Каспийские страсти
владимир Возрастные ограничения 12+
« Жизнь моряка, как чайка в море –
Ветрами душу обдаёт!
Идёт на дно порой. О, горе!
А брег родной с семьёю ждёт!»
День рыбака в Астрахани, горожане всегда праздновали с «шиком»: как в последний раз, гуляли и выпивали до утра. Мы тогда, будучи маленькими мальчишками, удивлялись такой радости и веселью людей. Не понимали мы, почему все, кто «каким-то боком», причастные к морю, так радуются этому празднику. Ведь Новый год всё равно был главней! А, астраханцы, «предавали» этот праздник, предпочитая пускать салюты не на Новый год?! Конечно, на Новый год тоже были салюты, но не такие, как на день рыбака. Моряками у нас в микрорайоне считали многих: моего деда, например, у моих друзей отцов, у одноклассника Ивана — отчима. Мы гордились своими предками и с удовольствием слушали истории из их жизни, которые рассказывали мужчины. Эти мужчины, хоть и ходили на судах разного поколения, но были чем-то похожи между собой. Их суровые обветренные морскими ветрами лица, только на первый взгляд казались строгими. Так как в душе они, были очень добрыми. Ведь моряки, всегда были наделены способностью — радоваться простым жизненным мелочам и домашнему уюту. До ужаса любили своих жён и детей, но в свою очередь, сильно тосковали по морю, когда навигация заканчивалась. Были настоящими, впрочем, как и все моряки, романтиками. Своим жёнам и детям они всегда присылали красивые открытки с видами городов, посещаемыми ими в рейсах по Каспию. У них были две в жизни любви – к морю и к семье. Без того или другого, «мореманы» жить просто не могли. Но, если семья для них была островком спасения, то море часто губило и забирало их навсегда. Втягивало мужчин навечно, в свою чёрную пучину, оставляя кричать белоснежными чайками над пенящейся водой, их души!
В зиму, Каспий штормит и понужает моряков, отчаявшихся выйти в море, солёной рапой. Суров этот мировой водоём зимой, особенно в декабре. Могучая и великая река Волга, впадая в него, замерзала у края моря, выдавая неимоверно необычные формы из льдин, образующиеся в результате столкновения ледяных полей. Все эти неожиданности природы называемые «храпами» или «торосами», начинают жить зимой в километрах в пятидесяти от дельты Волги. Частенько, на пути моряков встречаются совершенно непроходимые ледяные поля, испещрённые ледяными хребтами и трещинами, вытянутыми параллельно друг другу. Невозможно пройти эти опасные участки. Толщина неподвижного ледяного покрова достигает от двух до пяти метров. Эти поля, как говорят рыбаки, «ходят всю зиму». Это потому, что моряна поднимает уровень моря, вследствие чего лёд взламывается. А внешний край ледяных полей, разрушается непосредственно прибоем. Навигация без ледоколов становится невозможной. Да и ещё переменные штормовые ветры взламывают лёд, превращая ранее неподвижный, в плавающий, или дрейфующий, и сносят его к югу. Плохо, если в относ попадут охотники-тюленебои или рыбаки. Моряки называли зимние рейсы на рыбацких сейнерах или на контейнеровозах «выходом за кромку», т.е. уплывали из родного города Астрахани, по пресной воде великой реки Волги, взяв курс на города по побережью Каспия, за замёрзшую многокилометровую и непроходимую кромку льда. Обратный их приезд в родной город, мог произойти лишь весной, когда корявая и толстая корища льда таяла. Редко караван судов приходил в порт в зиму, на радость близким и родным моряков. Это было, когда пароходством нанимался ледокол. Но, это было не часто и не выгодно для астраханской судовой компании. На юге, лёд под действием более тёплой воды этой части моря слабел, становился рыхлым и дробился волной, именно там, в южных портах, корабли предпочитали переждать зиму и ледовый каспийский хаос.
Волны на Каспии достигают больших размеров и почти не уступают черноморским, только несколько короче и поэтому круче. При южном ветре — моряне, волна получает наибольшее развитие: она, вступая на мелководье с просторов Южного и Среднего Каспия, укорачивается и становится опасной. Беда, если штормовой ветер переменит направление на обратное. Ведь тогда, уже северный ветер создаёт свою систему волн, бегущих навстречу волнам южным. Их тоже назвали морянами. Тут-то и возникает опасная толчея, погубившая немало «посудин». Так обычно всегда ругают свои корабли сами моряки, когда или подопьют лишнего, или устанут болтаться по морской волне по полгода. За это время, происходит всякое с их судном. Какое бы оно не было оснащённое, всегда что-нибудь да ломается. Тогда, остаётся вся надежда лишь на самих себя, т.е. на команду. Всё зависит от их сплочённости и профессионализма. А, когда приходит всё в норму, столько разговоров, столько разборок. Но, тем не менее, всё равно по-доброму всё! По-морскому!..
От свирепых ветров страдают не только старые суда рыбаков, но и крупные современные, снабженные системами спасения на воде. Так что, Каспий не балует мореплавателей. Мой дед, как-то рассказывал однажды о таком шторме, в который он попал и еле выжил.
— А перед вечером, — вспоминал бывало он, — вместо моряны с зюд-остовыми волнами, снова задул навстречу им норд-вест, гнавший с севера несметные полчища собственных волн. Эти волны так били с двух противоположных сторон! Лоб в лоб, сталкивались со всего разбега! Они останавливались, обнимались в обхват и вступали в яростную борьбу, вздымая при этом к небу белые пенистые хоботы. На чью сторону клонилась победа, не поймёшь?! На сторону ли зюйд-оста или норд-веста?! В начавшемся в море хаосе трудно было определить. Побеждали где зюйд-остовые волны, а где норд-вестовые. И на очищенном для себя просторе волны-победительницы, распуская длинные, гладкие хвосты, с непринужденным видом хозяев, катились и катились, куда хотели. И в крепнувшем ветре, эти отдельные волны-великаны, «девятые валы», долго еще не имели ни общего определенного направления, ни стройных параллельных рядов. Они продолжали расползаться по всему морю в беспорядке, одиночками, словно выпущенные на свободу чудовищные змеи-драконы, с высоко задранными над водой белыми головами, как, бы высматривая, на кого бы ещё обрушиться, кого бы ещё сожрать! – Повествовал с волнением старик.
Такие короткие и крутые волны всегда были опасны для маломерных судов, которых на Каспийском море большинство. Так как на крупных судах в северной части моря плавать нельзя из-за мелководья, и в то же время именно через эту часть и осуществляется основная масса морских перевозок. Моряки, выходя в море, сильно рискуют. Но, именно в этой зоне, на стыке тёплых и холодных вод, в зимнее время скапливаются промысловые рыбы, находя обилие пищи и кислорода, непрерывно подаваемого сверху вместе с опускающимся потоком воды. В Каспийском море, в отличие от других морей, масса проходных и полупроходных рыб, то есть таких, которые заходят для икрометания (нереста) из моря в реки. Это и осётр, и севрюга, и куринский лосось, и вобла, и кутум, и лещ, и усач, и сазан, и чехонь, и волжская сельдь с кефалью.
В 1864 году, в Волге поймали белугу длиной 5 м и весом 1 100 кг. Ей было около 100 лет. Перед наступлением зимних холодов, рыба большими массами «валит» на зимовку, отыскивая глубокие места в пресной воде. Этими, осенне-зимними миграциями, как раз и пользуются рыбаки и получают богатые уловы. Но, сильным штормам не ведома жалость к морякам- рыболовам! Они не щадя их жизни и чувства их близких, переворачивают рыболовецкие сейнера, не давая спастись, почти ни кому. А, ледяная вода быстро охлаждает горячие тела отважных мужчин. И, только опять — смыкающиеся над головой волны коварного Каспия, с серыми пенящимися гребнями, уносящие последние мысли и слова утопающих о любви их к семье! И только опять – чайки, грустно кричащие прощальную песнь погибающих рыбаков! У моряков есть поверие, что души моряков, погибшие в морях, переселяются в этих белоснежных птиц, они кружат и кричат над живыми, напоминая о любви к своим близким и друзьям! Вот почему считается, что труд каспийских рыбаков опасный и трудный. Но, всё же, очень почётный.
Это случилось 31 декабря 1983 года, когда весь город готовился встречать новый 1984 год. В диспетчерскую Астраханского грузопассажирского пароходства, примерно в 23 часа по московскому времени пришла радиограмма с борта грузового судна «Геарчай» о сигнале бедствия. В ней коротко говорилось, что шторм по семибальной системе настиг судно в самой глубокой северной части Каспийского моря, корпус не выдерживает, просим помощи!
SOS! SOS! SOS! — Самые страшные буквы для моряков, и в то же время, полные надежд на спасение! Самые последние их слова. В короткой азбуке Морзе, в которой – вся надежда, лишь на товарищей в порту! Но, в такой шторм, да ещё и в таком географическом месте моря, надежда на спасение уходила вместе с моряками в чёрную пучину! На этом корабле был и отец моего друга Макса. Он работал старшим механиком…
В открытом море между Баку и Красноводском, где находился в шторм «Геарчай», были волны длиной до восьмидесяти и высотой до четырёх-шести метров. Многие берега Каспия — это отмели, и суда с морской осадкой, как «Геарчай», не могут подойти к берегу, чтобы укрыться от шторма за каким-либо мысом или косой. На других же участках совсем нет таких укрытий. Единственному, находившемуся поблизости судну, следовавшему за «Геарчаем», мешало подойти на помощь обилие подводных и надводных камней, или рифов. Также, как и морским глубоководным судам, принявшим сигнал бедствия. С грузом для Астрахани, они не могли пройти дальше, так называемого Двенадцатифутового рейда, где глубина не больше трёх с половиной метров, чтобы не налететь на скалы. Норды и особенно зюйд-осты, разводя крупную волну, находят здесь полный простор. Вот такие природные катаклизмы, творились в эту Новогоднюю ночь на северном Каспии, где моряки, вместе с отцом Максимки, молясь Николе Угоднику, их небесному покровителю, направляли радиограмму о просьбе спасти их из Каспийского ада!
Шторм стих только через день. Поиски остатков «Геарчая» не приносили никаких результатов. Ну, хоть бы щепка какая-то, от корабля! Ну, хоть бы тряпица, какая?! Нет! Ничего! Солёный Каспий поглотил огромный корабль, даже не оставив маленького пятна топлива на поверхности. Эхолоты поисковиков не смогли прощупать рельеф дна в этом районе. Глубина была страшная!
— Водолазы не смогут работать на такой глубине! – Рапортуют начальнику поискового отряда, с водолазного судна. – Это бессмысленно!
Начальник центра спасения, нервно теребя рукой пуговицу на кителе, отдаёт распоряжение поисковым катерам покинуть зону поиска. Люди, хоть и не спавшие более двух суток, с великой неохотой, подчиняются команде старшего. Ведь у многих на «Геарчае» были друзья! Со многими погибшими не раз они праздновали день рыбака! Теперь их нет! Просто нет и всё! Ни тел, ни каких-либо вещей, которые они могли бы передать родным! Ничего! Что они скажут их жёнам! Просто пенящаяся серым трауром волна! И ещё, крики чаек над морем.
— Где вы сейчас?! Уютно ли вам в холодной толще вод?! Простите, я не смог вас найти! Море почему-то не выдаёт своих героев! Оно, как страшный и алчный коллекционер, хранит у себя, вас! Оно, ни с кем, не хочет делиться своей гордостью! – Грустно разговаривал со своими погибшими коллегами, начальник поисковой экспедиции Михалыч.
На его глазах навернулась слеза. Он не замечал этого. Он просто, горюя, смотрел в морскую неспокойную даль. Ведь там, где-то на глубине, вместе с остальным погибшим экипажем был и его сын. Молодой двадцати восьми летний юноша! Михалыч только месяц назад сыграл ему свадьбу в столовой пароходства. Сам, помог ему устроиться на это самое современное судно, которое, как уверяли конструкторы- проектировщики, невозможно потопить в шторм.
— Невозможно….?! Невозможно….?! – Повторял суровый моряк, роняя слёзы с капитанского мостика в воду.
Такую же солёную и полную горя, как и его скупые мужские слёзы.
– Господи! Николай Угодник! За, что?! Что, я скажу его матери?! Как, я буду смотреть в глаза его жены?! Ведь это я, направил его на эту страшную смерть! Саша! Саша! Сашенька! – Полустонал мужчина, еле держась от слабости за леера судна.
Вдруг, всё на миг стихло. Даже чайки, которые не переставали галдеть, вдруг замолчали. На поверхность воды, прямо в пятидесяти метрах от борта поискового корабля, перед взором Михалыча, всплыл с глубины ярко-оранжевый жилет, одетый на утонувшем человеке. Издалека, было трудно различить, кто это. Все, участвовавшие в поисках, кинулись на правый борт, чтобы получше рассмотреть утопшего. Но, тщетно! Сердце у Михалыча защемило! Стон застыл в его горле на полпути. Одной рукой он схватился за сердце, а другой за своё горло.
«Саша!» — Только и смог произнести мужчина.
В глазах потемнело. Губы пересохли, как будто он был не на море в сырую погоду, а в пустыне Сахара.
«Саша!» — Произнёс он ещё раз, уже теряя сознание…
Хоронили Сашу всем микрорайоном. Все семьдесят семей, у которых погибли родственники на «Геарчае». Каждая семья, идущая за гробом Саши, мысленно провожала в последний путь своего мужчину. Папу, отца, сына, дядю, племянника, брата…! Всех тех, кого не смогли найти в открытом море. Саша был, как символ погибшего счастья! Как частичка, того родного, что забрало у семьи тяжёлое и трудное ремесло моряка! Плач близких, каким-то скорбным фоном накрыл в эти часы всю атмосферу микрорайона. Он, как безудержная лавина, глушил тогда всё сознание присутствовавших на похоронах людей, своим безутешным горем. Гудки кораблей пароходства на протяжении всего траурного шествия, покрывали тело людей мурашками. Было ужасно не по себе, быть там. Ужасно не по себе было и нам. Мы шли рядом с убитой горем, семьёй Макса и не находили слов утешения. Да и откуда у мальчишек могли взяться слова, которые даже взрослый человек был не в силах выразить в этот момент?! Мы просто шли, близкие погибших просто плакали, гудки кораблей просто прощались со своими товарищами! «Вечная вам память родные герои!» – Было написано на памятнике у Саши Лысенко, от всех родных всем погибшим.
Ведь, теперь его памятник станет одним на всех. Для всех семей погибшего экипажа корабля! Он, как особый проводник, будет теперь всегда передавать приветы родных и близких остальным утонувшим мужчинам!
Этот случай, произошедший в море, будет теперь передаваться из уст в уста каждому, кто вспомнит о трагедии. Его, как чудо, рассказывали беспрестанно прихожане церкви этого района. Его, как мистику рассказывали друг другу суеверные моряки. Его как символ настоящей отцовской любви разносили по ветру белоснежные чайки, которые хранили в своих жалобных криках и распростёртых морскому ветру крыльях, души всех погибших моряков Каспия!
Ветрами душу обдаёт!
Идёт на дно порой. О, горе!
А брег родной с семьёю ждёт!»
День рыбака в Астрахани, горожане всегда праздновали с «шиком»: как в последний раз, гуляли и выпивали до утра. Мы тогда, будучи маленькими мальчишками, удивлялись такой радости и веселью людей. Не понимали мы, почему все, кто «каким-то боком», причастные к морю, так радуются этому празднику. Ведь Новый год всё равно был главней! А, астраханцы, «предавали» этот праздник, предпочитая пускать салюты не на Новый год?! Конечно, на Новый год тоже были салюты, но не такие, как на день рыбака. Моряками у нас в микрорайоне считали многих: моего деда, например, у моих друзей отцов, у одноклассника Ивана — отчима. Мы гордились своими предками и с удовольствием слушали истории из их жизни, которые рассказывали мужчины. Эти мужчины, хоть и ходили на судах разного поколения, но были чем-то похожи между собой. Их суровые обветренные морскими ветрами лица, только на первый взгляд казались строгими. Так как в душе они, были очень добрыми. Ведь моряки, всегда были наделены способностью — радоваться простым жизненным мелочам и домашнему уюту. До ужаса любили своих жён и детей, но в свою очередь, сильно тосковали по морю, когда навигация заканчивалась. Были настоящими, впрочем, как и все моряки, романтиками. Своим жёнам и детям они всегда присылали красивые открытки с видами городов, посещаемыми ими в рейсах по Каспию. У них были две в жизни любви – к морю и к семье. Без того или другого, «мореманы» жить просто не могли. Но, если семья для них была островком спасения, то море часто губило и забирало их навсегда. Втягивало мужчин навечно, в свою чёрную пучину, оставляя кричать белоснежными чайками над пенящейся водой, их души!
В зиму, Каспий штормит и понужает моряков, отчаявшихся выйти в море, солёной рапой. Суров этот мировой водоём зимой, особенно в декабре. Могучая и великая река Волга, впадая в него, замерзала у края моря, выдавая неимоверно необычные формы из льдин, образующиеся в результате столкновения ледяных полей. Все эти неожиданности природы называемые «храпами» или «торосами», начинают жить зимой в километрах в пятидесяти от дельты Волги. Частенько, на пути моряков встречаются совершенно непроходимые ледяные поля, испещрённые ледяными хребтами и трещинами, вытянутыми параллельно друг другу. Невозможно пройти эти опасные участки. Толщина неподвижного ледяного покрова достигает от двух до пяти метров. Эти поля, как говорят рыбаки, «ходят всю зиму». Это потому, что моряна поднимает уровень моря, вследствие чего лёд взламывается. А внешний край ледяных полей, разрушается непосредственно прибоем. Навигация без ледоколов становится невозможной. Да и ещё переменные штормовые ветры взламывают лёд, превращая ранее неподвижный, в плавающий, или дрейфующий, и сносят его к югу. Плохо, если в относ попадут охотники-тюленебои или рыбаки. Моряки называли зимние рейсы на рыбацких сейнерах или на контейнеровозах «выходом за кромку», т.е. уплывали из родного города Астрахани, по пресной воде великой реки Волги, взяв курс на города по побережью Каспия, за замёрзшую многокилометровую и непроходимую кромку льда. Обратный их приезд в родной город, мог произойти лишь весной, когда корявая и толстая корища льда таяла. Редко караван судов приходил в порт в зиму, на радость близким и родным моряков. Это было, когда пароходством нанимался ледокол. Но, это было не часто и не выгодно для астраханской судовой компании. На юге, лёд под действием более тёплой воды этой части моря слабел, становился рыхлым и дробился волной, именно там, в южных портах, корабли предпочитали переждать зиму и ледовый каспийский хаос.
Волны на Каспии достигают больших размеров и почти не уступают черноморским, только несколько короче и поэтому круче. При южном ветре — моряне, волна получает наибольшее развитие: она, вступая на мелководье с просторов Южного и Среднего Каспия, укорачивается и становится опасной. Беда, если штормовой ветер переменит направление на обратное. Ведь тогда, уже северный ветер создаёт свою систему волн, бегущих навстречу волнам южным. Их тоже назвали морянами. Тут-то и возникает опасная толчея, погубившая немало «посудин». Так обычно всегда ругают свои корабли сами моряки, когда или подопьют лишнего, или устанут болтаться по морской волне по полгода. За это время, происходит всякое с их судном. Какое бы оно не было оснащённое, всегда что-нибудь да ломается. Тогда, остаётся вся надежда лишь на самих себя, т.е. на команду. Всё зависит от их сплочённости и профессионализма. А, когда приходит всё в норму, столько разговоров, столько разборок. Но, тем не менее, всё равно по-доброму всё! По-морскому!..
От свирепых ветров страдают не только старые суда рыбаков, но и крупные современные, снабженные системами спасения на воде. Так что, Каспий не балует мореплавателей. Мой дед, как-то рассказывал однажды о таком шторме, в который он попал и еле выжил.
— А перед вечером, — вспоминал бывало он, — вместо моряны с зюд-остовыми волнами, снова задул навстречу им норд-вест, гнавший с севера несметные полчища собственных волн. Эти волны так били с двух противоположных сторон! Лоб в лоб, сталкивались со всего разбега! Они останавливались, обнимались в обхват и вступали в яростную борьбу, вздымая при этом к небу белые пенистые хоботы. На чью сторону клонилась победа, не поймёшь?! На сторону ли зюйд-оста или норд-веста?! В начавшемся в море хаосе трудно было определить. Побеждали где зюйд-остовые волны, а где норд-вестовые. И на очищенном для себя просторе волны-победительницы, распуская длинные, гладкие хвосты, с непринужденным видом хозяев, катились и катились, куда хотели. И в крепнувшем ветре, эти отдельные волны-великаны, «девятые валы», долго еще не имели ни общего определенного направления, ни стройных параллельных рядов. Они продолжали расползаться по всему морю в беспорядке, одиночками, словно выпущенные на свободу чудовищные змеи-драконы, с высоко задранными над водой белыми головами, как, бы высматривая, на кого бы ещё обрушиться, кого бы ещё сожрать! – Повествовал с волнением старик.
Такие короткие и крутые волны всегда были опасны для маломерных судов, которых на Каспийском море большинство. Так как на крупных судах в северной части моря плавать нельзя из-за мелководья, и в то же время именно через эту часть и осуществляется основная масса морских перевозок. Моряки, выходя в море, сильно рискуют. Но, именно в этой зоне, на стыке тёплых и холодных вод, в зимнее время скапливаются промысловые рыбы, находя обилие пищи и кислорода, непрерывно подаваемого сверху вместе с опускающимся потоком воды. В Каспийском море, в отличие от других морей, масса проходных и полупроходных рыб, то есть таких, которые заходят для икрометания (нереста) из моря в реки. Это и осётр, и севрюга, и куринский лосось, и вобла, и кутум, и лещ, и усач, и сазан, и чехонь, и волжская сельдь с кефалью.
В 1864 году, в Волге поймали белугу длиной 5 м и весом 1 100 кг. Ей было около 100 лет. Перед наступлением зимних холодов, рыба большими массами «валит» на зимовку, отыскивая глубокие места в пресной воде. Этими, осенне-зимними миграциями, как раз и пользуются рыбаки и получают богатые уловы. Но, сильным штормам не ведома жалость к морякам- рыболовам! Они не щадя их жизни и чувства их близких, переворачивают рыболовецкие сейнера, не давая спастись, почти ни кому. А, ледяная вода быстро охлаждает горячие тела отважных мужчин. И, только опять — смыкающиеся над головой волны коварного Каспия, с серыми пенящимися гребнями, уносящие последние мысли и слова утопающих о любви их к семье! И только опять – чайки, грустно кричащие прощальную песнь погибающих рыбаков! У моряков есть поверие, что души моряков, погибшие в морях, переселяются в этих белоснежных птиц, они кружат и кричат над живыми, напоминая о любви к своим близким и друзьям! Вот почему считается, что труд каспийских рыбаков опасный и трудный. Но, всё же, очень почётный.
Это случилось 31 декабря 1983 года, когда весь город готовился встречать новый 1984 год. В диспетчерскую Астраханского грузопассажирского пароходства, примерно в 23 часа по московскому времени пришла радиограмма с борта грузового судна «Геарчай» о сигнале бедствия. В ней коротко говорилось, что шторм по семибальной системе настиг судно в самой глубокой северной части Каспийского моря, корпус не выдерживает, просим помощи!
SOS! SOS! SOS! — Самые страшные буквы для моряков, и в то же время, полные надежд на спасение! Самые последние их слова. В короткой азбуке Морзе, в которой – вся надежда, лишь на товарищей в порту! Но, в такой шторм, да ещё и в таком географическом месте моря, надежда на спасение уходила вместе с моряками в чёрную пучину! На этом корабле был и отец моего друга Макса. Он работал старшим механиком…
В открытом море между Баку и Красноводском, где находился в шторм «Геарчай», были волны длиной до восьмидесяти и высотой до четырёх-шести метров. Многие берега Каспия — это отмели, и суда с морской осадкой, как «Геарчай», не могут подойти к берегу, чтобы укрыться от шторма за каким-либо мысом или косой. На других же участках совсем нет таких укрытий. Единственному, находившемуся поблизости судну, следовавшему за «Геарчаем», мешало подойти на помощь обилие подводных и надводных камней, или рифов. Также, как и морским глубоководным судам, принявшим сигнал бедствия. С грузом для Астрахани, они не могли пройти дальше, так называемого Двенадцатифутового рейда, где глубина не больше трёх с половиной метров, чтобы не налететь на скалы. Норды и особенно зюйд-осты, разводя крупную волну, находят здесь полный простор. Вот такие природные катаклизмы, творились в эту Новогоднюю ночь на северном Каспии, где моряки, вместе с отцом Максимки, молясь Николе Угоднику, их небесному покровителю, направляли радиограмму о просьбе спасти их из Каспийского ада!
Шторм стих только через день. Поиски остатков «Геарчая» не приносили никаких результатов. Ну, хоть бы щепка какая-то, от корабля! Ну, хоть бы тряпица, какая?! Нет! Ничего! Солёный Каспий поглотил огромный корабль, даже не оставив маленького пятна топлива на поверхности. Эхолоты поисковиков не смогли прощупать рельеф дна в этом районе. Глубина была страшная!
— Водолазы не смогут работать на такой глубине! – Рапортуют начальнику поискового отряда, с водолазного судна. – Это бессмысленно!
Начальник центра спасения, нервно теребя рукой пуговицу на кителе, отдаёт распоряжение поисковым катерам покинуть зону поиска. Люди, хоть и не спавшие более двух суток, с великой неохотой, подчиняются команде старшего. Ведь у многих на «Геарчае» были друзья! Со многими погибшими не раз они праздновали день рыбака! Теперь их нет! Просто нет и всё! Ни тел, ни каких-либо вещей, которые они могли бы передать родным! Ничего! Что они скажут их жёнам! Просто пенящаяся серым трауром волна! И ещё, крики чаек над морем.
— Где вы сейчас?! Уютно ли вам в холодной толще вод?! Простите, я не смог вас найти! Море почему-то не выдаёт своих героев! Оно, как страшный и алчный коллекционер, хранит у себя, вас! Оно, ни с кем, не хочет делиться своей гордостью! – Грустно разговаривал со своими погибшими коллегами, начальник поисковой экспедиции Михалыч.
На его глазах навернулась слеза. Он не замечал этого. Он просто, горюя, смотрел в морскую неспокойную даль. Ведь там, где-то на глубине, вместе с остальным погибшим экипажем был и его сын. Молодой двадцати восьми летний юноша! Михалыч только месяц назад сыграл ему свадьбу в столовой пароходства. Сам, помог ему устроиться на это самое современное судно, которое, как уверяли конструкторы- проектировщики, невозможно потопить в шторм.
— Невозможно….?! Невозможно….?! – Повторял суровый моряк, роняя слёзы с капитанского мостика в воду.
Такую же солёную и полную горя, как и его скупые мужские слёзы.
– Господи! Николай Угодник! За, что?! Что, я скажу его матери?! Как, я буду смотреть в глаза его жены?! Ведь это я, направил его на эту страшную смерть! Саша! Саша! Сашенька! – Полустонал мужчина, еле держась от слабости за леера судна.
Вдруг, всё на миг стихло. Даже чайки, которые не переставали галдеть, вдруг замолчали. На поверхность воды, прямо в пятидесяти метрах от борта поискового корабля, перед взором Михалыча, всплыл с глубины ярко-оранжевый жилет, одетый на утонувшем человеке. Издалека, было трудно различить, кто это. Все, участвовавшие в поисках, кинулись на правый борт, чтобы получше рассмотреть утопшего. Но, тщетно! Сердце у Михалыча защемило! Стон застыл в его горле на полпути. Одной рукой он схватился за сердце, а другой за своё горло.
«Саша!» — Только и смог произнести мужчина.
В глазах потемнело. Губы пересохли, как будто он был не на море в сырую погоду, а в пустыне Сахара.
«Саша!» — Произнёс он ещё раз, уже теряя сознание…
Хоронили Сашу всем микрорайоном. Все семьдесят семей, у которых погибли родственники на «Геарчае». Каждая семья, идущая за гробом Саши, мысленно провожала в последний путь своего мужчину. Папу, отца, сына, дядю, племянника, брата…! Всех тех, кого не смогли найти в открытом море. Саша был, как символ погибшего счастья! Как частичка, того родного, что забрало у семьи тяжёлое и трудное ремесло моряка! Плач близких, каким-то скорбным фоном накрыл в эти часы всю атмосферу микрорайона. Он, как безудержная лавина, глушил тогда всё сознание присутствовавших на похоронах людей, своим безутешным горем. Гудки кораблей пароходства на протяжении всего траурного шествия, покрывали тело людей мурашками. Было ужасно не по себе, быть там. Ужасно не по себе было и нам. Мы шли рядом с убитой горем, семьёй Макса и не находили слов утешения. Да и откуда у мальчишек могли взяться слова, которые даже взрослый человек был не в силах выразить в этот момент?! Мы просто шли, близкие погибших просто плакали, гудки кораблей просто прощались со своими товарищами! «Вечная вам память родные герои!» – Было написано на памятнике у Саши Лысенко, от всех родных всем погибшим.
Ведь, теперь его памятник станет одним на всех. Для всех семей погибшего экипажа корабля! Он, как особый проводник, будет теперь всегда передавать приветы родных и близких остальным утонувшим мужчинам!
Этот случай, произошедший в море, будет теперь передаваться из уст в уста каждому, кто вспомнит о трагедии. Его, как чудо, рассказывали беспрестанно прихожане церкви этого района. Его, как мистику рассказывали друг другу суеверные моряки. Его как символ настоящей отцовской любви разносили по ветру белоснежные чайки, которые хранили в своих жалобных криках и распростёртых морскому ветру крыльях, души всех погибших моряков Каспия!
Рецензии и комментарии 0