Жизнь до ...3. Евпатория

Жизнь до…3
ЕВПАТОРИЯ
Оформив направления, получив дипломы и проездные, Сергей и Лора, наконец, отправились в Евпаторию. Лежа на верхней полке, напротив Сергея, Лора, рассматривая безмятежно спящего Серёжу, начала думать и переживать о предстоящей встрече с его родными. Как они к ней отнесутся? «Я же такая некрасивая? Только вот фигурка всем нравится. И всё» — думала Лора.
Её стал давить страх, и чем ближе подъезжали, тем сильнее. И вдруг в голове шевельнулась новая мысль — она стала тихонько плакать.
— Ты чего? Что случилось? – растерянно спросил проснувшийся Сергей.
— Просто я подумала, — сквозь тихие хлюпанья шёпотом проговорил она. — Как же мы будем жить, если наша жизнь начинается с обмана? Как жить без доверия? Как?
Он — молчал. (Он и дальше всегда будет молчать в аналогичных ситуациях). А Лора, еще не привыкшая к мысли о каком — то новом образе жизни, еще не смирившаяся с тем, что узнала об его отце, все нагнетала внутри себя какие – то, ожидающие её, ужасы. Заедала обида, что Сергей ни разу не вернулся к этой теме, не попросил прощения, не успокоил, что семья как семья; люди как люди. Что ничего страшного нет. Что никто не заставит её бить земные поклоны или еще чего. Так, что она варилась в собственном соку и ругала себя, что не проявила характера и не забрала заявления: «Как всё было бы спокойно!»
Вот и приехали. Сердце бьется гулко, отдаваясь в висках. Кажется, что видно, как кофточка на груди «прыгает». Вот и новые родственники. Она сразу узнала эту кучку людей, потому, что среди них был поп. Там были две сестры, мама и отец. Все кинулись к Сергею: приветственные объятия, поцелуи. О Лоре никто не спрашивает, как будто её никто и не предполагал увидеть, никто её не ждал. Она спряталась за Сережу. Наконец мать стала озираться вокруг: кого-то ищет глазами. «Меня, конечно», — подумала Лора, и, еще аккуратнее, спряталась за Сергея.
— Так, где твоя жена, Сережа? – наконец спрашивает мама.
Сергей удивленно оглядывается, не видя жены. Но потом выталкивает её перед собой.
— Так вот же она. Иди сюда.
Он никогда не звал Лору по имени. А всё потому, что вместо буквы «Л» он говорил: «В». У него получалось «Вора». Девушка его товарища, с которым он жил в одной комнате, тоже Лариса, высмеяла его. Она училась на логопедическом факультете в институте имени Герцена, и, достаточно быстро, научила его говорить правильно. Однако он ещё не привык к этому и смущался.
— Ну, слава тебе, Господи – облегченно воскликнула мама, увидев Лору. – Ну, дай-ка мы тебя рассмотрим. Какая ты маленькая! А мы всё корову высматриваем. Сережа, она ж на фотокарточке здоровенной смотрится.
Потом подходит Сережин папа, улыбается, целует Лору
в лоб, неловко гладит по головке. Лора вся сжалась: стоит — ни жива, ни мертва.
— Ну, здравствуй. Добро пожаловать!
И всё. Лора покорена навеки. Да, да. Приятное, почти красивое лицо; лучистые, ласковые глаза, светящиеся какой – то немыслимой добротой; мягкий мелодичный голос с легким и очень симпатичным белорусским акцентом. Необыкновенное его обаяние просто в одно мгновение заворожило её. Она смотрела на него, не смея отвести глаз, даже захотелось прижаться к его груди. Но – сан! Между прочим, теперь она этого совсем не испугалась. Это ушло на второй, а, может быть, и на третий план. Главное – это то, что
отец Серёжи сразу показался ей каким-то родным и близким. Ей даже захотелось назвать его папой, ведь она за всю свою жизнь не имела возможности сказать это слово. И теперь оно просилось, вырывалось из груди. Но, нет, это невозможно.
Михаил Семёнович с любовью смотрел на свою невестку. С мягкой улыбкой. Он сразу почувствовал в этой маленькой девочке что-то близкое ему. Что-то уже дорогое. Эта искра пробежала между ними мгновенно. Оба почувствовали какую-то духовную близость. И она осталась между ними на всю жизнь, скрытая от всех. Лора стеснялась это проявить, и он, видимо, — тоже.
— Ну, растерялась совсем, бедненькая, — сказал он своим ласковым голосом. — Пошли домой, милая – все образуется.
В новую семью Лора вошла легко. С Наташей они быстро подружились и бегали по вечерам на танцплощадку. Мать была приветлива, обращалась ровно, как со всеми. Машка была недовольна: она считала, что ее брат достоин более красивой жены. Но это, как ни странно, Лору совсем не волновало. Зато на отца, этого попа, она смотрела с детским обожанием. Дома он ходил в другой одежде, скромной и более похожей на обычную, и Лора не воспринимала его «попом». Можно добавить, что и он относился к Лоре очень бережно – не давил, не торопил события.
На другой день пошли знакомиться с городом. А начали с посещения достопримечательности: озера – лимана. Это очень, очень соленое озеро. Плотность воды такова, что утонуть невозможно: она просто выталкивает тебя. Дно представляет собой слой черной глины. По берегу – тоже эта глина. Это — лечебная грязь. Люди приезжают сюда лечить суставы, радикулиты и прочее. Намажутся грязью, полежат на солнышке, пока прогреются, потом идут в воду и смывают. Так, что на пляже всюду валяются черные, почти голые, люди. Плавать трудно, и Сергей предложил от скуки попробовать переправиться на противоположный берег – там вроде веселее. Поплыли, но быстро устали. Не глубоко. Пошли по дну. Глубже – поплыли. Опять мелко – пошли. Надо плыть, а они уже не могут. Лора совсем выбилась из сил. Идти невозможно: вода чуть выше пояса, но до дна не достать – веса не хватает. Сергей предложил ей залезть к нему на плечи, чтоб увеличить пригруз. Да, куда там! Вес Лоры всего 44х кг., так что его надолго не хватило; стало чуть глубже и до дна уже не достать. Сергей тоже устал. Решили оглядеться и пришли к выводу: надо возвращаться назад, т.к. сейчас они почти посередине лимана, обратная дорога известна, а что ждет впереди – трудно предположить. С большим трудом вернулись, плюхнулись. Хорошо неподалеку продавалась газированная вода. Немного отдышавшись, пошли домой. Проходя мимо собора, Елена Александровна говорит:
— Лора, не хочешь заглянуть в собор? Там служба идет – Михаил Семенович служит (отец Сергея).
Конечно, Лора с радостью согласилась: интересно, ведь. В Ленинграде они с девочками часто бегали в Троицкий собор на пасху. Им нравился крестный ход, пение и вообще – служба. А потом бежали голосовать. Почему-то выборы часто были на пасху. А раз ночь они не спали, то пешком как раз успевали к открытию избирательного пункта и голосовали первыми, считаясь самыми сознательными.
Собор был красивый, но еще было плохо видно – глаза после яркого света еще не адаптировались. Наконец она стала различать в глубине Михаила Семеновича, ходящего кругами с кадилом. Он ей показался очень красивым в белой нарядной одежде. На улице жара, влажность высокая, а в соборе еще и народу много – очень душно. Лоре стало плохо – уплывало сознание. Вот она уже стала оседать: ноги стали ватными. Перед глазами какое-то время чередовались чёрные и красные круги. Потом всё исчезло.
Она пришла в себя уже на улице. Оказывается, это Серёжа её вынес на улицу, «на воздух». Её посадили на какой-то ящик, прислонили к стеночке, стали брызгать водой. «Слабенькая молодежь пошла: война сказалась, — сочувственно шепчут женщины. Ишь, какая худенькая да бледненькая! Приходит, приходит в себя, слава тебе, Господи».
Лора уже приходила в сознание, когда услышала шипенье какой-то злой старухи: «Не примает её Бог-то, не примает. Не крещёная, видать, прости Господи».
«Фу! Баба Яга» — подумала Лора. Ей было стыдно за свой обморок. « Наверно, и Елене Александровне, стыдно за меня, — подумала она. — Ну и невестка приехала!» И ей стало очень жалко Серёжину маму, самого Серёжу и себя – такую несчастную. Она постаралась собраться с силами, сказала, что ей лучше, и они поплелись домой в полной тишине. Никто не хотел обсуждать случившееся.
Но, к сожалению, этим дело не закончилось. Дома Лору стало рвать, подолгу выворачивалось нутро. Поднялась высокая температура. Позвали каких-то людей, соседей. Серёжа периодически куда-то пропадал: ходил бледный и вялый. Матери почти не помогал. Лоре было больно и обидно. Она считала, что он должен был сидеть рядом, держать её руку, гладить и утешать.
Из разговоров кто-то понял, что молодые были в лимане в воде около часа, если не больше, а позволительно всего не более 10-ти минут. Тут все засуетились: произошло сильнейшее отравление организма при огромной нагрузке на сердце. Женщины охали, ахали, предлагали вызвать врача. Некоторые молились, чтоб жена Серёжи выжила. И она выжила.
Елена Александровна не суетилась, не причитала, была очень сосредоточена, все хлопотала. Но как-то жестко, что ли? Лоре хотелось, чтоб она подошла, заглянула ей в лицо и спросила: «Ну, как? Тебе легче?» Но она этого не сделала, и
Лора чувствовала себя виноватой. Как потом выяснилось: у нее просто характер такой.
Сергей тоже не подходил. Оказывается, его тоже рвало, не так как Лору, но тоже довольно мучительно. Он тихонько боролся с собой, стараясь не привлекать к себе внимания. Это тоже оказалось чертой его характера.
Им застелили на террасе две отдельных кровати, стоявших перпендикулярно друг к другу. Лору потихоньку перевели на одну из них. Пришел Михаил Семёнович, ему рассказали про «приключение». Про то, как молодые больше часа плавали в лимане. Вот он-то сразу пришел к Лоре, сел рядышком, погладил по головке.
— Как же это так получилось? И что ж это никто вас не предупредил, не остановил? Ну, Бог даст — переможешься. Лучше уже? Сейчас я тебе что-то принесу, и ты сразу поправишься. — Он ушел. А, вернувшись, дал выпить какое-то снадобье. — На — ко, попей маленько. Вот и хорошо. Вот и молодчина. А теперь закрой глазки и поспи. Храни тебя, Господь! – И ушел.
Утром она встала, слабенькая, ноги дрожат. Мать стала подготавливать её к дальнейшим испытаниям.
— Вот окрепнешь, и надо будет принять крещение — окреститься, а то вчера и помолиться за тебя нельзя было. Подумай, так надо. А потом и обвенчаться хорошо бы. Михаил Семенович сам все сделает. Подумай, подумай.
«Вот, началось. А говорили, что ничего не надо делать. Комсомолка была, комсомолкой и останешься. А сами…. «Подумай…» — переживала Лора. А что думать? Скорее к маме на переговоры.
— Мама, теперь хотят меня крестить и венчать! Что делать?
— Эх, Лора! Такая наша доля. Твой отец меня тоже подвел: обещал солнце, фрукты, виноград, а ничего не сказал, что в Таджикистане русских мало: поговорить – даже не с кем. Кругом, какие-то таджики в странных одеждах с бородами, страшные; женщины в каких–то халатах поверх сетки, закрывающей лица. Но я тогда так любила мужа, что если бы его родители потребовали, чтоб я надела паранджу, я, наверно, согласилась бы. А тебе проще – тебе не придется жить в этой семье. А вообще, — сказала моя, очень партийная, мама. — Что Бог ни дает – все к лучшему. Слушайся во всем его родителей. Поняла? Целую, жду.
Венчание Лоре очень понравилось: это не ЗАГС, где два слова в напутствие, да два на поздравление. Тут все очень торжественно. Народу много – венчается сын любимого батюшки. Лора в своем белом платье с розочкой. Елена Александровна нашла кусок гипюра — это ткань такая ажурная: как хороший тюль из натуральных ниток. Из нее соорудили фату. Сзади за брачующимися ходили Наташа и какой-то парень, держа над головами что-то вроде короны – венцы.
При этом Наташа жутким шепотом подсказывала, Лоре, что дальше делать, но та от волнения плохо соображала, плохо слышала и ничего не понимала. Поют певчие очень красиво, батюшка (М. С.) что-то говорит нараспев своим мягким мелодичным голосом. Лора стала успокаиваться. Их водили кругами, подвели к коврику. Наташа шепчет: «Наступай первая». Оказывается это, чтоб быть первенствующей в семье. Как получилось у Лоры, она не помнила: ей было не до того.
Дома был накрыт скромный, но очень вкусный стол. Елена Александровна вручила свадебный подарок: 6 милых десертных тарелочек и одна – побольше из очень хорошего китайско-чешского фарфора: голубенькие и с гроздочками винограда на дне. Лора очень дорожила ими и бережно хранила всю дальнейшую жизнь. Ещё бы! Память! Память о лучших днях молодости, когда всё ещё было впереди.
Гостей было не много: видимо соседи да близкие друзья родителей – всего несколько человек, но Лоре показалось, что и застолье было каким-то торжественным, хотя все было мило и без напряжения. Она наконец-то расслабилась: стало легко, легко и радостно: все неизвестное, пугающее позади. И все-то оказалось не страшно, а наоборот — очень приятно и впечатляюще.
Времени до отъезда оставалось немного: к 15му августа нужно явиться к месту назначения, а с Сергеем надо было еще урегулировать проблемы. Дело в том, что они поженились после распределения. А направлены они, как оказались, в разные стороны. Лора — в Петрозаводск: хотелось пожить на Севере, насладиться северным сиянием. И ничего, что в этот городок зимой всё необходимое будут «забрасывать» на вертолётах. Зато – романтика!
Сергей был направлен в Улан-Удэ в Монголию. Он выбрал Азию: интересно же! Другие люди, другие обычаи, другой климат! Одним словом: романтика! Теперь этим двум романтическим личностям нужно было выбрать: куда поехать вместе. Они ведь уже не могут расстаться. Они – влюблённые!
В это время в институты приезжали представители разных республик, строек, предприятий и переманивали к себе молодые кадры. Так что, кто был недоволен распределением, мог поехать на другое место работы. Вот и наши молодые, поддавшись уговорам Таджикского представительства, и, учитывая, что там живёт мама Лоры, выбрали этот вариант. То же, ведь, — Азия! Так что, можно сказать – желание Сергея сбылось. Теперь предстояло на месте, все это узаконить, причем до 15го августа.
А пока они днем наслаждались морем, вечерами Лора с Наташей бегали на танцы: Сергей был не танцующий, просто сопровождающий. А по ночам Сережа рвался к жене. Но Лора отчаянно сопротивлялась – это неприлично: услышат, догадаются – ведь положено спать отдельно. Вот и родители спят врозь.
Стало вспоминаться, что в аристократических семьях муж вообще в комнату жены со стуком входил. Теперь же она находится в интеллигентной семье и надо тому соответствовать. Приходилось, конечно, уступать, но радости она не испытывала: только неловкость. Так что, медовый месяц был более чем скромным.

Время шло, нет, бежало, нет — летело, пролетало со скоростью звука. Лора отлично вписалась в семью. Была, как обычно, весёлая. Наташка в ней души не чаяла. Они бы и не расставались, если бы не её работа. Дело в том, что Наташа была моложе Сергея на пять лет. Раньше они жили в деревне под Минском, то есть в Белоруссии. Там она заболела туберкулёзом и родители переехали в Евпаторию, где морской климат способствовал выздоровлению девочки. В школе Наташа училась хорошо, но неохотно и после окончания семилетки ушла из школы, поступив в медучилище. Закончив учёбу в училище, была направлена на работу медсестрой на рыболовецкое судно. Две недели отпуска кончились и теперь Наташа «ходила» в море. Иногда они утром уходили, вечером возвращались. Теперь на море Сергей с Лорой ходили одни. На танцы не ходили по нескольку дней. В морском сообществе все равны: если рыбы выбирали много, то мыли и чистили её все, независимо от рода службы. Наташа появлялась жутко пропахшая рыбой. Мылась под душем и намазывалась жидкостью, которую делала сама. В воду добавляла растительного масла, то ли уксус, то ли лимонную кислоту, то есть то, что отшибает запах рыбы, и они мчались в Дом офицеров.
На море, то есть на городской пляж, они с Сергеем стали ходить реже. То есть, только, если с ними идёт Елена Александровна. Городской пляж был очень близко, буквально 10 — 15 минут ходу. Вдоль берега моря шла магистральная улица, отделённая от воды бетонным парапетом, на котором сидели отдыхающие с пирожками, мороженым или с бутылочкой лимонада, крюшона или кюрасо. По другую сторону от проезжей части под навесами сидели за столиками, желающие покушать поплотнее. По территории, что за парапетом нельзя было ходить в купальниках, сандалиях, шортах. Город! А в городе нужно было ходить соответствующе одетыми. Перешагнув парапет, за что милиция делала выговор, ты находился на песчаном пляже, воздух которого не пах морской волной, а пах людским потом. Люди лежали чуть ли не друг на друге. Плотность была такова, что пробираться между тел было затруднительно. Приходилось пробираться не только мимо разгорячённых тел, но и сквозь запах, ими выделяемый. Запах был каким то горячим, и казалось, что он вот-вот закипит. У Лоры был обострённый нюх, как у овчарки, и она физически страдала от этого запаха. Возвращалась домой с головной болью.
Улочка, на которой стоял их домик, была односторонней — край города. Вдоль улочки шла проезжая пыльная дорога, а дальше огромное поле. Буквально против их домика начиналась широкая, хорошо растоптанная тропа. Шла она почему то зигзагом, обходя канавы и канавки. Слева от тропы паслись лошади, принадлежащие воинской части. Лошади были стреноженные. Слева поле заканчивалось конюшнями. Основная масса лошадей паслась около конюшен, но некоторые прыгали на своих спутанных ногах почти у самой тропы. Иногда они как то равномерно рассосредоточивались по полю, а иногда достаточно большое количество их бродило вдоль тропинки. Лошадки были очень красивые, ухоженные. Лора вспомнила своего Ваську на котором они с мамой в годы войны ездили по отдалённым кишлакам, где мама уговаривала жителей не бояться басмачей. помогать пограничникам их вылавливать и верить в победу над Гитлером., Теперь её ужасно захотелось, погладить лошадку по морде, по гриве. Сергей успел остановить её, сказав, что незнакомые стреноженные лошади опасны. Пошли дальше. Тропа стала шире, ровнее и прямее. И как то неожиданно перед ними раскрылось море.
Лора запрыгала, запела «Чёрное море моё! Чёрное море моё!» и помчалась к воде, не чувствуя усталости, а ведь они почти час шли по полю под палящим солнцем. Дикий пляж был почти пустой: валялись отдельные парочки на достаточном расстоянии друг от друга. Да вдалеке играла в круговой волейбол группа весёлой молодёжи. «Осторожно!», — крикнул ей Серёжа. Она затормозила, оглянулась с немым вопросом.
— Видишь озерцо? Это маленький лиман вроде того, по которому мы с тобой пытались перебраться на другой берег, Он достаточно глубокий. Это только несколько сантиметров чистой воды. Она отстоялась, потому что её никто не тревожит. А под ней густая маслянистая грязь. Наступишь, поскользнёшься, упадёшь, и тебя будет во веки не отмыть. Иди подальше от этой лужицы. Лора внимательнее посмотрела на это озерцо и помчалась к вожделенному морю. Купаться здесь им очень понравилось. Неглубоко! Если встать вертикально, вода покроет с головкой. Плавать очень даже приятно. А главное — народу практически нет. И они решили вставать утром пораньше, чтобы идти не торопясь и, чтобы было больше времени на купание в море, с которым им так не хотелось расставаться. Скоро, ох, очень скоро им надо будет уезжать в Таджикистан. Скоро Лора увидит маму!
Вернулись домой поздно вечером. А утром у Сергея появилась идея: пойти взять велосипеды напрокат и ездить к морю, а не таскаться пешком через поле.
Лора испугалась.
— Серёж! Я же не умею ездить на велосипеде. Я в седьмом классе один раз садилась на новенький велосипед… Илюшке родители купили. Мальчишки меня немного попридержали, а потом отпустили. Мне показалось, что, если ехать со скоростью, то равновесие удерживать легче. Ну, я и помчалась. Впереди оказалась канава, я не успела свернуть, не умела ещё и загремела в неё. Я то отделалась простым испугом, а велосипед испортился. Как это называется, забыла. А! Восьмёрка, кажется. Потом ребята починили, но он был уже не качественный. В общем, мне Илюшка больше не давал на нем покататься. А других велосипедов ни у кого на проезде не было.
— Ничего страшного, я тебя научу. Ты же спортсменка! Быстро освоишься.
Вот и прокатный пункт. Кроме Сергея с Ларисой ещё никого не было. Сергей, не торопясь выбрал, как он говорил, самые лучшие. Улицы ещё пустые, тротуары свободные. Сергей помог Лоре взгромоздиться на «транспорт». Лора поехала медленно, Сергей бежал рядом. Вроде Лора поняла, как держать равновесие. Едет почти уверенно. Он вернулся за своим велосипедом, оставленным у дерева, догнал Лору и они, не торопясь, радостно поехали к своему дому. Заходить не стали, а свернули в поле. Лошадей ещё тоже не было, то есть никаких помех. Лора вполне профессионально объезжала рытвины и ухабы. Ещё успевала что то лопотать.
— Помолчи! — прикрикивал муж.- Внимательнее смотри на тропу.
Вот и кончилось поле, но… Господи, что такое! Сергей ужаснулся, ибо Лора въехала в лиман. Скорость у неё была приличная! И… чудеса! Она, проехала лиман, разбрызгивая жирную глину. Сергей вначале вообще остолбенел, так как жена исчезла в грязевом фонтане. Потом вынырнула и, как ни в чём не бывало поехала к морю. Но, как она выглядела! Сама, как негритос, в чёрном платьице, которое минуту назад было салатного цвета… На лице только её ровные белые зубы бросаются в глаза. Она въехала в море и упала. Подъехал Сергей, бросил свой велосипед и кинулся к жене.
— Лора! Как ты? Жива? — Он сел в воду, взял её голову к себе на колени. Она лежала, глядя в небо, совершенно отстранённая. — Ну, чего ты? Сама цела, велосипед тоже! Испугалась?- спросил он, целуя её. — А зачем тебя понесло в лиман? Я же предупреждал! Это чудо, что ты через него проехала. Очень странно, что тебе это удалось! Ну всё, вставай, снимай своё красивенькое платье, попробуем хоть немного его отстирать, да лицо отмыть. Нет ни мыла, ни марли. Платьем, придётся. И всё таки, зачем ты въехала в лиман?
— Я не въезжала. Велосипед сам повернул, я не успела ничего подумать. Сам, понимаешь? Я ничего не могла сделать, только попыталась сильнее покрутить педали.
— Ну, ладно. Лежи, загорай!
День прошёл как нельзя лучше. И плавали, и загорали, и кувыркались. Слегка пообедали
Сергей ругал себя за то, что не послушался матери и не взял всё, что она им приготовила, и теперь он был полуголодный. Ну, всё! Дело к вечеру, пора возвращаться домой. Лора очень неохотно села на свой велик: страх ещё не прошёл полностью.
— Езжай за мной и смотри только в зад моему велику. Поняла?
Лора кивнула головой, села на велик, и они поехали. Ей показалось, что она уж вполне уверенно держится в седле. Она спокойно оглядела поле. Нет, это даже не поле, а степь
«Степь, да степь кругом....» — запело у неё внутри. Чуть впереди, почти у тропинки паслись кони. Она смотрела на их красивые морды, грустные глаза и не заметила, что она уже в середине табуна. Лошади резко заволновались. Некоторые стали вставать на дыбы. Потом резко опускались на соседнюю лошадь. Лора хотела окликнуть Сергея, но не решилась. А кони волновались всё больше и больше. Одни оттесняли других. Вот один из коней заржал, встал на дыбы и прыгнул в сторону Лоры. Вот сейчас, сейчас опустится на неё коваными копытами. Она спрыгнула с велосипеда и прижала его к себе. Другая лошадь своим мощным крупом толкнула её. Лора упала. Вся сжалась, притянув к себе велик. Эта сторона как бы немного защищена. Но, что такое с лошадьми? Они, как будто напуганы, пытаются защититься, отодвинув соседа или соседку. То некоторые из них немного отпрыгнут в стороны, то собьются в тесную кучу. И все норовят наступить с силой на Лору. Лора полулежала на земле и наблюдала как копыта лошади опускаются прямо на её голву. Она так сжалась, что превратилась почти что в камень. Тревожное ржание лошадей привлекло внимание Сергея, и он ужаснулся, видя сгорбленный комочек вместо жены. «Жива или нет?», — мелькнуло в голове. Быстро к возбуждённым лошадям приближаться не стоит, подумал он. Детство его прошло в деревне, и потому он знал немного, как обращаться с лошадьми. Правда, их лошадка была старенькая и смирненькая. Сергей слез с велосипеда и медленно направился в середину табуна, к Лоре.
— Лор, ты жива? Потерпи, я сейчас попробую тебя освободить. «Ну, красавица! Пошли, пошли», — заговорил он громко и уверенно, взяв лошадь под узцы. — «Молодец!»
Потом так же отвёл вторую ближе к краю табуна. Он осмелел. По пути стал толкать то одну, то другую лошадку, выталкивая из середины, подальше от Лоры Странное дело, но лошади стали успокаиваться. Лора поднялась на ноги. Ноги были ватные и непослушные. Одна лошадь потянулась к ней мордой. Лора решительно её погладила, Та замотала головой и заржала. Лошади насторожились.
— Не трогай никого! Они ведь и куснуть могут. Бери велик и не торопясь двигайся к тропинке. Я тебя догоню.
Лора шла, потихоньку оглядываясь. Сергей ходил между лошадей, похлопывал их по крупу, что то приговаривал. Вот он сел на велик, поехал по целине, по кочкам к Лоре. У Лоры всё ещё дрожали ноги, и она боялась садиться на велосипед.
— Постоим пять минут, а? — попросила она.
— Нет, ты мне объясни, зачем ты поехала к лошадям? Да ещё в середину табуна. Они могли тебя в минуту затоптать. Посчитай, какая нагрузка от одного копыта обрушится, ты же расчётами занимаешься.
— Серёж, честное слово, я к лошадям не ехала. Сам велосипед! Честное слово! Он сам, сам меня туда завёз. Странный какой то велосипед! Вчера в лиман меня увёз, сегодня к лошадям. Я больше не сяду на него.
— Ладно, потом не сядешь, а сейчас садись, поздно уже, мама заждалась. Ей тоже надо отдохнуть.,
Последние два дня прошли без происшествий. К слову сказать, лошадей не было, кроме пары кляч. Куда они подевались? Сергей предположил, что перевели их на ипподром, готовиться к скачкам.
Конец вольной жизни. Надо готовиться к отъезду. Перво-наперво надо сдать велосипеды. Сергей говорит, что по тротуару не поедем: там пешеходов много, и предложил поехать по центральной улице.
— Нет, Серёжа, я боюсь, пойдём по той же улочке, когда вели сюда велосипеды.
— Пешком тащиться? Ты же уже хорошо ездишь Там по тротуару нельзя ехать, мы поедем по проезжей части. Широкая, двухполосная! Прохожие по проезжей части не ходят. Движение машин, между прочим, не очень активное. Поедем на великах до поворота в туннель, а там, если захочешь, пройдёмся пешком.
Так и порешили. Лора смело села на велик. Вроде бы уверенность появилась. Даже пару прохожих спокойно объехала. Выехали на центральную улицу. Сергей велел прижиматься к бортику, то есть к тротуару. Нормально! Лора успокоилась, ехать так ей понравилось. Она старалась не выпускать из поля зрения спину Сергея. Улица совершенно пустая. Машин нет. Красота! Лора поехала быстрее, настроение чудное, слегка игривое. Решила удивить мужа, обогнать его. Уже догнала поехала рядом и вдруг.....!!! Вдруг впереди она увидела машину. Машина шла пока далеко, навстречу по своей полосе. Лорин велосипед резко свернул к другому краю проезжей части и понёсся навстречу машине. Водитель растерялся, видя как него мчится велосипедист. Он хотел было свернуть влево, на встречную полосу, но там, откуда ни возьмись появилась машина.Сделал попытку свернуть вправо, но услышал резкий звонок трамвая. Водитель затормозил и, обхватив руками голову, прижал её к рулю. Мимо промчалась машина, водитель, которой махал в открытое окошко руками и надрывался, поливая Лору матом. Перед самым носом этой пресловутой Волги, Лора, как ни в чём не бывало, резко свернула и помчалась вслед на матерившимся мужчиной. Тот резко нажал на газ и был таков. А Лора, сбавив скорость, спокойно подъехала к обочине дороги, то есть к бордюру и уверенно поехала вдоль тротуара. Сергей что то говорил, пытаясь её остановить, но она уверенно доехала до туннеля, выехала по другую сторону и спокойно доехала, до парка, где была база по прокату. Подъехал Сергей. Она смотрела на него невидящими глазами.
— Объясни мне, что ты делала на дороге? Чего тебя понесло на Волгу? Я не уверен, что водитель живой. Он был белее белого.
Лора повернулась и пошла от него. Сергей хотел окликнуть её, вернуть, но по вздрагивающим плечам, по ссутулившейся фигуре понял, что она рыдает. Велосипеды приняли без придирок, вернули паспорта. Вернулась и Лора с опущенной головой, как провинившаяся школьница. Сергей не стал её отчитывать. Слава Богу, всё кончилось благополучно. Дома он не выдержал и за прощальным ужином развлекал всех рассказом, Лора напугала водителя Волги, как от неё «удирал» другой водитель. Сергей был в ударе. Получилось смешно и весело. Ночью Лора не могла никак уснуть. Перед глазами маячило белое лицо, искажённое ужасом. «Что то тут не ладно» — думала она, вспоминая, как едучи по хорошо раскатанной лыжне, она, увидев в сторонке стоящего лыжника или дерево, резко сворачивала в их сторону и врезалась в рыхлый снег. Втыкалась головой в снег, ломала концы лыж. Хоть кто ни будь бы объяснил ей, почему её заносит в сторону? А пока она решила, что на велосипед больше никогда в жизни не сядет.
И действительно, ни разу больше ей не придётся сесть на велосипед. Зато она научится водить машину. Им с Сергеем загорелось купить машину. Очередь уже подходила и новый её друг, молодой преподаватель их кафедры, с которым она как то быстро и легко сблизилась, предложил научить её водить машину. И вот, когда у вечерников не было второй пары, они поехали на его «Победе» в конец улицы и Сами Набиевич начал первый урок. «Самое главное первое условие, обязательное к выполнению. Села за руль, смотри вперёд на дорогу. Внимательно смотри. Ближе к машине — вдаль, ближе — в даль. На обочину ни с какой стороны не смотри. Стоит ли пешеход, бежит ил собачка или кошечка, не поворачивай головы. Должна их видеть только вторым зрением. Ясно?» Это она усвоила и поняла, почему её заворачивало, куда не надо. Однажды, она перевела взгляд на гаишника и чуть его не задавила. Как просто! Почему никто ей этого раньше не сказал? Между прочим, теперь она и на лыжах ездила спокойнее. Ну, это всё будет потом, потом.
А пока! Пока они идут на посадку в самолёт. Лора немного волнуется: впервые она полетит на самолёте! Она оглянулась. Всё семейство Серёжино стоит за заборчиком и машет им. Прощай Евпатория! Прощай море! На будущий год мы обязательно сюда вернёмся!