Отторжение

Тимур уже неделю не подавал признаков жизни, а уверял, что не выдержит. Проходя мимо её коренастого краснокирпичного дома, кинет крошку-камушек в окно последнего второго этажа, это самое, с двумя куклами. Первая тянула смуглые от долгих лет жизни и резиновые ручки к прекрасному миру за новым стеклом из стеклопакета в пластиковом обрамлении, а другая – появится и погрозит кокетливо пальчиком. Лара специально покрыла длинный его коготь плотным чёрным лаком за приличную денежку. По клавиатуре, наверное, стучать на исходе всякого терпения! «Ой!» — вскрикнула девушка мыслью резкой, неприятной, как моментальное касание ножей о лезвия друг друга, но во взаимном гневном припадке. Показываться зовущему она не спешила. На улочке шёл восхитительный декабрьский снежок под солнышком дворовых фонарей. Пусть Тима высунет язык, прицелится, налюбуется тишиной изложения снегопада и попадёт речным «зерном» из летних запасов в кукольное сердечко. Стук… Стук… «Пожалуй, — подумала Лариса с удовольствием, — красить губы я не стану вообще, и мой грозный уголёк вспыхнет в их соблазнительной бледности!» Младшая сестра постучалась в дверь комнаты сообщить о некоем молодом человеке-хулигане, который ходит под окнами, насвистывает, высыпает семечки из карманов и мешает уйти с головой в написание музыки. «Добивается приглашения!..» — поспешила сообразить старшая дочь одного временами излишне строгого отца. Хотя как же вспыхнет уголёк, если темнота наступила на пальцы? Съела, Лара? Там не Тимур, и незачем томлению о нём жить дальше, терзать чёрным цветом белые грёзы невесты. Когда пропадают люди, расставание приобретает болезненный вид произошедшего события. Тимкина мать позвонит на ночь глядя и спросит: «Ларочка, ничего не слышно?» В дне за днём… В дне за днём…