Взрыв

Пылающий июньский воздух касался бледной кожи. Легкое дуновение гладило влажные волосы. Роберт не заметил, как она уснула на заднем сиденье. Он хотел раствориться в необычайно жарком дне и не думать ни о чем. Стать, например, маленьким паучком, ползущим по лобовому стеклу. Или листиком клена, изнывающим под безжалостными лучами солнца.

Роберт вышел из салона. Дверь оставил открытой. От жары и переизбытка эмоций кружилась голова. Перед глазами сверкнули желтые звездочки: Роберт будто посмотрел в калейдоскоп.

Слева, метрах в тридцати – двухполосная оживленная дорога. Назойливое гудение машин не смолкает ни на секунду. Справа – старенький частный массив и всепоглощающая тишина. Роберт оказался на стыке двух миров. Возможно, он хотел бы сбежать от бесконечного жужжания моторов, но безмолвная таинственность пугала его. Лучше стоять где-то посередине.

Роберт понимал, что переживает счастливейшее время, и от этой мысли становилось страшно. Трепетный восторг осел где-то в глубине, а на поверхности лежал только страх. Как дальше быть с этим чувством? И как бы ненароком не испортить сказку? Он присел на горячий серый бордюр и достал сигареты.

***

Перебирая в голове события того дня, Роберт каждый раз вспоминал новые подробности. Утром восьмого июня он проснулся с чудовищной головной болью. Накануне Кристап, университетский товарищ, праздновал день рождения, и Роберт переборщил с виски. В десять часов начинался уже дважды отложенный процесс. Крупная торговая компания, бывшая ответчиком, не отправляла на заседание своих представителей. Частый случай. Роберт надеялся, что не отправит и в третий раз. Но все же вызвал такси.

Усатый водитель сходу забубнил о погоде. Мол, жара установилась на пару недель. Кондиционер при этом не работал. Роберт опустил стекло и жадно вдыхал загазованный воздух. Назойливый дятел ежесекундно долбил мозг острым клювом. Тошнота бурлила где-то неподалеку, вынуждая все сильнее прижиматься к изорванному подголовнику. А усач рассказывал о пожаре черт знает какого года и сгоревшем поле близ его родной деревни.

– Весь урожай огонь начисто скосил! Десять дней потушить не могли. А лесу-то сколько погорело – мать родная! Дальше прямо?

– Налево, – из последних сил прохрипел Роберт.

На проходной как всегда толпились люди, изнывавшие от духоты и спертого воздуха. Зато просторный холл встретил долгожданной прохладой. На лавочке восседал толстый смуглый охранник и пил кофе. Роберт кивнул, толстяк многозначительно приподнял стакан.

По коридору вяло расхаживал старый судья. У окошка шушукались двое приставов. Хищные глазки Бригиты засверкали, когда Роберт вошел в кабинет. Часто он задавал себе вопрос: «Как эта в целом привлекательная и фигуристая женщина может настолько явно демонстрировать симпатию?». Три года кряду Роберт отвечает на кокетство вежливостью, которая ошибочно воспринимается как встречный флирт. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что боится напористую Бригиту. Такая дама способна на все. Особенно, если ее как следует обидеть. Впрочем, назойливая услужливость Бригиты чаще играла на руку Роберту. Например, сейчас, когда ему срочно требовалась таблетка от головной боли и стакан крепкого чая. Пока Бригита суетилась у обеденного столика, Роберт присел на подоконник и закурил.
В двадцать минут одиннадцатого явился младший служащий и писклявым голоском объявил, что заседание отменено. Дельцы снова никого не прислали в суд. Им же хуже. Роберт почувствовал облегчение. Голова болела меньше, а еще не придется тратить время на бессмысленный процесс.

Почти до самого обеда Роберт возился с глупым делом старушки Кельман, ставшей настоящей легендой округа. Едва ли не ежемесячно она затевала тяжбы с муниципальными учреждениями. Отыскав ничтожный повод и косвенное подтверждение своей правоты в законе, взъерошенная Кельман бежала в суд отстаивать права. Больше всего доставалось озеленителям, ремонтникам и мусорщикам. Раньше госпожа Кельман работала в городской управе, заслужив орденов килограмма на три. А на пенсии превратилась в уважаемую коммерсантшу. Даже суду приходилось считаться с безумной Кельман.

На обед Роберт отправился в торговый центр. Люди прятались в фуд-корте от полуденной жары. Пропустив завтрак из-за похмелья, Роберт наверстывал упущенное. Несколько раз во время обеда звонил мобильный, но он и не подумал ответить. Пусть себе звонит. Обед еще никто не отменял.

На выходе из молла школьница в бейсболке раздавала буклеты. Он машинально взял протянутый листок и услышал:

– Добрый день, дядя Роберт!

Девочка радостно улыбалась. Роберта неприятно поразили ее выпирающие скулы.

– Я – Анете, дочь вашей соседки. Мы живем через два дома.

– Анете? Я тебя не узнал. Ты очень выросла. Работаешь здесь?

– Да… промоутером. Подрабатываю на каникулах. Мама говорит – нечего бездельничать. Возьмете еще буклетик?

– Давай. А почему ты даешь буклеты тем, кто выходит?

– Не знаю. Мне сказали стоять тут.

– Мне кажется, тебе нужно повернуться спиной ко входу.

– Может быть, вы и правы. Но мне сказали стоять так.

«Глупая девочка», – подумал Роберт, выходя на улицу. На листках оказалась реклама новомодного солярия. Роберт скомкал буклеты и бросил в урну.

В кабинете его ждал вечно взволнованный секретарь Рауге.

– Роберт, я звонил тебе три раза! Почему ты не поднимал трубку? Я не мог отыскать иски птицефабрики против фермеров. Ты помнишь это дело? Все вверх дном перевернул. Нигде нет. Такая беда, такая беда…

– Они у меня, – Роберт выдвинул нижний ящик. – Вот, возьми.

– Боже мой, какое счастье! А я думал конец – потеряны навсегда. У меня душа в пятки ушла. Из-за жары давление поднялось, а тут еще и бумаги пропали…

Назойливый Рауге от радости переминался с ноги на ногу и продолжал тараторить. Постоянные бессмысленные переживания превратили его в неврастеника. Поначалу Роберт жалел Рауге. Потом возненавидел. А в последнее время старался просто не замечать.

Роберт налил чай, перекинулся парой фраз с Бригитой, раскрыл газету. Рауге по-прежнему вытанцовывал перед его столом и рассказывал какую-то глупую историю.

Роберт прикурил сигарету и прервал секретаря:

– Франц, а ты давно расслаблялся?

– Расслаблялся? – Рауге почесал лысину. – Как это – расслаблялся?

– Выходил в люди. Культурно отдыхал. Пил пиво.

– Вообще-то, пиво я не пью. У меня пиелонефрит…

– А с женщиной?

– Как это – с женщиной? – испуганно лепетал Рауге.

– Я имею в виду, спал с женщиной.

Бригита фыркнула. Сконфуженный Рауге попятился и исчез за дверью.

– Очень жестоко, – сказала Бригита. Ее слова прозвучали как похвала.

– Он сам виноват, – недовольно буркнул Роберт и погрузился в чтение газеты.

К вечеру небо заполонили темные тучи. Под внезапными порывами ветра колыхались старые липы, разбросанные по всей территории. Ждали дождь: служащие поспешно закрывали окна и форточки. Раскатисто грохотал гром, заставляя Бригиту вздрагивать.

В половине шестого Роберт вызвал такси и отправился в южное предместье. Ему нередко приходилось отвозить важные документы лично. Особенно если к делу имел отношение влиятельный горожанин. Такой, как господин Габал, к примеру.

Машина остановилась перед трехметровыми резными воротами. За ними виднелось внушительное строение – жилище бизнесмена Габала. Около калитки располагалась сторожевая будка.

– Добрый вечер, – из нее вышел молодой охранник в белой рубашке. – Вам что-то нужно?

– Мне необходимо передать документы господину Габалу.

– Я могу проводить вас в канцелярию. Там вы передадите папку управляющему. Господин Габал…

– Я из суда, – резко прервал охранника Роберт. – Я передам документы господину Габалу лично. Из рук в руки. Он оповещен о моем визите.

Роберт очень любил эту фразу. Поразительно, но она всегда имела одинаковый эффект. Секундный ступор, неловкое молчание, почтительный взгляд и далее кроткое: «Прошу за мной».

Посещение вышло на редкость неинтересным. Роберт застал многоуважаемого Габала за ужином. Пока управляющий представлял Роберта, Габал даже не оторвался от тарелки со свиной отбивной. Затем небрежно вытер руки, окинул посетителя хищным взглядом и принял от него папку. Бормоча под нос что-то похожее на черное заклинание, толстяк Габал бегло пролистал бумаги и протянул папку кому-то слева. Вертлявый управляющий пулей подлетел к хозяину. На этом визит окончился.

Желанный дождь так и не пошел. Дул теплый ветер, кидавший в лицо дорожную пыль. Духота стояла невыносимая. Роберт скинул пиджак и, глядя под ноги, отправился к воротам.

Выбираясь из такси около кафе «Открытая Ладонь», он почувствовал сильную усталость. Поездка в предместье и обратно заняла много времени. В душе Роберт проклинал идиотское намерение отправиться в особняк к Габалу. Проклинал и самого поганого Габала. Столько неуважения к судебному инспектору. И кого из себя возомнил этот жирный боров? Надо бы его проучить. Вспомнив о свиной отбивной, Роберт закашлял, чтобы прогнать тошноту.

Ивар сидел за дальним столиком. Увидев Роберта, энергично замахал.

– Привет, друг! А я тебя с семи часов жду. Ева звонила – застряла в пробке. Ты какой-то угрюмый… Я закажу тебе джин.

На шее у Ивара алела элегантная бабочка. Жутко модная. Да и в целом, Ивар выглядел, как образцовый жених. Тем вечером он всего-навсего знакомил лучшего друга с новой пассией. Но вырядился так, будто планировал делать предложение. Вся эта мишура взбесила Роберта еще больше.

– Не хочу я паршивый джин. Давай лучше выпьем виски.

Ивар пить отказался, но пообещал угостить Роберта ужином.

– Сейчас все принесут. В этом заведении готовят удивительный ростбиф под клюквенным соусом. А хочешь лангуста? Давай я тебе налью…

Мало-помалу Роберт смягчился. Предвкушение сытного ужина, бокал виски и суетливая забота товарища оказали благоприятный эффект. Роберт удобно расположился на диванчике и рассеянно слушал болтовню Ивара.

– Ева – она удивительная девушка. Ты даже представить не можешь, как мне повезло, друг! Сам все увидишь и поймешь. Какое чувство такта! Мне кажется, для женщины чувство такта – ключевой показатель. Никогда ни у кого я не встречал такого чувства такта… Спасибо, что пришел. Ты ведь знаешь, как для меня важно твое мнение.

Ева и в самом деле произвела впечатление. Стройная, эффектная, с маленьким носиком и улыбающимися глазками. Ивар нервничал, ерзал и всячески пытался выставить девушку в лучшем свете. Это выходило забавно. Например, он задавал совершенно нелепые наводящие вопросы. Вроде: «Звездочка моя, разве тот зарубежный вуз, в котором ты училась, не лучше местных?». Ева терялась, но лишь на секунду. И дальше непретенциозно рассказывала о блестящем образовании. Казалось, барышня снисходительно смотрела на безобидные кривляния Ивара и даже считала их милыми. «Так вот оно какое – чувство такта» – подумал Роберт и в душе рассмеялся.

А под конец вечера случилось то самое. Переломный момент дня. Роберт так и обозначил у себя в голове. Веселый и немного размякший после выпитого виски, он решил умыться и покурить. Мокрыми пальцами подцеплял последнюю сигарету, направляясь на свежий воздух. Внутри неожиданно заиграла громкая музыка. Роберт резко поднял голову и встретился с массивной дверью. Стекло выдержало, а нос – нет.

Пришлось долго уверять напуганного кровью Ивара, что разбитый нос – это пустяк и что ни в какую больницу он не поедет. В конце концов уселись в машину. Роберт вновь оказался на заднем сидении. В четвертый раз за день. И только теперь почувствовал себя легко. Нос побаливал, голова соображала плохо, а в горле пересохло. Но где-то там, глубоко, заработал часовой механизм. Оставалось сделать один шаг, чтобы бомба разорвалась и заполнила счастьем каждую клеточку тела.
Остывающий город лениво проплывал за окном. Около ресторана «Колокол» веселая компания запускала китайский фонарик. Высокий темноволосый господин безуспешно пытался поджечь горелку: зажигалка не срабатывала. К нему на помощь пришел низкий толстячок в смешном темно-синем фраке. Девушек, стоявших у входа, забавляли тщетные попытки мужчин поджечь-таки чертов фонарик. Одна из них, смеясь, зачем-то хватала себя за бедра и ногтями водила так, будто они чесались. У нее было некрасивое смуглое лицо и растрепанная милированная челка. Загорелся зеленый. «Глупо запускать его в самом центре города» – сказал Роберт сам себе.

Перед Евиным домом пестрела аккуратная клумба. Девушка предлагала зайти.

– Мама будет рада, – уговаривала она Ивара. – Чувствуешь, пирогом пахнет? И посмотри на Роберта – к его носу нужно лед приложить.

Мама Евы, красивая моложавая женщина, немедля засуетилась. Она приготовила охлаждающий компресс, а потом намазала нос какой-то мазью. Ее пальцы, усыпанные кольцами и перстнями, пахли ягодным кремом. У Роберта побежали мурашки по затылку, когда она приблизилась вплотную, чтобы вытереть остатки запекшейся крови.

– Кто же тебя так стукнул, мой милый?

– Мама, ты не поверишь, но Роберт случайно ударился о стеклянную дверь в кафе, – отвечала за него Ева. – Хорошо еще, что стекло оказалось прочным, иначе…

– Да, удивительно, как стекло не разбилось …, – вставил Ивар, но, поймав строгий взгляд Евиной мамы, осекся на полуслове и принялся молча пить чай.

Получив первую медицинскую помощь, Роберт выскользнул из дома. Присел на деревянную скамеечку и достал пачку с последней сигаретой. Ухоженный сад утопал в зелени. Из всех цветов, в изобилии рассаженных по краям узких дорожек, Роберт узнал только розы и пионы.

Повеяло вечерней прохладой. Солнце скрылось за домом напротив. На светлой стороне небосвод утопал в белых, желтых и розовых красках. Темной половиной владели зеленоватый и кобальтовый. Там отрешенно дремал прозрачный полумесяц. Боковым зрением Роберт заметил какое-то движение. На том краю сада, где виднелась беседка. Молодая девушка в легком платье шагала по тропинке. Издалека она напоминала призрак. Дорожка сворачивала правее, и девушка, не поднимая глаз, двинулась мимо Роберта. В каких-то пяти метрах. Она боязливо переступала с пятки на носок. Прядь каштановых волос спадала на веко. У Роберта перехватило дыхание. Взрыв прогремел.

– Добрый вечер, – произнес он осипшим голосом.

Ему показалось, что это не его голос. Роберт хотел заговорить громче, но вместо этого прошептал:

– Здравствуйте.

– Роберт, она не услышит. И ответить тебе тоже не сможет.

Он обернулся и увидел на крыльце Евину маму. Как контуженный, Роберт в недоумении смотрел на ее сверкающие пальцы. Завизжала полицейская сирена.

***

Роберт нехотя перевел взгляд с курсирующих муравьев на часы. Поднялся с бордюра, еле выпрямив затекшие ноги. Тень не сильно спасала от томящей духоты. Рубашка прилипла к спине. Ее хотелось немедленно снять.

Послышался мерный плеск воды. Какая-то дама вышла в палисадник. Даже на фоне цветов и зелени ее сарафанчик казался ярким. Журчание воды немного успокоило. Садоводница трудилась совсем неподалеку: краткие порывы ветра донесли до Роберта освежающую волну.

Осознание счастья восхищало и вызывало тревогу одновременно. Несладко живется тому, кто стал его жертвой. На тридцать втором году Роберт достиг пика и перед ним открылся целый мир. Но диковинное чувство, поразившее, как молния, никогда не заполнит бездонную пустоту.

На лобовое стекло падал блик от солнца. Роберт поймал взглядом ее силуэт и замер. Она проснулась и открыла дверь. Босыми ногами ступила на горячий асфальт. В оцепенении Роберт смотрел ей прямо в глаза, блестевшие магическим янтарем. Она сделала еще пару шагов, и ее глаза вспыхнули тысячами искр. Солнечные лучи легли на гладь золотого моря, пронзили темную воду и сиюминутно рассыпались огненными брызгами. Ни разу в жизни Роберт не видел более прекрасного зрелища.

Угадать ее мысли. Всякий раз, когда она смотрела так красноречиво, Роберт пытался догадаться, что происходит у нее в голове. Три последние недели он играл в эту мучительную игру. Неведение бесило и приводило в полное отчаяние.

Она подошла и прильнула к его груди. Роберт не слышал, как бьется ее сердце, уловив только мерное дыхание. Он прижимал ее к себе. Постепенно страх отступил. Вместе с ним исчезали назойливые мысли, растворяясь, как сахаринки в горячем чае. По щеке побежала струйка пота. Пришло время уезжать.

***

– Значит, вы говорите, взрыв произошел примерно в половине четвертого?
Отхлебнув лимонада, тощий окружной полицейский приготовился записывать.

– Никак не позже двадцати минут четвертого. Ровно в три закончилось «Приданое черной невесты». Такой эмоциональный сериал! Вы смотрели?..

– Моя мама смотрит. Продолжайте.

– Я вышла полить цветы – от жары они так изнывают! Полила астры лунники, рододендроны… Конечно, фиалочки… А потом решила принести лейку из дома, чтобы и в горшках цветочки тоже напоить. Не успела отойти и… Как ужасно бабахнуло! Я подумала, небо рухнуло… Кстати, ко мне в палисадник отлетело два металлических куска и еще огарок какой-то. Их убрать-то можно?

– Не стоит. Скоро приедут наши люди – они сами все соберут. Вы сказали, что заприметили мужчину в белой рубашке. Возле машины. А рядом с ним вы не заметили никого подозрительного?

– Мужчина был, а рядом – никого. Он не из местных, первый раз в жизни его видела. Ходил взад-вперед, курил. Нервный весь. Одно слово верно сказали – подозрительный.