Волчьи автобиографические записки

Если бы мне кто-нибудь сказал бы, ну хотя бы месяц назад, что я полюблю человека, я бы не задумываясь перегрызла бы ему глотку, ибо нет для чистокровного волка большего позора чем любовь с человеком.
Но сейчас я думаю иначе.
Моя семья проживает в хвойнике, на севере. Моя семья воет на луну, ест только сырое мясо только со своих охотничьих угодий. Моя семья носит шкуры на спинах и в темноте леса чувствует себя как дома. Моя семья – волки.
А Грей даже не рысь, или там, пума. Нет, это мне бы родители простили бы. Со скрипом, но простили. Но человек, это им даже в страшном сне не приснилось бы.
Грей живет с мамой, отцом, младшей сестрой и старшим братом. Я живу с мамой, отцом, пятью сестрами и девятью братьями, двумя дядями, тремя тетками, шестью племянниками, семью племянницами, бабушкой и дедом.
Семья Грея в будни дни работает. Моя семья в будни дни охотится.
Семья Грея по выходным ходит на природу, смеется и портит мясо запахом дыма. Моя семья по выходным все еще охотится.
Хобби Грея – плавать туда-сюда в странном озере. Мое хобби – шугать уток с болота в те дни, когда стоит хорошая погода.
Вы спросите, как же мы встретились, если мы такие разные? Я расскажу вам.
Он любит гулять по лесу. Грей просто шатается по глуши, как неприкаянный.
Я шла тогда с речки после охоты. Неудачной, я все-таки не одиночка, мне трудно охотиться без сестер и братьев. Я учуяла его задолго до того, как он увидел меня.
Вообще-то родители всегда говорили мне не подходить к людям, что они странные. У них нет острого нюха и зрения, нет когтей и теплой шкуры. Что они портят мясо, прежде чем его едят. Что у них в услужении страшные звери без морд и без запаха крови. Что с ними приходят предатели псы. Что они слабы и беспомощны, но владеют камнями, которые могут ударить тебя не касаясь.
Но этот, видимо, потерял свой камень. У него не было страшного зверя без лап и даже собаки. Но он был такой же лысый, безкогтный и слабый, как все остальные.
Мне стало любопытно. Гррау говорит, что мое любопытство когда-нибудь сыграет со мной злую шутку. Но все-таки мне было любопытно и никак я не могла ничего с этим сделать.
Он вышел на поляну совсем-совсем один и даже не сразу заметил меня. Но когда увидел, от него сразу же запахло страхом. Грей стоял в оцепенении глядя на меня, а я словно дерево сидела неподвижно, не хотела спугнуть его.
Он попятился, но споткнулся о корень и упал с глухим визгом. Я подошла к нему и замерла в нескольких прыжках от него. Тогда он сел. Выпрямился. Посмотрел на меня и быстро отвел взгляд. Я подумала, что так дела не пойдет и подошла к нему вплотную. Запахом страха несло от него, как от лося весной. Я лизнула его щеку. Потом еще раз. И еще. Потихоньку его стало отпускать, и он встал. Решив не нервировать его, я отскочила в чащу и скрылась в тенях точно зная, что он меня не увидит.
Так и познакомились.
После этого он стал часто приходить в чащу, всегда за некоторое время до захода солнца. Мы встречались на той самой маленькой полянке и каждый раз он подходил ко мне немного ближе.
Мне это нравилось. Мне он вообще нравился.
Он стал называть меня Ванда. Не знаю почему, может у них так называют волков? И ведь приходиться откликаться! Иначе он может не прийти.
Последний раз он коснулся моей головы. Аккуратно так, будто я птаха какая-нибудь, а не потомок гроз леса. Но мне понравилось. Очень. У людей и правда очень лысые руки. Но я забыла о кое-чем важном.
Запах.
Он оставил на мне свой запах. Мать учуяла, стоило мне только появиться у логова.
— Ррггнирра! Что это еще за выходки?! – рычала она на меня.
Отец тащил в зубах тушу кабана.
— Что за рык, а драки нет? – спросил он.
— Твоя старшая дочь пахнет человеком! Вот что за рык.
А дальше начались разборки: где была, почему я там была, зачем же было там быть. В результате всего этого ко мне приставили моего старшего брата, Рронра. Он неукоснительно выполнял данные родителями команду по поводу меня.
Но сердце мое выло от того, что больше мне ни видеть, ни чуять Грея не дадут. Мне чудился его голос, мне снился его запах. Мне вспоминались его чудные ладони, ерошившие мою шерсть. Я выла каждый раз не с победным очарованием пролитой крови после каждой удачной охоты, а со скорбью. Я надеялась, что Грей приходит на поляну и, может быть, услышит мой плач.
И он слышал.
Он пришел. Раздвинул ветви сосен у логова. Там была только я и спящий брат. Я стала ластиться к его рукам, наслаждаясь вкусом его запаха в глотке и теплыми пальцами, зарывающимися в мою шерсть.
Семья вернулась с охоты. Они вышли неожиданно и опьяненная запахом внезапной, но желанной встречи я не заметила их прихода. Грей был им не знаком, они не знали, что он не опасен. Они напали. И думая, что защищают меня разбили мое сердце. И думая, что рискуют ради меня сломали мою жизнь.
Я ведь пыталась им сказать, но мой скулеж в этой бойне не был слышен, он потонул в луже его крови. Я взвыла. Никто меня не слышал.
Мать отволокла меня за шкирку на границу нашей территории. Не возвращайся – сказала мне она. Но я не могу не возвращаться. Там лежат его кости. Они все еще пахнул как он. А еще там моя семья. Больше я не люблю их, нет. Я люблю лишь его. Они съели его и теперь он тоже волк. Даже не один. Он десяток волков, теперь он даже больше волк, чем я. Так скучаю по нему. И воем-плачем заглушаю дым тлеющего сердца, но мир велик и можно уйти в другие леса, где о запретной любви не ходят по следам твоим противные слухи.
Однако я не смогу уйти от своей семьи. Они теперь он. Он теперь волки.