Точка невозврата (Глава 1)

Смерть… Для многих это слово имеет огромное значение. Для кого-то боль от утраты близкого человека может стать катастрофой способной разрушить всю жизнь, но для меня оно утратило свой смысл, хотя когда-то и я боялся её. Но многое изменилось.

Меня зовут Эон, хотя, скорее, это прозвище, закрепившееся за мной. Настоящего имени я уже давно не помню, как и большую часть своей жизни — лишь отрывки: сиротство и одиночество. Всё остальное исчезло, будто его никогда и не было. Лишь смутно припоминаю, как оказался в приюте и тот день, когда всё в моей жизни изменилось.

Тогда мне было десять. Я был ничем не примечательным, тихим ребёнком. Очередной день в приюте — как обычно: занятия и знакомые лица вокруг. Но всё изменилось, когда к нам пришли незнакомцы — шесть или семь человек, точно не помню. Они были в тёмной униформе, с холодными взглядами. В их внешности было что-то зловещее, напоминавшее охранников или наёмников в тех боевиках, что иногда показывали нам по старому телевизору. Они не сказали ни слова, просто стояли в стороне, пристально наблюдая.

Один из детей — Шанти, мой единственный друг, — осторожно толкнул меня локтем.

— Эон, ты заметил? Они смотрят на нас, — шепнул он.

Его голос был сдержан, но я уловил в нём тревогу.

— Да… Но почему? Мы что-то натворили? — ответил я, стараясь скрыть беспокойство.

Мы оба замолчали, опустив взгляд. Незнакомцы наблюдали за нами всю неделю, не произнося ни слова. На восьмой день двое из них вернулись, но в этот раз всё было иначе. Воспитатели выстроили нас в ряд и начали перекличку. Она шла в странном порядке, и многие имена пропускали. Я старался стоять спокойно, но сердце бешено колотилось от паники. Вдруг раздалось моё прозвище.

— Эон!

Моего настоящего имени не было даже в документах. Дети в приюте предложили назвать меня так из-за надписи на футболке, в которой я был когда попал туда. С трудом помню тот день, но с тех пор больше её не видел — нам выдавали униформу, а личные вещи забирали. Воспитатели тоже начали называть меня так, и я привык.

Спустя ещё немного времени назвали имя моего друга. Шанти — тот, кто первым подошёл ко мне, когда я только попал в приют. Хотя наша дружба была необычной: каждый из нас старался превзойти другого во всём. Ночами мы спорили и хвастались, что нового выучили за день или чему научились. Но, несмотря на постоянное соперничество, мы знали: если одному понадобится помощь, другой всегда придёт на выручку.

Нас вывели из комнаты, а остальные дети остались стоять в строю, наблюдая за нами. Мы с Шанти обменялись взглядами, но никто не осмелился заговорить вслух. Впереди нас ждали чёрные машины. Мы сели в одну из них, рядом друг с другом, разделённые перегородкой от водителя.

— Эон, что происходит? — прошептал он мне, хватая за рукав.

— Понятия не имею, — пробормотал я, стараясь унять волнение.

Шанти нервно барабанил пальцами по коленям. Чем дольше тянулась поездка, тем спокойнее становился я: бессмысленно было волноваться, когда не знаешь, что ждёт впереди. Я заметил, как Шанти напряжённо смотрел на меня.

— Эон, тебе не страшно? — выдавил он, голос его дрожал.

Я спокойно встретил его взгляд.

— Конечно, страшно. Но страх ничего не решит, — тихо ответил я. — Просто старайся сохранять спокойствие.

Мы ехали так долго, что я почти задремал. Когда я начал клевать носом, меня вдруг разбудил громкий стук по стеклу. Я открыл глаза: за окном машины стоял парень лет шестнадцати: крепкого телосложения, немного полноватый, с суровыми чертами лица. Он молча махнул рукой, жестом приказывая выйти.

Я всё ещё находился в полудрёме, не до конца понимая, что происходит, но, как только ступил на землю, ночной воздух окончательно меня разбудил. Нас повели к стоявшему рядом самолёту. Моё сердце стучало так громко, что, казалось, его слышали все вокруг. Я никогда раньше не летал на самолётах.

Шанти отвели в другую часть самолёта. Меня охватила паника, хотелось его окликнуть, но я не осмелился. Всё, что я смог, — судорожно сжать кулаки и молча смотреть, как он исчезает в толпе.

Один из сопровождающих направил меня к сиденью у иллюминатора, и, едва я успел пристегнуть ремень, самолёт почти сразу начал разгон. Весь полёт я не мог оторваться от окна. С высоты ландшафт раскинулся под нами, словно карта. Бесконечные лоскуты земли, аккуратно разделённые дорогами и линиями деревьев, тянулись до самого горизонта. Это было потрясающе. Я вглядывался в каждую деталь, пытаясь отвлечься от неизбежного вопроса у меня в голове: почему выбрали нас? Почему именно меня?

Когда самолёт наконец приземлился, была уже глубокая ночь. Нас быстро вывели из самолёта и сразу же погрузили в автобус. Я оглядывался на окна, заложенные металлическими сетками. Этот автобус напоминал гроб — замкнутое пространство, от которого тянуло сыростью склепа.

Внутри царила гнетущая тишина, и я не разглядел ни одного знакомого лица. Автобус тронулся, и мы поехали по извилистой дороге, петлявшей среди густого леса. Деревья, словно мрачные стражи, нависали над дорогой, отбрасывая причудливые тени. Спустя полчаса пути мы прибыли к какому-то металлическому зданию, и каждому из нас выдали коробку с одеждой, подобранной по нашим меркам: строгая чёрная рубашка, серый жилет и красный галстук и ещё один комплект — чёрная футболка, тёмные джинсы. Перед нами выступил парень плотного телосложения, хмурый, с цепким взглядом, — тот самый, который разбудил меня и сопроводил к самолёту. Его голос был твёрдым:

— Я — Аргус. Теперь вы под моим руководством, и отныне мои приказы — это ваш закон. Скоро вам объяснят, зачем вы здесь, а пока что подготовьтесь к вступительной церемонии. Первый комплект формы сшит по вашим меркам — наденьте его. После церемонии переоденетесь в обычную повседневную одежду.

С этими словами он указал на коробки для наших старых вещей. Мы молча пошли переодеваться в стоявших там кабинках, избавляясь от всего, что осталось от прежней жизни, и эта сцена невольно напоминала мой первый день в приюте, когда мы в той же угнетающей тишине избавлялись от своих старых вещей. Всё вокруг в тот момент казалось таким чужим.

Переодевшись, мы выстроились в ряд и двинулись по длинному тёмному коридору. Стены с металлическими вставками усиливали ощущение безнадёжной изоляции, запирая нас здесь.

Вскоре мы вышли в огромный зал, похожий на Колизей, его стены покрывали металлические листы. Десятки пустых взглядов — лица детей, как и мы, пришедших сюда по чужой воле, — были обращены в центр, где стоял человек в длинном чёрном плаще, надвинувший на глаза шляпу с узкими полями, что придавало ему мрачный и устрашающий вид. Он держал микрофон, и его голос раскатился эхом по залу:

— Добро пожаловать. Меня зовут Доларос, я директор этого места. Перед вами открываются врата школы «Сивилла» — места, где убийство становится искусством, а жизнь — служением великой цели. Вас привела сюда не случайность, а судьба. Возможно, вы не понимаете, почему оказались здесь, но скоро всё станет ясно.

— У каждого из вас есть потенциал, сила, которую большинство никогда не осознает. Здесь, в этих стенах, эта сила будет пробуждена, закалена, превращена в нечто великое. Вы станете частью Легиона. Но помните: мы не ищем слепого повиновения. Мы ищем волю. Мы ищем разум. Нам нужны те, кто готов поставить своё «я» на службу чему-то большему, чем они сами.

Доларос замолк и окинул взглядом присутствующих, его взгляд, казалось, видел насквозь каждого.

— Здесь вас научат искусству, которое способно изменить мир. Ваша сила не для разрушения, она для порядка. Ваш клинок не для страдания, он для правосудия. Наше предназначение — не сеять хаос, а восстанавливать баланс. В этом мире, полном тьмы, именно вы станете светом, теми, кто принесёт справедливость.

Услышав эти слова, я покрылся ледяной испариной. Тревога пронзала каждую мысль, а напряжение, казалось, сгустилось до осязаемой тяжести. Казалось, что выбора не осталось, и путь, который он выбрал для нас, стал неизбежным.

— Возможно, кто-то из вас сомневается. Это нормально. Но знайте: эти сомнения — ваши будущие оковы, и лишь освободившись от них, вы станете истинным воином. Сомнение не поможет вам в битве, смятение не спасёт слабых, не спасёт ваших близких. У вас есть выбор: или жить как все — бессмысленно, жалко и пассивно, — или стать частью истории, теми, кого мир запомнит.

— Оставьте свои страхи, оставьте свои прошлые слабости. Здесь вы найдёте семью, которую у вас отобрали. И когда придёт время, каждый из вас станет не просто воином, а судьёй, оружием справедливости и защитником. У вас будет шанс отомстить за ваши разрушенные судьбы, за ваши семьи, которые отнял у вас этот мир, полный хаоса. Вы сможете изменить его.

Когда его речь закончилась, он передал микрофон следующему. А я, потерявшись в своих мыслях, с трудом пытался уложить его слова в голове. Всё это казалось нереальным, и я никак не мог принять происходящее. Время пролетело для меня незаметно, пока я был погружён в эти мысли, в то время как большинство людей в Колизее уже выступило.

Очередной человек, закончивший свой монолог, передал микрофон, парню, который сопровождал нашу группу. Позади него стояла девочка с покрашенными в зелёный цвет волосами — что-то в ней было необычное. Наши взгляды на мгновение встретились, и я не мог оторвать глаз, пока Аргус не начал говорить.

— Я — Аргус, куратор группы *Via Per Aspera* или, проще, *Via*. Я буду одним из ваших наставников. Ученики приюта «Мария», следуйте за мной, — его голос был твёрдым и уверенным.

Услышав название нашего приюта, мы встали и медленно двинулись за ним. В этот момент я заметил Шанти — он был бледным, сжатым, будто готовился к неизбежному. Его тревога передавалась и мне, хотя я старался держаться. Подойдя ближе, я тихо сказал:

— Шан, не бойся. Мы справимся. Я с тобой.

Он посмотрел на меня, и в его глазах промелькнула слабая, но заметная уверенность. Шанти кивнул, и его напряжённые плечи чуть расслабились. Мы шли за Аргусом по длинным мрачным коридорам, освещённым лишь тусклым светом. Тишина, нарушаемая только гулкими шагами, давила на нас. Казалось, воздух здесь был другим — тяжёлым, угнетающим. Пройдя несколько поворотов, наш куратор заговорил:

— Школа разделена на три уровня. Верхние этажи — для свободного времени, но это не для вас, — его голос стал резче. — У вас не будет свободного времени. Ваши тренировки и обязанности не оставят места для отдыха.

Он бросил на нас короткий взгляд, проверяя нашу реакцию.

— Второй уровень — спальные корпуса. Здесь вы будете есть и спать. Третий уровень — Колизей и тренировочные залы.

Кто-то из группы осмелился спросить:

— А чему нас будут учить?

Аргус усмехнулся:

— Как уже сказал директор, здесь вы научитесь убивать. Ваши тела и умы будут закалены. Мы будем развивать вашу силу, ловкость, ум и дисциплину. Вы научитесь владеть оружием.

— Здесь действует система рангов, — продолжил он, прищурившись. — Лучшие ученики поднимаются выше, получают доступ к привилегиям. Остальные остаются внизу, среди посредственностей.

Шёпот позади меня становился всё громче. Кто-то всхлипывал, кто-то перешёптывался, пытаясь не привлекать внимания. Один из мальчиков в самом конце колонны резко остановился, и затем раздался хриплый, дрожащий голос:

— Я не хочу! Это какая-то ошибка! Я не буду здесь оставаться!

Шаги Аргуса звонко отражались от металлических стен, пока он стремительно приближался к мальчику. Схватив его за горло и притянув к себе, он прорычал низким, угрожающим голосом:

— Если ты сейчас же не заткнёшься и не пойдёшь дальше, я лично вышвырну тебя отсюда.

На мгновение вся группа замерла. Он отпустил мальчика. Тот упал на колени и начал откашливаться.

— Но учти: за этими стенами шансов выжить у тебя немного, а в приют тебя никто не вернёт.

Аргус вернулся в начало группы и продолжил вести нас. Мальчик, шатаясь, поднялся с колен, ещё тяжело дыша. Его глаза блестели от слёз. Остальные смотрели на него с ужасом, но никто не посмел заговорить. Всхлипнув, он вытер лицо рукавом и нехотя двинулся за нами. Я же пытался унять своё дыхание, пересиливая всепоглощающий ужас. Другого выхода не было — нужно было подчиниться.

Мы поднялись на второй уровень. Повсюду витал запах металла и сырости, стены были глухими и серыми. В конце коридора нас ждал корпус с дверями, каждая из которых вела в небольшую комнату. По пути мы прошли мимо столовой. Дверь туда была открыта, но Аргус не дал нам заглянуть, лишь резко приказал остановиться:

— Разделитесь по парам.

Не дожидаясь лишних объяснений, я подошёл к Шанти:

— Давай будем вместе?

Он кивнул. Его лицо всё ещё было напряжённым, но отчасти это было теперь уже опасение одиночества. Мы вошли в комнату с номером «7». Она оказалась простой: две кровати, разделённые узкой тумбочкой, небольшой письменный стол. Над дверью висели электронные часы, их голубоватый свет был единственным источником света в комнате, если не считать двух тусклых ламп над кроватями. Мы едва успели осмотреться, как из коридора донёсся голос Аргуса:

— Душевые находятся напротив столовой. Все должны помыться перед сном.

Шанти молча кивнул, и мы, следуя за остальными, отправились в душевую. Длинный ряд шкафчиков, узкие кабинки, из которых текла только холодная вода. Я не жаловался — пытался не заострять на этом внимание, хотя ощущение было крайне неприятным. Помывшись, мы вернулись в комнату.

— Шан, что ты думаешь? — хотел я спросить, но, едва лёг на кровать, тут же провалился в сон.

Наутро резкий сигнал вырвал меня из сна. Он был настолько громким, что я мгновенно вскочил, почувствовав, как сердце бешено заколотилось в груди. Над дверью часы показывали «6:45». Я оглянулся на Шанти — его взгляд был напряжённым, а губы сжаты в тонкую линию. Из динамиков раздался голос Аргуса:

— Подъём. Душ, затем столовая.

После этого начнутся занятия. Я медленно встал, пытаясь совладать с ощущением, что всё происходящее — это плохой сон. Мы отправились в душевые, где нам выдали наборы: зубную щётку, пасту, мыло и другие средства. Там же лежал комплект белья, носки и футболки. Закончив, мы пошли завтракать. В столовой нам дали рис с овощами и курицей, а также яичницу с хлебом. Я смотрел на еду: она казалась вполне приличной, невзирая на всё окружение. Само помещение было маленьким, на несколько столов, а вентиляция шумела так громко, что заглушала все разговоры. После завтрака Аргус повёл нас вниз по лестнице. С каждым этажом воздух становился плотнее, спертым и наполненным химическим запахом, как в больнице. Мы вошли в корпус, и резкий запах лекарств сменился запахом пота.

— Это ваш учебный корпус, — объявил он.

— Здесь будут проходить физическая подготовка и занятия по владению оружием. Когда мы вошли в класс, холодный свет ламп озарил обстановку: ряды аккуратно расставленных парт, стойки с оружием вдоль стен, манекены для тренировок. Аргус встал перед нами. Его взгляд, тяжёлый и уверенный, мгновенно заставил всех замолчать. Слегка усмехнувшись, он сказал:

— Начнём занятие…