Билет о рождении

1
Темнело очень быстро, словно на улице было не начало сентября, а глубокая зима. Легкие сумерки несмываемой пеленой окутывали дома, деревья, спешащих куда-то людей. Петр подошел к спортивному залу и немного удивился. Вместо сияния света в больших окнах его встречала настороженная темнота. Он вошел внутрь и повернулся к вахтерше.
— Тет Даш, здрасте!
— Здравствуй, коль не шутишь!
— А чего в зале никого?
— А тебе не сказали? Тренировки сегодня не будет.
— Вот черт! А я специально из дома приперся. Поехал к родителям за город на несколько дней, а тренировку пропускать не хотелось.
— Чего, далеко родители?
— Да не очень. Тут час езды. Но все равно, полдня потерял, — Петр в расстройстве хлопнул рукой по спортивной сумке, висевшей у него на плече, и развернулся к выходу.
— А не слышали, когда тренировка то будет?
— По-моему, говорили в понедельник.
— Ладно, поеду назад. До свиданья.
— Будь здоров.
Петр вышел на улицу и на секунду остановился, размышляя, что делать дальше. Можно, конечно, поехать в общагу и вернуться к родителям завтра утром. А можно попробовать сесть на какой-нибудь проходящий автобус. Хотя уже немного поздновато. Подумав немного, Петр двинулся в сторону автовокзала. В общагу он всегда успеет, а вот попытаться уехать шанс есть. Нечего ведь не теряет. А времени у него теперь хоть отбавляй.
От перекрестка к перекрестку Петр быстро двигался по знакомому маршруту. Вокзал был не очень далеко. Да и расположен он немного в стороне от общественного транспорта. А потому самый быстрый вариант – пешком. Можно вместо тренировки трусцой. Что Петр с успехом и воплощал в жизнь. Сумка, болтавшаяся сзади, прихлопывала его пониже спины, как бы подгоняя, предавая дополнительное ускорение.
То ли сумка помогла, то ли большое желание попасть домой сегодня, но Петр неожиданно для себя успел на один из последних автобусов. И хотя от трассы, по которой шел маршрут междугородников, надо было еще шлепать километра три, Петра это ничуть не огорчало. Каких-нибудь полтора-два часа и он дома. Поселок, в котором жили его родители, хоть и находился недалеко от города, но не так уж и часто удавалось их навестить. Учеба в институте и постоянные тренировки жестко и неумолимо выстраивали график его жизни. Так что пару лишних дней на маминых харчах – с большим удовольствием. И очень жаль, что сегодняшние полдня впустую.
На посадочной платформе было пустынно. Автобус стоял с включенным двигателем. Возле открытой еще двери переминалась с ноги на ногу женщина средних лет. Петр остановился около нее, выискивая глазами водителя.
— Вы на автобус? – женщина сделала полшага в его сторону.
— Да. Только, боюсь, билет уже купить не успею.
В это момент из дверей вокзал вышел невысокий худощавый мужчина лет 40. Он на секунду задержался возле женщины, глянул на Петра: «Едешь?», и нырнул в автобус. Женщина протянула Петру билет: «Вот, у меня есть. Я сегодня не поеду». Петр кивнул, молча сунул женщине деньги и юркнул вслед за водителем. Двери с противным скрипом закрылись, и автобус, переваливаясь с боку на бок, не спеша отъехал от вокзала. Пробираясь по проходу, Петр мельком увидел несколько удивленное, скорее даже, растерянное лицо женщины, оставшейся на платформе. Он добрался до свободного места, плюхнулся на сидение и по инерции взглянул на билет, который продолжал сжимать в руке. И только сейчас до него дошло, что тот был до конечной станции. А значит и стоил в два раза больше, чем до его поселка. А он-то приготовил деньги под расчет…
— Вот зараза, нехорошо получилось, — подумал Петр, — Ладно, чего теперь. Не назад же возвращаться? Хотя, я-то тут при чем. Мне-то дальше не надо. Она бы и это потеряла, а так хоть половину вернула.
Он выдохнул и осмотрелся. Людей в ПАЗике было довольно много. В свете уличных фонарей автобус просматривался вдоль и поперек. Свободными оставались всего несколько сидений. Но ему повезло – там, где он приземлился, оба сидения были пусты.
— Интересно, а где мое место? – Петр повернул билет к свету, выхватил глазами нужные цифры и посмотрел туда, где он должен был бы сейчас находиться. На его месте сидела девушка лет 20 и о чем-то весело щебетала с подружкой. Они были так поглощены беседой, что вряд ли замечали что-либо вокруг себя.
Удовлетворив любопытство, Петр уставился в окно. Город жил своей обычной вечерней жизнью. Шли прохожие, мелькали машины, мигали огнями светофоры. Привычная картина успокаивала, настраивала на дорогу. Минут через десять автобус выскочил за город и сразу погрузился в темноту. Только свет фар выхватывал впереди полоску асфальта, разрезанную продольной разделительной полосой. Да встречные машины обдавали светящимися искорками сидящих в салоне пассажиров.
Осень 85-го выдалась без дождей. Сухой летний зной, растрескавший землю, начал постепенно сдавать свои позиции. Появились свежие ветерки, приносящие спасение людям и животным. Вечерами так и вообще веяло долгожданной прохладой. Еще никто не кутался в шерстяные кофты, но уже чувствовалось – чуть-чуть и грянет… Нет, не буря, просто осень. Петр довольно сносно переносил жару. И не любил слякоть с ее вечно налипающими комками грязи, стылыми лужами и накрапывающим дождиком. И потому в полной мере наслаждался последними погожими деньками. Сидя в автобусе, он с удовольствием представлял, чем займется завтра. Так за праздными мыслями парень незаметно стал клевать носом. Все-таки ночная дорога убаюкивает получше любой колыбельной.
Автобус стал притормаживать, и Петр встрепенулся. Еще через минуту они и вовсе остановились. Молодая женщина с ребенком лет десяти вышли на едва заметной в темноте остановке. Двери закрылись с все тем же противным скрипом, и машина двинулась дальше.
— Так, не спать, — приказал себе Петр, — Осталось всего ничего. Еще не хватает укатить ночью за пару десятков километров. Вот будет весело.
Ехать и правда было уж не долго – минут десять-пятнадцать. Петр снова повернулся к окну, изо всех сил вглядываясь в проносящуюся мимо темень. «Вот же какая…», — додумать он не успел.

2
— Колян, ну ты че там? Водка греется.
— Щас иду, — Николай вытер руки о тряпку и этой же тряпкой снял сковородку с плиты.
— Чего, дожарилась?
— Да вроде готова. Сейчас принесу, — взяв сковороду поудобней и придерживая ее второй рукой снизу, он вышел из кухни в коридор.
За столом посреди комнаты сидели двое мужчин. Одному на вид было уже хорошо за сорок. Невысокого роста, коренастый, с едва заметной проседью в темных волосах. Он курил папиросу, щурясь от дыма, и спокойно наблюдал за происходящим в комнате. Казалось, нет такой силы, которая может нарушить его спокойствие. Второй же наоборот, ерзал на стуле, словно под ним была раскаленная печь. Казалось, еще немного и он задымится не хуже той жареной картошки, которая была в руках вошедшего в комнату Николая.
— Ну, наконец-то, — парень отодвинул в сторону порезанные огурцы с помидорами, расчищая место под сковородку. Ему, скорее всего, не было еще и двадцати пяти. Но он из всех сил старался казаться этаким солидным, умудренным опытом морским волком.
— Хлеб лучше б порезали, — Николай бросил взгляд на стол.
— Да легко. Петрович, где нож?
— На, — Петрович подтолкнул большой кухонный нож в сторону молодого собутыльника, — Аккуратно только, Витек, смотри, острый, не порежься.
— Не боись.
Наконец, уселись. Петрович, на правах старшего, начал разливать по стаканам открытую бутылку. Водка весело булькала, наполняя незабвенные граненые емкости.
— Ну, что, по первой!
Три стакана сошлись в воздухе, отсалютовав характерным звоном, и тут же почти синхронно вернулись к своим хозяевам.
— Хорошо пошла!
Несколько минут было слышно только легкое почавкивание. Первым положил вилку Петрович.
— По второй?
— Наливай, — Николай слегка облокотился на спинку стула. В свои двадцать восемь он выглядел скорее подростком. Невысокий, худосочный, с заостренными скулами. Кто бы мог подумать, что этот с виду школьник имел за плечами десять лет водительского стажа и первый шоферский класс. Вот уж воистину, внешность бывает очень обманчива.
Первая бутылка кончилась быстро. И тут же на столе появилась следующая. Пятничный вечер был в полном разгаре. Витек захмелел быстро и уже кемарил, улегшись головой прямо на стол. Двое других молча курили, стряхивая пепел в пол-литровую банку.
— Ну, что, еще по одной?
— Давай, — Николай подвинул свой стакан. Разлили, чокнулись и выпили, не проронив не звука.
— Ты как думаешь, мы тут долго будем? — Николай смачно хрустнул огурцом.
— Да, вроде, сказали, что командировка на месяц. А там, кто знает. Овощей еще валом. Возить, не перевозить. Я б такой, что прям щас бы домой. Надоело в этой квартире!
— Скажи спасибо, что для командировочных квартира есть. А то б парились в какой-нибудь вшивой общаге.
— И то правда. Ладно, ты завтра в город? Машину то загрузили?
— Под завязку, капустой. Я вот думаю, а может сейчас рвануть. Через пару часов буду дома. Хоть переночую по-человечески. А завтра с утра на базу.
— Ты че, больной? Менты остановят, без прав останешься.
— Да де они щас, менты те?
— Ну, гляди. Я б пьяным за руль не садился.
— Да че, я пьяный што ль? Че мы там выпили?
— Давай лучше еще по стопке и спать.
Они выпили еще по одной, и Петрович ушел в другую комнату. Там вдоль стен стояли четыре железные кровати, застеленные солдатскими одеялами. Одна из них пока пустовала – четвертый водила уехал еще днем и должен был вернуться только завтра к обеду.
Николай остался за столом. Он не спеша доел остатки картошки и теперь мучительно размышлял – ехать ему сейчас или нет? С одной стороны заманчиво было оказаться сегодня дома. А с другой – и, правда, могут тормознуть. Наконец, решил – выпью чая горячего и рвану. Надо будет только пост объехать. Если пройти полями, то можно выскочить километрах в трех за постом, а там уже перед самым городом прорвемся. Там редко останавливают. Тем более, видно же, что свой с овощами едет.
Его ГАЗон стоял прямо рядом с домом. Он не сразу то и ключи нашел. Вроде в карман положил, а нету. Искал минут десять, а обнаружил их в прихожей, на тумбочке. Но ведь нашел, в конце концов. Николай завел машину, прислушиваясь к звуку мотора. Вроде, все нормально. Его ласточка еще ни разу не подводила. Он включил свет и воткнул первую скорость. Машина тронулась плавно, без малейшего напряга. Николай вырулил на дорогу и покатил в сторону города.

3
Удар был страшный. Скрежет разрываемого металла перемешался с людскими криками. Автобус резко качнулся и, продолжая двигаться, но уже поперек дороги, стал заваливаться на правый бок. Минуту он балансировал на двух колесах, а затем резко улегся на левой стороне дороги. Петр инстинктивно вытянул правую руку вверх и уперся ей в перемычку окна. В таком положении он и завалился вместе с автобусом. Приземление получилось мягким – сказался многолетний спортивный навык. Чего-чего, а падать Петра научили хорошо. Тут же мимо него пролетело что-то большое и темное, с глухим ударом опустившись в полуметре. Все замерло. После грохота металла, визга тормозов и звона разбивающегося стекла на мгновенье наступила пугающая тишина.
Где-то рядом застонали несколько человек. Петр повернул голову и увидел над собой звездное небо. Обшивки автобуса с левой стороны не было совсем. Молодой человек подтянул ноги и, аккуратно приподнявшись, огляделся по сторонам. В свете фар подъезжающих к месту аварии машин трудно было что-либо разглядеть. Но даже при таком освещении было видно, что произошло что-то страшное. Петр нащупал свою сумку и выкинул ее в зияющую дыру. Затем встал во весь рост, слегка подтянулся и вывалился из автобуса. Почувствовав под ногами асфальт, он непроизвольно присел, а потом, выпрямляясь, сделал несколько шагов.
Автобус чудом не улетел в кювет. Он почти весь лежал на обочине, и только метра полтора его задней части было на дороге. Из всех мыслимых и не мыслимых щелей, как могли, выбирались люди. Они отходили от автобуса и без сил опускались кто на траву, а кто прямо на асфальт. Кого-то была крупная дрожь. Кто-то в состоянии шока бормотал что-то бессвязное.
Метрах в десяти Петр увидел лежащего человека. Он подбежал и наклонился. Это была та самая девушка, которая сидела на его месте. Видимо при ударе ее просто выбросило из автобуса. Она была без сознания. Голова ее была вся в крови, а ноги подергивались в конвульсиях. Петр хотел повернуть ее за плечо, но остановился. Помочь он здесь ничем не мог. Надо было возвращаться в автобус – вот там его помощь была бы очень кстати. В паре метров затормозил Москвич. С водительского сидения выбрался немолодой мужчина и, прихрамывая, подошел к Петру.
— Парень, ты из этого автобуса? Что тут случилось?
— Я не знаю. Сначала удар, потом мы перевернулись.
— Там люди еще есть?
— Наверное. Я как раз туда собрался.
— Пошли. Я тоже помогу.
Они, насколько могли, быстро прошли вдоль лежащей на боку груды металла. Вдруг спереди раздался громкий стон. Оба бросились к лобовому стеклу. Стекла, естественно, там уже не было, а в глубине салона кто-то стонал. Петр нырнул первым. В темноте он осторожно пробрался внутрь и нащупал что-то мягкое. Ухватившись двумя руками, аккуратно потянул на себя. По тяжести тела чувствовалось, что человек был без сознания. «Хоть боли не почувствует», — мелькнуло у Петра в голове. Он волоком подтащил человека к окну, и тут ему на помощь пришла еще одна пара рук. Уже вдвоем они вытащили мужчину. При тусклом свете фар Петр узнал водителя. Слава богу, он был жив. Правая рука его была неестественно вывернута, а плечо, за которое держал Петр, было каким-то желеобразным, словно там и вовсе не было костей. Они отнесли водителя в сторону, положили на траву и вернулись назад.
Суета вокруг автобуса нарастала. Подъезжали машины. Кто-то останавливался, выглядывая из автомобиля, кто-то даже выходил. Но большинство, маневрируя среди разбросанных вещей, обломков металла и людей, поскорее уезжали в ночь. То и дело кто-то кричал. Кто-то просил о помощи, кто-то спрашивал, чем помочь. Петр невдалеке заметил мужчину, который придерживал за плечи девочку лет пятнадцати. Та стояла на четвереньках. Ее рвало, и она никак не могла остановиться. «Вот, бедняга. А я их помню. Наверное, папа с дочкой. Они сзади сидели», — мысль промелькнула и тут же испарилась.
Петр со своим нечаянным помощником обошли автобус сзади.
— Я сейчас залезу через заднее окно. Посмотрю, что там. Если найду кого-нибудь, тогда крикну.
Мужчина молча кивнул и прислонился к лежащему на боку ПАЗику. Петр согнулся и, стараясь не зацепиться за осколки стекла, полез внутрь. Там была нехорошая тишина. «Здорово, если б все вылезли. А если…», — но он старался гнать от себя мысли о плохом. Надо было все осмотреть. Что он и делал, шаг за шагом пробираясь по валявшимся сидушкам, сумкам и хрустящим под ногами стеклам. Вдруг его нога во что-то уперлась. Петр слегка присел и руками начал ощупывать то, на что он наткнулся. Это явно был человек, скорее женщина. Она лежала совершенно неподвижно, не подавая признаков жизни. Петр резко выпрямился. Как не готовься к такому, это всегда будет неожиданно. Он не испугался, нет. Сработали инстинкты. Ему еще не доводилось так близко сталкиваться со смертью. Хотя, с чего он решил, что она мертва? Всего пару секунд и Петр, приходя в себя, снова нагнулся. Теперь надо было подумать, как он сможет ее отсюда вытащить. Задача, на самом деле, была не очень простой. В таком ограниченном пространстве особо не развернешься. И вдвоем не протиснешься. Петр покрутил головой, соображая, что делать. Вдруг он вспомнил, что где-то рядом должен быть люк, который устанавливают на крышу для вентиляции. Он пошарил сбоку и действительно его обнаружил. Дернул за ручку, надавил, и люк поддался. Но открылся он не намного.
— Эй, помогайте! — он крикнул куда-то вверх в надежде, что его услышат. Действительно, услышали. Петр скорее почувствовал, чем увидел, что кто-то снаружи пытается открыть крышку люка шире. Но люк не поддавался.
— Осторожней руки. Я сейчас попробую его ногами отсюда выбить, — Петр ухватился за что-то – то ли полку, то ли поручень — и слегка подтянувшись, ударил ногой по крышке. Она жалобно скрипнула и чуть-чуть поддалась.
— Еще раз.
Второй удар был немного точнее. Люк открылся еще шире и в этот момент кто-то надавил с той стороны. Ручка со скрежетом оторвалась от основания и люк раскрылся. В образовавшемся проеме показалось лицо мужика из Москвича.
— Ну, что там у тебя?
— Тут женщина. Я сейчас попробую просунуть ее в люк. А вы там ее принимайте.
— Давай. Только аккуратней.
Петр отодвинулся немного в сторону и ухватил женщину за одежду. Упершись ногами, он приподнял ее, стараясь дотянуться до люка. С первого раза ему это не удалось.
— Черт! Щас еще раз попробую.
Глаза его вполне привыкли к темноте. Он видел очертания ее плеч и голову. Повернув, он подцепил ее под руки и прижал к себе. Так было немного удобней. Рывком подняв тело, Петр, насколько мог, сунул ее голову в люк.
— Держите!
Две руки сватили ее за плечи, удерживая на весу. Петр перехватил женщину за талию и подтянул еще. На этот раз часть ее туловища оказалось на той стороне.
— Еще немного, — выдавил из себя помощник Петра. Чувствовалось, что он держал из последних сил. Петр подхватил ее за ноги. «Принимай», — еще рывок и тело полностью проскользнуло в люк, зацепившись туфлей за оторванную и висящую на честном слове крышку. Владелец Москвича как мог осторожно опустил женщину на землю.
— Там еще есть? – мужчина заглянул внутрь, тяжело дыша.
— Не знаю пока, — Петр хотел двинуться дальше и тут вдруг сообразил, что стоит возле места, на котором он сидел. «Так вот что тогда мимо меня пролетело!», — осенило его.

4
Удар был страшный. Машину резко качнуло и понесло юзом. Проскользив, словно по льду, метров тридцать, она боком долетела до кювета и опрокинулась туда, не сбавляя скорости. Так она и кувыркнулась несколько раз, теряя на ходу капусту, разлетавшуюся во все стороны. Через мгновенье она застыла вверх колесами, продолжавшими по инерции медленно крутиться. Николай не успел ничего сообразить. Пока машина выписывала кренделя, его болтало по всей кабине, как теннисный мячик. Он дважды со всего маха шибанулся обо что-то головой и потерял сознание.
С асфальта машину практически не было видно. Ее отнесло метров на двадцать, и в темноте она сливалась с недавно вспаханным полем. Где-то там, в стороне, на дороге, бегали и кричали люди, светили фары, а здесь, вокруг машины, была оглушительная тишина.
Вместе с вернувшимся сознанием пришла боль. Николай лежал вверх ногами, согнувшись, упираясь головой в крышу кабины. Он попробовал пошевелить одной рукой, затем второй – руки с трудом, но все-таки слушались. Болели плечи, колени. Казалось, что болело все тело. Он чувствовал, как по лбу бежит теплая струйка. Оттолкнувшись от чего-то ногой, он сначала завалился на бок, а потом попытался сесть. Однако с первого раза это ему не удалось. Голова кружилась, все плыло перед глазами. Собравшись с силами, Николай толкнул плечом дверь и вывалился из кабины. Он на четвереньках отполз в сторону и кое-как встал, наконец, на ноги.
— Господи, что это было? – он произнес это, то ли вслух, то ли про себя. Николай никак не мог сообразить, что же произошло. Он смотрел на дорогу, не понимая, что там за суета. Обрывки памяти не складывались в единую картинку. Парень присел на корточки и обхватил голову руками, стараясь сосредоточиться. Постепенно, понемногу в голове стало проясняться. Он выехал на трассу, минуя пост ГАИ, и двинулся в сторону города. Проехал железнодорожный переезд, потом, километров через пятнадцать, дорога, уходя влево, немного сужалась. Вот после этого поворота его и занесло. Откуда не возьмись на него выскочил автобус. И Николай уже не мог от него увернуться. Или это его бросило на встречку?
И тут до него стало доходить, что произошло на самом деле. Что это за шум и крики на дороге. Почему там такое скопление машин и людей. И прежде, чем он даже подумал, что ему делать, Николай побежал. Он бежал в сторону леса, спотыкаясь на кочках и падая. Подымался и снова бежал. Страх гнал его. Он в ужасе метался по полю, ничего не видя перед собой. Он бежал, не разбирая дороги, туда, в темноту. Только бы подальше от этого места.
На обочине, невдалеке от лежащего верх ногами ГАЗона, притормозили Жигули. Два молодых парня, водитель и его пассажир, вышли из машины и стали спускаться вниз от асфальта. Они только что проехали разбитый автобус и увидели неожиданно мелькнувший в свете фар грузовик. Подойдя почти на ощупь к перевернутой машине, один из них заглянул внутрь кабины: «Эй, живые есть?». Ему никто не ответил.
— Сань, посвети.
Второй вынул из кармана спички, и слабый огонек выхватил из темноты разбросанные по всей кабине вещи. Там никого не было.
— Где водила?
— Похоже, сбежал, скотина!
— Володь, у тебя в машине фонарик был?
— Был. Сейчас гляну.
Владелец Жигулей бегом добрался до своей машины и нырнул в багажник. Через минуту он возвращался назад, освещая землю перед собой.
— Ну-ка, посвети вокруг, может он где-то здесь.
Луч фонарика разрезал темноту, не встречая никакого сопротивления.
— Глянь, тут земля притоптана. Давай, сюда свети. Смотри, вон следы, к лесу ведут.
Володя вытянул руку с фонариком в направлении следов. Мрак был кромешный. И недавно вспаханная земля добавляла в него свои темные краски. Но даже в такой непроглядной темноте оба заметили впереди какое-то движение. Парни переглянулись и, не сговариваясь, бросились в погоню.
В ушах грохотали колокола. Николай едва передвигал ноги, хотя ему казалось, что он несется быстрее, чем чемпион мира на стометровке. У него было только одно желание – добраться до леса и зарыться там с головой в землю, чтобы не видеть и не слышать всего происходящего. Вдруг ему показалось, что сзади послышались какие-то шаги. Он остановился и прислушался. Да, кто-то явно бежал по полю. Николай обернулся и увидел скачущий луч фонарика, и расстояние между ним и этим лучом стремительно сокращалось.
— Стой! — вдруг звонко вылетело из темноты, — Стой!
Николай давно не испытывал такого ужаса. Он снова побежал. Ничего не соображая, он просто бежал. Животный страх подталкивал его в спину, парализуя одновременно все его мышцы. Казалось, прошла целая вечность. На самом деле не прошло и десяти минут, как парни настигли беглеца. Один из них на ходу толкнул со всего маха Николая в спину. Тот рухнул, как подкошенный и замер.
— Что, ублюдок, побегать захотелось? Ну-ка, вставай, — Саня со всей силы врезал ему ногой в живот. Николай ойкнул, но не пошевелился.
— Вставай, я тебе сказал! Володь, давай его подымем, — они вдвоем без особых усилий поставили его на ноги.
— Сань, да от него водярой прет. Как же ты, сука, за руль-то сел?
— Давай в машину, отвезем его к ментам. А то я его прям здесь кончу.
Держа Николая с двух сторон за руки, ребята повели его к своим Жигулям. Николай не сопротивлялся. Он просто машинально переставлял ноги, понимая, что его жизнь закончилась.

5
В противоположной стороне автобуса что-то зашевелилось. В первую секунду Петру показалось, что это кто-то из раненых. Но еще через мгновенье стало понятно, что там тоже кто-то искал пострадавших. Неожиданно чиркнула спичка, и слабый огонек осветил мужские ноги.
— Кто там?
— Петр. Я здесь людей ищу.
— А-а, я тоже ищу. Там есть кто-нибудь? – говорившего видно не было, но голос был довольно молодой
— Мы только сейчас женщину вытащили.
— Жива?
— Не знаю, без сознания. А у вас?
— Ребенка нашел, отдал уже. Ему, по-моему, еще и годика нет.
— И что?
— Да там все уже. Ему по голове попало.
Спичка догорела. Парень зажег еще одну. И тут же куда-то наклонился.
— Глянь, тут есть кто-то. Женщина. А ну давай сюда.
Вдвоем они кое-как разгребли мусор и стали потихоньку подтаскивать ее в сторону проема, где было лобовое стекло. Женщина была жива, но в глубоком обмороке. Дышала она тяжело и редко, но, слава богу, хотя бы дышала. Вытащить ее удалось на удивление быстро. Тут еще водитель Москвича подоспел. Втроем они отнесли ее метров на пять и положили на землю. Новый знакомый оказался и правда молодым человеком лет двадцати пяти среднего роста с короткой стрижкой. Он подошел к Петру вплотную и кивком головы показал на только что вытащенную женщину.
— У нее, по-моему, ноги всмятку. Видишь, как левая вывернута. У нас так в Афгане одному осколком перешибло, — он повернул голову вправо и вдруг замер, — Ты смотри, сука, что делает!
Петр тоже повернулся. В полуста метрах от них весь асфальт был просто усеян капустой. Капустные вилки лежали на дороге, словно на грядке, будто неведомый волшебник вырастил их прямо в эту минуту. И среди этого импровизированного поля бродила какая-то тетка, судорожно запихивая капустины в мешок. Набрав полмешка, она опрометью метнулась к стоящей недалеко машине, высыпала содержимое мешка в открытый багажник и тут же бросилась собирать опять.
— Вот падаль, — парень двинулся было в сторону новоявленной мародерши. Петр схватил его за руку.
— Оставь ты ее. У нее эта капуста поперек горла встанет.
— Сожрет и не подавится, тварь.
Тетка, будто почуяв что-то, дособирала мешок, кинула его в багажник и плюхнулась на переднее сидение. Машина тут же сорвалась с места.
— Ее счастье.
Вдруг из темноты вынырнула скорая помощь. Это был старенький УАЗик зеленого цвета с красным крестом на борту. «Из поселка», — отметил про себя Петр, — «Видать, сообщили». Через пару минут следом за скорой приехала и милиция. Одного из них Петр знал – это был участковый. Лейтенант тоже узнал Петра
— Ты чего тут? В автобусе, что ль, был?
— Да. Домой ехал.
— И чего?
— Да я толком и не понял. Удар какой-то. Наверное, кто-то врезался в нас. Только где, кто я не знаю.
— Ладно, пойду, посмотрю.
Милиционер подошел к своим. А те бродили среди сидевших, лежавших, стоявших людей, пытаясь их расспросить о случившемся. Но никто ничего вразумительно сказать не мог. В скорую загрузили самых тяжелых, и она тут же уехала. Лейтенант снова вернулся к Петру.
— Сейчас этих отвезет и еще приедет. Ты как, доберешься сам?
— Да как-нибудь. Мы сколько не доехали?
— Километров пять.
— Интересно, а как остальные добираться будут? Им-то некоторым еще полтинник ехать.
— Че-нибудь будем придумывать.
— Пойду сумку свою найду.
— Давай.
Петр пошел к автобусу, туда, где он бросил свой баул. Сумка действительно была там. Петр наклонился и в этот момент ему в спину будто кто-то воткнул огромный огненный штырь. Он замер, прислушиваясь к ощущениям. Такого с ним еще не было. За долгую уже спортивную карьеру всяко бывало — ну, там спину немного сорвешь штангой или ушиб какой. Но такой резкой и мгновенной боли он еще не испытывал. Неожиданно и разогнуться оказалось довольно проблематично. При малейшем движении по всему телу разлетались остроконечные электрические молнии, пробирающие до самых пяток. Петр опустился на колени: «Ничего себе. И как мне теперь?». Он все-таки усилием воли выпрямился и сделал несколько шагов. Больно, но идти можно. Медленно и не спеша. В этот момент он заметил КАМАЗ, стоявший невдалеке на обочине. Видимо он только подъехал. Оба водителя разглядывали место происшествия, прикидывая, понадобится ли их помощь — у дальнобойщиков не принято проезжать мимо. Петр направился к ним.
— Здорово, мужики!
— Здорово. Че тут такое?
— Автобус с кем-то столкнулся. Вон, видишь, че натворили.
— А ты в автобусе был что ль?
— Ну, да.
— Слушай, да ты в крови весь.
— Это не моя. У меня ни царапины. Только спину вон прихватило, разогнуться не могу. Вы куда едите?
— На юг. Тебя че, подвести надо?
— Да было бы не плохо. Мне тут пять километров всего. Чуть-чуть не доехали.
— Давай, садись. Докинем, какие проблемы.
— Только помоги забраться, а то я, боюсь, сам не залезу.
Один из дальнобойщиков выпрыгнул на землю и подсадил Петра. Тот кое-как, чертыхаясь и постанывая, заполз на пассажирское место. Следом запрыгнул и водила.
— Видон у тебя, вообще. Слушай, может водки хряпнешь? Все полегче.
— Давай. Хуже точно не будет.
Тот, который был за рулем, засунул руку себе за спину и, словно фокусник, выудил из-за сидения початую бутылку водки. Второй достал стакан.
— Полстакана осилишь?
— Че ты его спрашиваешь. Лей полный.
Первый одобрительно хмыкнул и налил почти до края: «Пей!». Петр осторожно взял стакан и вдруг почувствовал, что руки его слегка подрагивают. Он решил не затягивать процесс и, чуть наклонившись, схватился губами за край стакана. Уже допивая, Петр слегка удивился: «Они там воды, что ли, налили?». Из оцепенения его вывел голос того, кто сидел справа: «Ну, ты, братан, даешь! Стакан водяры, как компот. Закусывать будешь?». Петр замотал головой: «Не, не надо».
— Ладно, заводи, поехали.
Ребята довезли Петра практически до самого дома, сделав небольшой крюк. Кое-как развернулись на узкой дороге, мигнули фарами и укатили. Петру и правда стало немного лучше. Хотя ни малейшего намека на то, что в его организме болталось почти полбутылки водки – он был трезвым, как стекло. С трудом перебирая ногами, он доковылял до квартиры, ввалился внутрь и замер на пороге. Мать, увидев его, едва не сползла по стенке. Зрелище действительно было не для слабонервных. Рубашка, штаны и даже носки Петра были пропитаны темно красной, почти коричневой кровью. Местами даже ткани видно не было.
— Что с тобой? — отец смотрел настороженно, стараясь держать себя в руках.
— Наш автобус на трассе с кем-то столкнулся. Мы перевернулись. По-моему, там даже погибшие есть. Кровь не моя, не думайте. У меня все в порядке. Только спину что-то схватило. Еле двигаюсь.
Родители ошарашено молчали. Петр начал стягивать с себя одежду. Она не поддавалась, липла к телу. Наконец, ему удалось избавиться от рубашки и брюк, и он, держась рукой за стенку, поковылял в ванную. Там, под струей теплой воды, он вдруг по-настоящему испугался. Если бы он сел на то самое место… Ведь эта девочка, на самом деле, спасла ему жизнь.

6
Через неделю его вызвал следователь. Спина у Петра практически отошла. Во всяком случае, боли уже почти не было. Чувствовал он себя вполне нормально, хотя и старался не делать резких движений. Врачи не нашли у него никаких повреждений и решили, что это на нервной почве.
Хоть Петр и был вызван в качестве свидетеля, он мало что мог рассказать. Следователь знал куда больше. От него-то Петр и услышал подробности. И про пьяного водителя грузовика. И про пассажиров автобуса. Про то, что вышедшая за пять минут до аварии женщина с дочерью родились в рубашке, потому что сидели прямо за водителем. И, скорей всего, их бы перемолотило в этой мясорубке. А вот некоторым повезло гораздо меньше. Женщина, которую они вытаскивали с бывшим афганцем, в свои неполные тридцать осталась инвалидом без обеих ног. Водителю автобуса отрезали правую руку по самое плечо. Кстати, если бы не он, то жертв могло быть гораздо больше. Хотя ему и не удалось увернуться от грузовика, он до последнего пытался удержать свой ПАЗик. И только поэтому автобус не скатился в кювет и не перевернулся. Было еще несколько человек с небольшими переломами и ушибами. Но они были живы. А вот трем девчонкам, которым еще и двадцати не исполнилось, выжить уже не удалось. Та, которая сидела на месте Петра, умерла, так и не дождавшись скорой. Ее подружка, сидевшая рядом, от удара погибла сразу. Это ее Петр вытаскивал из автобуса. И еще одну успели довезти до больницы. Но сделать врачи так ничего и не смогли. Как говорят медики – травмы, не совместимые с жизнью. Узнал он, и что погибшему мальчику было всего восемь месяцев.
Разглядывая фотографии с искореженным автобусом, Петр думал: «Какая нелепая штука – жизнь. Эти девочки, наверное, ехали домой и радовались, что проведут выходные с родными. И их больше нет. Бутылка водки – и человеческая жизнь. Несколько человеческих жизней!»
Через три месяца пришла повестка в суд. Петр сначала решил не ехать. Его показания особой роли там бы не сыграли, а вот день учебы пришлось бы пропустить. Но потом передумал. Ему очень хотелось посмотреть на человека, который с такой легкостью, пусть и не осознанно, переломал судьбы стольким людям.
Зал суда был небольшой. Там едва могло бы разместиться больше двадцати человек. В дальнем углу стояла решетка до самого потолка, внутри которой располагалась простая деревянная скамейка метра полтора длиной. На ней сидел маленький тщедушный паренек, на вид которому едва можно было бы дать больше восемнадцати. «Это он? — с удивлением подумал про себя Петр, — Неужели, правда, он?».
Зал был набит под завязку. Петр увидел знакомые лица. Это были некоторые пассажиры, тоже, видимо, решившие приехать на суд. Недалеко от него сидел мужчина с дочкой. А вон там бывший афганец – они с Петром кивнули друг другу. В первом ряду сидели три примерно одинаковые пары — женщины лет около сорока и мужчины немного постарше. Очевидно, это были родители погибших девушек. Вдруг одна из этих женщин, сидевшая с ближнего от Петра края, сняла большую ондатровую шапку. И Петр застыл, не в силах оторвать взгляд от ее головы. Она была совершенно седая. Нет, не крашенная и даже не натуральная блондинка, а именно седая.
Заседание длилось около двух часов. Судья монотонно зачитывала обстоятельства дела. Потом по одному вызывали свидетелей. Затем женщина-прокурор выступила с обвинительной речью, прося у суда максимальное наказание – пятнадцать лет заключения. Адвокат, лысоватый мужчина предпенсионного возраста, безнадежно пытался хоть как-то оправдать своего подзащитного. Наконец все закончилось. Судья, после получаса совещания со своими помощниками, объявила приговор – четырнадцать лет строго режима.
Петр еще много лет вспоминал весь ужас того сентябрьского вечера. Стоны и крики. Страх и растерянность. Безжизненные тела. И седые женские волосы. А еще в его паспорте лежал автобусный билет. На нем была дата его второго рождения.