Пробуждение

Он ни чем не отличался от своих сверстников. Не был вожаком, но и не плелся в хвосте. Обычный городской мальчишка. Подростки народ как известно безжалостный, особенно когда их больше двух. Тут и бравада, и гормоны, и борьба за лидерство. Но всегда в любом коллективе есть слабаки, обычно толстые, неряшливо, не по моде одетые, может трусоватые, может в следствии какой то мудрости и доброты, сносящие все оскорбления и унижения. Так было и у них в классе. Парня-изгоя, звали Сергей. И хоть он и был самым высоким в классе, Как и большинство физически сильных людей, он никогда не пользовался своим превосходством. О, Что только не вытворяли над ним! Как только не издевались! Особенно отличались те, кто по слабее, зарабатывали авторитет, поднимали себя в глазах сверстников, да и в своих собственных. Виталику, всегда было не по себе от этих забав, и обычно он в них не участвовал.
Но однажды, в разгар дурманящей весны, сбежав с алгебры, ребята гурьбой побежали на соседнюю стройку покурить украдкой. Сигареты попросили купить местного алкаша-сантехника, которые почему-то считал покупку сигарет для детей добрым делом. И вот во время перекура, мимо проходил Серёга, с урока он тоже честно сбежал как и все. Он старался не подводить коллектив который приносил ему так много страданий. Тут кто-то предложил заставить Серегу закурить, идея понравилась, и его силой затащили по битым кирпичам в недостроенный гастроном. В этот раз он сопротивлялся всерьез, молча, раскидывал пацанов как котят, в глазах стояли слезы отчаяния и обиды, но самым страшным было то, что он молчал, сжав дрожащие губы, с налитыми кровью глазами он сжимал и разжимал огромные трясущиеся кулаки…

Виталик в этот день чувствовал себя совершенно счастливым, пригревало весеннее солнышко, в кармане позвякивали заветные два сорок, которые он накопил, не сдавая на обеды целый месяц. Теперь он купит тот самый, заветный, блок марок, который он второй месяц разглядывает в киоске Союзпечати. А главное, главное, Она сегодня улыбнулась ему! Он затягивался этим противным дымом, зажмурив глаза, и видел Её. Она улыбалась, распускала волосы, поворачивала голову..., и тут его мысли мешались, он приходил в себя от того, что задыхался от восторга и от еще совсем не привычного дыма.

… Вдруг он увидел, Серегу и ребят копошащихся вокруг, ему это показалось очень забавным, Виталик был силенкой не обижен и кинулся в эту кучу. Как известно все заканчивается, закончились силы и у Сереги, четверо зверят прижали его к грязной стене из красного кирпича, а на него надвигался Виталя, с дымящийся сигаретой в руке, он посмотрел на свою жертву, и словно какая то тень промелькнула перед ним. Запыхавшийся, грязный, прекративший всякие попытки сопротивлялся, Серега тихо всхлипывал и только иногда поматывал, большой, не стриженной головой. Виталику послышался слабый шепот: «Мама, мама» Он засмеялся: «Вот чмошник, мамку зовет». «Мама расстроится, она болеет, лежит, мама, мне нельзя курить, Виталь, пожалуйста, рак у мамы», все это он выпалил на одном дыхании, скороговоркой, и тут же зарыдал и совсем обмяк на руках своих мучителей. Повисла тишина, через мгновенье Виталик произнес: " Ладно, черт с ним пусть идет". Серегу отпустили, и он взяв подмышку дипломат, поплелся к выходу. Он шел согнувшись, вытирая слезы, и оглядывался через шаг, при этом свободной рукой пытаясь отряхнуть пыль и грязь с коленок. Он нем тут же забыли и нашли для себя новые развлечения…
… Вечер у Витальки прошел замечательно. Блок марок, встал на свое законное место в альбоме, у отца было хорошее настроение, и они всей семьей хохотали за ужином, по поводу и без. Была пятница, и он на законных основаниях мог не делать уроки. В общем ложился он спать совершенно счастливым, мечтая, перед тем как уснуть подумать о Ней… Но вот время шло, а он все не засыпал, впервые в жизни, он закрывал глаза, предавался своим обычным мечтам, но ничего не выходило. Он ворочался, ходил на кухню, пил воду, за что получил от отца, но не засыпал. Он начинал строить планы, мечтал о новых марках, рыбках, даже о мопеде, ни чего не помогало, память упрямо возвращала его в прошедший день. Она, сигареты, алгебра, весна, солнце, и вдруг, лицо с дрожащими губами, молящие глаза полные слез, и горячий шепот: «мама, мама..» Его ударило словно током, и он заплакал, он плакал на взрыд, рыдал, ему было больно, так больно, как никогда. Прибежала мать: «Сыночек, милый, что случилось?» А он не мог ни чего из себя выдавить кроме шепота: «мама, мама, я, я, я… прости...».Она взяла его голову, положила к себе на колени, и гладила и приговаривала:" Ну что ты сынок, ну что ты милый". Скоро он успокоился, и только иногда по его телу пробегала дрожь, вздрагивали плечи, и он ежился, словно от холода. Так он и заснул.
В понедельник он встал рано, даже мать удивилась:" Куда это ты?", Но он только рукой махнул и побежал на улицу так и не дождавшись лифта.
Сергей жил в новом микрорайоне, своей школы у них еще не было, по этому он приезжал на занятия на автобусе. Ни когда, ни до, ни после Виталик так не ждал автобуса. Когда открывались двери, все сжималось у него внутри, люди выходили, спешили, их было много, он боялся пропустить того, кого ждал, как ни кого в жизни. И вот наконец и из дверей чадящего ЛИАЗа вывалилась нескладная фигура с дипломатом под мышкой. И только тут Виталик подумал о том, что же он скажет? Эта простая мысль просто не приходила ему в голову. А тем временем, Серега его уже заметил, и начал озабоченно озираться по сторонам, как бы ища защиты. Виталя подошел к нему, помолчал секунду, посмотрел в глаза, и спросил: «Алгебру сделал, дашь списать?». Серега посмотрел с недоверием, ища подвоха в вопросе, но по Виталькиным глазам что то понял, страшно обрадовался, засуетился: «Да, да, конечно, может не правильно только, но конечно, тебе, конечно, конечно...»- затараторил он. Виталик кивнул, развернулся, и пошел прочь, Серега догнал его, и пошел рядом, продолжая что-то быстро, быстро говорить, наклоняясь к самому его уху. Так они и пошли, большой и неуклюжий, семенящий за стройным пареньком с сумкой через плечо.