Часть палумба! (Глава 2)

Глава просто охренеть: Вот так вот я начал догадываться, что происходит
И вот я лежу. Ката красивее без одежды, зачем она её носит? Почему? «Красивее»?! Эй…
Да… спать было сложно, но безумие предсонного состояния, в конечном итоге, обрушило последние капли моей осознанности, и я канул в бездну несознания.
— Привет, бесишь, вставай! – Лион передал мне дружеский поцелуй, люблю его.
А вот за столом уже малышка Люция начала просто осыпать дружескими поцелуями нашего карманного Цербера.
— Оксилия, я сегодня не буду на тебя больше злиться явно или кричать, но просто попытаюсь достучаться до тех малейших крох сознания в твоей тощущей черепушке, которые ещё могли сохраниться и ожидать своего часа, когда тараканы ослабят бдительность.
Я не понял ни черта.
— Наша милая подруга, я прошу тебя, давай хотя бы сегодня без неадеквата с твоей стороны, договорились?
Оксилия же просто смотрела в пустоту, не замечая попыток из внешнего мира, да и выйти с ней на контакт.
— ОКСИЛИЯ! – и вот, достаточно быстро хлебало у Люции разлетелось окончательно.
— Люц, хватит… прекрати… Оксилия просто выполняет свою работу. Даже если ей самой сложно даются такие решения, она ещё ни разу не провалила задание. Да, понять её немного сложновато, но… — речь из милой принцесьей башки прервалась на самом интересном месте.
А ведь я почти понимал, о чём она говорит! Хоть что-то, впервые за эти дни.
— То есть, по твоим словам, она страдает от совершённого? Да ты посмотри в её глаза! Там понимания ноль!!! – Люция рванула с места с криком и шарахнулась из кухни.
— А теперь вернулась на место и помыла за собой посуду! – рыкнул лев.
Издали донеслось:
— Твоей мочалкой на твоей ржавой башке и помою, если услышу ещё хоть слово в свой адрес!
— Сука…
Что происходит?
Я посмотрел на Лиона.
Он посмотрел на меня.
— Что это здесь? – задал чистосердечный вопрос.
— Что?.. – переспросил он.
— Что? – переспросил я.
У светлой башки отвисла челюсть. Вот прям почти буквально.
Она уставилась на чёрную бoшку, которая уже просто не могла улыбаться ещё больше, чем улыбалась.
— Эй, ты что несёшь? – узнал ржавоголовый.
Несу?.. «Нести»… Несу?..
Оксилия поднялась с места:
— Пойдём, время. Не пытайтесь понять Эйя, просто слушайте, что он говорит.
Что я говорю…
Мы налили воду на тарелки, миски, ложки.
Ящик. Агрессивная покемонша закидывает себе ножи в бездонные рукава.
— Ты не будешь со мной так разговаривать, — прошипел агрессивный покемон-Лион, схватив пистолет с невероятной длины стволом. Такой и не удержишь, даже двумя руками.
— Лион, я буду разговаривать так со всеми, кто выгораживает эту мегеру… — горький взгляд был брошен на белую королеву, которая схватила два ножа в рукава.
Я взял пистолет и большой нож. Очень большой нож…
Ржавый буквально сплюнул своё отношение к коцаной блондинке и ухмыльнувшись обратился ко мне.
— А ты сегодня налегке. Помним ещё, как ты в тот раз намуровал в себя… — его это забавляло.
Я улыбнулся.
Пиковая дама ликовала.
Мы покинули дом.
Чёрная смерть легчайшим движением достигла забора, встала на него, расправила руки и вдохнула. И… начала что-то говорить?
Я посмотрел на Лиона.
Лион посмотрел на меня.
— Эй, мне тебя правда, очень жаль. Она поёт.
Мой взгляд не изменился.
— Песня, Эй.
Зырк.
Он зажмурился.
— Это красиво? – спросил я.
— Нет, Эй, — нас прервала Люц, — Сплюнь. Это отвратительно.
Что?
— Просто она окончательно выжила из ума, не обращай на неё внимания, дружище, — Люция похлопала меня по спине.
Это удар? А должен ли я её после этого уронить на пол?
— Оксилия, нам до сих пор не сказали, куда мы идём, что надо делать, почему мы все вышли разом? – громкая воззвала.
Оксилия продолжала то же самое.
Над нами зашумело небо. Я поднял голову и увидел стальную птицу.
— Ну прекрасно, нам надо было на крышу. Какого хрена мы тогда спустились? Чтобы ненормальная потанцевала…
Чёрная спрыгнула с забора и замолчала.
— Мам, эта девочка так высоко прыгает! – услышалось из-за другой стороны забора.
— Наверное, она акробат, дорогая, — ответили на голос голосом.
Дорогая… «дорогая»… «деньги»… понял. Дорогая, значит.
Барб просто стоит не при делах. Я уставился на него. Он уставился на меня.
Он развёл руками, жест чего я не понял, с абсолютно пустым и безразличным выражением лица.
Мы двинулись обратно в дом, поднялись на крышу, сели в вертолёт и полетели.
— Особняк. Лион располагается на холме, в двадцати милях от здания. Эй заходит сверху, Барб через парадный вход, можно разломать забор. Люция проникает сзади. Мы с Амалией остаёмся на вертолёте, ожидая нашего выхода, если он понадобится, — растарахтелась чёрная башка.
— Оно умеет настолько осознанно говорить. Удивительно, — а вот суетливая всё не унималась.
— Захожу сверху?
— Да, заходишь сверху. Я тебе покажу, когда будет время, скоро подлетим.
Через некоторое время мы подлетели.
— Эй, смотри, сейчас ты зайдёшь сверху, — начала принцесса мёртвых, — подойди…
Она открыла дверь и далеко внизу я увидел крышу большого особняка.
Шумка напряглась, Лион на секунду переокрасился в лице, но всё это пролетело мгновенно.
Я летел. Стремглав… вниз………
И на меня снизошло – нужно убить всех в костюмах – не трогать остальных.
Страха нет… Мыслей нет… Боли нет…
Шпляк, и вот он низ, привет.
Всё сломалось подо мной. Обрыв образовался.
— Что это был за звук?! – послышалось откуда-то снизу.
«Балкон».
Да – балкон.
Ковыляния в поисках балкона. Туда-сюда… А вот и он.
Двое в костюмах.
— Ты как сюда попал?! – грозно, сурово.
— Простите, я упал, — достал пистолет и убил их.
Вошёл в дом.
В костюмах…
Я их убил.
Женщина в чём-то, напоминающем костюм, как словно он для женщины, но костюм.
— Я всего лишь домработница!
Я её убил.
Женщина? Да, женщина. Есть женщины, есть мужчины? Потому что женщина без одежды – это… красиво? Нет… или да?
Не хочу ломать, что красиво. Можно это считать было костюмом?
Пули отскакивают.
Цокцокцокцокцокцокцокцок.
— Ты что это такое?! – рычание.
Я их убил.
— Ты чего стоишь, друг? – уверенный низковатый голос белого парня.
— Женщина эта это костюм? – показал пальцем.
— Эй, ты чего, нет. Это горничная. Её не обязательно убивать, можно оставить, можно убивать. Решай сам. Мы запугиваем его. Конечно, если убьём всех, это будет сильнее. Поступай как знаешь. Пойдём, — он меня поманил.
Мы их убили.
Мы её убили.
Мы его убили.
Я убил всех.
Он убил его.
Маленькая женщина…
— Не надо её убивать, Эй.
— Да, на ней не костюм.
— Это не строгое условие. Просто ориентир.
— Я ориентируюсь.
…
— Эй, прости, не уверен, что понял, что ты хотел этим сказать, — белый немного прояснился.
Молодая женщина брызгала водой из глаз и неровно дышала.
Мы ушли.
Я понял, что пойду дальше один.
— Люция дерётся на улице. Ей повезло меньше, чем нам, там не простые люди, я помогу ей, иди дальше без меня.
Я открыл дверь.
Большой человек сидит на большом мягком стуле.
— Вы убили всех? – мягкий голос, как и он сам.
Он в костюме, я направляю на него пистолет. А нельзя убивать.
— Нет.
— Жену, дочь?
— Тебя нельзя убивать.
— А остальных можно?
— Можно в костюмах.
— Я в костюме.
— Тебя нельзя.
— Что со мной будешь делать?
Пушку опустил.
Можно спросить, что нельзя узнать самому.
— Почему есть женщины и есть мужчины?
— Ха! — лыба.
Мне нельзя об этом говорить.
— Ну ты даёшь! Кого они ко мне направили?! – полукруглый окатился в мягкий стул обратно, — Ну давай подумаем, тогда. Я отвечу на твои вопросы, а ты на мои.
Нельзя.
Я молча смотрю.
— Ну ты даёшь, конечно. Потому что так заложено природой. Есть мужчины, есть женщины и вместе они создают новых людей. Так и только так. По-другому и быть не может. Природа – это мир – это Бог. В том, что есть мужчины и в том, что они будут с женщинами.
— Извинения.
Нельзя продолжать разговор.
— Я не знаю.
— Ну конечно ты ничего не поймёшь. Ты, наверное, из этих. Самых новых. Удивительно, что ты вообще умеешь разговаривать и осознавать речь, — мужик откинулся и закрыл глаза.
Нет!
Лион сейчас его убьёт. Его нельзя убивать.
Я резко двинулся к окну, встав между мужиком и ржавым.
— Женщина без одежды – красиво.
— Ну, конечно. Оо, а как приятно…
Приятно?..
— Приятно?..
— Прости, мальчик. Я не могу ответить на твои вопросы. Наверное, мне не хватит жизни. Мне очень тебя жаль.
Жаль. Очень меня жаль… жаль………
— Не думаю, что ты сможешь ответить на мои вопросы, также. Ты меня хоть понимаешь?
Понимаешь…
Хватит.
Нет.
Лион убьёт.
Надо сказать ему, что он неправ.
Кто?
— Ты не прав.
— Охох, — эмоция, — в чём же?
В чём? Знает.
— Знаешь.
— Ох, ну да, знаю. Спасибо, конечно, что хоть семью пощадили. Я это ценю. С вами приятно иметь дело, парни! Тебя же прослушивают? Ну так пускай слушают… — мужик сделал вдох, — неприятно, однако, когда вы разговариваете со мной, приставив пистолет ко лбу. Можно ведь было и нормально подступиться. Всё-то с вами один геморрой. Новая прислуга с вас.
… что?..
— Показали, насколько серьёзные? Теперь расплачивайтесь, раз не прикончили на месте. Значит, не кем заменить. Тогда будьте добры, сверните всё своё мероприятие и проваливайте отсюда.
«Прислуга». «Замена»…
— Я прислуга? – шаг назад.
— Наверное, да. Так можно сказать, — мужик попялил, — Не уверен, что ты правильно понял это слово.
Нет… я не понял ничего.
Выстрел в окно – мой выстрел.
Мужик не понял, я тоже…
— Ты чего, парень? – он бурчал.
— Я… не понял. Ты… костюм… убивать нельзя, женщины, мужчины, кривые…
— А ты много слов знаешь – молодец, — он ухмыльнулся, но привстал.
— Нет, хватит, что здесь? Происходит что, как?
— Ничто и никак, друг мой.
Нельзя.
— Что значит нельзя? Почему?..
— Ох, да ты зол.
«Зло».
Я зло? Да – я зло.
Мужик налил золотой воды в стакан.
— Знаешь, что такое «золото»? – он молвил.
— Да…
— Золото – это хорошо же, да?
— Да…
— Это не очень вкусно, но на, выпей стакан. Это вода золота – она хорошая, но она испытание. Ты можешь её пить, но быть тебе нехорошо, можешь понять?
Нельзя трогать эту воду. Нельзя ни за что.
— Да.
Я пил стакан. Горький, как моя жизнь. Мерзкий и отвратительный. Пить было нельзя, гнусно и горько, но пил.
Да… Пил всё
***
— Ксеп, что вы там делали?! Это вообще нормально, что у вас самый пришибленный лежит в неадеквате, бухой в хлам? – это папа.
Очень громкий.
— Простите, отец, он игнорировал Мнемонику, мы пытались до него донести… он…
— Да что за хрень?! Оксилия! – и был бодр.
— Да.
Я лежу на диване и смотрю вверх. Тут только я, Оксилия, Амалия и Ксеп, которым отец бойко доказывал что-то.
— Ты обещала, что он будет понимать всё и у всех. Это что?
— Он понимает. Это было его решение. У тебя тут Курж и Ката сексом занимаются. Он не понял, что это, смутился, пытался осознать, но не смог…
Он обнял правой рукой лобик и глаза.
— Твой самый идеальный солдат попытался понять, что такое секс, не смог и нажрался у жертвы дома?
— Да, — чёрная провозгласила.
Он ржал и не мог остановиться.
— Это финиш, друзья, как я вас всех люблю. И никто ничего не мог сделать?! – покачивал головой.
— Он был зол, но даже не мог осознать, что это такое. Был зол, делал обратное тому, что осознавал – так и вышло, — чёрная гласила безучастно, подняла плечи, развела руки
Было мне нормально до того мгновения, как тело моё не попыталось совершить движение.
— Шевельнёшься ещё хоть на дюйм, не сможешь двигаться больше никогда, — был отец убедителен.
Себя я пригвоздил.
— Да всё с ним уже хорошо, — мрак отвечала.
— И как теперь ты на него свои стратегии расписывать будешь, если он у тебя такой невменяемый? – бодрый посыл.
— Вменяемый он, мы немножко расширили его словарный запас, чтобы он не бесился больше так, что ничего не понимает – будет повеселее.
— Если сообразит, что такое секс, то уж, разумеется, станет повеселее, — всё тот же бодрый посыл.
— Обойдёмся без секса, — некогда поющая дива.
— Оксилия, — светлую магичку я впервые видел без улыбок и вежливостей, — Мне кажется – он ничего не понимает.
— Он понимает, просто по-своему. С пониманием проблем нет – напрасно пытается дать себе отчёт.
Я понял – осознал. Много что понял и много что осознал. Резко, разом…
— Он реагирует, — Ксеп.
— Ну конечно, реагирует, полсловаря в его голову разом загрузили, ещё бы он невозмутимый лежал. Его похмелье ещё рубить будет весь вечер, — батя «неистовствовал» (о, какое слово!).
Чёрная ушла, белая погладила по голове, батя хлопнул входной дверью, Ксеп улыбнулась.
Улыбнулась и Амалия, продолжая гладить.
— Видишь, всё хорошо, не гнушайся.
«Нежность».
Я «бухой»…