Назад в Смердищево

Две тысячи двадцатый год, по мнению некоторых, кто его наблюдает изнутри, находясь внутри его в несколько ограниченном состоянии, отмечают, что появился он, видимо, неведомо откуда, совершенно не похож не то что на предыдущие, его вообще сравнить не с чем. Это примерно как в карточном пасьянс, где вместо дамы или туза попалась репродукция самой загадочной и непонятной картины из музея шедевров сюрреализма, видимо даже из его золотой коллекции. То что граждане отличаются узорами на масках и причёсками это лишь один момент, если присмотреться внимательнее, то есть и другие изменения, подождать с которыми, видимо, нет никакой возможности, разумеется у тех, кто их затеял. Что наводит на мысль уж не воспользовались ли они неразберихой…
Где-то в Сибири…
Сибирь обширная и бескрайняя, если что-то или кто-то потерялся в Сибири, искать бесполезно. Если что-то начали искать в Сибири, значит это сулит если не несметные богатства и процветание на несколько поколений вперёд, то материальные выгоды точно, а если вдруг начали искать кого-то, то видимо для того, что бы показать, что помнят, не забыли ещё.
Возле ухабистой, разбитой неведомым способом, а скорее просто никогда не ремонтированной просёлочной дороги застряла почти новая иномарка с номерами соседнего региона. Её передние колёса, словно так и не сумев договориться друг с другом, смотрели в разные стороны, одно из задних было спущено, а выхлопная труба была кем-то заботливо воткнута в грунт, а на ней висела белая футболка с символикой каких-то давно прошедших спортивных состязаний, видимо сигнализировала о том, что в автомобиле не всё нормально и его пассажиры просят о помощи. И пассажир с водителем, молодые люди не достигшие ещё и тридцати лет, действительно выглядели тоже весьма печально. Когда произошёл инцидент на дороге, который внезапно прекратил их путь в отдалённые селения области по вопросам агитации и разъяснения необходимости голосования для внесения поправок в конституцию, быстро разогнаться они не могли, дорожное покрытие, точнее его полное отсутствие, не способствовало высоким скоростям. Когда они обруливали очередной ухаб на дороге, не выдержала шаровая опора, возможно сразу две, с разных сторон, потому что автомобиль выглядел так, как будто подорвался на небольшом взрывпакете, в добавок тут же оторвалась выхлопная труба, видимо зацепилась за что-то.
Молодые люди, одетые в спортивные костюмы с символикой какой-то сборной, видимо для удобства в дороге, выглядели печально лишь потому, что растерялись, и потому что не позаботились о средствах от укусов насекомых, ведь в Сибири хватает и этого богатства в избытке, поэтому дали насекомым повод подумать, а скорее инстинктивно отреагировать на них, как на еду. В общем растерявшиеся, технически неграмотные, не знающие что им делать дальше и как выполнять поставленную перед ними задачу старших товарищей, они были изъедены гнусом в первый же час пребывания на свежем воздухе, внутри же машины стояла невыносимая жара. Их недавно ещё блестящие лица больше не изображали восторга и не излучали уверенности в себе, весь фальшивый налёт исчез очень быстро.
Случилось это ещё вчера, во второй половине дня, мобильная связь, наверное из-за заботы о насекомых, на этом участке не была предусмотрена, возможности попросить у кого-нибудь помощи не было, по дороге никто так и не проехал. Ночь пролетела незаметно, под гулкий перезвон комаров и яркий сет ночных звёзд.
Подходило уже к одиннадцати часам, когда голодные, несколько обозлённые безысходностью и бесперспективностью их благого начинания, молодые люди увидели как сзади к ним приближается худощавая лошадь с проседью на морде, запряжённая в телегу. Правил лошадью мужчина с бородой, неопределённого возраста, одет он был в расстёгнутую фуфайку, солдатские камуфлированные штаны, обут был в кирзовые сапоги. На телеге он не ехал, шёл рядом с ней, видимо жалел и не хотел обременять собственным весом.
— Вот тебе и раз...- удивился мужчина, увидев автомобиль у дороги,- ещё и знамя повесили.
Молодые люди вылезли из автомобиля и настороженно посмотрели на мужчину, возможно ночь на природе в полной тишине несколько повлияла на их отношение к окружающим.
— Здравствуйте,- поздоровался один из них, повыше ростом, рыжий.
— Привет, болезные,- усмехнувшись поприветствовал их мужчина.
— Нам бы в Смердивщевск попасть,- заговорил второй, чернявый.
— Да запросто,- ответил мужчина,- пошлите. Здесь недалеко, километров семь — восемь, за пару часов дойдём.
— Так ведь у вас же лошадь,- удивился чернявый,- можно ведь доехать.
— Нет — нет,- ответил мужчина,- ей по нашим меркам уже под шестьдесят, на пенсии должна быть, так что даже не рассчитывайте, дойдёте. Вещи есть с собой какие-нибудь?
— Да, две сумки с вещами и коробка с раздаточными материалами,- доложил рыжий.
Лошадь, стоявшая всё это время молча, лишь отмахиваясь хвостом от насекомых, вдруг весело заржала, словно засмеялась.
— Грузите,- скомандовал бородач.
Молодые люди открыли багажник, вытащили сумки, схватили коробку, принесли к телеге. Лошадь снова заржала и попятилась назад, показывая свой характер и нежелание лишней поклажи.
— Ваша идея ей не нравится,- рассмеявшись сообщил им бородач.
Но сумки с коробкой всё-таки уложили на телегу, к мешкам с чем-то, но что в них находилось точно они не знали. Лошадь в этот момент даже взбрыкнула.
— Ладно, пойдёмте,- скомандовал мужчина и все тронулись в путь.
— Меня Сергеем зовут,- представился рыжий и протянул руку, но бородач проигнорировал рукопожатие.
— А меня Никитой,- чернявый руки подавать не стал, заметил реакцию бородача.
— А меня Никитой Сергеевичем,- хохотнул бородач,- но можно просто Михалычем, а лошадь Гипотенуза, но можно просто Галей.
— Какое странное имя у лошади,- удивился чернявый Никита.
— Короткие пути сама находит с детства,- пояснил бородач Михалыч,- вы в Смердищево зачем направляетесь?
— Мы агитаторы,- ответил рыжий,- будем разъяснительную работу среди населения проводить.
— О поправках к конституции рассказывать,- добавил чернявый.
— Ну-ну,- усмехнулся Михалыч,- это как раз вовремя, просто необходимо.
— То есть нас там ждут?- воодушевился рыжий.
— А то, как манну небесную, как посланцев сами знаете кого,- опять усмехнулся бородач.
— А сколько там человек сейчас живёт?- поинтересовался чернявый.
— Да кто ж их, то есть нас, считал-то?- бородач обернулся на своих попутчиков и сурово на них посмотрел,- мы же поголовье, нас пересчитывать.
Молодые люди смутились, такого ответа они не ожидали и явно были к нему не готовы.
— А почему ваше село так странно называется?- рыжий Сергей решил перевести разговор на другую тему.
— Это долгая история,- бородач Михалыч снова улыбнулся, но никто этого не заметил,- сейчас расскажу.
— А можно мы на диктофон запишем, для истории?- попросил чернявый.
— История что бумага, на ней же и написана, стерпит всё,- ответил бородач,- валяйте.
Чернявый тут же, на ходу, не останавливаясь, вытащил из кармана сумки блестящий диктофон, включил его и поплёлся рядом с бородачём.
— Название это, которое сейчас,- начал свой рассказ бородач,- почти историческое, не очень от него отличается.
— А как оно раньше называлось?- спросил чернявый Никита в диктофон и тут же протянул его к бородачу.
— Раньше, до революции, чуть больше века назад,- продолжил бородач,- Смердищевск назывался Смердищево, по фамилии местного барина, который купил или каким-то иным способом завладел местными землями и начал устанавливать свои порядки.
— Какая интересная история,- буркнул в диктофон чернявый.
— Старики рассказывали, что жизни тут почти не было до революции,- пояснил бородач,- и название села хоть и происходило от фамилии, но полностью соответствовало. Придурошный барин развалил здесь всё, что только можно было, обобрал всех, хотя крепостных здесь никогда и в помине не было, это же Сибирь,
земли вольные.
— А что потом было?- опять спросил чернявый.
— А дальше была революция и этот самый Смердищев однажды куда-то делся, как только местные жители узнали, что пришло время сбросить с себя гнёт разного самодурства. Дом его сгорел, а семья разбежалась, их не тронули. И тут местные жители решили расстаться с этим названием, что бы оно больше не напоминало о прошлом.
— А как Смердищево стало называться?- поинтересовался чернявый.
— После этого село стали называть Кулаково,- ответил бородач.
— Интересное название,- пробухтел в диктофон, «для истории», чернявый,- но только вот советская власть, кулаки, как это вообще могло сочетаться?
— Кулаковым село называлось не очень долго,- пояснил бородач Михалыч,- около пятнадцати лет,- но зато местные жители жили при этом просто прекрасно, старики рассказывали. Пахали, сеяли, лён начали разводить, сбыт наладили, в общем хорошо всем жилось. А вот когда началась коллективизация, и как ты правильно заметил, кулаки не особо сочетались с советской властью, село переименовали в Светлый путь.
— А с чем было связано такое название?- спросил чернявый.
— С тем, что местные жители вдруг вспомнили как жили их деды и прадеды, артельно, увидели в коллективизме точно такие же черты и решили, что будут жить именно так,- ответил бородач,- чего тут может быть непонятного?
— А почему тогда оно снова стало Смердищевым?- удивился чернявый.
— Ну, не Смердищевым, а Смердищевском,- поправил его бородач,- и произошло это не сразу. Лет тридцать с небольшим назад, когда всё трещало по швам и ломалось, потомки тех, кто переименовывал Кулаково в Светлый Путь, по примеру отцов и дедов решили жить в ногу со временем. Но не учли одного, их родители жили трудом, причём коллективным, понимали что к чему, что каждый это лишь часть единого целого, и результаты труда зависят от каждого лично, а эти бестолочи решили поиграть в реформаторов. В Светлом пути на тот момент жило несколько тысяч человек, работал деревообрабатывающий завод, свиноферма, молзавод, заготконтора, школа и два детских сада, ещё была общественная баня, клуб, два сельпо, строили узкоколейку, что бы от дорог меньше зависеть. В общем можно сказать, процветал Светлый Путь.
— А как село стало называться потом?- снова поинтересовался чернявый.
Рыжий тем временем выслушав рассказ бородача улыбался и потирал руки, ему нравилось его занятие, нравилось агитировать, рассказывать о перспективах, подменяя слова и смыслы рисовать картины, в которые сам верил лишь иногда, условно, для правдоподобности собственного пустого трёпа, согласно инструкциям, а тут предполагалась весьма широкая аудитория.
— Реформаторово!- громко объявил бородач, а лошадь недовольно заржала и почти остановилась,- вот видите, не вру, Гипотенуза родилась именно там, при том названии.
— И что же было дальше?- спросил в диктофон чернявый.
— Да так,- уклончиво ответил бородач,- баня общественная сгорела. Сначала.
— И всё? — удивился чернявый.
— Сами всё увидите, как доберёмся,- ответил бородач.
— А почему Реформаторово переименовали в Смердищевск?- чернявый продолжал одолевать бородача вопросами.
— А чтоб совпадало с реалиями, с веянием времени,- усмехнулся бородач,- неужели непонятно? Везде же к истокам возвращаются, названия возвращают исторические, соответствующие, вот и мы решили не отставать, соответствовать. Лет десять уже как переименовались, соответствуем. А последние буквы исправили, окончание, чтоб на слух как город воспринималось, о былом напоминало.
Рыжий потирал руки, старшие товарищи, пославшие их для агитации, точно оценят результаты поездки, пусть и начавшейся так неудачно, возможно даже премируют, нет, точно премируют.
— А как вы относитесь к поправкам к конституции?- чернявый начал разворачивать разговор в другую сторону.
— Лично я никак не отношусь, я всего лишь лошадью управляю,- усмехнулся бородач,- вам бы лучше с Семёнычем поговорить, ему под девяносто уже, плохого никогда не скажет, всегда в точку попадает.
— Обязательно поговорим с Семёнычем,- согласился чернявый,- а что же он говорит о поправках?
— Он говорит,- усмехнулся бородач,- что если забор совсем плохой стал, его точно надо поправить, иначе завалится.
— А при чём тут забор?- удивился чернявый.
— А при том, что если у забора столбы под корень сгнили, то незачем его красить, время переводить и краску,- рассмеялся бородач, лошадь заржала с ним одновременно, как бы соглашаясь со своим коллегой. Молодые люди не поняли о чём пошла речь, дезориентировались в разговоре.
— При том, что не надо латать то, что полностью себя изжило, надо новое строить, а не подкрашивать и подлатывать, не поправлять надо, а перестраивать,- пояснил бородач,- вы в хозяйствовании не разбираетесь что-ли?
— Не особо,- ответил за обоих рыжий.
— Вот и именно, идёте агитировать, а за что и сами поди не понимаете?- бородач остановил лошадь, повернулся к агитаторам и пристально посмотрел им в глаза.
— Ну как это не понимаем?- возмутился рыжий,- нужно бизнес поддерживать, внешнюю политику проводить, чувства верующих защищать, это очень важно на самом деле.
— Пошли дальше,- бородач шагнул и лошадь тронулась сама, без команды.
— Пойдёмте, конечно,- согласился чернявый.
— А знаете, что Прокопьевна говорит по этому поводу?- усмехнулся бородач.
— А кто это, Прокопьевна?- поинтересовался несколько смущённый чернявый.
— Тоже жительница Смердищевска, ей за семьдесят уже,- ответил бородач.
— И что же она думает по этому поводу?- спросил рыжий, который плёлся позади.
— Что она думает, я не знаю, но говорит, что если бы смогла помолодеть и вернуться в тот день, когда Светлый Путь решили переименовать в Реформаторово, самих реформаторов она закрыла бы в общественной бане.
Повисла очень неловкая пауза.
— И все, как один, жители Смердищевска её поддерживают,- продолжил бородач,- так что даже не знаю, может быть вы зря к нам и идёте.
— Да мы только позвоним, чтоб нас забрали, и уедем,- сглотнув, ответил чернявый, по его спине пробежал холодок, не смотря на жаркий день и обеденное время.
— Напрасно вы думаете, что сможете позвонить,- усмехнулся бородач,- привыкайте к реалиям, в Смердищево никогда не было телефона, нет его и в Смердищевске. Лет десять как нет, невыгодно.
— А как вы тогда живёте, как с миром связываетесь?- рыжий оторопел от такой перспективы, по его спине табуном пробежала дрожь.
— С вашим миром лучше не связываться, а если вдруг что случится, Гипотенуза выручает,- опять усмехнулся бородач.
— А если врача вызвать надо?- чернявый округлил глаза, к нему почему-то привязалась мысль, что они идут на остров, затерянный среди полей и лесов.
— В Светлом Пути была даже больница, в Реформаторово осталась лишь амбулатория, а вот как её оптимизировали, закрыли то есть, мы и вернулись в историческое прошлое, стали Смердищевском,- рассмеялся бородач,- не отворачивайтесь от реалий ребята, чего приуныли? Агитируйте!
— Может мы того? Вернёмся?- предложил рыжий.
— Да пождите, не паникуйте,- усмехнулся бородач,- вот за тем перелеском поворот и вы сами всё увидите. А как вернётесь отсюда, будет что рассказать. Да и накормим вас хоть на дорожку, путь-то не близкий. В баню бы вас сводить, да сгорела…
Агитаторы остановились, бородач заметил это и остановил лошадь.
— Да чего вы встали-то?- рассмеялся он,- пошутил я про баню, это наша самая смешная шутка, местная, будет что рассказать, не пожалеете.
Агитаторы постояли совсем недолго, с минуту, в их животах страшно урчало, они решили, что всё-таки лучше не рисковать и голодными в обратный путь не отправляться.
— Ну вот и хорошо,- улыбнулся бородач,- вот и молодцы, своими глазами увидите действие того, что хотите поправить, во всей красе, в мельчайших подробностях. На жизнь избирателей посмотрите, с селом познакомитесь, с селянами, с селянками.
Дальше они все шли молча, лишь лошадь иногда фыркала, может быть видела то, что было скрыто от всех, кроме неё, может быть что-то вспоминала или думала лошадиные думы.
За поворотом показался Смердищевск, некогда большое по местным меркам село, несколько сотен домов, может быть под тысячу. Только вот выглядело оно очень и очень печально. В большинстве домов не было окон, в некоторых провалились крыши, бывший клуб стоящий на пригорке встречал с высоты пустыми окнами и завалившейся боковой стеной. Рядом с ним торчала высокая кирпичная труба, единственное, что осталось от общественной бани. С другой стороны торчали голые стены бывших ферм, остатки деревообрабатывающего завода. Все улицы густо и почти непролазно заросли бурьяном.
— Вон за теми деревьями,- бородач показал в сторону, за бывший клуб и трубу от бани,- старое Смердищево, от него давно ничего не осталось.
Откуда-то издалека послышался металлический звон, агитаторы вздрогнули.
— Да вы не волнуйтесь, это меня так встречают,- пояснил бородач и показал на площадь, особенно буйно заросшую,- там Кулаково, точнее то, что от него осталось, дома деревянными были, на дрова пошли, но уже в Реформаторово, а размерами село всё также Светлый Путь, ну а как оно стало Смердищевском вы уже догадались. Осталось лишь электричество отрубить и оно снова станет Смердищевым, как в старину. К истокам движемся. Так что давайте, агитируйте, сейчас и население подойдёт.
Через пару минут полной тишины и недоумения агитаторов, под щебет птиц и отдалённое блеяние козы на тропинках, протоптанных в высоком бурьяне начали появляться местные жители. Оказалось, что пришли почти все, человек около тридцати, не больше. Все, как один, старики и старухи, давно уже на пенсии, не сумевшие или не захотевшие когда-то покинуть свои родные дома и разъехаться кто куда в поисках мест получше.
— А я вам тут агитаторов привёл, про поправки сейчас расскажут,- представил пришедших бородач.
— Да иди ты, Михалыч,- усмехнулась древняя женщина с тележкой,- газет не привёз? Печку растопить разу нечем.
— Да не читают теперь газет, Прокопьевна, где же я их возьму?- ответил бородач.
При упоминании Прокопьевны агитаторы вздрогнули.
Старики разбирали поклажу с телеги, разбирали по сумкам свои заказы — муку, крупы, масло, консервы.
— Не ты, Михалыч, давно бы уже вымерли,- один из стариков пожал бородачу руку,- сколько лет уж с нами нянчишься.
— Да ладно тебе, Семёныч, дело привычное,- ответил бородач,- Гипотенузе спасибо, Галюне, это она возит, я лишь рядом хожу.
На агитаторов никто не обращал никакого внимания, совсем никакого, их словно бы и не существовало, они здесь, в этом мирке, оторванном от всего остального, были слишком чужими и слова их не имели абсолютно никакого значения, пустыми звуками о чём-то настолько далёком, что почти не существующем. Здесь была совсем другая реальность, когда-то здесь была совсем другая жизнь, точнее она здесь действительно была, теперь же от неё остались лишь воспоминания, поросшие бурьяном и развалины, напоминающие о том, что было и во что это постепенно превратилось, меняя названия на наиболее соответствующее текущей обстановке.
Никто никого не стал агитировать, и это было понятно, не поймут, простить уже простили, но напоминать о том, что вычеркнуло из своей жизни стони и тысячи таких Смердищевсков, было бы весьма некстати. Единственное, что смогли сделать агитаторы, на что хватило смелости, оставили бородачу Михалычу раздаточный материал, что бы он отдал его тем, кто просил газет, которых давно уже никто не читает. Переночевав у Михалыча, агитаторы ушли, что с ними было дальше, никто не знает, но есть подозрения, что больше они ничем подобным заниматься никогда не будут. Незачем.