Баба Шура.

Моя бабушка Шура была женщиной сильной, решительной. За правду, за справедливость, за коммунизм, за Родину, за Сталина — всё она.
Шурочка одна из младших в многодетной семье. До войны жили хорошо, пока папа их не бросил ради юной секретарши. Он наиважнейшим человеком в селе был — председатель колхоза. Что бы вытянуть детей матушка подалась в город, уже накануне сорок первого.
Двое старших с первых дней на фронт. Средний — Василий, добавив себе недостающий год, был принят в военное училище, после танковые войска. Мать на заводе, а две малые Шурочка и Ниночка, на общественном присмотре в бараке, где и жили.
Война, голод, зима.
Однажды Вася, еще, не будучи курсантом, увидел на базаре своего похотливого родителя, продающего говядину.
Мясо! В то время, когда его родные чадо голодали, старшие на фронте. Он, сука, мясо продавал.
Голодный, озлобленный волчонок стоял и смотрел, как его батя жирные куски раскладывал, как торговался, как деньги пересчитывал. Не подошёл тогда к папеньке.

***

Спустя лет двадцать молодая Александра, решилась с отцовыми родственниками познакомиться. Что былое хранит? Страшное в прошлом, впереди счастливое будущее. Батька уже старый, больной, у сводных братьев и сестёр свои ребятишки.
И приехала она с двумя маленькими дочурками в отчий край. Попала аккурат на официальное торжество. Вся деревня собралась в центре у Дома культуры. Пионеры торжественно чествовали героев — селян, грамоты вручали. Среди почётных граждан и её родненький папаша. Долгая речь была, что пример он всем, слава ему и почёт, уважение и прочие благодарности.
Слушала Шура, терпела неправедность эту и не выдержала. Вышла на трибуну и вылила все обиды за себя, за братьев и сестёр, за мать. В выражениях не стеснялась.
— Да знаете люди, кого вы славите, с кого пример берёте? Этот ваш герой, да он же — контра недобитая! Предатель! Сука! Трус! С новой женой тешился, пока дети его голодные муки принимали, да воевали.
И мясо то припомнила, да и другие вещи к слову пришлись.
Плюнула она в сторону родителя, схватила детей и выбежала сквозь расступившуюся толпу. Ноги её в отцовской хате больше не будет!

Долго гордая на дороге посреди поля стояла в надежде на попутку. По расписанию автобус обратно только вечером. А день, как назло, жаркий. От солнца не спрятаться, присесть негде. Дочки, конечно, утомились, хнычут, есть хотят.
Кто-то воды предложил, кто-то малышек угостил, кто-то стулья принёс.
Ну что ты, Александра, в самом деле. В тенёчек хоть зайди. Рюмочка тебе не помешает. Сегодня праздник. Мы тебя ждали. Мы тебе рады. Пусть детки наши познакомятся. Не чужие же.

Уступила Шура гостеприимству, за стол согласилась сесть. Но за порог папашин переступать наотрез отказалась. Вынесли тогда праздничные угощенья на улицу. Выпили, расслабились, продолжили.
Старик молчал, на дочь и внучек поглядывал, слёзы вытирал. Разговоры велись осторожные. О погоде, урожае. Острой темы не затрагивали, лишних вопросов не задавали.
И когда уже почти породнились, младший сын, так-то тихоня, с одной рюмки обмяк и незамеченный в сторонке оставался. Вдруг резко встал. Встряхнулся. Помутневшими очами сверкнул. И со всего размаха ударил кулаком по столешнице.
— А правильно Александра сказала! СУКА ТЫ, ОТЕЦ!

Кто посуду бросился спасать, кто буяна усмирять, а напряжение между семьями спало. Отношения стали налаживаться. Родня ведь. А в войну, кто как мог, так и выживал.
Что судить? Живые остались и, слава богу.