Мурзик (отрывок из повести)

Два желтых глаза, словно два ярких фонаря, светили посреди коридора. Они пробивали ночную тьму, которая заволокла все окружающее пространство. Густой и томный мрак обосновался в каждом углу и в каждой щели — целый мир так знакомый нам днем теперь скрывался под объемными и неосязаемыми слоями темноты. Она поглотила стены и пол, мебель, карнизы дверей, и даже светильник, потухший по велению мамы. Казалось, что весь коридор провалился в черную дыру, и подвис где-то между мирами.

Столь мистическая обстановка могла напугать кого угодно, но только не Мурзика. Пушистый котенок сиамской породы был прирожденным охотником. Он нашел самый укромный уголок в коридоре нашего дома, окутанного тьмой, и избрал его своим убежищем. Из-под черно-белой газеты с программкой за прошлую неделю он внимательно выслеживал нечто впереди. В двух метрах от него, на полу виднелось какое-то сияние, оно загадочно поблескивало среди ночной тьмы и так манило пушистого охотника. Он высиживал под своим хлипким укрытием из двух бумажных листов, выжидая момента, чтобы броситься на свою жертву. Вдруг загадочный свет замерцал ярче, а затем поднялся в воздух и закружился. Глаза Мурзика округлились и стали похожи на две золотые монеты крупного номинала и тут он, растопырив когти, выпрыгнул из своего укрытия и прибил свою жертву прямо к полу.

Так я застала Мурзика по возвращению из туалета. Котенок прижимал лапой к полу фантик от шоколадной конфеты и злобно урчал. Блестящая упаковка от сладости и сейчас поблескивала, и, если бы не лапа Мурзика сквозняк от входной двери давно унес бы ее в другой конец коридора.

Мурзик появился в нашем доме три недели назад. Как-то утром, когда манная каша еще не остыла, я в очередной раз начала упрашивать маму завести мне питомца.

— Котенка бы, пушистого такого, усатого, у которого хвост трубой — канючила я на распев, уплетая свой завтрак.
— Никаких котят! Кто за ним ухаживать будет? Это тебе не игрушка, за ним убирать надо, причесывать и кормить.
— А я буду! И кормить, и чесать, и гулять даже с ним буду! — с энтузиазмом говорила я.
— Это не собака, кошки гуляют сами по себе.
— А я вместе с ним буду! — настаивала я на своем.

По нескольку раз в день я заводила разговоры на тему домашнего животного. Мама мыла пол, а я стояла рядом и с грустным взглядом рассуждала, как было бы здорово если бы у меня появился четвероногий друг. Она готовила обед, а я садилась на табуретку, и тоном полным трагизма и взглядом меланхоличного мечтателя начинала перечислять возможные клички своего будущего питомца. Мама штопала дыры на папиных брюках, а я крутила в руках разные клубки ниток и выбирала, какой бы стал лучшей игрушкой для котенка. Мама держалась крепко, мои слезы и обещания были не способны сломить ее твердую позицию.

Первое время мама отрицательно качала головой и говорила свое мягкое: “Нет”, а затем начала и вовсе игнорировать мои мольбы. А мне так хотелось котеночка, такого пушистого, игривого и ласкового…
По дороге в садик я высматривала бездомных животных, а увидев кошку или собаку тут же предлагала взять их домой. В битве за домашнего питомца в ход шли самые жалостливые аргументы: “Он же весь дрожит, ему так холодно!” или “он скулит, потому что очень голодный”. Однажды по дороге на нашем пути возникла большая дворняга. Она с пятью щенятами валялась на снегу и играючи их покусывала. Увидев нас пушистые комочки бросились к нам в ноги, они подпрыгивали на задних лапах, выпрашивая ласку, а мама-собака была удивительно спокойна, видимо она ощущала, что мы не представляем угрозы ее отпрыскам.

— Может возьмем себе одного… или двух..., или всех сразу! А что у нас дом большой, места для всех хватит!
— Алиса, не трогай руками, лишай подхватишь! — ругалась мама, хотя и сама порывалась погладить собачат.
— Ну? Возьмем? — не унималась я.
— Алиса, мы опаздываем — мама схватила меня за руку и потащила в сторону садика.

“Хвостатые” преследовали нас на протяжении нескольких метров, а затем вернулись обратно к матери, они поджали уши и посильнее прижались к ее животу.

— Мам, но ведь им холодно — говорила я, оглядываясь назад, но мама делала вид, что не слышит меня.

Весь последующий день меня терзали жуткие мысли. Мне представлялась страшная пурга, которая с каждой минутой становилась сильнее и все глубже заволакивала одинокое собачье семейство, разместившееся посреди улицы. Мое воображение живо рисовало мне, как мама и ее пятеро щенят тесно жмутся друг к дружке, пытаясь согреться, но ледяной ветер неустанно треплет их редкую шерстку, отнимая драгоценные капли тепла. Такое зрелище вызвало у меня слезы.

— Алиса, ты опять плачешь? — спросила, проходящая мимо нянечка.

“Если бы вы знали о трагедии семейства бездомных дворняг вы бы тоже плакали” — подумала я, но ничего не ответила.
В сон-час меня мучали кошмары. Все та же снежная буря, все та же улица и все та же собака с щенятами, только теперь они оказались в пасти огромного снежного великана. Внутри гиганта, который целиком состоял из замерзших осадков бушевала страшная буря. Ушастое семейство было уже почти целиком закопано в сугробе, разве что мордочки еще пока высовывались из-под снега. Они скулили и пытались выбраться, но снежное чудовище уже начало смыкать свою пасть. Его пленники все громче и жалобнее звали на помощь, но вокруг абсолютно никого не было — только они и этот прожорливый и холодный монстр.

— А! — очнулась я с криком и слезами. От громкого звука нянечка, которая в этот момент находилась в группе, выронила из рук поднос с компотом.
— Божечки мои! — вскрикнула она и вбежала в группу — Алиса, ты чего?
— Со-ба-ку на-до спа-ссс-ти! Ве-ли-кан ее хо-чет съ-есть! — говорила я, сквозь слезы.
— Ну, ну, ну, это всего лишь сон, — утешила меня нянечка, приобняв. — Не плачь моя хорошая, это всего навсего сон.

Когда об этом узнала мама она сделалась очень обеспокоенной и этим же вечером они с папой о чем-то долго беседовали.

На следующий день после полдника в нашу группу зашла мама. Она стала выискивать меня глазами, а когда увидела, то подозвала к себе, на ее лице сияла скромная улыбка. Меня больше насторожило даже не то, что мама пришла раньше обычного, а что она что-то скрывала за пазухой. “Алиса, смотри кто у меня здесь”. — сказала она, когда я подошла поближе. И тут на всю группу раздалось громкое мяуканье, а после из-под маминой куртки показалась… маленькая пушистая лапка. Звук этот тут же привлек внимание остальных детей. Малыши, которые были в эту минуту заняты своими особо важными делами: разливанием воображаемого чая, ремонтом игрушечного самосвала, лечением плюшевого зайца, обернулись. Вдруг снова раздалось мяуканье, затем еще раз, а после из-под маминой куртки показалась маленькая усатая мордочка.

— Знакомься, это твой новый друг — сказала мама, с ее лица не сходила улыбка.

Сердце мое забилось чаще. Я и поверить не могла, что моя мечта, наконец, сбылась, и у меня появится четвероногий друг. Я тихонько двинулась в сторону мамы, в это время ребята из группы уже окружили ее со всех сторон. Дети вставали на носочки и с любопытством заглядывали вперед. Я прошла сквозь толпу засмотревшихся сверстников и протянула руки к котенку и он, не теряясь, перебрался ко мне и крепко вцепился в платье когтями, а после того, как я его погладила, он громко замурчал.

Мурчал он постоянно: когда гонялся за солнечным зайчиком, пил молоко, или спал рядом с горячей печкой, за это мы и прозвали его Мурзиком. И даже сейчас, держа лапу верхом на фантике, он затянул свою кошачью песню. Я взяла его на руки и понесла в комнату, но он как истинный охотник не выпустил свою добычу из когтей и фантик оказался в моей постели.
Мурзик будил меня ранним утром. Забравшись в ноги, он со всей силы вцеплялся зубами в пятку, отчего сонливость тут же уступала место бодрости. Мы с Мурзиком вместе охотились. Несмотря на то, что на улице была холодная весна и деревья еще только набирали силы для будущего цветения, в нашем доме всегда ползала какая-нибудь живность. Мокрицы, пауки, но больше всего я боялась двухвосток. Я ее считала самым страшным существом из мира насекомых. “Ночью она может заползти в ухо, прогрызть мозги и отложить там личинки”, — говорила мама. Поэтому этих мерзких жуков мы истребляли с Мурзиком в первую очередь.

Мы с Мурзиком все делали вместе: смотрели мультики, встречали родителей с работы, наблюдали за облаками и даже ели — когда мама отворачивалась я угощала котенка едой из своей тарелки. Я и Мурзик стали не разлей вода. Маленькое пушистое существо было моим лучшим другом. Я даже сшила для него бант. Из обрезков от старых тканей, выпрошенных у мамы, я своими руками создала украшение. Мой любопытный пушистый друг обнюхал его, пару раз полизал и укусил, а после этого позволил надеть самодельный ошейник себе на шею. Ах! Ну до чего синий бант шел к ярко-голубым глазам Мурзика!

Вечера, мы проводили возле печки, которую котенок облюбовал в первый же день. Мурзик устраивался клубком около железного огнедышащего прибора и наблюдал за обстановкой в комнате. Уюта окружающей обстановке прибавляло его тихое мурлыканье, которое раздавалось, как только я начинала гладить котенка. Убаюканный ласками хозяйки мой питомец постепенно засыпал. И тогда, я тихонько целовала его в пушистую мордочку и на цыпочках пробиралась к кровати, лишь бы не прервать сон своего сиамского малыша.

В один из апрельских дней, когда на улице стало тепло мы всей семьей отправились гулять. Ну может гулять — это и громко сказано, мама с папой собрались прибираться в огороде, а нас взяли с собой, чтобы мы не оставались одни без присмотра. Я, конечно же захотела взять с собой и Мурзика, и уже было вышла с ним на улицу, но мама меня остановила. “Мурзик остается дома, а то убежит еще”, — сказала она. Мысль мне показалась разумной — котенок еще совсем маленький и запросто может убежать, а потом ищи его по всему миру, в котором куча злых собак, да и людей ненамного добрее. Я чмокнула своего пушистого друга и оставила дома. Котенок все порывался пойти с нами, он скребся в дверь и мяукал, но взять его с собой было никак нельзя.

Мама с папой разгребали сгнившие ветки и мусор, которые остались на земле после того, как сошел снег, а я Варя и Тима играли в догонялки. Погода в этот день выдалась прекрасная — посередине голубого неба, на котором не было ни единого облачка ярко сияло солнце. Она окатывало нас своими горячими лучами и, если бы не деревья, на которых едва распустились почки, было полное ощущение, что на улице жаркое лето. И мы втроем нарочно закрывали глаза и представляли, что сейчас июль месяц, а на нас вместо курток и шапок легкие сарафаны или футболки с шортами.

— Мама, мне жарко, можно я шапку сниму? — спросила Варя, приоткрыв глаза.
— Нет! Ветер холодный! Продует! — говорила мама, заталкивая в мешок ветку.
— Мам, ну жарко же — продолжала Варя.
— Горе ты луковое! Можешь переодеть куртку, но шапку я снимать запрещаю! И про шарфик не ….

Мама не успела закончить предложение, как Варя уже хлопнула дверью. Сестра вернулась лишь спустя 20 минут. Выражение ее лица мне показалось странным. Она с угрюмым видом встала на край крыльца и не стала продолжать с нами играть. “Видимо дуется, что мама не разрешила ей шапку снять”, — подумала я и побежала догонять брата, который уже умчался к соседской бане.

Домой мы вернулись ближе к вечеру. Мурзик почему-то меня не встречал. “Мурзик кис, кис, кис”, — позвала я, но он не отзывался. “Кис, кис, кис”, — снова сказала я, но и на этот раз котенок не вышел.

Я вдруг почувствовала какое-то беспокойство, быстро сняв ботинки я помчалась искать моего Мурзика, но ни на окне, ни под кроватью, ни даже у печки его не оказалось. И вдруг я увидела его на диване, он лежал на краю и совсем не двигался. Мной вдруг овладело сильное волнение, я тут же подбежала к нему и затронула. Как только я дотронулась до котенка он жалобно замяукал — голос его был слаб и постоянно обрывался, а все тело бросало в дрожь. Казалось, каждое мое прикосновение доставляло ему жуткую и нестерпимую боль.

— Мама! С Мурзиком что-то не так — взволнованно сказала я, едва сдерживая слезы.

Мама подбежала к котенку и осмотрела его. “Степа”, — тут же крикнула она на весь дом. Вслед за папой примчались и брат с сестрой. От поднявшей суеты Мурзик немного оживился, он хотел убежать, но все его попытки встать заканчивались неудачей. В этот же вечер, папа повез его к ветеринару.

— Папа, а что с Мурзиком? — пытала я его по возвращении.
— Простудился — со вздохом отвечал он.

Тоже самое говорила и мама. Но в глубине души я знала, что родители от меня что-то скрывают. Каждый день Мурзика возили в больницу. Местный лекарь ставил котенку дорогостоящие уколы и говорил, что он выживет. Дни и ночи напролет я дежурила у дивана, который теперь превратился в больничную палату моего Мурзика. Мои подозрения по поводу замалчивания истинной причины заболевания питомца с каждым днем становились сильнее. Я была уверена: мама и папа что-то не договаривают, а однажды я стала свидетелем их вечернего разговора.

— Врач сказал, большинство внутренних органов повреждены — сказал папа — шансы, что выживет есть, но очень небольшие.
— Еще бы после того, как его дверью придавили —, ответила мама.

Я не поверила своим ушам. Перед глазами вдруг пролетели события того теплого весеннего дня: мы играли, сестре стало жарко, она ушла переодеваться, а после этого долго не возвращалась, а когда вышла лицо ее было вовсе не угрюмым, а грустным и виноватым, потому что она прижала дверью моего Мурзика. От внезапной ясности мне вдруг стало плохо, земля будто уплыла у меня из-под ног, глаза тут же наполнились слезами, а сердце невыносимой и тоскливой грустью.

— Это Варя во всем виновата! — зарыдала я — Варя придавала Мурзика!
Родители будто потеряли дар речи. Они смотрели на меня и не знали, что делать с правдой, открывшейся по их неосторожности. “Мой Мурзик” — говорила я сквозь слезы.

— Алиса, ну что ты?! — вдруг вскочила мама и продолжила говорить приободряющим тоном — Он простудился! Мы дверь плохо закрывали и был сквозняк, вот и надуло Мурзику.
— Не ври! Я все слышала! Это Варя придавила его! Это Варя! Варя во всем виновата!

Мама не стала продолжать этот разговор, она обняла меня покрепче и в этот вечер ни сказала, ни слова на эту тему.

Я перестала разговаривать с Варей, а она со мной. Иногда я замечала, как она подолгу стоит в коридоре и смотрит на Мурзика, но за все время она ни разу не подошла ни ко мне, ни к нему. Несмотря на обещания ветеринара котенку с каждым днем становилось все хуже. Разве, что во время сна он переставал жалобно мяукать, в остальное же время голос его больше напоминал мольбы о помощи. И вот спустя две недели, в тот момент, когда я гладила своего приболевшего питомца по голове перед сном он вдруг издал короткое мурлыканье. Сердце мое забилось так сильно, как в день нашей первой встречи. Он легонько приподнял подбородок, взглянул на меня своими голубыми глазами, провел ухом по моей ладони, а после заснул.

Утром, когда я обнаружила, что Мурзика рядом нет, я было обрадовалась. “Наконец сбылись прогнозы врача! Мой малыш выздоровел”, — подумала я и тут же спрыгнула с дивана. “Кис, кис, кис”, — звала я неустанно. И снова: “Кис, кис, кис”, но он все не отзывался. “Кис, кис, кис”, — снова проговорила я пока не обнаружила на шкафчике синий бант.

— А Мурзик убежал, Алиса, — сказала мама дрожащим голосом. Она говорила очень быстро и старалась не терять натянутую улыбку — Он же у нас на поправку шел, я думаю отпущу его погулять, пусть свежим воздухом подышит, а он и убежал!

Маминым словам я не поверила. Мы с Мурзиком были лучшими друзьями и даже если бы он и захотел сбежать, то бант бы свой точно не оставил, ведь он ему так нравился. Каждый день я стояла на крыльце и кликала своего пушистого друга, а когда он не вернулся и через две недели мама наконец открыла мне правду.

— Он и правда ушел от нас, Лисенок, — сказала мама.
— Правда? — грустно спросила я.
— Правда. Он ушел на небо.

В воздухе повисла пауза.

— И что он сейчас в кошачьем раю? — спросила я через несколько минут, с наворачивающимися слезами на глазах.
— Верно — ответила мама с грустной улыбкой и на ее лице тоже засияли две слезы — гоняется наверно по васильковому полю за бабочками.

И снова наступила тишина

— Я так скучаю по нему — тихонько сказала я.
— И мы скучаем. Если бы он сейчас не заболел, то через 10-15 лет тебе бы все равно пришлось с ним попрощаться.
— Почему это?
— Как почему? Он бы прожил счастливую жизнь, а когда состарился, то все равно бы оказался на небесах. Когда привязываешься к кому-то надо быть готовым, что когда-нибудь тебе придётся с ним проститься. И люди не живут вечно.
— Ты хочешь сказать, что и ты и я когда-нибудь окажемся на небесах?
— Да, Алиса, именно так.

От маминых слов мне стало очень грустно. Я были и представить страшно, что ее когда-нибудь не станет, как моего Мурзика, а еще сложнее мне было вообразить, что не будет меня. Ведь я же здесь, я есть, я дышу, а следовательно живу, и быть такого не может, чтобы это прекратилось.

— Но это еще будет очень не скоро! – добавила мама, увидев мое понурое выражение лица, и чтобы приободрить легонько дернула меня за нос.
Ты хочешь сказать, что и ты и я когда-нибудь окажемся на небесах?
— Это не так уж и плохо, мам. Там я встречусь с Мурзиком, а он обязательно будет меня ждать.

Над яблоней поднялся ветер, ветви ее сильно заколыхались и даже пара листочков упала на землю. Мама рассказала мне, что Мурзика она похоронила как раз под яблоней. На этом месте я сделала памятную табличку из деревяшки, которую нашла за домом. Корявыми буквами я вывела сверху: “Мурзик — лучший друг, любитель молока и охоты” и привязала туда синий бант. Каждый день я носила на могилу котенка свежие цветы, а однажды увидела, рядом со своим букетом еще один. Это было растение необыкновенной красоты с лепестками небесного цвета.

— Это незабудки, я их сорвала в лесу возле школы — раздался за моей спиной голос Вари. — Я когда их увидела, то сразу поняла, что они точно такого же цвета, как глаза у твоего Мурзика.

Варя посмотрела на меня с минуту, а потом заплакала. Я подошла к ней, обняла и сказала, что я на нее не обижаюсь.

— Мурзик сейчас на небе живет, он бегает по васильковому полю и ловит бабочек. Так мама говорит.