Глава 1.5. Родион (Глава 6)

Даменсток, 24 марта, 1044 год
Время 14:04

С появления Скотоса прошло несколько дней.
«Зверь» не давал спокойно жить: он то пропадал, то внезапно появлялся и мучил одним своим присутствием. Не давая спокойно уснуть без сомнительного самоанализа, Скотос продолжал припоминать Винину о том, что тот пожелал бы забыть, обвинял во всём, в чём можно и нельзя, утверждал, что ему не стоит жить, что он всех напрягает и раздражает то словами, то поведением и проч.
– С твоим скверным характером и навязчивостью всем очень трудно! – говорил он.– Тебе не стоит жить на этом свете, иначе все будут страдать по твоей вине. Ой, получается, ты возомнил себя важным и что именно из-за тебя всем плохо! И каков же вывод? Слишком эгоистично размышляешь.
Лука, мягко говоря, поражался противоречивостью старшего брата, что и сам медленно сходил с ума от его противоречий. Не выдерживая, он начинал кричать на брата, стараясь удерживать все бранные слова при себе, и, брызжа слюной, спорил с ним и попутно успокаивал Винина. К слову, Винин больше страдал от их споров, нежели от Скотоса, но ему ничего не оставалось, кроме как молчаливо терпеть.
«Мысли» спорили даже тогда, когда он общался с кем-либо, выходил на улицу по делам или на прогулку и когда работал. Энгель видел, как его друг пребывал с подавленном настроении, и постоянно спрашивал, что с ним происходит, на что Винин решил отмалчиваться, пытаясь делать вид, что с ним всё в порядке, и никого не беспокоить своими тараканами в голове. Вернее, братьями в голове.
К счастью, с течением времени споры вспыхивали реже и, когда его не тревожило ни чувство вины, ни опустошение, мир в мгновенье ока обретал краски. На душе становилось так радостно и легко, что он невольно себя спрашивал: «А почему, собственно, я страдал? Всё ведь хорошо!»
И, окрылённый таким настроением, Винин зашёл в забегаловку «Блэк & Уайт».
Погода на улице стояла наипрекраснейшая, – под стать его настроению. Люди выходили из подъездов насладиться тёплым солнцем, пообедать на природе, прогуляться с друзьями или в одиночестве. И в немаленьком здании забегаловки толпился народ; все места внутри были заняты, приходилось есть стоя или выходить на улицу искать свободную скамью.
Простояв в очереди, расплатившись и забрав поднос с едой, Винин принялся искать себе место, когда его окликнули из тёмного угла. Он сразу же узнал Родиона, своего весьма необычного друга, с которым он постоянно обедал. Знакомы они были год или два, если не больше, и впервые встретились в забегаловке достаточно необычным образом.
Однажды Винин, как обычно, занял столик в самом неприметном углу. Посетителей в тот вечер было немного, однако Родион подсел к нему. Винин удивился, но продолжил ужинать. Полчаса они просидели в неловкой тишине, пока Родион внезапно не начал разговор о литературе и, к приятному удивлению, их книжные предпочтения, мысли и мнения во многом совпали. Порой писатель между фразами вставлял шутки, понятные только им двоим, над которыми его визави по-настоящему смеялся.
Немного приостановимся, чтобы очертить Родиона – барабанщика, что путешествовал из оркестра в оркестр. Это был молодой человек двадцати трёх лет, т.е. младше Винина на два года, но выше его на полголовы. Свои густые длинные чёрные волосы он редко расчёсывал и совсем не укладывал, отчего некоторые локоны выбивались из общей массы и образовывали неопрятные колтуны. Он почти всегда ходил в мятом сером костюме и бледно-жёлтой рубашке с криво висящим фиолетовым галстуком. Винин всякий раз подавлял в себе желание поправить на товарище одежду, ибо любил опрятность, а Родион прекрасно видел, как он смотрел на его внешний вид, и старался выглядеть более ухоженным.
Нрав у музыканта был спокойный и молчаливый, даже угрюмый, однако при встречах с писателем он никогда не показывал своей мрачности, а, напротив, становился мягким и радостным. Во время беседы Родион мог внезапно начать что-то обсуждать и также внезапно замолчать, потом вновь прерывал тишину и рассказывал о чём-то. Зачастую только Винин расспрашивал его о чём-либо, желая оставаться слушателем не из вежливости, а из интереса.
Итак, Родион по обыкновению позвал Винина к себе. Сидя друг напротив друга, они некоторое время пробыли в неловком молчании.
– Что нового? – первым поинтересовался Винин.
Немного подумав, Родион, ковыряя ложкой картошку, сказал:
– Недавно прошло выступление в баре неподалёку.
– О, кажется, слышал о нём. Ты же на барабанах играешь?
– Да, иногда на фортепиано, – когда как получается. В тот раз был на барабанах, а скоро сяду на фортепиано, – что-то вспомнив, он легко улыбнулся. – Слышал, осенью в Даменстонском театре Гальгенов пройдёт бал в честь Микаэля Гальгена?
– Да, меня даже позвали туда. Удивился, когда узнал об этом. Обычно меня никуда не зовут.
– Пойдёшь?
– Не знаю, как получится. Может, схожу, а может – нет. А к чему вопрос?
– Я под руководством Сэмюеля Лонеро там буду за фортепиано, да и интересно стало, кого пригласили.
– Ого, самого Сэмюеля Лонеро?
– Ага. Сам удивлён и даже немного нервничаю по этому поводу.
– Всё будет хорошо, я в этом уверен. Думаю, ты понравишься господину Лонеро.
– Спасибо за поддержку. А тебя пригласили просто так или?..
– Меня пригласили помочь в театре, но по большей части я иду из-за своего друга. Так сказать, я моральная поддержка для него.
– Моральная поддержка? В каком плане?
– Там будет девушка, которая ему нравится, вот он и боится.
– А-а… Не разбираюсь в любовных делах.
– Я тоже далёк от этого. У меня ещё ни разу не было отношений, да и я никогда не чувствовал этого странного чувства – влюблённости.
– Так же. Совсем не умею с девушками общаться.
Они замолкли. Конечно, вскоре их разговор продолжился, но затем вновь оборвался, – так продолжалось последующие два часа. Винину всегда было некомфортно сидеть с кем-то в тишине, но с Родионом всё было иначе: он понимал, что музыкант малообщителен, потому сидеть с ним в тишине ему было хорошо, как и тому нравилось находиться рядом, наверное, с единственным для него лучшим другом.
Закончив трапезу, они синхронно поднялись, взяли подносы и, отнеся посуду на помывку, вместе вышли из забегаловки.
Пройдя немного по улице, Родион остановился перед мостом и посмотрел на Винина:
– Тебе в какую сторону?
– В ту, – писатель кивнул в правую сторону.
– Мне в другую.
– Тогда до встречи?
Музыкант почему-то замялся с ответом и вскоре расслабленно ответил:
– Да, до встречи.
Попрощавшись рукопожатием, Родион скрылся за переулком. Винин посмотрел ему вслед и тоже ушёл домой.