Джокер

Невысокий, загорелый мужчина с обнаженным торсом немедленно приковывал внимание на афише, висевшей неподалеку от шатра, раскрашенного в самые разные цвета.
Он не был красив, но пропорционально сложен, и его мужественное и сосредоточенное лицо запоминалось не хуже, чем если бы он был настоящим красавцем.
Цирк был небольшой, труппа все время путешествовала с места на место, и каждый раз небольшой зал был полон. Да что там, даже в дверях и в проходах между скамьями стояли зрители. Одним из самых ожидаемых номеров было огненное шоу.
Аамир виртуозно владел пламенем. В его руках разгорался огненный цветок, и в одну секунду он превращался в огромную пещеру из огня, в центре которой, спокойный и невозмутимый стоял факир.
Огонь касался его, но не жег, словно дикий зверь, он был приручен искусным фокусником.
Люди замирали от восторга и страха, не веря своим глазам. Хоть и не зная, они догадывались, что малейшая неточность в движениях сулила Аамиру мучительную смерть.
Ведь дело было не только в огненных всполохах, но и в специальной воспламеняющей жидкости. Греческий огонь, рецепт которого был давно утерен в веках, и каким то чудом подсказанный кем-то Аамиру во время его странствий в юности по Азии, снова был зажжен на арене.
И сердца взрослых людей начинали биться чаще, словно они опять вернулись в детство, и увидели своими глазами настоящее чудо.
Так все и было. В своем мастерстве Аамир достиг почти что волшебства.
Он спокойно смотрел на языки пламени, лизавшие его тело, смазанное специальной мазью, во время выступления, в огромные глаза саламандр, вглядывающихся в него из-под пламени.
Он спокойно смотрел на зрителей и довольно равнодушен был к шквалу аплодисментов и толпе ожидающих его прекрасных поклонниц после выступления.
В его сердце был свой, потаенный, но неутихающий огонь. Да, это была девушка, циркачка, и какой же прелестью она была!

В начале каждого представления Паппильон (это было ее цирковое прозвище, которое означало -бабочка), в зале было темно и очень тихо. Хрупкая девушка в золотом боди и с золотыми волосами своей отчаянной ловкостью и храбростью заставляла всех зрителей, словно загипнотизированных следить за ее выступлением.
Скорость, рискованность, непредсказуемость- вот три основных принципа, которых придерживалась Паппильон. Она рисковала всем, но кто может жить в цирке и цирком и чувствовать себя в безопасности?
Ощущение полета под куполом цирка- вот что делало эту храбрую девушку по-настоящему счастливой.

Аамир был покорен отважной гимнасткой. Достаточно было одного только ее взгляда, чтобы он выполнил любое ее желание.
Но для гордой красавицы он оставался лишь еще одним артистом цирка, соратником, даже другом, которому можно доверять, но не более того.

Во время последнего выступления Паппильон уговорила директора цирка на рискованный эксперимент.
В кульминационный момент ее взлета и запланированного падения ввысь взмывали огромные золотистые бабочки.
Зал не выдержал и вскочил, зрители возбужденно кричали от восторга.

Перепуганные бабочки заметались вокруг гимнастки, и Паппильон на долю секунды утратила контроль над своим телом.
Зрители не сразу поняли, что случилось.
Аамир уже был рядом. Он взял свою драгоценную золотую бабочку на руки и вынес ее из цирка. Она все еще дышала, ее глаза были широко распахнуты и с тревогой и надеждой смотрели на мужчину, так нежно прижимавшего ее к себе. Паппильон еще не успела почувствовать боли, и пока не понимала, что с ней случилось…

Не все номера в цирке такие же захватывающие и волнующие, как выступление воздушных гимнастов, дрессированных львов и мастеров огненного шоу.
В конце концов, зрителю тоже нужно немного перевести дух между такими опасными номерами и просто отдохнуть и весело посмеяться.
По-настоящему клоуну, наверное, способны радоваться только маленькие дети. Ну, кого еще могут удивить его незатейливые фокусы и наивные шутки. Зато взрослые слегка расслабляются, увидев немыслимо яркий наряд, и могут, наконец, позволить себе немного отвлечься от того, что происходит на сцене.
Лесси уже давно привыкла к тому, что на ее долю славы и аплодисментов всегда не хватало. Она выступала в перерывах, и хотя ее наряд был ярким, а на лице всегда – веселая улыбка, на самом деле, как и большинство клоунов, она была очень грустным и довольно серьезным человеком.
Лесси всегда сама придумывала свои номера, старалась их приукрасить, придумать что-то свое, найти изюминку, каждый раз как выходила на сцену, и смех зрителей — единственная награда, которая доставалась ей, был заслужен довольно-таки серьезной подготовкой.
Артисты цирка относились к ней также снисходительно, как и зрители, никто не воспринимал ее всерьез. Она не рисковала на сцене, ее трюки были безобидными и забавными, но глубоко тронуть и поразить своей смелостью, отвагой, ловкостью и умением она не могла. Она была частью цирка, почти таким же реквизитом, без нее трудно было бы организовать выступления в нужном порядке, но никто не относился к ней так, как будто она действительно имела значение.
Конечно, Лесси хотелось бы играть другую роль. Быть отважной дрессировщицей, правда, животных она дико боялась, или исполнять смертельные трюки под куполом цирка, но здесь ей не хватало гибкости и физической выносливости.
Для фокусника или жонглера у нее не было ловкости рук, но цирк Лесси любила. Она родилась в нем, ее родители были воздушными гимнастами, но, исполняя как-то опасный трюк, они сорвались и погибли. Директор цирка пожалел сироту, и оставил ее в труппе. Скоро убедившись, что ни к чему особенному Лесси не годилась, он вздохнул, и решил сделать ее клоуном. Ведь особенного ума и таланта тут уж не требовалось.

После падения Папильон, зал замер и никто не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Директор смотрел на сцену и понимал, что вот так заканчивать шоу просто нельзя. Он крепко схватил за плечо Лесси, которая уже выступала в этот день и буквально силой потащил ее на арену.
Девушка, потрясенная паденьем гимнастки, на глазах которой вот так же много лет назад, погибли родители, растирая слезы и краску по лицу, умоляла его не заставлять ее выходить на сцену. Было и еще кое-что, что не было известно никому в цирке.
Лесси старательно оберегала свой секрет, ведь если бы о нем узнали, ее извели бы насмешками и издевательствами. Она любила, любила так, как только любят в 20 лет, беззаветно и отчаянно, ибо сердце ее избранника было навсегда занято.
Она давно видела, как Аамир следит за каждым движением прекрасной Папильон, и не зависть, но горечь и беспредельное отчаяние рождало в ее душе осознание того, что его сердце навеки принадлежит другой.
Но все ее переживания были лишь слабой тенью того настоящего страдания, когда она увидела лицо Аамира, когда он склонился над упавшей гимнасткой. Боль, которая прочертила складки на его лице, полоснула ее нежное сердце, словно тупой нож. Лесси почувствовала, что в первый раз в жизни она не может выйти на сцену.
Что она может сказать людям, замершим в ожидании вердикта врачей, будет ли их любимица жить?!!! Как она будет улыбаться и шутить, когда ее любимый горюет и страдает, когда на его руках тает та, которую он обожает, и будет любить всегда??

Но, сопротивление было бесполезно. Спрятав слезы, Лесси отчаянно подошла к самому центру арены. Ей потребовались все мужество, чтобы сделать эти шаги, но никто не смог оценить его. Готовые шутки сорвались с ее дрожащих губ, но зал осуждающе молчал.
Лесси поняла, что ей надо уходить со сцены. Или сделать то, что до нее не делал никто.
Она подобрала ленты, все еще валяющиеся на полу после представления Бабочки, и старательно намотала их на руки. Девушка перестала улыбаться, и это ей принесло ей хоть небольшое, но облегчение. Она больше могла не притворяться.
Зал заинтересованно смотрел на девушку в ярком платье. Что она собиралась делать с этими лентами? Неужели она попробует повторить трюк Папильон?!!!
Но как??? Она же просто клоун, неуклюжая неумеха, способная только рассмешить благодушного зрителя в антракте!
Лесси сосредоточенно начала вращаться, подтягиваясь на лентах, и поднимаясь все выше и выше. Артисты тоже за кулисами тоже стали волноваться, не понимая, что происходит на сцене.
Когда Лесси была уже на самом верху, она вдруг опустила руки, и полетела вниз стремительно, камнем. Все вскрикнули от ужаса, но всего в нескольких сантиметров от пола Лесси остановилась. Поднимаясь наверх, каким-то образом, незаметным для всех, она успела перекинуть петлю себе на ногу. В зале послышался общий вздох облегчения и недоверчивые, робкие аплодисменты.
Казалось, ловкость, с которой был проделан этот необычный трюк, внезапно покинула девушку. Довольно неуклюже она освободилась от веревок, растерянно поклонилась и поспешила уйти. Шквал аплодисментов, как шлейф, преследовал ее на пути в гримерку.

Там, на кровати, распростертая и бледная, как снег, лежала Папильон, рядом с ней стоял врач, а у изголовья сидел Аамир, который был не менее бледен, чем его любимая. Врач говорил ему, что все почти безнадежно, если только не случится чудо, и кто-нибудь не согласится на переливание крови для Бабочки. В желающих помочь недостатка не было, но существовало две проблемы, у Папильон была самая редкая 4 группа, отрицательный резус, и крови нужно было больше, чем мог отдать другой человек, сам не пострадав при этом. Это было очень рискованно.
Появление Лесси не было замечено никем из присутствующих, пока она не подошла к врачу и не сказала ему, что она готова приступить к операции.
Врач посмотрел на молодую хрупкую девушку и отшатнулся.
— Это переливание крови может убить тебя. Надо слишком много крови, иначе все бесполезно.
Лесси не нужно было даже смотреть на Аамира, она знала, с какой надеждой он теперь взглянул в ее сторону.
-Я готова. Я выдержу. Прошу вас.
Через несколько мучительных для всех часов все было кончено.
Медленно, но веки Бабочки дрогнули, и первым, кого она увидела в своей новой жизни, был Аамир. Она по-прежнему была самой большой драгоценностью в его жизни.
Лесси тихонько лежала, свернувшись калачиком на кровати. Она побывала на пороге смерти, причем дважды за один день, но старуха смерть отпустила ее.
Лесси знала, что через какое-то время она полностью восстановится, ее молодой и сильный организм поможет ей справиться с кровопотерей, и она снова наденет свое пестрое платье, возьмет старые карты в руки и пойдет заполнять своими глупыми шутками перерывы между серьезными номерами.
Аамир будет счастлив с Папильон, будет выхаживать ее, как любимое дитя, пока она окончательно не поправится, а она, наконец, полюбит его.
Лесси будет смотреть издали на их такое незыблимое счастье и тихонько радоваться их любви. Запрятав свою куда-то глубоко в чулан, в дальний и пыльный сундук, где хранятся фотографии ее родителей и подарок, который они когда-то подарили ей на день рождения — красивая тетрадь, на обложке которой стоит прекрасная, как мечта, девушка в голубом коротеньком платье на натянутом канате.