Перекрёсток

Анатолий и Виктория готовили праздничное угощение. Крошили салатики, нарезали колбасу, сыр, овощи. На не большой кухне смешались запахи жареного мяса, тушенной в сметане рыбы и апельсинов. И это был прекрасный букет ароматов. Женщина посмотрела на Толю, как тот ловко орудует ножом и вилкой, украшая ломтиками свежих помидоров жаркое из говядины. Блюдо выглядело аппетитно и рекламно. Она тихо вздохнула своим каким-то мыслям и завела старый разговор, больше напоминающий нравоучение:
— Ну почему ты до сих пор в холостяках ходишь? Красивый, обеспеченный, интересный. Не понимаю.
— Вика, — умоляюще воскликнул Толя, морщась, словно от дольки лайма, — ты же мне клятвенно обещала больше не заводить эту старую пластинку. Сколько можно?
— Да! Обещала. — Созналась Вика. — Но вот смотрю на тебя, и вновь мне делается невмоготу.
— А ты не смотри на меня, — пошутил Анатолий.
— Не могу.
Толя меж тем закончил приукрашивать зеленью свой кулинарный шедевр.
— Ты обещала, что больше никогда ни ты, ни Игорь не будете пытаться сосватать меня. Обещала?
— Обещала. — Кивнула в знак согласия головой Вика. — И мы держим своё слово. Так что сегодня на вечеринку не приглашена ни одна не замужняя женщина. Только семейные парочки.
— Слишком много «не» в твоем предложении. Это настораживает. Но я готов поверить тебе. А то я уже начал побаиваться, что вы затеяли очередные смотрины. — Он немного помолчал, а потом спросил как-то невзначай. — А где у тебя список приглашенных?
— В зале, на журнальном столике.
Толя знал о ёё слабости: работая бухгалтером, она и дома предпочитала полный ажур, ведя строгий учет всё и вся.
— Пойду, перекурю. Что-то Игорёк задерживается.
Он покинул кухню, направляясь на лоджию.

Дружить они начали с первого курса политехнического института. Как-то просто возвращались втроём с лекции, разговорились, весело проведя вечер. Так и остались дружить тесной компанией. На четвертом курсе Игорь и Вика поженились, а Толя переквалифицировался в «друга семьи». Часто навещал их уютное и гостеприимное семейное гнёздышко. Помогал во всём и вся, оставаясь даже на недели нянькой для пацанов — близнецов. Игорь и Вика купались в собственном счастье, и всячески пытались оженить Анатолия, постоянно устраивая вечеринки, на которые периодически приглашали очередную незамужнюю знакомку. В конце концов, это изрядно стало надоедать Толе, что он даже как-то устроил друзьям демарш: перестал приходить в гости, даже после настойчивых приглашений и обид. Друзья наконец-то махнули рукой на свои идеи и поверили, что счастье для Толи – это не обязательно вторая половинка. Быть довольным жизнью и быть счастливым можно комфортно и в одиночестве.
От экскурса в прошлое Вику оторвал Толя. Он забежал на кухню, махая бумагой:
— Ты обещала мне, Вика!
— Что? — она не сразу уловила соль претензии.
— Кто это? Ирина Зубова.
— А, — Вика окончательно вернулась в реальность, — нет, это не для тебя. Моя сотрудница. Её пришлось пригласить, она буквально сама навязалась.
— Точно?
— Точно, точно, — милая улыбка озарила ее лицо. — Я даже наоборот, буду очень против, если ты вдруг положишь глаз на эту женщину.
— Смотри у меня, — погрозил пальцем Толя, хотя уже прочитал в ее глазах, словно в открытой книге, что подружка говорила правду.
Дальше разговор не получил продолжение потому, как пришел Игорь.
— Надо же, еле-еле отыскал Амаретто.
— Зачем? — удивился Толя.
— Да жена нашего начальника пьет только Амаретто, и только этой марки.
— Подумаешь, — усмехнулся Толя. — Что касается меня, то я бы не стал стремиться угождать каждой.
— Потому ты и спишь до сих пор один, — тут же отпарировал Игорь, не замечая, что на лице друга отразилась вся гамма чувств. Вика поспешила разрядить обстановку.
— Так мальчики, несите готовые блюда в зал. Накрывайте на стол. Скоро гости начнут собираться.

После третьего тоста гости стали чувствовать себя более свободно и развязно. Разговор прибавил тональность и громкость. Женщины говорили о своем, девичьем. Мужчины – в основном о рыбалке и машинах. Ни то, ни другое не интересовало Анатолия, и он погрузился в свои мысли. А они на данный момент были направлены почему-то на Ирину. Она произвела на него впечатление. Не большого росточка, плотного телосложения, с черными волосами, обрамляющие чистое лицо с ярко выраженными греческими чертами. Приятное личико, которому так хорошо шла широкая, открытая улыбка. Живая, общительная, имеющая успех. Такая привыкла находиться в центре внимания, в окружении поклонников и вздыхателей. Она истощала какие-то флюиды, мимо которых не пройдет ни один здравомыслящий мужчина.
А меж тем за столом стало еще жарче и громче, разговоры теряли стройность и целенаправленность. Говорили все, не слушая друг друга, пока кто-то не догадался запеть песню. Её тут же подхватили остальные.
Толя незаметно выскользнул на кухню, где принялся варить себе кофе. Выпитое за столом давало о себе знать. Поймал себя на мысли и ужаснулся: его старое кредо «В одиночестве – уже счастье» затрещало по швам. Вдруг так захотелось домашнего уюта, обустроенности и семьи. А в роли жены и матери его детей была именно Ирина Зубова. На зависть всем мужикам и на осуждение всем женщинам. И что бы как-то отогнать от себя эти по-детски наивные мечтания, он и решил уединиться на кухоньке, выпит чашку крепкого кофе, выветрить из головного мозга крамолу, навеянные алкоголем. Какое-то оцепенение, не адекватность, эмоциональность. Это, конечно же, не была любовь с первого взгляда. Даже влюбленностью назвать язык не поворачивался. Не объяснимое чувство и навязчивая идея, что опаздывает, что надо. Пар от горячего кофе и сигаретный дым соединились над столом в абстрактную картинку. Заглянул Игорь:
— Трезвеешь?
— Ага. Боюсь расклеиться. — И к своему удивлению нетрезвый Игорь прочувствовал его состояние, и, в отличие от хозяина этого состояния, ему было все предельно ясно.
— Она не для семейного очага. Она – гулящая. Кто только не прошел через ее постель. Ты тоже можешь в ней покувыркаться. Но! Не более того.
— Хм, — промычал в ответ Толя. — А в моем возрасте уже никто не говорит о влюбленности. Голый реализм и расчёт.
— Тридцать пять – еще не возраст. Еще способен совершить такую глупость, что … — он не нашел стоящих слов и только слабо махнул рукой. – Мне уже не нравится блеск в твоих глазах. Так что, будь молодцом. Я тебя предупредил. Она – сука.
На кухню зашла… Ирина, словно чуя, что разговор крутится вокруг ее персоны. Толе показалось, что последние нелестные слова она все же услыхала. Игоря это нисколько не смутило. Он просто прошел мимо нее, и тихонько прикрыл дверь. Сразу стали едва слышимы и музыка, и смех. Толя пытался прочитать по лицу Ирины о своих догадках. Но, ни чего не изменилось на ее миловидном личике. Как прежде блестели глаза, играла на губах улыбка.
— Не угостишь кофе? — она присела напротив него, положив на стол маленькие аккуратные ручки.
— С удовольствием. — Толя налил в фарфоровую чашку кофе, подвинул сигареты и пепельницу.
— Спасибо. — Она закурила.
Повисло молчание. И Толя вновь принялся ругать себя за свою растерянность, не решительность, не умение вести разговоры. В том наверняка и скрывается одна из причин его одиночества. Даже под влиянием паров алкоголя, в отличие от большинства, он только больше мрачнел и молчал. Ира меж тем выпила кофе, бросила взгляд на миниатюрные часики на запястье и поднялась.
— Спасибо за кофе. Уже поздно, и мне пора.
И все же голос выдал ее. Всего-то йота грустинки проскользнула в нем, но Толя шестым чувством уловил ее. Сработала старая привычка – всегда принимать сторону униженных и оскорбленных, даже если они того не заслуживали.
— Я провожу тебя, — он тоже встал из-за стола.
— Спасибо, — в очередной раз поблагодарила она. Вот только не было понятно: то ли это согласие, то ли вежливый отказ. Но он принял первое, и прошел следом в прихожую.
По дороге они молчали. Не нашлось общей темы, да и говорить особо не хотелось. Погода намекала на уединение. Было достаточно тепло, падал мягкий воздушный снег. Близко расположенный хвойный массив заполнял микрорайон чистым воздухом.
— Вот я и дома, — произнесла Ирина, и обернулась к нему.
— Дома? — разочарованно спросил Толя, и окинул взглядом многоэтажку. Слишком быстро они пришли. А он готов был идти рядом с нею долго-долго. Поэтому он и не спешил распрощаться с ней, но Ирина рассудила ситуацию по-своему:
— По логике, я должна пригласить тебя? На чашку чая или бокал вина?
Толя лишь пожал плечами.
— А потом ты останешься ночевать? — в её голосе проскользнула не то легкая грусть, не то едва заметное раздражение.
— Да. — Удивляя самого себя, ответил Толя.
Мимолетная улыбка коснулась ее губ. Грустная, это успел приметить он. И вообще, она контрастно отличалась от самой себя. Куда-то испарились ее веселость и беспечность, радость и желание жить на все сто. Выглядела подавленной, отрешенной, словно безмерно уставшей, и махнувшей на себя рукою. Безразличная какая-то к себе, к антуражу, к провожающему. Ничего не ответив, она просто вошла в подъезд. Анатолий, после секундного замешательства, последовал за ней следом.
И оказался в однокомнатной квартирке. Именно квартирке, судя по размерам. Но при этом, уютная и компактная, без излишеств. Лишь самое необходимое.
Все получилось так, как и говорила Ирина. И при всем при этом – почти полное молчание. И только потом, откинувшись на мягкую подушку и наблюдая за отблесками света от проезжающих машин, Толя сказал:
— Ирина, выходи за меня замуж.
Реакция оказалась непредсказуемой. Она встала, накинула халат и ушла на кухню. Было слышно, как она пытается закурить, да спички ломались одна за другой. И он, шлепая босыми ногами, прошел за ней. Ира стояла около распахнутого окна и нервно курила. Он подошел и положил руки на плечи. Ира вздрогнула, сказала, не оборачиваясь:
— Уходи.
— Ирина, — ошеломленно произнес он.
— Уходи, — она повернулась к нему. По ее лицу текли слезы, смывая косметику с ресниц и оставляя серые полоски.
— Я серьезно.
— Прошу тебя: уходи. — И такая боль была в ее голосе, такая мольба, что Толя отступил. Потоптался в молчании и вышел.

С Игорем они совершенно случайно столкнулись через несколько дней после этой вечеринке.
— Привет!
— Привет. Как дела?
— Как всегда.
— На носу что? Восьмое марта. В этом году наша очередь принимать гостей. Все та же веселая компания. Так что давай, подключайся к процессу. А если нет времени, не беда. Но на праздник всё же приходи. Мы будем ждать тебя.
— Ирина будет?
— Ирина? — поморщил лоб Игорь. Они шли по магазину, заполняя корзины продуктами. – А зачем? Слушай…
Но Анатолий не дал другу развить свою мысль:
— Ты уверен, что она такая?
— Ну, не знаю, — Игорь даже растерялся. — Говорят.
— Говорят, — передразнил друга Толя. — Ты же не был пересказчиком сплетен. Ты же реалист, нигилист, Базаров нашего времени. Как ты говорил, пока не пощупаю руками – утверждать ничего не стану.
— Ну, знаешь, — развел руками Игорь. — Жизнь меняет и мировоззрения, и убеждения. И ты зря иронизируешь. Неужели и впрямь, ты увлекся ею?
— Не знаю. — Честно признался Толя. — Просто, мне не по нутру, когда человека обливают помоями. Даже если он и заслуживает этого. Не нам судьями быть.
— Ну, ты и загнул? — ни некоторое время молчали. — Так тебя ждать?
— Нет. Я, наверное, не смогу. Что-то в последнее время мне особо хочется побыть одному. Что-то происходит со мной и надо с этим разобраться. Стою на перепутье. Надо решать, куда дальше идти.
— Как знаешь. Помогать я тебе не буду, зная, что ты этого не переносишь. Советовать – тем паче. Короче, звони если что.
— Привет Вики.
— Давай.

Анатолий не кривил душой. После знакомства с Ириной, он изменился. Стал по иному смотреть на многие вещи. Но больше всего он думал о ней. Какая она, Ирина Зубова? Чем больше размышлял, тем больше становилась уверенность, что она была настоящей там, у себя на квартире. Когда текли слезинки из глаз, в которых отражались усталость, затаенная теплота и надежда. Надежда на что-то хорошее, надежда на чудо. А ее веселость, беспечность, озорство – всего лишь маска. Напускное. Стена, за которую она спрятала свои мысли, чувства, переживания. И потому и возникают эти сплетни, домысли и слухи. Люди ужасно не любят не определенности и таинственность, потому и фантазируют. А что делать? И больно ей, и обидно. Но не идти же, в конце концов, на улицу и говорить встречным: «Я не такая». Вот и терпит. И ждет того, кто поверит и поймет. И нашелся такой. В моем лице. Потому она и заплакала. И предложение приняла за бред пьяного. Мол, протрезвеет и сбежит. И останется опять лишь ожидание, граничащее с отчаяньем. А мне надо встретиться с ней. Увижу и сразу пойму, прав ли я в своих суждениях. Наши дороги пересеклись, и стоим мы с ней на перекрестке, и только нам решать – сольются ли они в одну, или каждый пойдет своей. А любовь? Что любовь? Она такая разная. То загорится фейерверком – сразу и ярко, то тлеет угольком – медленно-медленно, словно нехотя.
— Ты? — гамма чувств отразилась на ее лице, меняясь каждое мгновение. Было трудно уловить их, прочувствовать. В легком, коротком халатике, без косметики, с «хвостиком» на голове она была похоже на старшеклассницу.
— Я. — Толя всё же уловил в ее облике, жесте и даже коротком слове, в его тональности, подтверждение своим догадкам. И теплая волна нежности захлестнула его.
— Проходи, — она посторонилась, и он вошел в квартиру.
— С праздником. — Он протянул ей букет цветов. Она смутилась, румянец залил лицо. Словно никто и никогда ей доселе не дарил цветов.
— Спасибо.
Толя прикоснулся к ее щеке целомудренным поцелуем, протянул пакет с вином, тортом и фруктами.
— Раздевайся, проходи. — Ирина ушла на кухню.
Анатолий чувствовал, как настроение его с каждым мгновением приподнимается, и грозит достичь тех высот, о которых коротко говорят: это – счастье. В квартире не пахло даже приготовлением к празднику. Словно на календаре было обыкновенное будничное число. И Ирина это подтвердила:
— Знаешь, я даже ужин сегодня не готовила. — Смущаясь наивной девчонкой, и заметно нервничала.
— И это правильно. Сегодня твой праздник, и закусками займусь я. Ты только скажи, где и какие продукты лежат.
— Там, — она слабо махнула рукой в сторону холодильника.
Толя распахнул дверку, присмотрелся к не богатому ассортименту и мысленно составил меню.
— Я переоденусь, — как то несмело произнесла Ира.
— Конечно, конечно. Ты вообще отдыхай. — Толя принялся за приготовление ужина, который будет состоять из рыбы под белым вином, фруктового салата, и горячих бутербродов с сыром.
Ирина отсутствовала достаточно долгое время. Чтобы переодеться и нанести минимум косметики – было затрачено слишком много. Скорее всего, она просто успокаивалась от неожиданного визитера и, как говорится, брала себя в руки. Надо было все взвесить, оценить и принять какое-то решение. Наконец-то ужин был приготовлен, стол сервирован. Ирина – великолепна, вот только нацепить маску веселья и счастья ей никак не удавалось. Словно чувствовала, что сегодня многое решится. Ответственность висела в воздухе. Волнение выступила бисером пота на верхней губе
— Вкусно. Очень. — Она с удовольствием еле рыбу. — Ты прекрасно готовишь. Заканчивал что-то?
— Самоучка. Холостяк и любитель вкусно поесть.
— Мне бы такие таланты, — с натяжкой сказала она. И Толя поймал нужный момент и перевел разговор в нужное русло:
— Я могу научить тебя.
— Правда?
— Конечно. Но для этого нужна практика. Ежедневная практика.
— Ежедневная?
— Да. Так что, моё предложение остается в силе.
— Какое? — она прекрасно знала. Хрипотца в голосе выдало ее, да и румянец был тому подтверждением.
— Выходи за меня замуж.
Ирина опустила голову, затеребила краешек скатерти и замолчала. И молчание это затянулось. Долго, слишком долго.
— Ты серьезно? — она подняла на него глаза, в уголках которых блестела влага. И только сила воли не давала им скатиться по щекам.
— Конечно. — Хотелось как можно нежнее, да получилось обыденно. Протянул руку и взял ее ладошку в свою.
— Мы же совсем не знаем друг друга.
— Разве это так существенно?
— А как же? — изумление её не было наигранным.
— Честно говоря, мы с тобой далеко не мальчик с девочкой. Разве у нас есть время на…— он хотел сказать «глупости», но так и не решился.
Ирина задумалась, помолчала и сказала:
— Но и не так быстро.
— Хорошо, — легко согласился Толя. — Недельного срока хватит?
— Неделя?
— Да. А потом я перевожу тебя к себе.
— И сына тоже?
— Сына? — от неожиданности Толя едва не выронил фужер из руки, и все же выплеснул немного вина на белоснежную скатерть.
— У меня есть сын. Он в деревне, у матери.
Повисла неловкая тишина, и что-то зловещее было в ней. Такого поворота он никак не ожидал и не был готовым. Растерялся ужасно. И Ирина, видя это, быстро взяла инициативу в свои руки:
— Так что, милый, это тебе надо как следует подумать и решить.
Он по-прежнему молчал.
— А теперь иди домой, Толя. Пожалуйста, иди. — Она тихо выскользнула с кухни. А ему сделалось невыносимо жарко. Жар горел где-то внутри, заполняя каждую клеточку. Возникла потребность в глотке свежего воздуха и полном одиночестве. Новость выбила из колеи, принеся с собой неуютность и дискомфорт. И он поспешил уйти. Не прощаясь уйти.

— Вот и всё! — тихо произнесла Ирина. Она сидела на диване и листала фотоальбом со снимками ее пятилетнего сынишки. — Прошла уже неделя, и он не пришел. Все-то мне понятно. Все встало на свои места. Чудо вновь не произошло. И сказка былью не стала. Да и стоило ли мне ждать чудо? Все они бегут от меня. Хотя Анатолий пошел дальше всех. Он хоть замуж меня позвал. Не испугался сплетен и пересудов. И я поверила ему, позволила переступить порог квартиры и остаться до утра. Поверила. Ведь это было как знамение, как голос свыше. Сама напросилась к Виктории на вечеринку, словно предчувствовала, что встречу его. И почувствую себя счастливой. Какое короткое, счастье ты моё.
Непроизвольно слезы брызнули из глаз, и фотография сына стала размытой, неясной.
— Всё! Хватит. Перевожу тебя из деревни. Работа есть, крыша над головой тоже. А личное счастье мне не грозит. Будем с тобой, вдвоем. И никто нам больше не нужен.
Она решительно поднялась с дивана, встряхнула головой, отгоняя от себя плохое настроение и апатию. Твердо решила немедленно, сейчас же, ехать за сыном.
Около подъезда нос к носу она столкнулась с Анатолием.
— Ой, — невольно вырвалось из груди.
— Привет, — легкая улыбка играла на его губах.
— Здравствуй. — Она не верила своим глазам.
— Поехали?
— Куда?
Толя только кивнул на припаркованную машину. Ирина посмотрела на нее и. …На заднем сиденье восседал большой, в человеческий рост плюшевый медведь. Догадка пронзила её, и она вопросительно взглянула на Толю. Надежда, восторг, любовь, в конце концов, вспыхнули в глубине карих глаз. Молчание было красноречивее любых слов.
А снег медленно падал, кружась, словно в танце, словно радовался счастью, зарождающемуся в этот миг.