Контрасты

Владимир Хомичук.

Широкая площадь в центральном районе города, заставленная барными столиками под разноцветными тентами. Прекрасная летняя погода. Много веселых отдыхающих. Через площадь проезжают машины для въезда в гараж жилого дома. Проезд длинный и через каждый метр огорожен маленькими предохранительными столбиками. Впрочем, предохраняют они больше машины, нежели снующих туда-сюда людей, которые иногда спотыкаются о них и ругаются почем зря.
В полдень на этой площади появился человек, передвигавшийся в электрической инвалидной коляске. Он явно торопился куда-то, потому что ехал довольно быстро. Мужчина внимательно вглядывался в людей, стараясь не задеть их нечаянно. Вдруг остановился. Ему загородила дорогу женщина, которая ругалась с кем-то по телефону и не обращала на бедолагу никакого внимания. Она его просто не замечала. Наконец повернула голову, увидела его и отодвинулась в сторону, не отрываясь от трепотни по мобильнику. Тот ринулся в освободившийся проезд и врезался в один из оградительных столбиков: женщина загораживала его своим крупным задом. Раздался громкий треск, одна из подножек скривилась и грохнулась вниз. Виновница аварии обернулась, окинула взглядом место «дорожно-транспортного происшествия» и, не отрываясь от телефона, равнодушно удалилась по своим сварливым делам. Коляска не заводилась, мужчина растерялся, посмотрел по сторонам, не решаясь кого-либо позвать на помощь. Просидел он так минут пять, потом потянулся за своим телефоном, но не нашел. Осмотрелся и увидел его на асфальте, от удара тот выпал из кармана. Из-за одного из барных столиков поднялась девушка лет тридцати, видевшая все произошедшее. Она приблизилась, подняла телефон и вручила его калеке.
— Давайте я вам помогу, — сказала она.
— Спасибо, конечно, только у вас вряд ли что получится, — улыбнулся мужчина.
— Ну почему? Я вас сейчас подвезу к своему столику, вы позвоните в мастерскую, а пока техник будет добираться, мы попьем холодного пива, жара-то невыносимая. Я же видела, как эта идиотка буквально заставила вас врезаться в столб, а сама отвернулась и смылась.
— Самому надо осторожнее быть. Мне действительно было бы очень приятно посидеть с вами за кружкой пива, но вы не сможете и на сантиметр меня сдвинуть с этого места.
— Я не смогу? А ну-ка!
Девушка встала позади коляски, ухватилась за поручни и попыталась толкнуть вперед, затем потянула назад. Ничего не вышло, у нее даже пот на лбу выступил.
— Не могу. Вы, наверное, тормоза поставили.
— Нет здесь никаких тормозов. Знаете, сколько весит эта коляска?
— Сколько?
— Семьдесят кг.
— Это не так уж и много.
— Плюс мои сто с лишним.
— А, ну да… Тогда я сейчас помощи у мужчин попрошу!
— Попробуйте.
Длинноногая брюнетка подбежала к группе молодых людей, стоявших неподалеку, и они все вместе вскоре приблизились.
— Так, что тут с вами случилось? — пробасил один из парней, по виду самый старший.
— Да напоролся вот на столбик в толпе. Не заметил в спешке.
— Вы не первый, давно уже переделывать здесь все надо. Давайте мы вас перенесем к столику.
— Ну, ребята, с меня по кружке пива каждому.
— Нет, спасибо, мы и так уже опаздываем, а вот жену угостите обязательно, — попрощались ребята.
— С удовольствием приглашу… вас, — обратился мужчина к девушке.
— Не откажусь. Про жену я специально наврала, чтобы согласились побыстрее, — ответила она и звонко засмеялась, — я так вспотела, как будто танк толкала.
— Это и есть танк, а я танкист, значит.
— Ага, раненый. А я вас спасла. Сейчас лечить буду.
— Болезнь моя неизлечима, но вы попробуйте, у вас, может, и получится.
— Флиртуете?
— Ну что вы, как можно?!
— А я да.
С тех пор они стали встречаться. Женщина с телефоном никогда не узнает, насколько ей тогда остался благодарен тот инвалид в коляске, которого она мельком видела на площади возле своего дома.
Когда любовь, симпатия или притяжение лишь зарождаются в нас, мы все испытываем чувство, родственное восторгу либо трепетному ожиданию неистового счастья.
Вера, а именно так звали девушку, бросившуюся на помощь Александру, возможно, и испытывала нечто подобное в момент порыва и первого разговора с довольно привлекательным и не лишенным чувства юмора мужчиной. Но вот он воспринял произошедшее по-другому. С опаской. Были у него на то свои причины. Вера же вся сгорала от нетерпения. Она сама предложила Саше съехаться и жить вместе. Тот напрягся.
— И как ты себе это представляешь, дорогая моя? — спросил он. В голосе звучало подозрение.
— Нормально, как все, — ответила Вера, — мы ведь не юнцы-птенцы неоперившиеся.
— Вот именно. А ты вообще себе представляешь будни инвалида? Ты знаешь, как мы живем… в бытовом смысле слова?
— Я, конечно, деталей не знаю, но думаю, что при наличии взаимного влечения, а ведь оно у нас есть, правда?
— Допустим.
— Ну так вот, если да, то ко всему можно приспособиться. Я буду во всем помогать тебе, мне не трудно, потому что ты мне очень нравишься. Я тебя почти люблю.
— Так, во-первых, Вера, я думаю, что ты и толики не знаешь из того, с чем тебе придется столкнуться. А почему ты сказала «почти»?
— Ну не притворяйся ты уж настолько! Вот, смотри, мы видимся почти каждый день, и длится это уже который месяц. Ты сам захотел меня поцеловать, я не отказалась. Ведь здорово же было, да?
— Да.
— И я хочу большего.
— Секса?
— Фу-у-у. Мог бы как-нибудь и по-другому выразиться. А, впрочем, какая разница? Да, я хочу побыть с тобой в постели. Ты нет?
— Хотеть и мочь — далеко не одно и то же.
Вера оторопела, ее большие карие глаза почернели.
— Ты что, импотент?
Тут уж не выдержал и фыркнул Саша. Но не зло, а иронично, что ли.
— Нет, Вера, не полностью. Но, как и у всех людей с травмой спинного мозга, определённые дисфункции с эрекцией у меня наблюдаются.
— Ты говоришь, как врач на приеме.
— Стыдно просто.
— Так давай попробуем, и все. Что мы теряем?
«Ты, наверное, ничего. А вот я…» — подумал Александр, потом мотнул головой, отмахиваясь от дурных мыслей, и согласился. Они начали жить вместе.

Поначалу им обоим было очень неловко, но приятно. Вера боялась навредить любимому чисто физически, опасалась причинить ему боль при перемещении из коляски на кровать и обратно, моя его в душе, одевая. Саша лишь посмеивался над всеми ее опасениями и ласково объяснял, что она зря волнуется, ведь чувствительность у него ниже груди отсутствует полностью, так что боли он и не почувствует. Постепенно они «притерлись» к этим неудобствам, и проблем поубавилось. Девушка была права, при обоюдной заботе друг о друге трудности сглаживаются. В том числе и в сексе.
Труднее стало по прошествии определенного времени. Вера четко припомнила слова Саши о ее незнании деталей существования людей с ограниченными физическими возможностями. Ведь даже в простых потребностях, они нуждаются в посторонней помощи. Сходить в туалет для них – это не облегчение, а своего рода пытка, наказание. Раньше она думала, ну там утку подложить, да и все, ничего страшного. В действительности все оказалось гораздо сложнее: слабительные, специальные аппараты для устранения запоров и прочее. Но и не это ее настораживало и постепенно стало отвращать от мужчины, с которым она прожила уже несколько лет. Она хотела детей.
— Любимый, давай сделаем ребенка, а? — сказала она как-то Саше.
— Я бы с радостью, да только… — ответил тот и нахмурился.
— Что?
— Разве ты не заметила, что у меня нет семяизвержения, Вера?
— Заметила, конечно. Но ведь это ты так предохранялся, да?
— Нет, к сожалению. При моей травме оно невозможно в принципе. Разве что искусственно спровоцировать либо извлечь.
— Как это? — недоуменно округлила глаза Вера.
— Хирургически.

Прошел еще год.

Двухкомнатная квартира с видом на ту пресловутую площадь, где они когда-то встретились. Чтобы жить с Верой, Саша купил ее именно здесь. Сейчас около одиннадцати часов утра. В одной из комнат в своей коляске сидит Александр. В руках у него паяльник. На столе громоздится полуразобранный телевизор, рядом аккуратно разложены его электронные внутренности. Из соседней комнаты раздаются крики и чуть ли не визги зашедшейся в сексуальной страсти женщины. Потом все стихает, дверь распахивается. В проеме стоит пьяная полуобнаженная Вера.
— Слушай, Санек-неудавшийся муженек! А ты не хочешь к нам присоединиться? Славик не против. Может, у тебя вот так, да и получится, без хирургии, а?
— Вера, прекрати, пожалуйста.
— А я давно с тобой все прекратила. Ты не заметил? А… забыла, у тебя же чувствительности нет ниже груди.
— Послушай, чего ты добиваешься?
— Простой вещи – хочу, чтобы ты собрал все свои манатки вместе с гребаной электроникой, которую чинишь на дому, и убрался отсюда навсегда, завонял тут все да задымил. А нам со Славиком надо, чтобы ты оставил эту комнату для нашей совместной полноценной, а не сраной инвалидной жизни.