Свой Дон-Кихот

Школа № 20 была с английским уклоном. В те времена разные школы были «с разными уклонами»: математическими, например или спортивными. То есть в этой школе больше внимания уделялось математике, а в этой – спорту. В этой школе больше внимания уделялось изучению английского языка. В
программе многие предметы должны были преподаваться на английском языке: история, география, бОльшая часть литературы. Но где взять биолога со знанием английского языка? Или там – географа? Поэтому, всё преподавалось на русском языке. Только преподавательницы английского языка, «англичанки», уделяли особое внимание английской классической литературе, немного природоведению и прочему.

В один из дней англичанка решила повести ребят в ботанический сад на экскурсию для ознакомления с различными «rose», «сacti» «and beautiful plants». Повосхищались «gargen flowers and hothous flowers» и отправились домой. К счастью троллейбус оказался почти пустой, и все ребята, а это около пятидесяти человек (два класса) прекрасно заполнили всё пространство в троллейбусе. Девочки почти все разместились на сиденьях, мальчики – в проходе. Нескольким девочкам сидячих мест не хватило, и они стояли у окна на задней площадке. Настроение у ребят было хорошее. Вспоминали огромную пальму, для которой специально построена была коническая оранжерея – hothouse. Смеялись над теми, кто умудрился потеряться. Веселились.

Но вот в троллейбус валилась ватага ребят. Всего – то пять подростков, но шуму было много. Они грубо отодвинули ребят, стоявших на задней площадке рядом с девочками. Те прошли в проход, уплотнив стоявших там ребят. Около девочек остался только Андрей. Подростки стали приставать к девочкам, отпускать неприличные «комплименты», критикуя бюст одной, подхваливая попу другой. Девочки пытались уйти от окошка, пробраться к основной массе своих ребят, но хулиганы их не пускали. Один стал хватать девочку за руки, за плечи, стал обзывать непристойными словами. Андрей громко твёрдым голосом, в котором чувствовалось негодование, произнёс: «отпусти девочку и извинись перед ней».
— Ты кто такой? Откуда взялся? Сейчас вышвырнем тебя из троллейбуса, понЯл?
— Отпусти девочку, я сказал. Извинись!
— А это видел? – показал он дулю из грязных пальцев. – А это? – потряс он кулаком перед лицом Андрея.
— Отпусти девочку, — обратился также твёрдо Андрей к тому, кто держал девочку из класса «А». Сам же резко отвёл руку с кулаком.
— Так ты толкаться? – И, размахнувшись, хлёстко ударил Андрея по лицу.
Андрей резко прикрыл лицо руками, получил ещё более сильный удар. Девочка вырвалась и вместе с другими протиснулась вперёд. Там подружки поджались, освободив место для третьей девочки. А на площадке стало просторнее. Больше места, чтобы развернуться взбесившимся хулиганам. Андрей с силой оттолкнул от себя одного, другого. Но удары посыпались со всех сторон, и он съёжился, обхватив голову руками, спасая лицо. А подростки, тем не менее, видя, что у Андрея нет поддержки, совсем распоясались. Они стали бить его ногами. Бить, виртуозно подпрыгивая, чтобы сильнее, чтобы сразу двумя ногами. В троллейбусе воцарилась напряжённая тишина.
Наконец, учительница, стоявшая у кабины водителя поняла, что что-то неладно. Ей сказали, что Андрея бьют. Она в ужасе обратилась к водителю:
— Срочно остановите троллейбус! Скорее, скорее! Вызовите милицию! Моего ученика избивают! Помогите! Господи, помогите!
Молодая англичанка уже начала рыдать. Водитель подъехал к остановке, попытался протиснуться сквозь заслон из учеников, но это оказалось сложным делом. Он быстро выскочил в переднюю дверь, подбежал к задней и увидел жуткое зрелище: Пятеро бьют одного. Бьют остервенело. Он вскочил в троллейбус, схватил одного за шиворот и выкинул из троллейбуса. Потом – другого, третьего. Он швырял их с такой силой, что ни один из них не устоял на ногах. Потом поднял Андрея.
— Жив? Держись за поручень! В милицию едем или домой?
— Домой, — прошептал Андрей распухшими губами.
— Ну и правильно, — сказал водитель, вышел из троллейбуса, посмотрел, как ползают вышвырнутые им подростки, вошёл снова в переднюю дверь, закрыл двери и остановился перед кабиной. Оглядев ребят, тихо так говорит.
— Да! Молодёжь пошла! Из пятидесяти человек не нашлось ни одного, чтобы помочь товарищу. Позор! Тьфу – смачно сплюнул на пол. – Это какая ж ваша школа, — спросил он англичанку?
Та еле слышно ответила: «двадцатая».
— Запомню. Своего сыночка в вашу школу не отдам и всем друзьям накажу, чтобы подальше держались от школы, которая воспитывает трусов и предателей. Тьфу!
Он вошёл в кабину с силой захлопнул дверцу и троллейбус поехал. Девочка с задней скамейки встала, подошла к Андрею.
— Иди, сядь!
Андрей начал было отнекиваться, но голова сильно кружилась, слёзы давили на веки, и он сел на сиденье. Девочка, сидевшая у стенки буквально вдавилась в неё. Андрей облокотился о спинку переднего сидения, положил на руки голову и слёзы, слёзы обиды, горечи, какой-то безысходности, стыда хлынули из глаз. Он старался плакать так, чтобы со стороны это не было заметно. Тут, сидящая рядом девочка, откинула его голову и стала аккуратно протирать лицо Андрея носовым платочком. Стёрла, как смогла грязь, промакнула кровь.
Вот и Оперный театр. Остановка! Все жили примерно в этом районе города. Тут и школа неподалёку, и городская больница и травпункт. Почти все вышли. Англичанка – тоже. Она подошла к Андрею и предложила пойти в травпункт, проверить целы ли рёбра, промыть и
обработать раны. Андрей категорически отказался: ему очень хотелось быть одному: никого не видеть, ни с кем не разговаривать. Дома он, ничего никому не говоря, даже, не умывшись, бросился ничком на кровать. Бабушка попыталась спросить, в чём дело, но отец её остановил.
Поздно вечером, когда отец тихо подошёл к сыну и стоял в нерешительности, Андрей спросил:

— Папа у нас есть иод? Надо бы кое-что смазать. А помочь мне помыться, сможешь?
И они пошли в ванную. Через минуту выскочил отец.
— Где у нас перекись водорода? – спросил он у жены. – Иод очень жжёт!
А надо сказать, он не любил мазать раны иодом. Так как сильно жжёт и к тому же, как он считал, после иода ранки дольше заживают, так как он сжигает кожу. Он схватил аптечку, чистое полотенце, что помягче, чистую одежду Андрея и скрылся в ванной. Мама стояла у входа вванную. Войти она не решалась и вся извелась, пока дождалась их выхода. Но на её вопрос: «Что случилось?» никто не ответил.
Ужинать Андрей не стал, выпил стакан крепкого сладкого чаю и ушёл к себе в комнату. Родителям он сказал, что чувствует себя нормально, но идти в школу пока не хочет. Оно и понятно: лицо в синяках, губы распухшие, глаза отёкшие. Красавец!
Придя не работу, Лариса помчалась на третий этаж. Там работал Борис — их сосед и в какой то степени друг семьи. Его Жена Татьяна работала как раз в школе, где учился Андрей. Она преподавала английский язык. Преподавание английского языка велось по группам, то есть класс делился на две группы, в каждой был свой преподаватель. Не успела Лариса войти в мастерскую, как к ней подскочил Борис.
— Как сын себя чувствует? Таня рассказала, что его вчера в троллейбусе сильно избили какие-то подонки. Её напарница обещала это дело так не оставить. Будет пытаться узнать, что это за ребята, и пусть милиция примет соответствующие меры. А сын не знает их? Расспроси у него.
— Я сказала, что это сложно, но…попробую.
В этот день Андрей не пошёл в школу. Мама подняла на ноги половину института. А, надо сказать, что у сотрудников их проектного института вторые половинки, то есть мужья или жёны, были в основном медики. Так что к концу рабочего дня у неё уже были какие -то мази, пудры, настойки, чтобы смочить, замазать, припудрить синяки и ссадины. Облегчить боль, ну и, хоть немного улучшить внешний вид лица.
В Андрюшином классе последний урок – английский. В параллельном классе только что тоже был урок английского языка. Татьяна Ивановна никак не могла привести класс в порядок. Тут царило странное возбуждение. Девочки ругались с мальчиками, ругались ожесточённо, в чём — то обвиняя. Кто-то из девочек уже рыдал. Кое-как ей удалось их угомонить.
— Так, в чём дело? Ведите себя тише, пожалуйста. Please. Я веду сегодня обе группы, так как Евгения Васильевна занимается другими делами. You`re going to tell me what`s wrong?
Встала одна из учениц и рассказала, как вчера в троллейбусе пятеро молокососов избили Андрея из параллельного класса, так как он заступился за девочек из их класса, к которым грубо приставали хулиганы. А свои мальчики не только не заступились за девочек, но и не помогли Андрею. Все скучились в проходе и притихли.
— Понимаете, Татьяна Ивановна! Обидно за наших ребят, стыдно.
— Но ведь и ребята из его класса не заступились.
— Так. Возможно, потому, что девочки – то были из нашего класса. Но, если бы хоть кто-то из наших ребят кинулся помогать Андрею, то и другие бы вмешались и из другого класса наверняка бы присоединились. А так. Пятеро на одного. Да они и меньше наших ребят. Наши количеством могли их запросто вышвырнуть из троллейбуса. Ведь в двух классах вместе ребят не меньше 15 человек. Представляете?! Из пятнадцати ни одного настоящего мужчины не оказалось. Нам такие ребята не нужны. Пойдём к директору, пусть создаёт раздельные классы: из девочек и мальчиков. Родители говорят, что раньше так и учились. Надо ещё с девочками из «Б» поговорить. Как вы думаете, это возможно?
— Нда! Задача! Хотя, действительно, неприятно учиться вместе с предателями и трусами. А что? В вашем предложении есть разумное зерно. Помните песню про Степана Разина? «…Один день с ней провозжался, сам наутро бабой стал…». Возможно, что совместное обучение приводит к тому, что у мужчин теряется мужское достоинство. Надо подумать.
— У меня идея! – вскочила другая девочка.- Пока дирекция будет думать, решать вопрос в ГОРОНО, мы постараемся начинать жить без мужчин. Я предлагаю объявить им бойкот. Никакого общения с ними. Полное игнорирование.
Аплодисменты! Решение принято единогласно и, судя по всему, весьма серьёзно.
Татьяна Ивановна едва успела дать задание на дом, как зазвонил звонок. Интересно, а что ей преподнесёт класс «Б», думала она, идя на урок. Но здесь всё было как обычно. «Кто дежурный? Сколько отсутствующих? Кто именно и почему?»
Дежурная Ольга на все вопросы чётко ответила, ни разу не запнувшись. Ещё бы! Самая лучшая ученица по английскому языку на всю школу. «Отсутствует только один: Андрей С. Причина пока неизвестна» — доложила Ольга. Татьяна Ивановна удивлённо посмотрела на неё?
— Хм! Значит, причина не известна. Возможно, он прогульщик? И надо его перевоспитать? Я ставлю в журнале: отсутствует без уважительной причины. Значит, тройка по поведению в четверти. Какие меры собираетесь принять к прогульщику? А? Никто не хочет высказаться? Почему не поинтересуетесь: где Евгения Васильевна? Она выясняет, кто были те смелые и сильные богатыри, что ни за что, ни про что избили вашего товарища. А может, он это заслужил? Что молчите? Дежурная, отвечай! Не знаешь, что сказать? А в классе «А» мне всё рассказали. И причина отсутствия Андрея более чем уважительная. Вы не только вчера проявили свои мерзкие черты характера, вернее безхарактерность, но и сегодня готовы облить своего товарища грязью. Девочки! В войну девочки вашего возраста выносили раненых, накрывали их своим телом при обстреле. Да, если бы хоть одна закричала на этих хулиганов, да её поддержали бы остальные, то и мужчины бы вспомнили о своём предназначении. Так, вот вам листочки: Будем писать сочинение. Кратко отразите своё впечатление от посещения ботанического сада, и сосредоточьте своё внимание на вчерашнем инциденте. Если будут использоваться неизвестные вам слова, по написанию, я имею в виду, спрашивайте, я напишу их на доске.

Все склонились над своими листочками. Вдруг Дима К., всегда необыкновенно тихий, какой-то совсем незаметный в классе мальчик, взял свой листок, подошёл к учительнице и подал ей листок.
— Можно, я пойду, я всё написал, — сказал Дима и разрыдался. – До свидания! – И он, выскочил из класса, хлопнув дверью.
Класс притих. Все с напряжением смотрели на учительницу. Татьяна Ивановна какое-то время стояла в нерешительности. Потом громко, чётко прочитала: «Я – трус! Я – мерзавец! Как я буду дальше жить? Простите меня! Нет! Мне нет прощения!» «Сочинение» было написано на русском языке. Татьяна Ивановна прочитала его на двух языках. Потом положила сочинение в свою папку и оглядела класс.
— Мне надо, чтобы всё написанное было искренним, честным. Мне, да и вам это очень важно. Поэтому, я разрешаю не подписываться тому, кто этого не хочет: можно оставаться инкогнито.
Многие стали было сдавать свои листочки, но передумали. Часть ребят стала перечёркивать ранее написанное, и писать заново. Часть просто скомкали свои работы, и стали писать на чистых листочках. Учительница никого не торопила. Наконец последняя работа была вручена ей. Она аккуратно сложила всё в свою папку и, не прощаясь, вышла из класса. Она всё ещё находилась под впечатлением от Диминого поступка. Дима был странным мальчиком. Очень стеснительный, молчаливый, не контактный. Оказывается, он эмоциональнее и порядочнее других. «В тихом озере черти водятся» — гласит народная мудрость. «Интересно, что и как написали остальные ребята» — думала она.

Наскоро поужинав, она приступила к прочтению работ. Все высказывания разделялись на основные три группы. Первые, желающие обелить себя, обвиняли во всём Андрея. Ведь он, по их мнению, вполне мог избежать побоев. Достаточно было вырвать из рук одного хулигана девочку, и с ней подойти к ребятам в проходе. У окна оставалось ещё четыре или пять девчонок, которые и сами могли отбиться и тоже перейти к остальным. И потом: смешное Дон – Кихотство: требовать извинения. Кому оно нужно? Оно – то тех ребят, видимо, особенно и разозлило. Итак: сам виноват!
Вторая группа сожалела о случившемся. Себя особенно не осуждала. Честно признавалась, что, если бы хоть один из них, хоть как–то проявил бы желание пойти на выручку Андрею, то и остальные бы его поддержали. Во всяком случае, он – автор письма, точно бы кинулся на помощь. А так: удержало чувство стадности. Почему я? Пусть первым будет другой. Так никто и не помог товарищу, прячась за спину другого.
Третья группа писала, что чувствуют себя ничтожеством. Удивляются, как и почему они так поступили. Теперь казнят себя. Им стыдно за свою трусость. Один написал: «С такими, каким оказался я, нельзя ходить в разведку. Надо понять, что я, оказывается, себя совсем не знал. Если бы мне сказали, что я так поступлю, я бы плюнул ему в лицо. А как себе в лицо плюнуть? У меня не хватает смелости, попросить у Андрея прощения. Ужасно стыдно».
Девочки, естественно, осуждали своих ребят. Оправдания никому не было. А некоторые девочки честно признавались, что, если бы они, не надеялись на мальчиков, а сами бы повскакали с мест, да с визгом вцепились бы хулиганам в волосья, да стали бы царапаться, то справились бы в одну минуту. Ведь девочек было не менее тридцати человек. Крохотные муравьи могут за пару часов съесть крупное животное, попавшее в их муравейник. Численность срабатывает. А они этим преимуществом не воспользовались. И пусть бы мальчишки потом от стыда лопнули.

После работы мама Андрея побежала к соседке Вере – глазному врачу. Потом к соседке Вале – зубному врачу. Они снабдили её какими – то примочками, мазями, помогающими быстро избавиться от синяков, и способствующими быстрейшему заживлению ран. Андрей уже успокоился и они с отцом весь вечер «работали» над лицом. Ссадины и синяки на теле были оставлены «на потом». Утром Андрей посмотрел на себя в зеркало и решил, что можно появиться на людях. Он отправился в школу. Как он потом рассказывал: в класс он вошёл с внутренним трепетом. Он очень боялся, что его встретят и начнут чествовать, как героя. А ему бы этого совсем не хотелось. Не хотелось и сочувствия: заботливых расспросов о его самочувствии и прочем. Его страхи не оправдались. Класс встретил его как обычно. Никто ни о чём не спросил. И жизнь потекла по-прежнему. Хотя нет! Отношение к Андрею изменилось. А, может быть, отношение самого Андрея к ребятам изменилось? Он не стал так стесняться своего заикания. Весело общался со всеми. И вскоре уже имел в классе определённый вес. С его мнением стали считаться, советоваться, поддерживать его начинания, его идеи. А их у Андрея оказалось достаточно много. Но, об этом в другой раз.