Ангел из шкафа

Ангел из шкафа. Сияет.
Выглянул, удивился. Ангелы есть ангелы.
Ангел – и тут небесного цвета. Символично.
Ангел взволнованно поднял край губ. Сав, как он сам позже понял, его ждал. Ангела.
Но Сав не помнил, почему ждал. Середина комнаты. Объятия с ангелом.
Будто сто лет не виделись.

Тем утром, как только проснулся, Сав глянул на себя в зеркало, что громоздилось напротив кровати. Смазливый нахал с синяком под глазом и тягучей, наглеющей ухмылкой, которая часто вызывала тошноту у самого ее хозяина. По крайней мере, вызывала. Раньше. Теперь-то ее след простыл и не хотел появляться.
Сав не был сонный, нет. Он почему-то будто и не спал, но отлично выспался. Вчерашний скандал во дворе — пятнадцатая драка за неделю – показались где-то на горизонте памяти, но что-то серенькое, журчащее и приятно-дымное стёрло тот ужас сбитых коленей, вкус металла во рту и до изнеможения отвратительную ломоту в мышцах. Бесов-бунтарей в голове тоже не было. Вышли, видимо. На время.
Лохматый парень медленно запустил руку в серо-русые волосы. Что-то как-то чисто. В принципе везде: возле обклеенного постерами шкафа, под шатким письменным столом, за гитарой, в голове. Насторожило его лишь одно. В голове, блин, в первую очередь чисто.

— Доброе утро, — хрипнула мама из угла кухни, откашлявшись.
«Отвали», «Не доброе», «Лучше бы не проснулась», «Где завтрак?» — всё, что бесчисленное множество раз говорил Сав маме, спустившись утром на кухню. Он никогда не смотрел на нее — не считал нужным.
Избитое лицо бунтаря, убийственный или убиенный взгляд исподлобья, резкие движения рук, громкое шарканье стула. Он всегда швырял тарелку в раковину, будто намереваясь разбить, а стул специально оставлял не задвинутым. На все мамины вопросы молчал — особенно, когда она спрашивала про новые синяки и сбитые костяшки. Свои же сдвинутые брови стали сопровождать Сава по всему дому, похоронное молчание и мысль «да я ей вообще ничего не должен» железобетонно въелись, вгрызлись в сознание, заковав в тиски. А мама никогда не теряла, казалось бы, совершенно ненужной, мизерной надежды. Сав понятия не имел, что такое надежда, не понимал, откуда она берется, а потому искренне недоумевал, какого лешего мама еще не сорвалась из-за его выходок.
Однако сейчас от одного только взгляда невыспавшихся, замученных серых маминых глаз в голове Сава заворошился тот самый малюсенький светло-серый комочек, собравшись из своих утренних проблесков. Он светился, пушился, переливался бликами воды, отдавая их на светло-мраморные стены юношеской души, славно журчал-журчал. Этот бедный комочек был частичкой чего-то святого, ужасно святого, в этом не был сомнения.
Как только Сав вспомнил все те истекающие кровью слова, что он говорил, все поступки, которые будто выплёвывал, выхаркивал из самых отчаянных недр гадости, он понял.
Он не желал больше лицезреть в зеркале поганое отражение, не желал убивать близких словами-ножами, не желал заколачивать самого себя в гроб алчности и грубости, не желал обречённо истязаться и перекладывать в голове с места на место свои же книги с ужасающими названиями «Гниль», «Я – капкан», «Уходи», «Выстрел ввысь», «Листовка о конце». Не желал, не желал…
«Не желаю» — вдруг в его голове, посреди резко опустевшей книжной полки внутреннего мира очутился тяжелый, новёхонький том с именно таким названием. Внутренний бес-бунтарь вернулся и ошеломлённо вскинул бровь, осторожно прохрустев переплётом и вдохнув запах краски меж страниц.
В голове Сава этим утром осталась лишь полнящая пустота и одна книга. Хм, нет, и не только. Комочек пушистого, серенького. Как вначале, после сна. Как только комочек понял, что его хозяин сейчас бестолково стоит посреди кухни и оглядывает маму так, будто она только что сматерилась всеми подростковыми матами, то поспешил задребезжать.
Дребезжал он всего пару секунд, но так болезненно, так звонко… Сав оторопело выдохнул, пытаясь выдуть непонятный комочек. Но то была всего лишь приятная пустота, доселе неведомая этой заплесневевшей душе. С непривычки пустота казалась Саву счастьем, ведь и этого понятия он не знал.
Но, перестав больно дребезжать, комочек чихнул и вернул Сава в реальность. На ум пришло целых два слова! Таких… комочковых.
— Доброе утро.
Мама вздрогнула, как от выстрела. Что происходит? Завтра конец света, Армагеддон? Может, уже?