А если бы бар был обычным?

Я ехал к брату, купившему недавно в богом забытой деревушке землю под ферму. Горизонт впереди устрашающе наливался свинцом. «Ладно, авось пронесёт. Да и лесом там всего километра три», – успокаивал я себя, глядя на чернеющую тучу. Не пронесло. Гроза застала меня как раз в лесу. Ливень обрушился водопадом, и машина, судорожно побуксовав в раскисшей земле, обессиленно встала, подчинившись стихии. Но неприятности только начинались. Связь пропала. Настроение тоже: все планы летели псу под хвост. С досады швырнув телефон на сиденье, я откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, принялся ждать окончание грозы.
Дождь, словно радуясь своей победе, как молотком, остервенело долбил по машине. Такая «музыка» скоро закрутила пружину моего терпения до отказа, и я подумал, что не доехал совсем немного – можно и пешком дойти. Это было опрометчивое решение: ноги тотчас же промокли, а порывы ветра срывали капюшон, и вода холодной змеёй проникала под дождевик. Раздражение закипело, и когда впереди замаячило какое-то строение, я обрадовался как ребёнок.
Обветшалое здание, заросшее молодняком, оказалось бывшей столовой. Разруха внутри напоминала декорацию фильма ужасов: в полутёмном зале покрытые толстым слоем пыли стояли останки столов и стульев; на стенах причудливым ковром цвела и пушилась плесень, а в углах чернели кучи полуистлевшей листвы; деревянный пол местами порос мхом. Свисавшие с потолка длинные нити паутины, потревоженные сквозняком, завораживающе раскачивались, довершая мрачную картину. Откуда-то пахнуло падалью, и я невольно поёжился.
Внимание моё привлекла высокая стойка в конце зала. За ней на фоне остатков зеркал на стене красовалось замысловатое кованое сооружение в виде дерева, ветви которого служили полочками. «Похоже на бар», – подумал я и подошёл поближе, собираясь сфотографировать дерево. Взгляд упал на открывашку в виде электрогитары, висевшую на ветке. «О! У нас дома такая же была, – улыбнулся, вспомнив забавную вещицу из детства. – Её волк из «Ну, погоди!» держал». Захотелось взять открывашку на память. Зашёл за барную стойку, слегка подпрыгнул, и пол ушёл из-под ног.
Очнулся я от боли, пульсировавшей в голове забиваемым гвоздём, в такт гвоздю с ладони капала кровь. Кругом было темно, а сверху, точно луна, светилась дыра. «***! Что за день сегодня такой паршивый! – в сердцах выругавшись, сел, ощупывая голову. «Старый дурак! Что тебе в машине не сиделось», – костерил я себя на чём свет, перевязывая руку носовым платком. Немного успокоившись, вгляделся в окружающий полумрак. Впереди чернело большое пятно. «Должно быть, дверь», – догадался я и с наивной надеждой двинулся туда. Но, увы – заперто. Выбить дверь ногой тоже не получилось. С нервным смешком подумал: «Чёрт! В пятьдесят лет так влипнуть из-за сантиментов». Похлопал себя по карманам в поисках телефона, и сердце оборвалось. Телефона не было! Обдало холодом, и по телу забегали мурашки. Судорожно сглотнув вязкую слюну, подумал о чудовищности ситуации: «Искать меня начнут в лесу, а телефон скоро разрядиться».
Нервно обвёл взглядом тёмное нутро комнаты. Пусто. Только вдоль стены скелетом динозавра вырисовывался стеллаж. С облегчением выдохнув, кинулся к нему. Но сегодня точно был не мой день: стеллаж оказался намертво прикручен к стене. Горло сдавил дикий ужас. Ноги не держали, и, прислонившись к стене, я безвольно сполз на пол. В реальность происходящего не верилось, казалось, сейчас проснусь, и кошмар развеется. Но действительность тускло светила дырой в потолке.
«За что меня так судьба наказывает? Не крал, не убивал, никого не обманывал, жена и то одна», – задав пустоте вопрос, тупо уставился в пролом и начал вспоминать свои прегрешения. Всё казалось мелким и несущественным, несоответствующим этой жуткой каре. От несправедливости судьбы накатила жгучая обида. «Так нельзя! Это какая-то ошибка!» – крикнул я в отчаянии дыре и что есть силы врезал кулаком в стену. Прозвучал гулкий удар. Пустота? С бешено бьющимся сердцем подскочил и начал ощупывать стену. Наткнулся на деревянный щит. Ломая ногти, с трудом отодвинул ржавый засов и открыл люк. Вверх шла небольшая шахта, а снизу располагался ящик. «На вентиляцию не похоже», – думал я, лихорадочно шаря руками. «Какой-то трос. Может это лифт, чтобы поднимать продукты в бар?» – мелькнула мысль, зародившая надежду. Воспрянув духом, протиснулся в шахту и подёргал трос, но радость померкла от мысли, что я далеко не Джон Макклейн из «Крепкого орешка» и с подтягиванием у меня беда, да и рана на ладони ныла.
«Господи! Помоги мне!» С трудом уместившись в шахте, опираясь спиной и коленями в стенки, а руками держась за трос, обливаясь потом, с руганью и проклятьями я поднял свои почти сто килограммов наверх. Задыхаясь от боли и усталости, сжав зубы и неистово надеясь на удачу, издав дикий вопль, из последних сил несколько раз ударил спиной в щит, закрывавший выход из шахты. Ржавые гвозди не выдержали, и я вылетел наружу.
«А если бы бар был обычным?» – это первое, о чём я подумал, когда пришёл в себя.