
«Сегодня обойдусь».
Странным образом в груди появилось нарастающее чувство свободы. Впервые Роан осознанно отказался от предписанных пилюль.
«Быть может в этом и состояло моё освобождение, — думал он. – До чего же хорошо!»
Роан перевел взгляд на рояль и ненадолго замер в размышлении. После, распахнув окна настежь, он с ещё большей энергичностью принялся погружаться в мир музыки.
Пусть все знают, что Роан Брадски намеревается покончить со своим прошлым. В мелодию, которую начал выстраивать Роан, он вложил символ своего отъезда. В его руках появилась сила и уверенность. Отражение в лакированной крышке Блютнера заставило его улыбнуться. Глаза Роана наполнились натуральным блеском. Он чувствовал всем своим нутром, что с этого момента начинается новый этап. Нарастающее волнение сопровождалось приятным ощущением легкости. На губах появился привкус новой жизни. Старик Блютнер делал своё дело.

* * *

Так прошло ещё два часа, и когда Роан отвлекся и снова взглянул на часы, стрелки медленно подползали к обеденному времени. Он оставил рояль открытым и от скуки начал прочесывать каждый квадратный метр своей комнаты.
В голову начали проникать разные мысли и догадки. Ничего доброго от таких размышлений он никогда не ждал.
«Нужно чем-нибудь занять себя. – бормотал Роан. – Чем же?»
Чемодан с вещами был сложен ещё вчера. Вся мебель, которую он за время своего проживания здесь таскал из одного угла в другой, была расставлена по своим местам. Комната обрела свой прежний вид, с которым она встретила его впервые. Все счета за съем были уплачены. По этой части ничего не заставляло беспокоится. Роану оставалось лишь благополучно покинуть это место, а вместе с ним и горечь, которая наседала над ним.
За окном неумолимо жгло летнее солнце. В такое время все либо сидят по домам, либо прячутся в местных барах за кружкой холодного напитка. Для похода в бар у Роана не было никакого настроя. Идея просидеть последний день перед отъездом с кружкой пива показалось Роану до того бессмысленной, что он презрительно ухмыльнулся и покачал головой.
Но несомненно стоило покинуть комнату. Нужно было отвлечься прогулкой на свежем воздухе. Роан решил, что заодно навестит Джозефа. Было бы просто нехорошо уехать, оставив грузного старика без прощального визита.
Он быстро натянул брюки и старую рубашку, в которой работал в лавке. «Джозефу наверняка польстит мой вид, — решил он. – А если нет, то надеть мне всё равно нечего. Все вещи уже ютятся в чемодане».
Перед выходом, Роан надолго заострил взгляд на старом радиоприёмнике. Через десять минут он спускался по лестнице к выходу, прихватив его с собой.
На улице не было ни души. Какой дурак будет сноваться по такой жаре?
Лавка Джозефа располагалась в десяти минутах ходьбы от дома Роана.
По пути он пересёк центральную площадь, на которой обычно слышались лишь детские голоса. Здесь же располагался небольшой сквер и парочка фонтанов, которые местные власти разрешали включать лишь по праздникам.
Ежедневно он бывал здесь, и за всё это время успел изучить каждую деталь. Ничего не менялось, не строилось, не совершенствовалось. Вместе со всеми её жителями, Сарродина улица была знакома Роану до мелочей.
Как и предполагалось, Джозеф копался в ящиках у витрины. В такие дни посетителями не обзаведешься, поэтому Джозеф принимался раскладывать и перебирать товар.
— Эй, Джо! – задираясь, крикнул Роан.
— Ты же уехал в Париж! – выпучив глаза, произнес Джозеф.
— Сегодня я ещё здесь. Поезд завтра утром.
— Неужели пришел попрощаться? – один глаз Джозефа был прищурен от палящего солнца. Он смотрел на Роана, запрокинув голову назад.
— А ты думал, что я оставил бы тебя без этих телячьих нежностей?
Джозефа это потешило и он засмеялся.
— Недурно на тебе сказывается переезд. Не помню, чтобы ты когда-нибудь так ловко подшучивал.
— Это ещё что! Я наконец-то могу вдохнуть полной грудью. Как же не радоваться?
— Перемены всегда к лучшему. – меланхолично произнес Джозеф.
— Надеюсь, твои слова окажутся правдой.
— Только мне вот тяжко будет без подмастерья. – скорчив жалобную гримасу выдавил из себя Джозеф.
— А я вот никак не припомню, чтобы Джо так раскисал. Ты чего, надумал трогательную сценку сыграть? – Роан сказал это, пытаясь его хоть немного расшевелить.
— Сам знаешь, что на деньги, которые я выплачивал тебе, я никого не найду. Да и дело, кажется, катится коту под хвост. – с тем же настроем продолжал Джозеф.
— О чём ты?
— Кругом начали выстаивать большие магазины. Теперь посетителей стало ещё меньше. А ведь убыток от этого растет. – Джозеф неуверенно переступал с ноги на ногу.
— Ничего Джо, скоро они и сами обанкротятся, а ты найдешь себе хорошего помощника, будь уверен. – улыбка не сходила с лица Роана.
Джозеф переменился в лице и снова повернулся в сторону деревянных ящиков, которые были забиты морковью и свеклой.
— А чего это ты с собой таскаешь? – бросив беглый взгляд на радиоприёмник, сказал Джозев.
— Ах, Джозеф, так это я тебе приволок его. Представляешь, будет у тебя свой приёмник. Его можно настроить на любую городскую станцию.
— Кончай дурить. Куда ты его тащишь? – буркнул Джозеф.
— Я дарю его тебе. Будешь разгребать морковь под музыку.
Глаза Джозефа сделались ещё круглее.
— Роан, но я не смогу оставить его у себя.
— Джо, он твой. Мне некуда его девать, а забирать его с собой мне неохота. Я решил, что тебе он будет в самый раз. К тому же в твоей лавке загробная тишина. Так хоть кого-то привлечешь.
Джозеф снял рабочие перчатки, кинул их поверх продуктов и подошел ближе.
— Правда?
— Забирай, Джо. – Роан продемонстрировал все свои тридцать два и протянул приёмник Джозефу.
— С ума сойти, Ро, это твои таблетки так на тебя действуют? Я бы ни за что не поверил, что ты способен на такое. Вот уж спасибо!
С приёмником в руках он вертелся на месте, видимо, подбирая наилучшее место для него.
— Он будет стоять здесь. – гордо заявил Джозеф и аккуратно выставил радио на верхнюю полку витрины.
— В самый раз, Джозеф!
— Стало быть, это дело стоит отметить. – улыбаясь, произнес он.
И хотя Роан отказывался от этой затеи как мог, Джозеф всё равно закрыл лавку на перерыв и приволок его в кладовую.
Роан работал у Джо достаточно долго и знал, что тот никого туда не впускает. Так что даже этот жест показался Роану очень милым.
В кладовой оказалось сыро и прохладно. Тусклого света от единственной лампы не хватало на то, чтобы порядком осветить всё помещение, но самое главное было отчетливо видно. Так, Джозеф без проблем нашарил рукой в полутьме какую-то пыльную бутылку и откупорил её зубами.
— Там есть небольшой столик, присядь где будет удобно. – по-хозяйски распорядился Джозеф.
Роан нашел пустой ящик и уселся на него возле стола.
— В честь твоего маленького путешествия мы будем пить ром! – торжественно воскликнул Джозеф и зашелся смехом.
— Чёрт бы тебя побрал, неужели ты берег эту бутылку для особого случая?
— Кажется, он настал. – Джозеф посмотрел ему в глаза и продолжил. – Ты славный малый, Роан. То, что я не смог платить тебе порядочную сумму ещё не говорит о том, что мне было плевать на тебя. Таких рабочих я ещё не встречал.
Джозеф нашел во внешнем помещении два стакана и наполнил их до горла.
— Будем здоровы, Роан. Держись молодцом!
— Салют!
Джозеф выпил всё содержимое залпом, а я попытался посмаковать.
— Хах, «салют». Я уж забыл, когда в последний раз слышал подобное. – сморщившись после крепкого напитка, произнес Джозеф.
— Ничего особенного, я подметил это в романах Ремарка. Решил, что тебе понравится.
После завязался длинный разговор.
Джозеф заявил, что покупателей сегодня не было совсем, и вряд ли кто-нибудь ещё придет. Потом Джозеф болтал обо всем на свете. За бутылкой его язык развязался. Он рассказывал Роану о своих школьных годах, о том, где он рос и работал с юных лет, о том, как повстречал Риту и вскоре перебрался вместе с ней сюда. И о том, как потерял её два года назад, когда она скончалась от сильнейшей простуды. Видимо, перед тем как Роан уедет, Джозеф решил, что ему можно поведать о своей жизни.
Взамен, Роан поделился с ним своими близлежащими планами и рассказал немного о том, что с детства играет на рояли.
До этого дня Роана с Джозефом связывали лишь формальные деловые отношения, а теперь Роан понял, что обзавелся настоящим товарищем. Потому-то и рассказал о своем дружище Блютнере.
— Поверить не могу! – заявил Джо. – Мой отец играл на Блютнере.
— Мне даже не пришлось тебе объяснять, что это за такое название. – усмехнувшись добавил Роан.
— Да, давно это было. Помню его погруженным. Всегда уходил с головой в музыку. – Джозеф говорил медленно и смотрел куда-то сквозь это помещение. Он был тронут воспоминаниями об отце. – Целыми днями просиживал за роялем.
В таком духе время улетучивалось на глазах. Роан распрощался с Джозефом к полудню.
Напоследок он сунул Роану ещё одну запылённую бутылку.
— В дороге всегда пригодится. – сказал Джозеф.
— Спасибо! Не унывай и жди меня в гости через пару месяцев.
Роан обернулся, когда уходил и увидел, что Джо провожал его взглядом.
Если бы Роан раскусил старого Джозефа раньше, то работать с ним было бы просто в наслаждение. Как оказалось, за толстой шкурой грузного бакалейщика кроется маленький и добрый человек у которого уж совсем никого не осталось. Поэтому он и был таким молчаливым постоянно.
Роану было хорошо на душе оттого, что он так удачно заглянул к нему перед отъездом.
Углубившись в воспоминания о рабочих днях в лавке, Роан быстро зашагал в сторону дома.
Через несколько минут вернулась головная боль. Виски снова пульсировали с сильной отдачей. Вдруг Роан подумал, что напрасно отказался от приема лекарств утром и пообещал себе, что придя домой сразу же выпьет несчастные таблетки.

* * *

В комнате ничего не изменилось.
К Роану подобралось ощущение, что он вовсе не покидал это место почти на полдня. Его хорошее самочувствие осталось в лавке Джозефа.
Накатила тупая и ноющая боль.
Мигрень.
Роан снова проклинал это место.
«Ещё немного, — думал он, — немного подождать и завтра утром я буду стремительно отдаляться отсюда».
Бифштекс, который Роан не съел на завтрак оказался как никогда аппетитным. Было бы здорово после такого ужина выпить ещё немного рома. Но бутылка так и осталась нетронутой. Вместо этого Роан заварил крепкий чай и достал галетное печенье, которым его также наградил Джозеф.
Роан часто поглядывал на тумбочку, куда ссыпал лекарства сегодня утром. Он подошел к ней и достал оттуда две небольших баночки с таблетками.
Его настигло странное ощущение того, что он таким образом сложит оружие, если откупорит их. Роану стало по-настоящему страшно оттого, что он может причинить себе вред, если не примет лекарства хоть раз в день. Но потом ход его мыслей резко изменялся и ему уже было абсолютно всё равно. Что будет то будет, думал он.
«Наверно, — Роан ходил вдоль фасадной сены с окном и шептал себе под нос, — наверно, я причинил себе больший вред тем, что принимаю их уже второй год. Всё дело во мне. Нужно прекратить думать об этом всем и дело с концами. Ведь как хорошо было, когда я болтал с Джозефом. Три часа без единого намека на боль. Да, всё дело во мне».
После этого он закинул таблетки обратно в тумбочку и захлопнул её.
Роан повернулся лицом к Блютнеру и хотел было усесться за рояль, но вдруг вспомнил, что Энди ждет звонка.
Солнце начинало медленно сползать к горизонту. В комнате заметно потускнело. Роан включил общий свет и подошел к телефону. Энди ответил не сразу.
— Прости, я не услышал звонок. – раздался на том конце уставший голос Энди.
— Поезд отходит завтра утром. Подбросишь меня к вокзалу?
— Конечно, Роан. Мы же договаривались об этом, я всё помню.
— Спасибо, Энди. – облегченно сказал Роан. – Мне так не хотелось заказывать такси.
— С ними добра не сыщешь. Само-собой лучше будет, если я тебя доставлю туда.
— Загляни ко мне часам к восьми. – Потом Роан добавил. – Мы сможем позавтракать вместе и поехать в сторону вокзала.
— Без проблем, дружище. В восемь я буду у тебя.
— Спасибо, Энди. До завтра!
— Пока. Завтра увидимся.
Телефонные звонки всегда странным образом сказывались на состоянии Роана, они его выматывали. Звонить домой не было никакого желания. Но он обещал это сделать. Стало быть, Джоан ждет. Поэтому Роан тут же набрал номер телефона своих родителей и дожидался ответа.
— Как хорошо, что ты всё таки позвонил. – раздался радостный голос Джоан.
— Я бы не хотел долго разговаривать, жутко устал за день. Передай матери, что завтра мой поезд отбывает в девять тридцать пять. Через месяц-другой я думаю, что смогу вернуться и заглянуть к вам в гости.
— Хорошо. – сухо ответила она.
— Не стоит обижаться, Джоан. Я правда устал с подготовкой к отъезду. Лучше уж я свяжусь с вами завтра, когда прибуду в Париж. – этим Роан попытался оправдать свою лаконичность.
— Ладно, Роан. Счастливой дороги. Обязательно звони по приезду. – тихо произнесла Джоан и повесила трубку.
В эту секунду в голове Роана прогремел ужасающей силы взрыв. Короткие гудки буквально врезались в него.
Мигрень ударила с новой силой.
Пальцы Роана побелели оттого, что он сильно сжимал трубку. Долгое время он не мог открыть глаза из-за нарастающей боли. Спустя несколько минут он пришел в себя. Точнее начал привыкать к такому состоянию. Было решено отказаться от ужина и чтения новостных столбцов в газетах. Стоило сейчас же принять ванну и лечь в постель.
Через полчаса Роан был готов ко сну. Когда он выключил свет и подошел к кровати, его взгляд снова скользнул по тумбочке с таблетками.
«Чёрта с два. – прошипел Роан. – Хрен тебе, Морроу, и твоим таблеткам».
Стиснув зубы, Роан молча упал на подушку. Оставалось только переспать ночь. Меньше, чем через двенадцать часов предстояло забыть обо всем.
Назойливая боль всё сверлила и сверлила отверстия в мозгу. Роан долго ворочался и не мог принять удобную позу. Во сне хотелось увидеть картину предстоящего отъезда. Роану думал, что мысли об этом ослабят приступ.
С приходом глубокой ночи комнату озарил лунный свет. Роан повернулся к окну и представил, как поднимается к небу по этой белой дорожке вместе с Понтием Пилатом, которого в романе Булгакова также мучила мигрень. Это сходство Роан нашел забавным.
С мыслями о прозе Михаила Афанасьевича Роан погрузился в полусонное состояние. Перед ним то и дело появлялись один за другим персонажи из русского романа. Тут уже плясали и Кот Бегемот, и Воланд с Коровьевым, и все управляющие проклятого вертепа, а вместе с ними и все писатели и поэты из дома Грибоедова.
Перед Роаном показался Мастер, который обещал провести его по мостам сновидений к своей возлюбленной Маргарите.
В самый последний миг в образе призрака появился Иван Бездомный, который окончательно унёс Роана в мир забвения.

* * *

Роану никогда не доводилось просыпаться до того, как по комнате пробежится звон будильника. Но сегодняшним днём было намечено перечеркнуть всё прошлое, включая злосчастные механические часы, которые сейчас показывали ровно шесть.
Лёжа в постели, Роан отключил будильник и ещё полчаса пролежал в кровати, уставившись в серый потолок.
Он никак не мог сообразить, что это будет последнее утро, которое ему предстояло пережить здесь. Он больше никогда не вопьется взглядом в трещины на потолке, не опрокинет мягкое одеяло и не нащупает ногами тапочек, которые ему подарила домовладелица миссис Сильвия, и наконец никогда не откроет крышку чёрного рояля.
Подумав о Блютнере, Роан встал и побрел в ванну.
День начинался с обыденных и привычных вещей. Ничего отличного в нём не было, кроме как неестественной легкости и спокойствия. Ни единого намёка на головную боль или импульс приступа.
Роан рассматривал в зеркальном отражении своё тощее лицо, когда сильной пощечиной по нему ударили мысли, от которых он окончательно проснулся.
«А что, если так дальше и пойдет? – думал он. – Что если я сейчас приму душ, позавтракаю, прочту новостные столбцы в газете и отправлюсь в лавку к Джозефу?»
Его охватил страх того, что ровным счётом ничего не произойдёт и никуда он сегодня не поедет, не увидит никакого Парижа.
Вместе с тем, Роан пришел в замешательство от обстоятельства, которое заставляет людей в день их долгожданной поездки думать о том, что вовсе не было тех мучительных дней, недель, месяцев ожидания.
Многие на его месте испытывали бы тяжелую грусть. Ибо, когда в жизни человека пропадает всякого рода ожидание, он и сам перестает жить. Но Роана это не задевало, ведь на этом его предвкушения не заканчивались и впереди его ждет скорое выздоровление, глоток свежего воздуха в новом городе и совершенно иное существование.
Так он думал всегда, и так он размышлял сейчас, стоя под холодным душем.
Когда Роан привёл себя в порядок и окончательно приготовился к отъезду, он подошел к открытому окну и уставился на соседний проулок.
Тут и там распахивали окна, из домов выбегали разные люди, начинали колесить первые трамваи.
Его совсем не тянуло погружаться в мир музыки. Столько всего предстояло обдумать.
В один момент он решил что-то изменить в своей жизни. Променять спокойное течение на бурный вихрь событий и перемен. У него это вышло.
Через полчаса за ним приедет старина Энди и доставит его на вокзал, где он заберется в поезд и отправится по направлению к своей давней мечте.
Он оставит здесь свою неуверенность, свои страхи и волнения.
Здесь же останется врачевать старый доктор Морроу, здесь будет продолжать торговать Джозеф, и в этом же городе останутся тысячи незнакомых лиц, которые безусловно заняты «важными» делами.
И лишь Роану удастся вырваться из металлического капкана, который зажал его своими острыми зубами.
Телефонный звонок выдернул Роана из потока сознания и заставил отпрянуть от окна. Он подошел к стене с телефоном и снял трубку.
— Дружище, с добрым утром. – бодро произнес Энди. – Готовь аперитив. В течении пятнадцати минут буду у тебя.
— Я давно готов, старина. Аперитива нет, сегодня отведаешь первоклассного рома!
— Славно, тогда я выезжаю.
— Миссис Сильвия начинает бодрствовать гораздо позже, так что можешь не церемониться и прямо направляться в мою комнату.
— Здорово. Скоро увидимся. – произнёс Энди и повесил трубку.
«Н-да, скоро увидимся. – прошептал Роан. – Скоро увидимся»
Последним, что могло отвлечь Роана, была тумбочка, куда он вчера ссыпал все свои лекарства, и на которой сейчас он заострил своё внимание.
В ушах появился едва уловимый звон, а в ногах пропала уверенность. Пол будто бы уходил из-под Роана. Одна его часть начала поддаваться волнению, когда вторая часть сохраняла хладнокровие и уравновешенность.
Он уселся в кресло и начал глубоко дышать. Ничего не могло произойти.
Но шум постепенно увеличивался и за несколько секунд превратился в отчётливый звон, который начинал сверлить отверстия в ушах.
«Но всё-то можно сослать на волнение. – думал Роан. – Вот и подкосило ноги».
А шум в ушах – обычное дело. Роан был уверен, что это не более чем перепады давления.
Спустя пару минут звон превратился в гром, который бил по ушам с невероятной силой. Роану казалось, что шум доносился извне, поэтому он стиснул голову руками, а когда взглянул на ладони, то не поверил своим глазам.
Он вскочил и быстро подошел к зеркалу. Из ушей стекала бурая кровь. Роан снова обхватил голову обеими руками. На лбу и висках оставались красные следы.
В поисках ваты он открыл тумбочку, где лежали таблетки.
«Да чтоб вас. – гремел на всю комнату Роан. – Что за чертовщина?»
Паника охватила его разум. Горячка подхватила его мысли и заставила в спешке проглотить одну за другой таблетки, которые Роан проклинал изо всех сил.
«Должно же это прекратиться, в конце-то концов. – думал он. – Не стоило мне отказываться от долбаных пилюль»
После этого ударило по затылку. Судорога пробежалась по всей шее.
Колющая боль подступила и начала атаковать уже со всех сторон.
Сердце вырывалось из груди. Роан ощущал каждый удар, который мощно отдавал по его вискам.
Кровь из ушей стекала по его плечам на руки.
Роан метался по комнате и не знал, что предпринять.
«Вот-вот должен появится Энди. – бормотал Роан. – Он поможет. В случае чего быстро отвезет в больницу»
Деваться было некуда. Совсем скоро он новым залпом проглотил ещё несколько таблеток.
Спустя пару минут одна из баночек опустела.
Роан походил на забитого наркомана, которого накрыло волной ломки. Он швырял баночку по комнате и не мог поверить, что в страхе выпил всё, что там было.
Роан оказался у рояля. Он с ненавистью опрокинул крышку Блютнера, почти сорвав её с петель. Он сжал руку в кулак. В комнате раздался всплеск неупорядоченных и диких звуков. Роан бил по клавишам старенького Блютнера.
От боли, на глазах Роана наворачивались слёзы. К этому моменту все его руки были в крови.
«С*ка ты паршивая, Морроу. – кричал Роан. – Когда же твоя панацея спасет меня?»
Роан услышал, как к дому подкатила машина. Это был Энди.
Оставив рояль, он попытался добраться к окну, но уверенность в ногах отступила насовсем. Роан упал настежь и издал странный звук.
«Ну же Энди, скорее, дружище. – хрипел Роан. – Скорее, дружище, скорее…»
Роан изнемогал от ужасающего приступа. Казалось, что в голову вонзали огромную спицу.
«Вот она. – стонал Роан. – Новая жизнь»

* * *

Спустя пару минут Энди распахнул входную дверь и увидел мёртвого Роана подле окровавленного чёрного Блютнера 1903-го года.