Прибыл

В машине находился мужчина средних лет, осень показывает, насколько она капризная, создавая забавные узоры то холода, то тепла, единственной совпадающей частью обоих событий — золотистая листва, кружащиеся так долго, насколько это возможно, пока не случится падение. Пятна грязи, напоминающие леопардовый окрас, укладывалась на серебряные запчасти машины, жидкость, которую выкинули колеса, стекала по ручкам и дверям, не оставляя ни одного шанса выйти и не запачкать пиджак или бальное платье. Сегодня солнце славилось своей мимолётностью: прячась от людей за выкуренными тучами, но следом тихо поддразнивая человека своим присутствием.
Тридцать лет — сидел человек в машине, солнце уже коснулось щетины, оставляя нежно-розовый отпечаток на бледной коже. Напоминая крепость, были положены руки-башни на диск управления автомобиля, кожанность руля заставляла пальцы крепко-накрепко прижаться, обжаривала кисть со всех сторон — сверху солнцем, а справа — кожей руля. Владелец машины часто оборачивался, зная, что вокруг не было ни одного человека по несчастью. Москва славится, а люди, в основе своей, обречены жариться заживо не только внутри подержанных иномарок, но путешествуя по мечтам и мыслям.
Хоть и сидя в нагревающейся машине от солнца или двигателя, занятие не обладаю никакой весёлостью, однако в сто крат лучше, чем запирать свою душу в больших четырёх стенах, каждая из которых состояла из тысячи огромных кирпичиков — многоэтажек. Всё лучшее наблюдать за тучами природы красоты, чем наблюдать за парами курящего города, самого себя опутывать проводом, звеня побрякушками, глубоко нырять в шипение электричества. Наблюдая за этим, глаза посекундо ерзали, изящно пытались найти объект, за который можно зацепиться и рассмотреть каждый винтик, и неважно гора или дерево, обладают природными запчастями, которые пытается перебрать человек. Дорога новая, но это не мешало ей иметь несколько выбоин, которые заполнились лужами, земля, притащенная колесами транспорта, валялась повсюду, в основном падая в лужицы, создавались локальные болотные зоны, которых следовало объехать. Но всего, поворачивая голову в сторону, можно было заметить большое поле желтоватой травы, на котором стройными рядами лежали лужи, подобно наивным детям, никем ещё не успели быть опорочены, ни грязью, ни событиями более чистыми, но отвратительными. Шалость — взрослому человеку бегать по таким местам, забывая про свои квартиры, которые забиты всяческим хламом и являются еще более маленькими кирпичиками дьявольски громадных стен. Мысли с ужасом поедали тело, ведь вспоминали, что следует покинуть красоту природы, а то сила в ней, раздавить рациональность и превратить гражданина в поэта, что никак не допустимо для города науки и культуры. Фантазий робко вспоминала летние деньки, которые не славились особой жарой, такие часы в таких местах можно было провести в уединённых мечтаниях и рассуждениях о своём будущем.
Насмотревшись вдоволь на природное могущества и впитав всё очарование недостижимой энергии, мужчина стал вертеть машиной, которая напоминала о себе лишь вежливо рыча на своего владельца. Колеса бухались в десятки болот, но вылазили и вращением отряхивались, разнося семена грязи за десятки метров от болот. Травы и небольшие кустарники мелькали в окне, и словно не машина движения, а всё это чудо, начинала бежать за человеком, пытаясь затянуть его в обманчивые места. Мир красив, когда смотришь на него, но стоит отвернуться, человек не видит, как зайца разрывает волк или лиса душит беззащитного ушастого. Так с человеком и выходит, но роль волка обычно играл бурый медведь, продавался он своим истязаниям, когда человек рвал что-то или буйствовал в лесу, восставая себя владыкой, совсем забывая о пищевой цепочке или как минимум о иерархии силы. Так людей, которые повелись на красоту, находят порванными на лоскутки, а потом все кому не лень — человек не остроумный наивно полагает, что столь зверский поступок могло совершить разумное создание.
Данное событие происходило после нашумевшего не только по всей стране, но и по миру дела о «отродье», люди искали тут тень жестокости, которую отбросили люди далеко от Москвы, но с детской наивностью искали вещь, которая давно продалась смерти. Так и по сей день многие трупы в Сибири, которые обезображены, прикрепляли к одному и тому же делу, пытаясь создать своего Джека Потрошителя для России. Автомобиль заехал во двор, который, если вздёрнуть голову вверх, напоминал дно бутылки, а дома лишь стекло, но такая своеобразная штука не имела крышки, если только, конечно, крышкой являлись сами тараканы, которые толпами падают в такие бутыли.
Автомобиль перестал ехать и остановился на полпути до парковки, для водителя заглохший аппарат — это самое печальное, что случается с водителем, нет ни инструмента, в этом районе по каким-то странным причинам сегодня не ловила связь. Мужчина, не понимая, что нужно делать со своей новой машиной, просто вышел, нога опустилась на сырой асфальт, и туфли с шёлковой составляющей сразу же промокли. Отойдя к капоту машины, крепкими руками водитель отварил крышку, засучил рукава своего серого пиджака, который явно не сочетался с клеточным галстуком и малиновой рубахой, которая торчала из-под брюк с явно выраженными полосками от утюга. Картина для опытного механика незапечатанная: множество трубок и какие-то странные коробочки и двигатель, крышечки, также множество других деталей, которые описывать можно только для опытного автомобилиста, для новичков такая канонада различных деталей и форм — сущий кошмар. Водя рукой по деталям, опустив голову практически внутрь, человек перед стальным зверем уже кланяется ему, не понимая его устройство. Бросив сей бесполезные попытки выбраться из хаоса деталей, человек всё же отошёл от железного зверька и, взяв смартфон, стал набирать номер эвакуатора, но мысли хотели вызвать механика. Город быть весь в пробках, и ждать нужно долго, оставаться в холодном машине и мечтать о скором спасении, хотя дом был всего в нескольких дворах от происшествия.
«Тебе помочь?» — голос прозвучал так неожиданно, и казалось, что совсем под ухом, автомобилист окоченел, и страх оборачивается заставил человека застрять в небольшой лужице.
«Да, я уже вызвал помощь, так что, я думаю, лучше не стоит рисковать», — уже оправившись и обернувшись, отвечал водитель, но всё равно облакачивался бёдрами на машину. Одним глазом успел оценить стоящего. Это молодой человек, без всяческих волос на лице и с короткой стрижкой, с глазами абсолютно не понимающими, что произошло, но с уверенностью, что навыки и силы могут помочь в беде с автомобилем. В глазах солнечными зайчиками блистали нотки досады и клюквы ярости, которые можно распознать, только обратив внимание на поджатые пальцы, которые, как гвозди, были воткнуты в руки. До фанатизма худощав и лицом некрасив, кривоватые черты лица, с мокрыми волосами, отталкивали от себя, но способности прямо отказать желание не было, наоборот, приближение было неизбежно, подобно двум лежащим рядом магнитам.
«Нет», — такой ответ был самым шокирующий, отказать на отказ, странное поведение и чувства, которые плыли вдали. Худощавый опустил капот, не прикладывая усилий, после отошёл бесшумными шагами, что казалось до боли неясно, весь асфальт, напоминая ромашковый луг, был засыпан прозрачными блюдцами воды, но проходя по ним, незнакомец не создавал никакого шума. Опустив голову на машину и упёршись руками в заднию часть, прошёл толчок, следом ещё несколько, машина в свою очередь приветственно фыркнула и завелась, подчиняясь своему дрессировщику и его действиям. Водитель смотрел с удивлением и с каким-то чувством внутреннего призрения к своему спасателю. «Как человек, который не скрывает, что не умеет ремонтировать машины, легко управился с аппаратом, к тому же придётся отменить вызов», — проскользнул внутренний конфликт в разуме, хоть и помощь была оказана, но человеком абсолютно непонимающим, что делает.
Нелепый мужчина обходил машину, касаясь своими костяшками по каплям грязи, уверенным и бесшумным шагом, наступая в лужи, прошел господин к капоту и легким движением руки отворил его, будто это старая подгнившая дверь заглохшего амбара. Руки живо опустились на сотню деталей и трубок, скользя по всему, что-то подкручивалось, а иное, наоборот, ослаблялось. Судорожно отступив всем телом, новоиспечённый механик отправился к задней части автомобиля, уперевшись ладошками, толкнул, да с силой нечеловеческой. Зверь фыркнул, рявкнул и стал мурчать, встречая своего спасителя, укротитель сделал шаг в сторону, чтобы посмотреть на того, кто не смог совладать с таким кротким животным. Глаза двоих людей снова пересеклись… И чувства вспыхнули — всё повторялось.
«На этот раз я понял, как он починил машину, оказывается, это было не так сложно, внешность обманчива», — смеренный взгляд выдавал подобные мысли, водитель стал больше разбираться в своей питомице, понимая, что некоторые детали нужно регулировать: ослаблять или затягивать. Мастер взял тут же своего ученика за руку и робко проговорил, но всё сказал с чувством долга и высоким желанием сделать именно так: «Ты не хочешь съездить в кафе, поговорим, познакомимся?» — слова сказанные четко, будто заранее подготовленная речь, или сам спаситель говорил так убедительно от рождения, что каждую его фразочку можно было принять за подготовленную, на самом деле — спонтанность. Возможности отказать не было, особенно отказ неприличный и ужасный, когда положенная рука прожигала кожу и мышцы, не оставляя следов, и только боль сохранялась в разуме, а тело мгновенно забывало острые, подобно терну, прикосновения.
— Почему бы и нет, не против отблагодарить за спасение, — улыбаясь, обхватил руку, ответчик вежливо усадил своего нового друга на заднее сиденье автомобиля. Они тронулись вперёд, двигаясь по дворам, можно легко избежать суеты и томления, которую создают пробки. Взгляд водителя тихо через маленькое зеркальце упал на глаз. Больше во взгляде его не находилось ничего похожего, только странная и одновременно жуткая печаль, сидящий впереди часто видел солдат, которые сожалеют из-за гибели товарищей, взгляд отражал то же самое. Будто душа лежала на углях и выказывала, хоть и незримо, свой измождённый лик.
— Что тебя беспокоит, тебе неприятно ехать вместе, хочешь выйду и не буду тебя утруждать своим присутствием, — неожиданно громко произнёс пассажир, видимо знал, что о нём думают или следят через маленькое зеркальце.
— Нет, — больше водитель ничего не ответил, а страх обернуться, игнорировать дорогу, но заглянуть в глаза того, кто сидел сзади, парализовывал тело. Желание обернуться тут же сменилось жаждой спросить имя своего пассажира, такое будущее действие в разуме водителя страдало от грубости и бестактности. Но вскоре любопытство взяло вверх над головой: «А как вас зовут?» — голос подпрыгивал, создавались тревожные вибрации, которые заметит даже неопытный юнец.
— Мое имя слишком известное, чтобы его называть, — спокойно ответил сидящий сзади, фраза была очень красивая, но вызвала улыбку водителя, дрожь голоса пропала, и прозвучал очень ироничный ответ.
— Красиво, а честно, скажите правду, я хочу знать, с кем еду в машине, — глаза пылали от странного удовольствия, голова наслаждалась своим остроумным шагом. Но через мгновение глаза, которые улыбались, потускнели и обратились в печальное состояние.
— Ян, приятно познакомиться, — пассажир коснулся кончиками пальцев плеча водителя, — я думал, это популярное имя, так много людей зовут. Если, конечно, ты не знал, извини, — пассажир высказал свое мнение и спокойно повернулся и стал смотреть на пустую дорогу, приложив лоб к стеклу. Терзания мучили спасённого человека, совесть по неизвестным причинам давила, шутка, которую кто-то не смог распознать, гвоздь проколол сердце и остался ржаветь от крови, которая лилась из раны. Но желание извиниться не было, страх ещё одной неудачной шутки овладел одним из собеседников, руки сковали цепи совести и порицание, которое засело в глубине души.
Они приехали, машина остановилась у небольшого кафе, которое приманивало всех яркой вывеской с названием: «Будущее». Водитель первый вышел из машины и ласково закрыл дверь, автомобиль мог опять сломаться, а быть в долгах у незнакомца Яна не было никакого желания. Обычная вежливость заиграла в водителе, желание быть прислугой не играло в сердце, но открыть дверь спасителю не такая беда. Машина отварилась, как будто из шторки вышел Ян, он сиял и блестел, тело откликалось на мысли, вот узкая улыбка мелькает на лице.

— Тебя как зовут? – медленно и с расстановкой спросил Ян, видимо, вспомнил о вежливости, рычагом могла произойти дверь, как символ вежливости, напомнила гостю, что нужно сделать. Водитель замер, опустил руки и стал вглядываться в глаза, перед ним стоял самый вежливый щенок – не уловка, искренность, звезда вежливости мгновенно появилась и озарила душу. Это удивило водителя, он был поражен, то, чему человек учится годами с раннего детства, далось лишь в мгновение «уроду».
— Сергей, приятно познакомиться, — сотни шуток созрели у Сергея в голове, как бы пошутить, вызвать тихую улыбку у друга. Но странное чувство, которому нельзя дать определенное слово, проникло в тело, возможно, страх, что собеседник ответит с той его мудростью, который он использовал в машине, быть пораженным кротким и точным словам: страх, уважение, робость. Ян и Сережа замолкли и отправились к дверям «Будущего», небольшое здание с маленькими окошками встречало путников приоткрытыми дверями, видимо, частое беготня людей заставляет двери открываться и не закрываться полностью. И сейчас два гостя проходили внутрь по небольшому узкому коридору, он освещен небольшими лампочками на потолке, которые резали глаза сиянием, лучше не поднимать голову на потолок – болезненно. Вторая дверь тоже открылась, и показался зал, небольшой, но хорошо освещенный большой лампой, которая висела на потолке. Столики были собраны здесь из разных фигур: квадратные, круглые и прямоугольные, и только скатерти дружили друг с другом – серые, у них не видно пятен, созданные локтями старых пиджаков. Официант бродил по залу, то обслуживал клиентов, или просто вытирал крошки, сбрасывая их на пол, оставляя уборщикам. Сергей громко бухнулся на стул и положил руки на скатерть, потирая их, избавляясь от пота. Компаньон же поступил совсем иначе, по-другому, он сел на кончик мягкого стула и опустил руки на колени, сидел Ян как пионер, такие скромные жесты стали задевать самообладания того, кто сидел прямо перед глазами. Ян, являясь клиентами забегаловки, сел ровно, насколько это возможно, направил свою огромную грудь вперед, готовясь к напору собеседника, подготовится к самой тяжелой беседе, какую сам он, конечно, представить не мог, но это не мешало лицу напрягать лоб и сгибать брови. Официант лениво подошел к столику гостей, расторопно принял заказ, ничего не стал советовать и удалился к кухне, чтобы передать просьбу поварам. Рыба и жареное мясо – это главные ингредиенты, которые хотели видеть в своих тарелках Ян и Сергей, первый из них как раз и хотел рыбу. Когда люди замечали холодность официанта, могла показаться, что заказы будут отдаваться также грубо, но это никогда не случалось, еда появлялась на столе всегда вовремя и с прекрасным ароматом. Из столовых приборов на столе лежали только вилка и ложка, Яну по странной причине это не понравилось, он попросил принести только ложку, официант исполнил странную просьбу гостя и удалился.
Друзья стали есть без жадности и постоянно медлили, когда нужно было поднести рыбу или мясо ко рту, или, наоборот, хватая кусочки блюд с тарелок. Молчание естественным образом раздражало человека, спасенного Яном, и в тот момент тишина достигла кипения, бурлила и вздыхала в голове Сергея, в этот момент струна лопнула: «Ты знаешь, как доехать до Новосибирска?»

— Ну да, но я никогда не был в Новосибирске, на самолете, не знаю, на каком, но аэропорт близко, могу вас довести, недоумение накинулось на сердце Сергея, зачем тебе туда?

— У меня там родственники, нужно навестить, ты поможешь? – голова никак не могла понять, говорит ли человек, который сидит напротив, правду, всей душой Сергей верил, что у него не может быть родственников, к тому же в такой глуши на задворках России, но усомниться в нужности помощи было невозможно.

— Помогу, но я не верю, что вы едете из-за родственников в глушь, скажи правду, руки уперлись в стол и стали постукивать пальцами по скатерти, выбивая простую мелодию, все её знали, но вряд ли кто-то смог бы написать песню, которая подходила под ритм.

— Ты то на «ты», то на «вы». Я тебя не понимаю. В Новосибирске, я не хочу рассказывать. Поможешь мне или искать другого человека? Такие слова звучали настолько невнятно, но с огромной убедительной силой, будто буря словесной ярости пронеслась по телу собеседника, хотелось броситься и бежать, тащить этого человека к самолетам, посадить, лично платить и отправить в Сибирь. И не ясно, волнения или страх двигают ноги вперед, глаза поднялись и столкнулись с двумя карими блюдечками, которые уставились прямо и уверенно вдаль, через собеседника.

— Нет, отвезу, Сергею хотелось как можно быстрее отделаться от своего яростного друга, в карих глазах, которые он увидел миг назад, пылала буря: столько грехов, гнев и страх, еще множество чувств, не разобрать, и было страшно разбираться. Вставая из-за стола и бросая пятитысячную бумажку на скатерть, схватив за руку Ян, и грозно поднял собеседника со стола, тело просящего напряжено, и плоть хоть в одежде, но обжигала языками пламенями, которых не видно глазу, но острая боль пронзила руку. Пламенный человек крепко своими нежными руками обхватил бурю, бегающую в разуме Сергея, казалось, что всё тело опустилось в кастрюлю с водой и рубят языками огня на мелкие кусочки. Люди сидели в кафе, сразу обратили внимание на объятие двух мужчин, после этого стали шептаться, кто-то не сдерживал улыбку, другие порицательно цокали, но каждый смотрел прямо на двух чудных людей. Человек, попав в казан, сначала был куском мяса, потом рассыпался в рис и сжигался паром внутри, причиняя продуктам души самую жуткую боль, мгновенный ад, и жизнь внутри опустела, именно так казалось всё. Чувство победы проскочило в сердце, напоминая белоснежную искру. И понимание, что «ты» не плов, а казан. И огонь уже ласкает тело, миссия выполнена, остается спокойствие, смирение – наслаждения. Руку Яна отпустили теплое тело, а голова оглядывала всех, заглядывая каждому человеку в глаза, внимательно останавливались на каждых кружках в зеркальцах души. Один за другим, как потухшие цветочки, головы склонялись и испытали то пламя, которое окутало Сергея, страх встретится с таким нечеловеческим огнем, крепко вжимались в стулья, и если бы была возможность защищаться от взгляда рукой, все выставят руки и будут блокировать взгляд, но убежать от тревоги, которая пронзает без ударов – невозможно. Сергей опомнился, когда уже стоял на улице, огляделся и увидел, как милый друг сидит на старой скамье и ласковым взглядом с легким движением руки зовет своего знакомого. Ноги сами стали двигаться, не обращая внимания на желание, самосохранение молчало — опасности не было.
Добравшись, напоминая движениями воробушка, недавно смелый и сильный мужчина, как ребёнок, сел рядом с тем, чтобы попросить прощение или выслушать новые речи от наставника.

— Посидим на дорожку, а то ты бледный, как мел, — начал разговор Ян. — Скоро поедем?

— Да, вы просто сюда пришли, машина в другой стороне, пойдёмте туда, — с робостью, почти шёпотом предложил Сергей, даже не думая об отказе, но вскоре разочаровался.

— Пошли в подземку, пробок нет, — закончив предложение, учитель встал, потянулся и медленно, почти ползком, но всё ещё на ногах, отправился по узкому тротуару, однако место для собеседника по плечо найдется. Не теряя времени, Сергей встал по правое плечо своего друга, но желание обгонять или идти под руку со знакомым спасителем не было, наоборот, хотелось сделать один шаг назад, влиться в темп и дыхание своего собеседника. Они шли молча и совершенно спокойно, без слов, не выражая эмоции, Москва начинала окутываться тьмой, но сотни «свечек» разгоняли мрак, или наоборот, свет с тьмой создали спокойствие. Бумажные листы от газет летали на легком ветерке, заменяя осенние листья, никто не интересовался такими случаями, город заполнился бумажками, и в головах людей хранились шуршащие фантики. Но проходили мгновения, как улицы заполнялись людьми, грязные и не очень они ходили по улицам, некоторые шли по дорогам, более воспитанные по тропинкам для людей, слегка грязные от грязных капель, всё создавалось исключительно человеком и их ногами.

Они продолжали путь по дороге. Мимо прошел немой прохожий, случайно задел Яна плечом и пошел дальше. И вмиг настигла прохожего беда, Сергей схватил за шиворот «грубияна» и швырнул его в толпу прохожих. Люди расступились, превращаясь в зевак, которые не собираются вмешиваться в ссору, а лишь тешить себя такой суматохой между двумя людьми. Ошеломленный таким событием, прохожий насилу встал с тротуара, скалясь и фыркая, оставались секунды до драки, между ними встал Ян, и храбрости у обоих убавилось, эта преграда пылала спокойствием, но глаза говорили обратное, ещё миг и два зверя будут разорваны в клочья и раскиданы по улице. Те люди, которые уже образовали кружок, стали медленно расходиться, тут пахло кровью, ни один здесь стоящий не хотел этого, всё утихало и возвращалось в привычную обстановку. Бег, прыжки, пляски начинались в душе Сергея, но горько, что не передавались телу: друг, попутчик, знакомый снова стал спасителем и отводил бурю на себя, этим представление кончилось.

Подземка была пустой, хотя люди и закончили работать, никто не торопился уезжать домой, а до утренних смен оставалось еще много времени, те часы, когда луна еще достигла нужной высоты в небе, а солнце не так давно зашло за горизонт. Старые ступеньки провожали героев вниз, тысячи маленьких трещин, как паутина, расползались по серым стенам, за скользкие поручни невозможно было ухватиться. Свет тускло расплывался под землей, создавая образы спокойствия, за которых можно было ухватиться, находясь у входа, и никак иначе. Наступит минута, и человек в одиночестве или с другом заходит в подобное тусклое место и теряется, стены начинают медленно сужаться, и лишь немногим такие уеденные уголки Москвы покажутся добрыми спасителями от суеты. Более жестокая тюрьма, которая, наоборот, хоть и воплощает в себе тишину и спокойный мир, но не избавляет человека от одиночества. И сейчас искры света разлетаются перед входящим сюда, оставив множество мрачных углов всюду. Медленным шагом два собеседника, которые начали уже обкидывать друг друга фразами и делились взглядом на мир, добрались до карты поездок. Карта напоминала большое дерево, по которому разноцветными жилами текут пару капель крови, отмечены цифрами и символами. Сергей указывает пальцем на одну линию красного цвета, прищурившись, Ян вчитывался в мелкие надписи и одобрительно покачивал головой, после вдвоем они сели на большую оранжевую лавку, чтобы дождаться нужного поезда.

— …Всё плохо? – продолжал сыпать вопросами Сергей, – и что мне делать сейчас?

— А когда людям было хорошо, всегда плохо, – губы сжались, не желая отдать знаний больше, чем нужно, – но думаю, что всё наладится.

— Как всё наладится? – громко закричал, возмущенный такими словами, слова до и после не были равнозначно расположены, желание выкрикнуть: «Дурачьё, глупость и с ума сошёл, потерял здравый смысл, что ты несёшь, кошмар и мерзость!»

— Жди прибытия Господа, и тогда всё увидишь, главное, не теряй надежду! – этот крик, почему плач, казался грозным рыком льва, верить в Бога и молиться на то, что не видел и увидеть нельзя, раздражало душу и голову, впервые за долгие минуты пребывание со спасителем хотелось возразить. Воистину так! Язык высушился и ничего не желал делать, а горло замерло, будто кобра из глубин Индии оставила внутри укус, яд останавливал каждое движение тела и мозгов. Выбравшись из цепей Услады, Сергей заметил в поезде у стекла своего спасителя, такой же не совершенный, но прекрасный – абсолютность сквозила из щелей поезда, и только улыбка кривилась на лице, пытаясь успокоить милого друга. Веру, что улыбка родилась на лице во имя спасения, не могло заменить ничто, никак, незачем. Спаситель протянул руку, чтобы схватить руку собеседника, но лишь стекло мешало это сделать, поезд назло начинал движения. Сергей опустил ладони на стекло, наполненный желанием почувствовать пламя последний раз, но избавление от муки не следовало, понимая, что стекло сдерживает прикосновение, Ян перестал пытаться и со спокойствием, напоминающим кошмар, ушел прочь. Очнулся брошенный человек только от легкого ветерка, который залетал в подземку вместе с легким мусором, глаза заметили две красных бумажки, одну мятую, которая лежала на другой купюре. Склонившись и прикоснувшись к деньгам, мозг сразу вспомнил, что одна из бумажек была оставлена в кофе «Будущее», ведь смята она точно так же, как тогда. Сергей поднял деньги и сунул их в карман. Задумываться, откуда купюры здесь, не хотелось, да и сил не было, поднимаясь по ступеням, всё привлекало внимание: мусорные бочки, закиданные бутылками, странные железки и мелкие монетки. А ярость, которая когда-то была порезанная на мелкие кусочки, пробуждалась, напоминая о червях, которых как не рассекай, они всё равно двигаются и суетятся, вскоре выползая из земли. Острые корни злобы протыкали мышцы и заражали мысли в голове, из сердца вылезали черви, окутывая всё, что видели, скользкими лапами, раскидывая споры по душе. Хотелось кричать, драться с прохожими, но мир жесток, даже в Москве существует редкие минуты каждую ночь, когда улица пуста и не найти ни разбойника, ни обычного прохожего, которому можно было дать в морду и скрыться из виду. Прошло пару часов до момента, когда ключ заскрипел в замке двери, Сергей вошел и снял свои кроссовки. Без памяти насилу добрался до стола и стал записывать всё, что видел, но не смог описать или даже представить своего собеседника, он видел его как совершенство, силы не было описать то, что не способен сделать творец пира или кисти. Руки напоминали двух купцов, которые ехали в каретах по ужасным дорогам, постоянно подскакивали и останавливались в воздухе, невозможно было это остановить.

Квартира блестела даже во тьме, скука заставляла убираться, когда сидишь на выходных без человека в кровати или друга на кресле, ничего не остается кроме уборки. Всё здесь подчинялось правилам, от стакана до кровати служили господину жилища, но сейчас ему казалось всё мерзким и неправильным, сомнение, что всё это было выстроено легкой рукой секретаря, нарастали и смешивались с гневными воплями, время от времени, которые вырывались из уст. Ярость взяла верх и стала кидаться в углы, ищейкой пытаясь найти спокойствия, стулья с грохотом падали после полета. Тарелки, стаканы и всё, что могло разбиться, ждало своей очереди, содрогался воздух, одежда слеталась с тела, освобождая потные конечности, так Сергей и лег спать, душа пела, крича колыбельную, фальшивила и не давала заснуть.
Прошло несколько дней, Сергей взял двухнедельный отпуск, чтобы прийти в себя, всё было хорошо, так казалось жертве пламени Яна, на самом деле в жертве уже усилилась безумная ярость ко всему живому, особенно раздражали люди, которые напоминали столбики, бегали и ходили по асфальту. Старость приближалась – до смеха доходило такое состояние, газеты и старинные вещи наполнили дом, вытесняя современность. Читая газету, старичок увидел эти строки: «… В метрополитене 7 сентября в 01:32 местного времени произошел инцидент, связанный с сошедшим с рельсов поездом. В результате происшествия никто из пассажиров не пострадал. <...> В настоящее время продолжаются поисковые мероприятия по установлению местонахождения лица, находившегося в поезде на момент аварии...», – Сергей отбросил газету на пол и достал маленькое зеркальце, в котором видел только зверя или своего спасителя – не разобрать.