Ты и одиночество

ТЫ И ОДИНОЧЕСТВО

I

Этим ранним воскресным утром она проснулась в то самое время, когда еще слишком рано начинать день сегодняшний, но уже слишком поздно заканчивать день вчерашний. Казалось, прошли лишь считанные минуты с того момента, как опустив свою голову на подушку она наслаждалась возможностью наконец-то поспать до самого обеда в свое удовольствие, где никто и ничто в это мире не сможет помешать таким поистине грандиозным планам.
И вот сон уже куда-то ушел, растворивших в лучах солнца, пробивающихся сквозь стекло, а она все еще лежит и всячески пытается убедить себя в отсутствии острой необходимости вставать прямо сейчас. А тут еще так рано пришедшая осень решила начать нагонять тоску, постепенно перекрашивая в желтый и красный цвета листья деревьев у нее за окном, а сильными порывами ветра, прорывающимися в комнату сквозь старые рамы окон, заставляла, словно заботливая мать, укутывать ноги в теплое одеяло. Сейчас ветер гудит так низко, словно говорящий через стену сосед из квартиры напротив кому-то оглашает свои коварные планы на утро выходного дня немного попилить и посверлить назло остальным.
И вот под это самое утреннее завывание ей хочется просто лежать в тепле, накрывшись одеялом и смотреть в окно, за которым ветер срывает с деревьев пожелтевшую листву, обнажая их тонкие ветви. Еще было бы великолепно чашку кофе прямо сюда, да вместе с горячим пончиком, посыпанным сладкой пудрой, а еще, чтобы все эти щели в рамах наконец-то исчезли сами собой по одному лишь загаданному желанию, прямо как в сказке. Вот бы хоть на денек стать принцессой и побывать в такой сказке. Но сказок не бывает, и нужно делать все самой, ведь сюда, в эту самую комнату, не приедет принц на белом волшебном коне и не принесет кофе с пончиком в постель и уж тем более не станет заделывать окна.
И так тоскливо становиться от подобных мыслей. И вот, уже собравшись с силами, она являет этому утру одну ногу из-под одеяла, и с выражением лица детской куклы говорит себе: «Да вот уж нет», и вот она уже на своем месте, и никакая потусторонняя сила в этом или ином мире не способна вырвать ее из просторов теплого одеяла.
Мысли, опять мысли, о сне, но сейчас необходимо подняться и все-таки донести свое тело хотя бы до кухни. Затем уже мысли о кофе, о его манящем запахе, когда в турке, пенится и убегает, когда его запах заставил бы все-таки встать с кровати и бежать вслед за собственным носом…
Почему нельзя просто лежать так и просто смотреть на свой потолок? Чтобы не думать вообще ни о чем, почему они лезут в голову и заставляют планировать, распределять и подсчитывать, а не дают просто мечтать. И вот они уже утомили ее, даже не дав толком проснуться. И она, закрыв глаза, снова решила уснуть и увидеть сон и пусть это будет красивый, романтичный сон о прекрасном острове с белым и горячим песком, высокими пальмами и красивом принце, медленно выходящим из морских волн.
И вот он уже лежит рядом с тобой на песке, а прохладные капли морской воды с его тела падают прямо на твой горячий живот. Пара дельфинов, вылетающих из воды, словно ракеты, привлекает ваше внимание. Все кажется идеальным. Это и есть тот самый момент счастья. Он берет твою руку и крепко сжимает ее, и ты понимаешь, что это и есть тот самый принц – он красив, полностью принадлежит тебе, он любит тебя. Какое же это счастье, когда ты можешь взять его руку и сильно прижать к себе.
Стремительно, пролетают сцены вашего совместного прошлого, в котором вы снова рядом, а может быть это будущее, но время здесь, во сне, не имеет значения. В нем вы вместе, зимними холодными вечерами, лежа на диване, наедались мороженным, огромным пломбиром в шоколадной крошке, а в это время из старого проигрывателя, доставшегося тебе еще от бабушки, долетали чуть приглушенные звуки джаза. И ты вспоминаешь, как специально уронила на него небольшой кусочек сладости, сославшись на свою неловкость, и вот вы оба буквально валитесь от смеха на пол, заполняя комнату звонким смехом.
В тот вечер вы долго стояли вместе у большого, старинного зеркала и любовались своей естественной красотой, в которой для вас двоих нет недостатков и в тоже время нет ничего лишнего. Однако, ты намекала ему о том, что вам обязательно надо начать худеть, набирать форму, заниматься спортом, после чего ты вместе с ним снова падала на диван и принималась за просмотр очередной серии своего любимого сериала. «Правильно, тогда же была зима, а до весны еще месяц», — говорила она себе во сне, хотя это служило лишь оправданием для себя, но никак не его, ведь ты не можешь быть виноватой никогда и не при каких обстоятельства. Это закон любой женщины и точка. Конечно, именно так. Никогда не будет иначе. Эх, ну так и быть, потом худеть начну, а он пусть сегодня уже начинает, ну или так уж и быть, завтра, но это крайний срок.
И вот тебе уже снова снится лето. Вы снова вместе на том же пляже, оба так же прекрасны, словно те самые дельфины, летящие над волнами, оба почти без одежды, что вызывает у вас фантастическую гордость. Ваши тела являются полным совершенством, они желают быть увиденными, мечтают о разоблачении, требуют перевести на себя все посторонние взгляды, горя желанием быть здесь и сейчас лучше всех на этом кусочке земли, уходящим в бархатную синеву моря. Две стихии. Просто быть ими.
Сон снова уходит. Опять возвращаются эти мысли, они словно комары жаркой летней ночью, нет от них покоя, они снова поедают тебя, и невозможно утолить их голод долгим сном. Как же все-таки хорошо с ним там. А как же он любит всякие сладости… Но сейчас можно, сейчас осень и вот вы в теплой постели, пляжи уплыли куда-то далеко, но ты уже ждешь возвращения на их песок, где у берега пара дельфинов все так же будет пролетать над волнами. Здесь вы снова станете стройными и как и в прошлый раз прямиком отправитесь в свое новое путешествие на границу двух стихий словно Венера и Посейдон, которыми здесь можно остаться всегда, ведь это всего лишь прекрасный сон.
Проснувшись снова и, наконец-то, набравшись сил и мужества встать, она словно бабочка, вырывающаяся на свободу из своего кокона, наконец-то освободилась из объятий своей мягкой и теплой кровати. Моментально почувствовав всем своим обнаженным телом холодный прием, который оказала ей комната, быстренько накинув халат и нащупав ногой завалившиеся под кровать тапочки, она подошла к большому, старинному зеркалу, одиноко стоящему в углу и словно скучавшему без ее компании.
«Все-таки я очень красивая,- улыбнувшись сказала она глядя в зеркало и, поглаживая руками свой живот, нагнулась и проговорила куда-то вниз, — пойдем пить кофе, мой любимый животик».

II

Так и быть, почитаю, что там он хочет. Смешно, но вот ничего не могу с собой поделать, уж как же хочется поучаствовать в этом всеобщем балагане, полном непонятных малолетних подростков пубертатного периода, возомнившими себя гуру женских сердец, каких-то странных старых маразматиков, которые притаились за аватарками джонни депов и прочих гламурных голливудских звезд, постепенно угасающих вместе со своими кумирами с неотвратимым приближением старости и смерти, а так же совсем уже странных персонажей, больше подходящих под определение «извращенец». Ну, я же не ханжа какая, для меня пусть они будут просто «странные персонажи», лучше пусть так, извращенцев нам не нужно. Ага, вот появился некий Марлон Брандо. Однако тут точно засел какой-то старый хрыч. Какой же школьник себе сейчас самого Дона Вито поставит? Дурачок такой, смешной совсем.
— Привет, крошка, давай пообщаемся…
Ну вот, можно в принципе уже и не отвечать, все и так понятно, но все-таки дам я ему хотя бы маленьких шансик.
-А что, сейчас более содержательное что-то красивая девушка уже и не заслужила получить? — начала она немного агрессивно, как бы давая понять персоне на противоположной стороне, которая даже представиться не соизволила, что еще одного шанса у нее не будет.
— Ты очень красивая. Смотрю вот твои фотки.
Боже ты мой. Ну, я это и так знаю, давай соображай дальше, иначе мне сейчас совсем скучно станет. Будь ты оригинальнее что ли, ну спроси хоть как мне сегодня погода? Меня сегодня про погоду еще никто не спрашивал. Ха-ха. Фотки еще, вот что за детский сад. Вот кто так говорит? Ты еще полайкай мне их. Это так оригинально будет.
— Да это старые фотографии, еще с прошлого лета – отвечает она, как бы немного смягчаясь, но лишь для виду, — на сегодняшний день они уже не актуальны».
Сейчас он будет спрашивать почему. Как-никак, они это всегда спрашивают, все ведут себя настолько предсказуемо, что я могу кошку свою посадить вместо себя ответы писать, а они при этом еще с большим интересом и с видом напыщенных знатоков психоанализа, продолжат свои бессмысленные попытки взрастить семя интереса к своей персоне в моем огороде. Вот ведь, лайкнул мои фотографии все-таки. Ну а смысл? Мне, думаешь, приятно от этого станет?
— Почему?
Вот я так и знала, спросил все-таки, ну что же ты за человек-то такой? Что и требовалось доказать. И где их собирают? На одной фабрике что ли? Как имперских штурмовиков? Ну что это?
«Потому что я тогда была счастлива»,- прошлась я пальцами по клавишам своего малыша.
Отправить. Удалить из диалога и заблокировать. Кто там следующий?
— Я не буду много говорить, не хочу тратить твое и мое время. Мне нужна госпожа, которая сможет наказать непослушного малыша. Мы можем встречаться у меня строго по тем дням, когда ты пожелаешь. Я буду тебя ждать, буду готов терпеть от тебя унижения, ведь они мне необходимы. Если ты это любишь и ждешь, а я знаю что это так, то просто напиши мне и назначь время. Все остальное я организую сам.
Вот еще один из тех самых «странных персонажей». Ну почему он решил, что я садистка какая-то или увлекшаяся БДСМ натура? На мне написано что ли? Хотя, эка я простофиля, у меня же там фотография с новогоднего корпоратива затесалась, где я позволила своей натуре легкую вольность и появилась в костюме нежной черной кошечки, венцом творения которого явились мои любимые черные ботфорты. Вот все сложилось сейчас. Эх, жаль плеть хорошую так и не удалось найти, иначе в моем полку поклонников-извращенцев ожидалось бы значительное прибавление. Окей, дружище, пора тебе отправиться в небытие, где тебя уже заждался твой неубедительный коллега Дон Карлеоне.
— Аривидерчи, мой милый.
Сколько их тут таких? Для чего они мне все пишут? Я представляю обычно подобные диалоги с того места, когда он вызвал у меня интерес и дальнейшее желание общаться. Ну почему еще они там в своих америках и европах не разработали такую программу, которая сама сможет отсеивать подобных неинтересных и нудных собеседников по каким – то заранее заданным тобой параметрам или ключевым словам? Вот это было бы отлично. Пришла с работы, открыла бутылочку хорошего испанского вина, дальше кресло, кнопка «Пуск», а там уже тебя ждут, отобранные умной железякой, три красавца-мужчины с прекрасным чувством юмора и интересными мыслями без всяких там приветов и как дела. Ну ладно, хотя бы один, но Он, тот самый Он, увидев, услышав которого, ощутила бы дрожь по всему телу, почувствовала холод в руках, пробирающий прямо до кончиков пальцев и приятно покалывающий кожу. А потом не важно, как будет, не важно, сколько это продлится и чем все закончится, важно будет ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС.
Размечталась просто снова. Спокойствие, только спокойствие. Где там мой кофе?

III

Как они там их делают эти роллы? Еще этот огурец с рисом. Кто вообще придумал, есть огурец с рисом? Вот еще креветку сюда поместили, она тут смотрится красиво хотя бы, гармонирует как-то с нори, но вот огурец, что он тут забыл вообще? Ой, как хочется там поковыряться, вынуть его, ну да ладно не буду, а то мало ли чего он там себе навоображает. Может он смотрит на меня сейчас и видит уже в качестве своей жены, планы строит, ребенка там какого-нибудь и все дела, а я в роллах копаться начну. Не заснет потом же спокойно до самого утра.
— Ага, я тоже считаю, Хабенский сильно сдал за последнее время. Видно, надоело ему все. Как-то искра пропала, глаза уже так не горят, тоска сплошная.
Ну, давай теперь расскажи мне про кризис отечественного кинематографа. Мне же это так интересно!!! Тут я бы сейчас мысленно подняла табличку с надписью «Сарказм». А вообще было забавно носить на свидания различные таблички с надписями «Сарказм», «Шутка», «Я девушка — мне можно». Вот хотя бы эти три. Да они все равно как-то не понимают ничего, мужики эти. Сколько раз такое было, что ты, уже полностью обессиленная занудными разговорами твоего соучастника по свиданию, уже больше от безысходности даже, чем от его пустой болтовни, вставляешь свою фразу, в надежде все это закончить уже и пойти домой. Хорошо, пусть не всегда уместную, пусть иногда даже обидную, колкую, но твердую, как алмаз и меткую, словно стрела. Всегда эффективно действует. Только вот соображали бы они быстрее и не воспринимали все слова буквально, как будто женщину вообще в первый раз увидели. Дикари.
Надо что-то сказать, а то я долго молчу уже. Он может что-то заподозрить. Острое что-то попалось. А васаби? Почему он зеленый? Его красят что ли? И вообще это он или оно? Или она?
Ой, он ведь говорит чего-то все еще. А о чем вообще он? Как-то нехорошо получается. Надо бы сделать вид, что мне интересно, проявить хоть какое-то любопытство.
— Слушай, а васаби это оно или он?
— Что? Ты о чем вообще?
— Ну, допустим, вот ты же в курсе этой зеленой штуки. Оно, он или она васаби называется. Ты же знаешь, да?
— При чем тут это? Я тебя о другом сейчас спросил. Ты меня слушала вообще?
— О чем же?
— Ко мне поедем? У меня дома есть бутылочка превосходного французского вина. Посидим. Поговорим.
Надо будет почитать про васаби, а то вроде горчица, а вроде и нет. Японцы хитрые товарищи.
— Слушай, у меня там кошка дома одна. Она породистая и ей нельзя в полном одиночестве надолго без меня оставаться. Если бы она могла мне позвонить, то обязательно позвонила, а так не знаю как она там, волнуюсь за нее очень. Я, пожалуй, пойду. И я не люблю французское. Купи испанского, а там все будет зависеть от моей кошки. И учти, моя кошка не любит у себя дома посторонних мужчин. Нюх у нее очень острый.
Спустя час она сидит за столом у себя на кухне и пытается вилкой отделить кусочек еще вчера приготовленной куры от косточки, которая решительно отказывается сотрудничать и быть съеденной. Она холодная, и замерзшие кусочки жира тают прямо во рту с неприятным вкусом вчерашнего дня. Гадость какая. Надо ее разогреть все-таки. И она вроде бы согласилась с собой и решила засунуть ее в микроволновку, но внезапно возникшая мысль о последствиях в виде грязной, жирной посуде, которая конечно же, забудет забыта до завтрашнего дня, заставила лень превозмочь голод и доесть все холодным.
«Ленивая курица ест холодную курицу», — сказала она сама себе, слегка улыбнувшись этой шутке, затем убрала то, что осталось от когда-то внушительной части вчерашнего ужина, и нехотя, словно желая всячески отсрочить наступление завтрашнего дня, отправилась спать.

IV

А может правда стоит завести кошку? Или кота? Нет, тогда уж лучше кошку. Они же ласковые в отличие от этих котов, которые будут только орать, требовать еды и бесконечного внимания к своей неотразимой персоне. Хорошо хоть котам носки не придумали еще, а то бы мигом они приспособились их под диваном складировать. Один в один как мужчины.
Дальнейшее развитие своей идеи о носках, котах и кошках, увело ее чрезвычайно богатое воображение в какие-то новые фантазии, в которые она любила погружаться перед сном. Сейчас они воплощались в духе некого сюрреализма, реализовать в реальности которые смогли лишь признанные классики данного жанра. И вот она видит себя, приходящей с работы, слегка уставшей, а в квартире тебя ждет гигантский кот. Нет, не такой милашка как у Булгакова. Обычный такой мужик, но только кот, с головой, лапами и усами, все как положено у них. Ну, только пусть он будет не рыжий. И еще, когда ключом начинаешь открывать входную дверь, он аккуратно, отложив на старинный винтажный столик газету, встанет на задние лапы и отправится встречать свою хозяйку непосредственно у двери, как и положено котам.
«Добрый вечер, дорогая. Я как раз приготовил ужин,- промурлыкал он нежным голосом, принял с твоих плеч пальто и легким движением отправил его в шкаф, — я сегодня раньше обычного, давай сейчас поужинаем и сходим в кино, я уже и билеты купил».
И вот вы сидите за столом, уже романтично украшенным свечами по случаю ужина. Ты аккуратно, заложив салфетку, разделываешь свой стейк. На противоположной стороне, опустив под ноги свой огромный хвост, сидит огромный черный кот и, мастерски орудуя ножом и вилкой, быстро отправляет в свою кошачью пасть кусок за куском, а его огромный хвост периодически при этом стучит об пол.
— У меня сегодня на работе вышел легкий казус. Я в кабинете уснул после бутерброда с рыбой, представляешь? Как так получилось? Держался до конца, но все-таки уснул.
— Ну ты же кот, это твое естественное состояние — заснуть после употребления пищи.
— Да я понимаю, но как-то некрасиво получилось. Меня Евгений Павлович, бухгалтер наш, за ушком почесал, и я проснулся, а так бы еще пару часов проспал. Прям беда.
— А ты тогда просто ставь себе будильник или не ешь на работе. Нужно же перевоспитываться. Ты вспомни как раньше жил, до встречи со мной. Шипел, царапался, а сейчас мурлыкаешь только, да на работу начал ходить и уже два раза повышение даже получал. Растешь как личность. Как человек.
Тут кот, закончив со своей порцией мяса, одобрительно замурчал в ответ, услышав похвалу в свой адрес, затем с помощью языка и лапы, то есть вполне традиционным для всех кошачьих особ способом, начал вылизывать свою усатую морду.
— А ну немедленно прекрати! Я тебе сколько раз повторяла, что так делать нельзя в приличном обществе. Ведешь себя как поросенок, а ну марш в ванну!
После этих слов кот быстро спрыгнул со стула и, распушив свой великолепный хвост, помчался куда приказали. А она осталась сидеть за столом и все думала о том, что же все – таки в нем не так, чего-то ей не хватает в этом коте. Уж все как-то хорошо и гладко сложилось. Без проблем. Все приторно и скучно. Вот сама понимаешь, воспитала его таким, что он полностью подчинен тебе и любит тебя, но просто этого мало. Может все следует прекратить? Стоит ли он того, чтобы тратить свое время?
Что за шум? Да где это? Господи, будильник, что ты делаешь со мной! Я тебя ненавижу! Ты самое мерзкое изобретение со времен кухонного комбайна. Такой же шумный и бесполезный. Конкуренцию вам обоим составит разве только современное телевидение.
Она с трудом открывает глаза, тянется в темноте к телефону, чтобы уже отключить это мерзкое создание какого-то гомофоба. Ведь только человек, который в принципе ненавидит людей, мог изобрести будильник. Наконец – то отключаешь его, все твое тело умоляет остаться тут, под одеялом, в тепле, в единственном на данный момент безопасном месте на всей планете Земля и не при каких условиях не вставать. Так проходит минута, ты лежишь на спине. Еще минута. Надо собраться с силами. Нужно встать и пойти, несмотря ни на что, назло зверю–ветру, воющему где-то за окном неподалеку, прорываясь между щелей в оконной раме, встать назло всему этому мраку, сплотившемуся вокруг, назло всем тем людям, которые не верили, не верят и уже не поверят в тебя, сколько бы ты не старалась. Встать и пойти для себя, или же полететь, гордо выпрямив спину, сделать глубокий вдох, поправить прическу, широко улыбнуться, открыть дверь, даже не подумав в нее постучать, и сказать: «Ну, здравствуй, мир, я пришла, я знаю, ты по мне скучал».

V

После работы он любил прогуляться по длинной, ровной, как морской горизонт, яблоневой аллее. Его всегда впечатляла простота окружающей его природы, а в этих яблонях, расположенных вдоль дорожки, его взгляд видел идеальную симметрию, созданную человеческой волей и природным естеством. Созданным в тот самый миг, когда все идеальное кажется простым, а простое, по сути своей является идеальным. Вот прямо сейчас можно проходя мимо всего этого великолепия, протянуть руку и сорвать свежее яблоко, присесть на скамейку, аккуратно стоящую между деревьев, и насладиться его сочным вкусом, наполненным цветом и запахом ушедшего лета, которое полностью отдало все себя этому плоду. Можно сидеть в тишине и слушать звуки ветра, который колышет верхушки деревьев, а они, поддавшись этому легкому порыву, склоняют свои желтеющие головы один за другим, и как бы говорят тебе: «Ну, здравствуй, прохожий, присядь, отдохни от своих забот, оставь их здесь, возьми себе частичку этой осенней свежести и уходящего тепла. Бери его с собой и отдай своему близкому человеку».
И так он сидел и кусал яблоко, нехотя ловя пробегающие мысли. Он думал о работе, точнее о своей профессии, выбрать которую его подтолкнуло чувство гордости, испытанное им еще будучи совсем маленьким мальчиком. Это чувство было с ним все детство. Оно витало в воздухе их дома практически каждый день: в запахе матери, непонятных выражениях отца, в каких-то странных вещах, приносимых родителями домой с работы. Иногда ему удавалось незаметно умыкнуть фонендоскоп, пока мать занималась домашними делами. Он вешал его на свою шею, надевал на нос огромные отцовские очки и в таком ужасно глупом виде бегал по дому за котом. После поимки обязательно следовал осмотр языка, рассматривание и дерганье его уха, прикладывание слушалки, а именно так он называл эту непонятную шкуковину, так как сложное слово фонендоскоп он тогда еще не мог произнести, как не пытался. Кот сопротивлялся такому лечению, и все время с шипением вырывался и убегал от своего доктора.
Под внезапно нахлынувшими воспоминаниями он забылся буквально на минуту, но эта минута, один лишь яркий момент из детства, всегда наполняла смыслом его жизнь и убивала сомнения в правильности своего выбора. Все, пора домой.
Шум города приближался все быстрее и быстрее, проявляя себя в новых звуках, издалека больше похожих то на гудение пчел, то на шум водопада. И вот уже когда парк практически перестал быть тем дивным убежищем тишины, переходя в каком-то незаметном для глаз месте непосредственно в сам город, где тишина мертва всегда, к тебе возвращается ощущение реальности места и времени, реальности ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС, в котором ты существуешь. И ты возвращаешься в этот мир, наполненный убегающим временем. Ты ускоряешься, подстраиваясь под него, бежишь с ним и становишься невольным свидетелем различных событий, большинство из которых у тебя не вызывают никакого интереса среди всех этих бесконечных высоток, автомобилей, светофоров и вечно спешащих в метро людей.
И вот спустя несколько минут он уже под землей. Час пик всегда очень неприятное время для возвращения домой. Особенно если добираешься до работы и обратно на общественном транспорте. Это ужасный период времени, когда надо проявить все имеющиеся в арсенале повадки и навыки, присущие скорее определенным животным, нежели людям. Конечно, это смешно звучит, но это именно так. Он много раз сравнивал поведение людей с миром животных. Например, в тот самый момент когда пассажиры метро большим скоплением своих массивных тел, теснясь друг к другу все плотнее и плотнее, пытаются протиснуться к идущему на верх эскалатору. За минуту до того как становишься тем счастливчиком, которому все-таки удалось встать хотя бы одной ногой на спасительную ступень, ты подчинен единому колебательному движению, которое качает тебя справа налево и обратно вместе с остальными тебе подобными. В этот самый момент он представлял себя одним из пингвинов, который вместе с остальными своими собратьями спасается от антарктических холодов, сбиваясь в большие группы. Дальше вся эта масса, все как единое целое, качаясь из стороны в сторону, держит свой путь в холодных ветрах, согревая друг друга и добывая корм и как-то успевая еще и размножаться. Почему–то это сравнение с животным миром всегда вызывало у него улыбку. И вот опять, опускаясь вниз, он не смог сдержать улыбку, наблюдаю эту занимательную картину, достойную сюжета на канале подобном Энимал Плэнет.
Но это еще не самое интересное, что можно наблюдать в метро в час пик. Уже внизу, прямо перед прибытием поезда, можно получить полное погружение в жизнь рабочей пчелы, если конечно вам надоело быть пингвином. Нельзя сказать о его любви к таким моментам, даже скорее следует говорить о том, что он терпеть их не мог, но выбирать не приходилось, и нужно было стать пчелой и вместе с остальными успеть влететь к себе в улей. Каждая неудачная попытка заставляла ждать очередные две или три минуты, тянущиеся почему-то очень долго. Хотя тут тебе всегда предоставят второй шанс. Просто надо быть чуточку проворнее и попытаться успеть влететь в вагон вместе с остальными.
Прошло уже больше трех минут. А вот и поезд показался. Сейчас опять начнется бой, в котором нужно победить. Он быстрым взглядом оценил своих противников: женщина лет за пятьдесят, вооруженная большой сумкой, огромных размеров мужчина, с запахом перегара и молодая девушка, имеющая в своем арсенале только довольно симпатичное личико, красивую белую сумочку и шикарные светлые волосы. Еще и на шпильках. Вот куда в метро на шпильках. Она тут явно самый слабый игрок.
Наконец-то он подъезжает. При его виде толпа заметно оживилась начала продвигаться к краю платформы. Огромных размеров мужчина имел явное преимущество как за счет веса, так за и за счет перегара, которым он умело награждал своих конкурентов. Женщина лет за пятьдесят не отставала и мастерски орудовала сумкой, расчищая себе путь и при этом бросая нецензурные реплики, адресованные вообще всем собравшимся здесь не от хорошей жизни. Девушка с симпатичным личиком на удивление тоже не давала себя в обиду. Откровением для всех претендентов на попадание в улей стал ее громкий голос и колкие фразы, которые вырывались у нее в моменты продвижения сквозь толпу.
«Ну же, куда вы в меня сумкой пихаете, вон ему пихните,- заявила она женщине за пятьдесят, указав на огромных размеров мужчину, — а он пусть на вас подышит…»
Нет, лучше подождать следующего шанса, ведь он никуда не торопится, собственно так и было, ведь дома его никто не ждал. Решено было остаться на перроне. Это тоже результат. Теперь он стоит ближе, и это ожидание станет последним на сегодня. Он продолжал наблюдать за всей троицей, которая уже всем составом была в вагоне. Из него доносилось недовольное ворчание девушки со светлыми волосами. И тут, внизу под ногами, он заметил белую сумочку, потерявшую свою хозяйку во время битвы за вход в улей. Да, это ее сумочка! Ей же уже не выйти! Он быстро схватил ее и подбежал к еще открытой двери поезда. Ситуация была патовая: войти в вагон он никак не мог. На его пути был огромных размеров мужчина, который только наполовину был в самом вагоне. Прорваться через него и перегар казалось невыполнимым заданием. Уже по вагону пронеслось традиционное «Осторожно, двери закрываются». Где же она? И тут откуда-то из глубины вагона он услышал ее голос и прокричал туда, где, по его мнению, она должна находиться: «Девушка, блондинка, ау! Держите скорее вашу сумку, пока не поехал поезд».
«Я здесь, сюда сумку мою верните, пожалуйста-пожалуйста»,- услышал он в ответ голос, наполненный жалостью и мольбой. Он снова посмотрел в ее сторону и прокричал: «Я вам сейчас ее брошу туда, вы руку поднимите, чтобы я видел куда бросать! Хорошо?». Откуда-то из глубины до него долетело ворчание какой-то женщины: «Вы с ума сошли, молодой человек, сумки бросать! А если по голове попадете?» Но он уже ничего не слышал, он знал, любая секунда может стать последней.
«Хорошо, — услышал он голос и через секунду уже заметил руку, высоко поднятую над головами, — меня видно? Бросайте скорее, я поймаю». Примерно кое-как рассчитав силу и точность, он бросил сумочку по направлению ее руки, которая элегантно двигалась где-то над всем этим сгустком пчел в улье. И вот спустя миг важная для нее вещь вновь обрела свою хозяйку. Двери начали закрываться, но все же он успел разобрать ее голос, произносящий какую-то речь, из которой он смог разобрать лишь адресованное ему спасибо. Какие-то секунды спустя поезд уже удалялся все дальше и дальше в тоннель, оставляя ему на память свет своих убегающих красных огней.
Некоторое время спустя он уже подходил к своему дому. Дорога проходила сквозь темные дворы. Было уже темно, и изо рта у него шел пар от надвигающегося на город холода осенней ночи. Мимо него быстро проходили редкие прохожие, уткнувшись носами в воротники одежды и таким образом согреваясь. Редкие фонари освещали двор, отпуская частицы света в бездонную темноту. Он остановился, приподнял голову, вдохнул воздух полной грудью и выдохнул в сторону темноты. Пар из его рта, как бы объединившись со светом, быстро упорхнул в эту бездну не оставив ни малейшего напоминания о себе. И тут слегка заметная улыбка появилась на его лице. Он вспомнил девушку из метро, ее светлые волосы, аккуратно лежащие на плечах. Сейчас она уже казалась лишним элементом в этой хаотичной симфонии метрополитена, неким одиноким диссонирующим звуком, нарушающим всю композицию и обращающим внимания благодарной и не очень публики только на себя.
В его небольшой квартире всегда тепло и уютно. Она не могла сравниться с родительским домом, где прошло все его детство, но это жилище было только его и здесь он обустроил все на свой лад, создав комфорт в стиле легкого ретро. Прямо над его рабочим местом, находящимся в гостиной комнате, на стене висел постер Элвиса. Он как будто выглядывал из-за стоящего перед ним компьютера и своим знаменитым «thank you very much» благодарил за возвращение домой, а так же возможность вновь и вновь делиться с кем-то своей благодарностью.
У дальней стены, уже где-то в глубине комнаты, располагалось старинное пианино. Он очень хотел видеть его в своем новом доме. Этот инструмент, имевший на вид уже больше декоративное назначение, нежели пригодное для игры, хранил в себе память о вечерах его детства, проведенных за занятиями музыкой. В те моменты ему казалось, что нет на всем свете более скучного занятия, чем бесполезные соприкосновения с белым и черными клавишами, в то время пока его друзья веселой гурьбой шумно играли на улице. Лишь спустя несколько лет он уже сам, обычно в дни новогодних праздников, на пару с матерью играл в четыре руки под веселый смех и аплодисменты отца. Сейчас уже пианино не вызывало в нем былой интерес и единственной манипуляцией, которую он себе позволял в отношение инструмента было протирание пыли.
Включив свой компьютер, он обнаружил сообщение от своей давней подруги, девушки, с которой был знаком уже лет семь или восемь. Точное количество никто не смог бы назвать. Сейчас они считали себя очень хорошими друзьями. Когда – то давно, еще в первые месяцы знакомства, между ними пробежала некая искра любовного настроения, которая смогла зацепить их двоих и слегка обжечь, однако полноценного, пламени страсти эта искра так и не смогла произвести на свет, незаметно угаснув спустя каких-то пару месяцев после своего появления. Но надо отдать им двоим должное — они нашли в себе столько общего, что во времена их длительных разлук, испытывали дискомфорт, как будто у них двоих отобрали что-то очень значительное и необходимое, без чего их жизнь была совсем скучна и лишена неких ноток авантюризма, присущих им обоим. И, в такие периоды общей скуки, которую они чувствовали на расстоянии, кто-то из них всегда звонил или писал, а второй, чтобы не случилось всегда ощущал потребность в своей персоне и, несмотря на занятость или иные обстоятельства всегда находил возможность для общения.
Однако последнее время они редко виделись. Всему причиной являлись ее частые разъезды и командировки, связанные с работой, суть и смысл которой она тщательно скрывала, однако современные технологии дали им столько возможностей, что даже возникни у одного из них желание прекратить это общение и забыть человека совсем, полностью вычеркнув его из своей жизни, то реализовать задуманное было бы крайне проблематично. Увидев сообщение, он привычно обрадовался.
— Привет, ты здесь? Я вернулась. Привезла всем сувенирчики, про тебя не забыла.
— Я рад. Давно тебя видно не было. Теперь было бы здорово встретиться и сходить куда-нибудь. Например, в наше с тобой любимое кафе, я один туда как-то не хочу заходить.
— Ну конечно. Что у тебя вообще там интересного приключилось в мое отсутствие?
Сразу же он вспомнил о своем вечернем случае в метро, казавшимся сейчас несколько забавным и нелепым. Вполне естественно, что он был впечатлен случившимся, но вот стоило ли говорить об этом ей сейчас? Однако его усталость и желание поскорее начать свой рассказ взяло верх, и он описал все произошедшее с легкой долей самоиронии, попивая свой чай. Закончив писать и нажав «Отправить» он пошел на кухню за второй кружкой чая, тем самым предоставив ей время написать что-то веселое и подготовить себя к дальнейшему развитию веселого вечернего диалога.
«Ну и дурачок же ты, — это было первое, что он увидел, вновь посмотрев в свой монитор,- почему не сел в вагон и не поехал за ней? Почему в другой вагон не забежал? Странный ты, я всегда тебе это говорила. Может она и есть та самая, а ты все снова сделал не так. Теперь опять возись с тобой. Мог бы уже завтра на свидание пойти, а вместо этого опять тебе меня собственной персоной лицезреть придется и со мной в боулинге шары гонять. Хотя правильно все, а то намучилась бы она с тобой. Я ещё куда не шло. Я уже привыкла. Ищи ее давай ее, а я тебе помогу может быть чем-то. Все, целую. До завтра!»
Таких слов поддержки он явно не ожидал, да и не хотел от нее слышать сейчас. Он уже в какой-то мере привык, что она всегда участвует в его личной жизни. А уж сколько раз она пыталась познакомить его со своими подругами… В какой-то момент все это стало страшно его раздражать, и он даже сказал ей об этом, они даже пару раз умудрились поссориться по этой причине, но от своего участия в его личной жизни она отступать решительным образом не собиралась и не желала.
Немного огорчившись такой вот взаимной нестыковкой во взглядах на вроде бы безобидное и незначительное для него происшествие в метро, допив чай и взяв в руки книгу, он отправился в свою комнату, при этом закрыв дверь, чего раньше никогда не делал.

VI

Ее работа в модном глянцевом журнале временами казалась очень скучной. Дни, которые приходилось проводить за написанием статей в огромном, сером, больше похожем на зоопарк офисе, казались мучительно бесконечными. Единственной отдушиной, позволяющей получать удовольствие от происходящего и насыщать свое все-таки любимое занятие яркими красками, была возможность живого общения с интересными людьми из мира искусства. В эти волшебные мгновенья она получала какое-то особое удовольствие от работы, которая не только ее кормила, но при этом давала возможность завести новые связи и расширить свой круг общения, качественно повысить уровень своих знаний и эмоционально поднять себя над обыденным, каждодневным однообразием, окружающим ее.
Однако нельзя сказать о существовании внутри нее величайшей эйфории, которую вызывает занятие поистине любимое, когда им занимаешься с полной отдачей всего себя, вкладывая всю свою душу в каждую крупицу, в каждую, казалось бы, незначительную деталь своего труда. Но невозможно было упрекнуть ее в отсутствии энтузиазма и некой увлеченности. Все это у нее, безусловно, присутствовало в необходимом количестве. Она являлась профессионалом своего дела и даже была несколько известна в узких журналистских кругах, да и сюда она попала лишь благодаря своему умению ярко изобразить всякое даже самое скучное мероприятие, а так же своей способности проникнуть на любое мало-мальски значимое событие в жизни городской богемы. Ее главным орудием являлся острый ум, способность быстро и четко формулировать мысли и безукоризненная и красочная их подача. Все эти инструменты, в совокупности с ее очаровательной улыбкой, позволяющей всегда выиграть несколько секунд в тех ситуациях, когда нужно сразить наповал своего оппонента или, наоборот, разрядить ситуацию, производили на ее собеседников магнетическое впечатление. Иногда могло показаться, что само время замедляется для собеседника, который имел несчастье или же удачу попасть под воздействие ее магического шарма, словно мифологическая сирена прибирала к рукам его сознание и уносила с собой в глубины своего волшебного очарования.
Естественно, она понимала преимущества своего оружия, его способы воздействия и результат, особенно когда дело касалось мужчин, но использовала его крайне редко, со всей тонкостью и аккуратностью, осознавая последствия для себя и для испытуемого.
Поскольку она была умна, то знала, как нужно выживать в коллективе, состоящим преимущественно из мужчин. В некоторые моменты было необходимо показать слабость, иногда толику смирения и глупости, а еще всегда знать все и про всех в своем рабочем пространстве и уметь это использовать в своих интересах. Как ей казалось, при соблюдении этих на первый взгляд несложных правил, можно добиться от своих любимых сослуживцев необходимой помощи и понимания того, чего же ты от них действительно хочешь.
Можно сколько угодно знать о своих сильных и слабых качествах и уметь применять их для выживания в стае, но если в какой-то день с самого утра все выходит из под контроля, то все твои тщательно спланированные старания рискуют зачахнуть, так и распустившись в прекрасный цветок победы. Именно таким грозил стать для нее этот день.
Первым неприятным сюрпризом этого чудесного, как ей представлялось еще утром, дня стал отказ в сотрудничестве со своей хозяйкой автомобиля, ее маленькой машинки, как ласково она его называла. Пришлось потерять примерно пятнадцать драгоценных минут в попытках завести ее. И когда уже дело дошло до нелицеприятных выражений в адрес маленькой машинки, она все-таки решила покинуть свое излюбленное место парковки и вместе со своей хозяйкой отправиться на работу.
«Ну вот, я завелась уже, следовательно, и ты тоже заведешься»,- проворчала она, нажала на педаль газа и плавно покатила по темному и холодному сумраку этого утра.
Следующая неприятность долго себя ждать не заставила: пробегая мимо коллег и извинившись перед ними за опоздание, скорее из вежливости, чем из-за чувства вины, она буквально влетела в свой кабинет и сразу оцепенела от ужаса и непонимания, так как он оказался пустым. Здесь не было ничего: не было стола, ее любимого стула, на котором она любила вращаться в минуты скуки и иногда даже позволяла себе прокатиться на нем, пока никто не видел, куда-то исчез компьютер и ее шкафчик, где она хранила подаренные ей конфеты и пару бутылок вина. Но самый ужас затаился сверху на правой стене, где расположилось и уже с виду давно обжилось большое водянистое пятно, медленно сползающее по всей стене и прекрасно расположившееся внизу уже в форме лужи. Несколько минут она не могла понять происходящего. «Я вообще в свой офис попала?» — задала она себе глупый на ее взгляд вопрос и аккуратно выглянула в коридор, высунув в дверной проем свою голову.
«Вот так люди и начинают с ума сходить»,- пробормотала она себе под нос, посмотрев в оба конца коридора. Он был пуст, но где-то совсем близко послышался звук приближающихся шагов, и вот из-за угла появился знакомый ей силуэт. Это был руководить, начальник и редактор того самого журнала, в котором проходили ее трудовые будни. Он казался ей всегда немного странным, но при этом как все странные люди имел свою забавную изюминку, о существовании которой знают лишь близкие, знакомые долгие годы люди. Она относилась к нему скорее как к старому доброму другу, нежели к начальнику, он же смотрел на нее как на дочь, нежели на подчиненную, при любой возможности играя роль отца и наставника и всегда прощая ей все её редкие прегрешения. Их творческий тандем сложился еще с ее студенческих лет. Уже в то время она не без доли везения и своего упорства попала сюда и по сей день упорно трудилась под его началом.
«Доброе утро, радость,- начал он разговор, встречая ее улыбкой,- как видишь, у нас тут беда приключилась. Потоп».
— Ужас какой. Я думала свой этаж проехала. Опять труба у ребят сверху лопнула? Бомба же в одну воронку два раза не попадает.
— Ага. Ночью вроде починили. Сегодня в спейсе посидеть придется или давай хватай ноутбук свой и ко мне. У тебя что на сегодня?
— Доработать статью по выставке и еще надо поехать после обеда по ней же пообщаться с одним ну очень странным товарищем.
— Понятно, ну все твое добро пока у меня стоит. Ты извини за такой неприятный сюрприз с утра пораньше.
— Ты даже не думай об этом, он у меня за сегодня не первый и не последний, скорее всего. Тогда я пойду за ноутбуком. Поработать надо. Смотри мое вино там не выпей. Которое в шкафчике стоит, а то я тебя знаю. Это подарок. Оно ждет своего особого случая уже с прошлого года.
Вскоре она сидела с чашкой растворимого кофе, казавшегося ей абсолютно безвкусным. Вокруг все суетились, кто-то мимолетно посочувствовал из-за утреннего происшествия с ее кабинетом. Все это нисколько не отвлекало, ее пальцы, являясь проводником мыслей, создавали слова, предложения, передавая всю палитру положительных эмоций и красочных образов, которые просто обязаны захватить читателя даже вопреки его желанию, в том случае если ему так и не удалось в прошлую пятницу посетить эту бессмысленную выставку кошек.
Уже перед тем как закончить, ей вдруг вспомнился вчерашний сон. Она воссоздала в пяамяти кота, который сидел с ней за одним столом, чопорно поедая свой ужин, запивая его вином. «На выставку кошек больше ни ногой, а то не такое еще приснится»,- проговорила она едва уловимым голосом, при этом слегка усмехнувшись. Она пока не знала, как ей отнестись ко сну, считать его кошмаром, комедией или драмой. Появилось желание получить хоть какие–то объяснения, пусть даже научно-фантастического толка. Здесь нужно было посоветоваться с экспертом, каковым считалась одна уже не молодая мадам, сидевшая этажом ниже в отельном кабинете. Чем конкретно она там занималась, так никто не понимал, но все знали ее как очень занятого человека. Редкий рабочий коллектив обходится без такой женщины, уже давно перешагнувшей бальзаковский возраст и считающей себя экспертом во всех сферах человеческой жизнедеятельности, начиная от приготовления котлет и заканчивая теорией относительности.
И вот она уже медленно спускалась по лестнице, собрав все свои догадки и раздумья о котах, проговорив у себя в голове всю свою речь, которую необходимо сразу и без запинки пролепетать быстро и с долей иронии, как будто между делом, да и при этом не вызвать подозрений, не увести случайно разговор в русло чайных посиделок с печеньками, неисчерпаемыми запасами которых обладала эта странная особа, по словам некоторых людей, видевших ее исключительно на рабочем месте.
«Добрый день, к вам можно? – заговорила она, постучавшись в чуть приоткрытую дверь, и, не дожидаясь ответа, вошла. Ее встретил легкий аромат свежего чая с мятой, смешанный с запахом сдобы и корицы. Словно ястреб, сидя за столом, который был буквально весь завален бумагами и заставлен всевозможными канцелярским реквизитом, сквозь толстые линзы очков на нее смотрела женщина лет пятидесяти. Своим видом, находясь уже долгие годы среди всех этих коробок с чем-то непонятным, бесконечных скрепок, карандашей и ножниц, она сама напоминала какой-то канцелярский инструмент, суть и назначение которого пока до сих пор не смогли понять величайшие ученые умы на этой планете. При обладании великолепно развитым воображением можно было сравнить ее со степлером, если на него надеть очки и научить человеческой речи.
«Конечно, конечно, проходи, милочка моя,- ласковым голосом проворчал «степлер»,- я как раз заварила чай». После этих слов она обошла стол, придвинула к нему старый, уже местами полинявший стул и жестом предложила присесть. Все-таки все сведется к чайным посиделкам.
Они сидели и наслаждались чаем, похрустывая свежим песочным печеньем и рассуждали о снах и прочих странных и загадочных явлениях человеческого бытия, на которые мы не всегда обращаем наше внимание ввиду скоротечности нашей жизни.
«Прежде всего, тебе необходимо самой для себя решить чего же ты хочешь не только сейчас, сегодня, но и завтра и даже послезавтра,- заговорила женщина, похожая на степлер, уже не казавшаяся столь странной как несколько минут назад,- скорее всего совсем скоро судьба попросит тебя сделать выбор. И ты должна будешь его сделать, и от того чем ты выберешь, головой или сердцем, будет зависеть твой дальнейший жизненный путь. А вот ошибиться тут ты не сможешь, ибо тут любой выбор будет правильным, просто последствия его будут различными. Иногда даже все может зависеть от того, по лестнице ты пойдешь вверх или же вниз поедешь на лифте. Ты никогда не предугадаешь, где и когда этот момент наступит, но нужно быть к нему готовой». Закончив фразу, она подвинула к себе чайник и потянулась за очередным печеньем.
— А что если я не буду готова сделать выбор? Что если я не хочу, да и не знаю что мне действительно сейчас нужно? Как я буду выбирать? Я же могу такого нагородить, я же себя знаю.
— Милочка, ты не сможешь ничего изменить. Тебе просто нужно пойти той самой дорогой, может быть, ты уже по ней идешь, я не знаю, не могу тебе сказать. Просто не мешай сама себе, не отталкивай то, что тебе предлагает судьба, вот и все.
— Что если одиночество и есть мой выбор? Только я сама решу, буду ли я с кем-то или я всю жизнь так и останусь со своими котами в голове. По мне так лучше прожить одной, но быть честной перед собой и тем другим, чем забивать кому-то голову всякими бессмысленными чувствами и всю жизнь прожить с нелюбимым человеком рядом. Мне такие подарки судьбы абсолютно не интересны.
— Вообще нам всем приходится чем-то жертвовать, не бывает в природе так, чтобы человек только брал, ничего не отдавая ей взамен. Природа свое вернет. Так же и в твоей истории. Где-то нужно уступить, проявить гибкость, отойти, а где-то не терять ни секунды, иначе кто-то другой будет на твоем месте. Тут уж не мне тебя учить. Ты сама уже не первый год живешь.
— Смысл имеет только моя цель, постановка цели и ее достижение. Мы сами должны решать чему и когда место и время, а не смиренно довериться случаю, подчиниться ему и уйти в тень. Только когда ты буквально несколько раз лоб расшибешь о стену, пробиваясь к своей цели, в тот момент и начнешь понимать, что нет смысла сидеть и чего-то ждать от этой жизни. Ждать когда же она тебе подарит случай, шанс? Нет уж. Вот и хочу решать сама, ведь все в моих руках, и свое будущее я создам сама, пусть постепенно, медленно и болезненно. Маленькими шагами, приближаясь к цели. А даже если и ошибусь, то у меня будет время все исправить.
Взглянув на часы, она вдруг поняла, что чаепитие затянулось. В голове промелькнула идея, что все-таки бы неплохо сейчас закончить статью, и поехать уже на эту так не вовремя вклинившуюся в ее график встречу. Допив уже остывающий чай и попрощавшись с хозяйкой, которая почему-то казалась ей теперь все так же странной, но не лишенной обаяния дамой, она покинула пристанище ванили и чая, оставив ту снова один на один со своими набитыми до отказа папками, карандашами, а так же величаво лежащим в этом хаосе степлером.
«Конечно, в чем-то она права, ей можно ошибаться. Единственное минус в том, что у нас дальше этого времени будет все меньше и меньше. И каждая использованная попытка завтра уже будет иметь очень высокую цену в отличие от дня сегодняшнего»,- заметила похожая на степлер женщина, оставшись одна. Очевидно, что данный визит добавил ей бодрости и немного тепла, так не хватавшего в последнее время. Она собрала со стола пустые чашки с полной решимостью их помыть в надежде на визит еще какого-нибудь очередного занятного посетителя.
Между тем этот день продолжал свое течение и всей странностью и нетривиальностью происходящего готовил к тому, что и вечер будет таить в себе не меньше занимательных событий. Предполагая это и помня о последнем своем деле на сегодня, а так же о постоянных пробках и о проблемах со своей маленькой машинкой, она посчитала единственным правильным и самым оптимальным вариантом для себя поездку на метро.
В целом ее нельзя было назвать раздражительной, но когда дело касалось метрополитена и всего что с ним связанно, она очень часто выходила из себя. Там буквально вызывало раздражение все, начиная от спуска вниз по эскалатору и заканчивая подъемом вверх. Выход из этого ужасного места она всегда сопровождался учащенным дыханием и обещаниями себе больше ни ногой, ни одной другой частью своего тела, не ступать на эти проклятые земли, а именно так она их, то ли в шутку то ли всерьез, называла. В те дни, когда была острая необходимость по тем или иным причинам все же посетить помещение с немного округлой буквой «М» на здании, она старалась морально подготовиться, надеть вещи белее практичные, отличные от повседневных. Ожидающим же ее, она сообщала о предполагаемом стрессе, который испортит настроение ей и всем в радиусе нескольких метров.
Однако в этот понедельник она не была готова к подобному повороту событий, хотя понимала то, что ей нужно и даже необходимо будет совершить эту поездку. И вот, подумав еще раз о своих миленьких сапожках на высоких шпильках, и мысленно уже простившись с ними, она быстро забросила в свою любимую белую сумочку телефон и ключи от машины и поторопилась на последнюю запланированную сегодня встречу.
«Оставь надежду всяк сюда входящий»,- проговорила она себе под нос так, чтобы ее услышала стоящая рядом женщина, и после этого вошла в дверь метрополитена, при этом сделав глубокий вдох, как делает ныряльщик перед прыжком с высокой скалы в глубокую синюю бездну.
Первое испытание поджидало при погружении вниз. Ей всегда была неприятна поездка на эскалаторе, особенно раздражала разница в скорости поручня и самого полотна с этими дурацкими ступеньками. Приходилось примерно раз в двадцать секунд перемещать уезжающую руку обратно к отстающему от нее и от поручня остальному телу. И вот уже в который раз она задавалась вопросом о смысле этого необъяснимого явления метрополитена, о том, кто и для чего придумал все это и какой в этом смысл. И не в первый раз она обещала себе обязательно выяснить суть этой тайны при возвращении из этого мрачного подземелья, но почему-то снова и снова все ее рассуждения и желания рассеивались в голове, словно густой туман ранним летним утром.
И вот ноги ощутили под собой твердую поверхность. Теперь, повернув в нужную сторону, она поняла, как не вовремя она здесь оказалась. Сплошная живая человеческая стена загромоздила всю платформу. Нужно было как-то продвигаться ближе, а сделать это без ущерба для себя и своего великолепного гардероба казалось ей в тот момент просто невозможным. Впереди уже слышался гул приближающегося поезда. Это дало сигнал к наступлению. Сделав два-три шага, она оказалась окружена со всех сторон какими-то непонятными людьми, по лицу которых явно можно было определить полное безразличие к происходящему вокруг. Для них это было привычно. Справа от нее, с лицом, насквозь пронизанным безмятежностью и спокойствием, стоял огромных размеров мужчина. От него невыносимо несло алкоголем, а его тяжелое дыхание опускалось неприятным запахом на тех, кому пришлось мириться с таким соседством. В тот момент ей показалось что, даже начавшийся конец света и появление всех четырех всадников апокалипсиса прямо здесь и прямо сейчас не удивили бы этого великана, и тем более, не смогли убрать эту безмятежность с его лица.
«Вы бы не могли или реже дышать или подальше отодвинуться, а то же невозможно просто рядом с вами находиться»,-заявила она здоровяку уже не в силах терпеть его дыхание и зажимая пальцами свой нос. Позади него, как-то без особого желания попасть именно на этот поезд, продвигался вперед молодой человек. Сейчас казалось, что его взгляд устремлен непосредственно на нее. «Скорее всего, он просто никуда не торопиться»,- подумала она, сделала еще пару шагов вперед и ощутила как кто-то из идущих впереди пассажиров наступил ей на ногу. В тот же момент идущая напролом слева женщина лет пятидесяти зацепила ее своей огромной сумкой, при этом с другой стороны, не давая спокойно вздохнуть, напоминал о себе своим тяжелым дыханием подвыпивший здоровяк. В этот момент ей захотелось закричать так, чтобы всё вокруг остановилось: поезд, люди, заполнившие собой все пространство вокруг, и даже само время. Захотелось, чтобы все это стало кошмарным сном и просто исчезло, испарилось хоть куда-нибудь, оставив ее одну в пустом подземелье, наполненном лишь пустотой и тишиной. Однако, успокоив саму себя и свое воображение, она решила отдаться на милость течения непредсказуемой толпы.
«Куда вы в меня сумкой пихаете, вон ему пихните,- заявила она женщине с сумкой, и указав на мужчину крупных размеров, добавила, — а он пусть на вас подышит…» Выразить всё свое негодование в словах ей не удалось. В считанные секунды она потеряла способность самостоятельно двигаться и, став частью толпы, устремилась в вагон поезда, который в тот момент виделся ей как огромная черная дыра, поглощающая все живое и не давая вырваться никому из своих объятий. Оказавшись в вагоне и кое-как высвободив руки, она вдруг не обнаружила свою любимую сумочку, которая всегда так элегантно висела на ее плече. Не было ее и под ногами. Моментально нахлынувшее чувство тревоги немного мобилизовало ее и заставило мысли бежать в голове с запредельной скоростью. Выход из переполненного вагона уже казался абсолютнейшей утопией. Скорее нужно было что-то предпринять или смериться с уготовленным ей неприятным сюрпризом и принять потерю столь любимой детали гардероба. В глубине ее сознания чувство гнева уже сменилось досадой, а где-то на задворках всего этого зарождались смирение и безысходность, которые все быстрее и быстрее поднимались откуда-то снизу, становясь все объемнее и тяжелее, как снежный ком, готовый расплющить ее всей своей тяжестью. В какой-то момент она почувствовала как ее глаза увлажнились, а после услышанного «осторожно, двери закрываются», прозвучавшего словно приговор, она уже сдерживала себя от того чтобы не разрыдаться прямо тут, на глазах этих людей, которые в этот самый момент казались ей виновниками всех бед на этой планете. Она опустила голову и приготовилась незаметно для всех заплакать.
«Девушка, блондинка, ау! Держите скорее вашу сумку, пока вы не отправились»,- громко сказал кто-то сзади нее. Как будто порыв свежего ветра налетел на угасающий костер и раздул уже казавшийся мертвым тлеющий уголек надежды. Она не видела, кто это был, но было понятно, что этот кто-то стоит все еще на платформе. «Я здесь, сумку мою верните, пожалуйста»,- крикнула она, пытаясь разглядеть обладателя спасительного голоса.
«Я вам сейчас ее брошу туда, вы руку поднимите, чтобы я видел куда бросать! Хорошо?»,- снова произнес громкий мужской голос, и теперь уже краем глаза она увидела его обладателя. Это был тот самый молодой человек, который минутой ранее стоял позади нее, пытаясь так же попасть в этот поезд. Рассмотреть его хоть как-то, а тем более запомнить было практически невозможно из-за скучившихся и превратившихся скорее уже в однородную массу людей. «Хорошо, — прокричала она в ответ и вытянула вверх руку, пытаясь привлечь внимание обладателя голоса,- бросайте скорее, я поймаю». Она было подумала, что скорее всего кому-то попадет сумкой в голову, будет скандал, но даже это все казалось уже мелкой неприятностью, нестоящей и гроша, однако его бросок оказался чрезвычайно точным и вот уже в своей руке она видела то, с чем казалось бы рассталась навсегда минуту назад.
«Спасибо», — прокричала она вслед закрывающимся дверям, в надежде хотя бы таким образом передать благодарность тому, кого уже не было видно. В тот момент она подумала, что больше не увидит этого человека и ощутила некую несправедливость оттого, что толком даже не сказала ему, как она благодарна за этот поступок, достойный настоящего джентльмена, что он спас ее от депрессивного состояния, которое поглотило бы ее словно бездонно-глубокая бездна самого бескрайнего океана.
Теперь она успокоилась. Все происшедшее уже сейчас, спустя лишь мгновение, казалось ей какой-то глупой комедией, легким фарсом, написанным неким автором, решившим посмеяться над своими персонажами. Несмотря на это все ее тело было не согласно с головой, ее наполнило чувство легкой расслабленности, а тревога и безысходность, еще минуту назад захватившие всю ее до кончиков пальцев, безвозвратно ушли. Вместо них пришла легкая эйфория, окутавшая ее внезапно, словно легкий летний ветерок, вырвавшись на волю из самых утаенных уголков ее чувств и неподдельных эмоций. Она ворвалась в этот мир в виде прекрасной улыбки, единственной и такой одинокой среди окруживших ее мрачных, бездушных лиц, мчащихся вместе с ней по длинному и темному тоннелю, провожая этот день под монотонный стук колес.

VII

День шел медленно, плавно и равномерно отмеряя свои шаги стрелками на часах, висевших в его маленьком и уютном кабинете. Окно было чуть приоткрыто, и свежий запах осени пробивался внутрь. Пахло листвой, чуть подмокшей от влаги, сыростью, исходящей с небольшого пруда, разместившегося совсем недалеко, даже деревья уже имели особый мокрый осенний запах. Приближался тот самый период осени, когда природа готовится к очередному сну, когда ты уже замечаешь, что сумерки наступают гораздо быстрее, и в момент, когда все это нежданно нагрянуло в твою голову, ты, сам того не замечая, все чаще вспоминаешь об ушедшем лете. Что ты успел сделать, что не сделал, но хотел, и у тебя уже почти все получилась, однако не хватило лишь какой-то мелочи. Теперь из-за нее придется ждать следующего лета и начинать все сначала. Вот уже начинаешь считать, сколько раз ты искупался, сколько раз ходил в лес и вообще выбирался за город хотя бы на пикник, при этом убеждая себя обязательно наверстать все упущения в следующем году.
Такие размышления и без того весь день погружали его в пучину умиротворения и расслабленности, работать совсем не хотелось, а еще ко всему прочему у него не выходила из головы вчерашняя девушка из метро. Он думал об этой незнакомке словно о безымянном персонаже, сошедшем с портрета неизвестного художника, ведь он так и не спросил ее имя, однако эта легкая неизвестность придавала сейчас дополнительные штрихи романтики вчерашнему событию. Периодически возникал ее образ, запах, ее жесты и улыбка. Это отвлекало от работы, все перемешалось в голове, и уже он сам не понимал, придумал ли все это его разум или же так было на самом деле. Может быть, все произошедшее ему приснилось, и никогда не было в его жизни реальным? Как же все это начало надоедать, подобного он давно не испытывал и сейчас эта новизна чувств и эмоций вызывала в нем дискомфорт и мешала сосредоточиться на пациентах.
С такими вот впечатлениями и эмоциями, которые никак не удавалось привести в состояние покоя, он заканчивал свой рабочий день, казавшийся ему бесконечно длинным. Посмотрев в коридор и обнаружив там лишь одиноко сидящего пожилого мужчину с явным намерением покинуть эту богом забытую обитель здоровья, он поторопился собраться домой.
Открыв дверь, он с облегчением выдохнул, и, оказавшись на улице, ощутил сырость и холод, исходивший откуда-то из глубин парка. Дорога вела его как всегда по любимой яблоневой аллеи, но сегодня он не чувствовал аромат ее яблок то ли из-за уже промозглого холода, то ли по какой-то иной причине, объяснить которую самому себе было сложно. Желание немного посидеть на самом обожаемом месте в этом парке, на скамье, которую он считал своей, и насладиться одиночеством, да еще и получить в подарок волшебные минуты тишины и сочное красное яблоко, как всегда победило уже нагнавшее его у выхода чувство голода и усталости.
Он опустился, закинул ногу за ногу, поднял голову к небу и посмотрел на небо. Изо рта уже шел пар, становилось прохладно. Холод как будто медленно накрывал его своим одеялом. Он размерено проникал под одежду порывами ветра, и не останавливаясь пробирался под кожу, пытаясь забраться как можно глубже. Еще чуть-чуть и он достигнет своей цели, и уже начинаешь подозревать, что холод исходит из тебя самого, и сейчас ты сам являешься его источником и сможешь принести его в самое теплое и светлое место. А там уже он продолжит свое движение, сделав все вокруг пустым и безжизненным, заморозив и убив все тепло, которое кто-то близкий сюда принес и поделился с тобой. Что если этот холод останется с тобой навсегда? Что если он преследует тебя как тень и не дает проснуться твоим чувствам, что если из-за него тебе всегда на всю жизнь придется остаться одному, дабы не принести его близким людям и не разрушить их теплый и уютный очаг? Эти утверждения были не случайны. Они в той или иной интерпретации уже посещали его в дни расставаний, когда он понимал всю дальнейшую бессмысленность даже нескольких дней, проведенных вместе. Тогда все самое идеальное и прекрасное, что способно возникнуть между мужчиной и женщиной, может высохнуть и очерстветь при ежедневном однообразии быта и отстранении от проблем друг друга. Скорее всего, вы даже этого не сможете заметить, а если и заметите, то не предадите значения и продолжите делать больно друг другу, а дальше уже изменить все это будет поздно.
Хотя у всего в этом мире должны быть какие-то исключения. Возможно, где-то даже есть идеальные отношения, одни на сто, а может и одни на тысячу. Это совсем даже и не означает, что надо тысячу раз попробовать. А может ли с помощью какой-то магической случайности и удачи, ниспосланной откуда-то свыше, этот вариант мог стать как раз тем самым тысячным? Ведь если не проверять и не пытаться так ничего и не узнаешь. Вдруг это все-таки вчера как раз и был тот самый случай? Что бы ты ей сказал, если бы увидел еще раз, пусть даже случайно? Побежал бы за ней? Стал бы искать в толпе незнакомых лиц? И почему ты не сделал этого уже в этот раз? Болван, какой же ты болван.
Вдруг зазвонил телефон, и плавная мелодия словно разбудила его и заставила отвлечься от этих грустных раздумий. Он достал его, и, увидев знакомый номер, с улыбкой нажал зеленую трубку на экране дисплея.
«Привет,- раздался хорошо знакомый женский голос,- ты закончил на сегодня с работой? Я тут рядом с тобой сейчас. Сижу вот в кафе в торговом центре, давай приходи, наверняка есть хочешь после тяжелого трудового дня. Я большую пиццу заказала на нас двоих, одной мне просто ее ни за что не съесть. И бутылочку вина еще, так, для настроения. У меня сегодня хороший денек выдался».
«Хорошо, сейчас уже иду,- ответил он,- готовься рассказывать про свой хороший денек, так уж тому и быть».
Найти ее было совсем не сложно. В этот кафе они уже несколько раз встречались. Им нравилась уютная обстановка, приятная музыка и прекрасный вид, который открывался на вечерний город, а еще тут готовили очень вкусную пиццу. Не раз и не два он один заходил сюда, ел и наблюдал за вечерним городом в большое панорамное окно с высоты третьего этажа, из которого было хорошо видно парк с яблонями, через который шла его дорога на работу и обратно. Особенно он любил быть здесь в дождливую летнюю пору, когда люди старались быстро-быстро добежать до вестибюля метро словно муравьи, бегущие в свой муравейник со всех сторон. С высоты наблюдать за этим казалось ему крайне забавным. А еще в этом месте в будний день всегда было мало посетителей, что являлось прекрасным бонусом к вкусной еде, недорогому вину и располагающему виду из окна.
Поднявшись до нужного ему этажа, он зашел к кафе. Свет был слегка приглушен, хотя обычно тут было светло и горели все лампы. Осмотревшись по сторонам, он увидел ее сидящую за столиком в углу и поедающую очередной слайс пиццы. Сегодня она была одета как-то странно и непривычно для его взгляда: джинсы, кроссовки, желтая майка с принтом мультяшной розовой пантеры. Волосы были убраны в обычный хвост. Заметив его, она замахала руками, словно человек на необитаемом острове увидел где-то далеко-далеко проходящий мимо корабль.
— Привет, мой хороший, снимай, давай свою куртку и присаживайся,- громко сказала она, посмотрев на него своими как всегда красивыми глазами,- я уже тут заскучала совсем.
— Привет, я как раз шел уже домой, когда ты мне позвонила.
— Бери кусочек пиццы, я решила заказать какую ты любишь, остренькую.
Он взял один из уже порезанных кусочков, слегка свернул его и отправил себе в рот. Пицца оказалась действительно очень острая, и приятное жжение расползлось по всему горлу и заставило выпить залпом стакан вина. Он сделал характерный выдох и замахал руками, словно внезапно стало невыносимо жаркой. Ему стало даже весело, когда он представил, как же сейчас он нелепо выгл ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)