Он сидел там снова (Глава 6)

Он пришёл. Не впервые. Не в первый раз за эту неделю. Он садился на ту же скамейку. В то же время. С кружкой в руке. С блокнотом в кармане. С тишиной, которую больше не боялся. Он не знал, прийдёт ли кто-то. Но он приходил. Каждый день. Не для встречи. А чтобы оставить. Чтобы знать: если кто-то видит — он не один.

На четвёртый день он увидел: на скамейке лежит его старая футболка. Та самая. С лёгкой надписью, которую уже не прочесть. Пыльная. Следы от времени. Он не спрашивает. Не ищет. Просто берёт. Надевает. Под курткой. Как будто это — не вещь. А признание: я был. и я вернулся.

На пятый день — на его кружке лежит записка. Маленькая. Сложенная. С одной строчкой: «Я тоже сидел здесь». Без подписи. Без имени. Но почерк — не его. Он не узнаёт. Но чувствует: это — не шутка. Это — ответ. Он берёт ручку. Пишет на той же бумажке: «Я видел». Оставляет на том же месте. Уходит.

На шестой день кружка на месте. Записки нет. Зато рядом — чашка. С кофе. След от губ. Он не трогает. Просто садится. Ставит свою кружку рядом. Пьёт. Молча. Как будто кто-то сидит рядом. Как будто молчание — это тоже разговор.

Он начинает замечать. Не сразу. Но — замечает. Человек в сером пальто. Тот самый, который кричал: «Ты!» — и имел в виду не его. Проходит мимо. Каждый день. В то же время. Смотрит на скамейку. Не садится. Не останавливается. Но — смотрит. Старик с собакой. Тот самый, который кивнул им летом. Сегодня бросил взгляд на футболку. На кота, нарисованного на кружке. Покачал головой. Не грустно. Не с жалостью. С узнаванием.

Он не спрашивает. Не подходит. Просто чувствует: что-то происходит. Не громко. Не драматично. Но — происходит.

На седьмой день он приносит два блокнота. Свои. Открывает один. Пишет: «Я не знаю, читаешь ли ты это. Но я знаю — ты был. И ты остался. И, может быть, ты тоже сидишь здесь. Сейчас». Оставляет. На скамейке. Рядом с чашкой. Уходит. Не оглядываясь.

На следующее утро — блокнот на месте. Но теперь — на последней странице — одна строчка: «Я тоже был». Больше ничего. Ни имени. Ни просьбы. Ни признания. Только два слова. И всё. Он берёт ручку. Пишет: «Я видел». И оставляет.

Так продолжается неделю. Потом — другую. Каждый день — что-то новое. Книга, оставленная на скамейке. Та самая. С надписью: «Оставь след — и иди дальше». Он берёт её. Не читает. Просто держит. Потом возвращает. Оставляет. Как оставил всё остальное.

Он не знает, кто это. Не знает, был ли он с ним в прошлом. Не знает, помнит ли его. Но он чувствует: кто-то не ушёл. Кто-то остался. Кто-то, как и он, не стёр.

Он приносит две кружки. Ставит одну на скамейку. Наливает чай. Другую — себе. Сидит. Ждёт. Не зная, придёт ли кто-то. Не зная, заметит ли. Не зная, будет ли это тот, кто писал.

Проходит час. Два. Никто не приходит. Он не уходит. Пьёт чай. Холодный. Смотрит на пустую кружку. На пар, который исчезает. На след, который остался от дна на дереве. Он не убирает. Оставляет. Как оставил блокнот. Как оставил имя на камне. Как оставил чат, в котором никто не отвечает.

На следующий день кружка на месте. Пустая. Но рядом — чашка с кофе. След от губ. Он не трогает. Просто садится. Ставит свою кружку рядом. Пьёт. Молча. Как будто кто-то сидит рядом. Как будто молчание — это тоже разговор.

Он не знал, будет ли это продолжаться. Не знал, когда закончится. Не знал, увидит ли он того, кто оставляет следы. Но он знал одно: он больше не один. Он — не пропал. Он — не исчез. Он — здесь.

Я — здесь. Это не имя. Это — состояние. Это — возвращение. Не к людям. А к себе. И если кто-то, читая эти строки, вдруг почувствует: Я тоже был. Я тоже оставлял след. Я тоже вернулся, — значит, книга не напрасна. Значит, она — уже не моя. А наша.