Убить кукловода

Кто мы? Почему мы поступаем так, а не иначе? Возможно, внутри каждого из нас сидит кукловод и дергает за ниточки, а вся жизнь не что иное, как спектакль?

Солнце палило словно в аду, а нависающие над землей облака, предвещали конец лета, света и тепла. Весь вспотевший, изнемогающий от жары, Сергей выпил стакан разливной бодяги, похожей на квас, и решил, что надо где-то остыть. А вот и вывеска: «Музей». Дверь противно скрипнула, приятный холодок ударил в лицо.

Две причудливо наряженные дамы в глубине зала о чем-то беседовали. Одна была похожа на его бывшую жену в молодости: кудрявая шатенка с фарфоровой кожей и алыми губами, в воздушном бледно-розовом платье с кружевным подолом. На голове у нее была соломенная шляпка. Другая, с волосами цвета вороньего крыла и с разноцветными глазами, в красной юбке и пестрой накидке, была цыганка.
– Из-за меня дрались, лили слезы, меня раздевали, красиво одевали, делились тайнами, меня дарили, меня бросали… Ломали, убивали, воскрешали. И все-таки я жила! – сказала цыганка.
– А с меня пылинки сдували. Мной любовались, но меня не любили именно так, как бы я хотела. Я как скучная книга на пыльной полке. И я не знаю, что такое жить по-настоящему, свободно, не притворяясь.
– Жить это когда в тебя кто-нибудь верит, и твое отсутствие сразу замечает. Остальное иллюзия.
– А правда, что после смерти некоторые попадают в музей?
– Еще бы! Где мы по- твоему?
«Странно все это», – удивился Сергей. Никого кроме его и этих дам не было. Он крепко зажмурился. Перед ним стояли две восковые куклы, которых он только что принял за живых.
Мелькнула мысль: да, квас уже не тот. А, быть может, все это атмосфера – камерный свет, где-то музыкальная шкатулка. Вот бы рояль, Сергей сыграл бы «К Элизе», он музыкант… Ах, вот, в углу стоит пианино! Сергей садится, играет… А вон новые посетители. Настоящие. Пятилетняя девочка дернула старшую сестру-блондинку за рукав: «Что это за старье?» – Младшая ткнула пальцем на стенд с «ожившими» дамами.
«Это ретро куклы, детка. Будешь плохо учиться, надену на тебя такой балахон, эконом-класса и отправлю милостыню собирать», – услышала в ответ.
«А как это ретро?» – игнорируя угрозы, спросила малышка. «Ну, я по сравнению с тобой – ретро», – иронично улыбнулась старшая. «Давай сдадим тебя в музей? А-а, все равно не возьмут, ты осветляешь волосы, ешь доширак, куришь и крутишь романы». «Романы?» – обижено переспросила блондинка. Пятилетка с невозмутимым видом продолжила: «Ага, невкусные и тягучие, как лапша быстрого «приготравления» с ретро мужчинами эконом-класса, которые выдают себя за «бизнес-ланч»… «С курицей?» – с грустью добавила старшая.
Стало темно подсветка выключилась, экспонаты растворились во мраке. «Видимо, музей скоро закроется», – догадался Сергей и спрятался).
Голос из темноты: «Кремировать после смерти меня точно не надо – сестра жжот».

Свет включился, стало очевидно, что эту реплику тонким голосом произнес кукловод, дергая «сестричек» за ниточки. Стало ясно, что музейный зал – сцена. А зрители повсюду, просто их не видно. Сначала в центре внимания было всего два человека, те дамы. И все смотрели только на них. Потом пришли сестры, и все стали смотреть как они смотрят на дам. Для восковых дам мир существует только при условии наличия зрителя. Они оживают когда кто-то ими любуется. Сестрам зритель не нужен, они играют друг перед другом, и для них восковые дамы это реквизит. Для кукловода все вышеупомянутые – куклы. Сергей один из зрителей.
Музыка умолкла, раскаты грома… Свет полностью погас. «Кр-Ф-ш-ш-Ф», – дуэт спички и коробка. У кукловода в руке появился огонек. Стало видно только его беззащитное лицо. Спичка затухла. В окне появилась луна-прожектор, от ее холодного света стало прохладно Сергею.
Гром. Раздался насмешливый протяжный голос откуда-то сверху:
– Живые – неживые, красивые, некрасивые, новые, старые… Они играют в вас, вы в них. А я с вами, всегда… Играю.
В эти секунды кто-то дергал кукловода за ниточки и диктовал слова…
Сергей изумлен тем, что даже над кукловодом есть кто-то еще выше! Ему кажется, что жизнь подобна матрешке.

Начался дождь. Капли падали на лицо Сергея, который разморился от жары и уснул прямо на газоне. Ему все это приснилось? Где я? Его знакомый дворянин, пес, по кличке Портос, прятался под большим ветвистым деревом, ему также как и Сергею было некуда пойти. Он прилег рядом с собакой.
– Амиго, если я тебя покину, ты даже не завоешь… И никто не сыграет Шопена для меня. Я никому не нужен, значит, уже мертв. Где же этот чертов кукловод? А ведь я знаю, что над каждым из нас есть кукловод, который дергает нас в разные стороны. Я видел… Повесить бы его самого на ни-то-чках!

Не долго думая, Сергей вдруг понял, что кукловод внутри каждого сам всегда побуждает к чему-то. Он вытащил шнурки из кроссовок и осуществил задуманное на одной из веток.
– Лучше меня не будет вообще, чем я буду рабом.

Но вдруг шнурки-нити лопнули от натяжения, словно их кто-то перерезал острым ножом, и Сергей упал на сырую землю.
Дождь закончился, небо ухмыльнулось разноцветными ниточками, похожими на мармеладных гусениц. Через мгновение их проглотил кроваво-огненный закат-занавес.

В зале раздались аплодисменты.