Кот.
Вездесущая Возрастные ограничения 16+
Мы жили в маленьком, тесном и темном домике, в большой деревне, примерно в 100 домов.
На дворе в каждой избе была тёлка, небольшое стадо овец, около 40 кур и обязательно огород. Деревня хоть и была большой, но никто не жил зажиточно, даже, скажу больше, мы все жили очень скромно. Каждый день горбатились в огороде, лишь бы зимой не голодать, а кто отказывался работать, того старики лупили всем тем, что в руку попадётся первым. Кого граблями, кого прутьями, кто-то даже и с вилами за молодыми бегал. Мне и самому доставалось. Шрамы до сих пор сияют на радость и потеху старым бабкам.
Время тяжёлое было, руки до костей износились, от постоянных мозолей. Повезло покойникам, что не застали новое время, хорошо умерли своей смертью, а не от горести. Раньше худо было, сейчас и подавно. Жили в военное и послевоенное время, видели смерть не по телевизору, а прямо за окошком рукой подай, везде солдаты лежат, как шелуха семечная. До сих пор лежат тлеют. Каждого знали по имени, сейчас в общую кучу скидывают, как неизвестных солдат. Видела бы моя бабуля, что творится, она бы всех руководителей этих деяний под автоматную очередь поставила, и собственноручно закопала бы вдали от родного города, поглубже, да без надгробия.
Жизнь меняется-наука продвигается, власть сменяется, но человеческая натура остаётся той же. Те самые, кто в молодости любил погузить, по кабакам драки женские устраивать, набивать до отвалу животы бражкой, сейчас как голуби сидят на лавках, обсуждают кто и кого в подворотне по пьяни побил.
В 60-ом мне было 10 лет, сейчас за 70, и никак не изменился, только лишь здоровье попортил, все эта проклятая табачья жижа, говорила мама моя, не трать ты кровные свои на эту отраву, ээй… не слушал все равно.
Уже к смерти готовлюсь, деньги на похороны собираю, на жизни экономлю.
Родственники близкие все давно погибли, да так давно, что и камень на душе в извёстку превратился, сыпется в бездну, а вместе с ней и я скоро посыплюсь за компанию. Мать в госпитале ещё 20 ноября в 1872 году умерла. Подцепила смертельную болезнь прямо на рабочем посту. Сам не знаю какую-мне так никто ничего и не сказал. На столько смерть трагичной её была, страшно вспоминать, но я помню…, хотя у меня давно огрехи с памятью. Родственники близкие все давно погибли, да так давно, что… На следующий год, летом, двое сестричек пошли купаться на Волгу без взрослых, никого не предупредили и утонули. Евдокии 12 лет было, а Машеньке моей всего 4 годика. Как я тосковал по ним, вспоминал всё последний разговор, с Машенькой. Она у меня художницей была, рисовала отменно. За день до смерти нарисовала всю нашу семью (даже маму на небе) подсела ко мне на коленки и давай мечтать, кто кем в будущем станет. Мне нарекала быть почтальоном, думала она что почтальоны по всем свету письма развозят, что я во всех уголках мира побываю, не хотел я тогда разочаровывать её детский ум. Про сестрицу говорила, что Евдокия станет самой главной портнихой в мире, и её платья будут носить все, и в деревне и в столице. Я тогда позабавился, посмеялся вместе с Машенькой и спать лёг. Ночью мама снилась, говорила нужно мне подготовиться, но так и не сказала к чему. Вид её был воодушевляющим, я уже подумал отца на службу приняли. Но не тут то было. Утонули мои девочки родные. Рыдал я громче всех на поминках и тосковал неумолимо, пока они меня во сне не навестили. Сказали, что всё у них хорошо и мама с ними. Я тогда и плакать перестал. Хоть и было тяжко, но я старался ради отца, не показывал слабину. Понимал и его чувства, но думал, что если слёз и вовсе показывать не буду, то это быстро забудется. Но не вышло. На 40-ой день после смерти сестричек папа от горя умер. Прямо у меня на руках. Как начал плакать так и застыли слёзы на его щеках на вечно. Остался я тогда один, тишина что в избе, что внутри оказалась одинакова…
У меня ведь и не осталось больше родственников. Так и живу. Уже как 50 лет. Хоронить меня некому будет.
Но я не переживаю. Со мной Братик мой маленький живёт. Больше всех на свете им дорожу. Спит со мной, греет душу каменную мою. Я его Рыжиком зову, хоть он и не рыжий совсем, а как дым-серый. Рыжий, потому что мама рыжая у меня, светлая и солнечная. Она такая же ласковая и спокойная была, как мой кот.
На дворе в каждой избе была тёлка, небольшое стадо овец, около 40 кур и обязательно огород. Деревня хоть и была большой, но никто не жил зажиточно, даже, скажу больше, мы все жили очень скромно. Каждый день горбатились в огороде, лишь бы зимой не голодать, а кто отказывался работать, того старики лупили всем тем, что в руку попадётся первым. Кого граблями, кого прутьями, кто-то даже и с вилами за молодыми бегал. Мне и самому доставалось. Шрамы до сих пор сияют на радость и потеху старым бабкам.
Время тяжёлое было, руки до костей износились, от постоянных мозолей. Повезло покойникам, что не застали новое время, хорошо умерли своей смертью, а не от горести. Раньше худо было, сейчас и подавно. Жили в военное и послевоенное время, видели смерть не по телевизору, а прямо за окошком рукой подай, везде солдаты лежат, как шелуха семечная. До сих пор лежат тлеют. Каждого знали по имени, сейчас в общую кучу скидывают, как неизвестных солдат. Видела бы моя бабуля, что творится, она бы всех руководителей этих деяний под автоматную очередь поставила, и собственноручно закопала бы вдали от родного города, поглубже, да без надгробия.
Жизнь меняется-наука продвигается, власть сменяется, но человеческая натура остаётся той же. Те самые, кто в молодости любил погузить, по кабакам драки женские устраивать, набивать до отвалу животы бражкой, сейчас как голуби сидят на лавках, обсуждают кто и кого в подворотне по пьяни побил.
В 60-ом мне было 10 лет, сейчас за 70, и никак не изменился, только лишь здоровье попортил, все эта проклятая табачья жижа, говорила мама моя, не трать ты кровные свои на эту отраву, ээй… не слушал все равно.
Уже к смерти готовлюсь, деньги на похороны собираю, на жизни экономлю.
Родственники близкие все давно погибли, да так давно, что и камень на душе в извёстку превратился, сыпется в бездну, а вместе с ней и я скоро посыплюсь за компанию. Мать в госпитале ещё 20 ноября в 1872 году умерла. Подцепила смертельную болезнь прямо на рабочем посту. Сам не знаю какую-мне так никто ничего и не сказал. На столько смерть трагичной её была, страшно вспоминать, но я помню…, хотя у меня давно огрехи с памятью. Родственники близкие все давно погибли, да так давно, что… На следующий год, летом, двое сестричек пошли купаться на Волгу без взрослых, никого не предупредили и утонули. Евдокии 12 лет было, а Машеньке моей всего 4 годика. Как я тосковал по ним, вспоминал всё последний разговор, с Машенькой. Она у меня художницей была, рисовала отменно. За день до смерти нарисовала всю нашу семью (даже маму на небе) подсела ко мне на коленки и давай мечтать, кто кем в будущем станет. Мне нарекала быть почтальоном, думала она что почтальоны по всем свету письма развозят, что я во всех уголках мира побываю, не хотел я тогда разочаровывать её детский ум. Про сестрицу говорила, что Евдокия станет самой главной портнихой в мире, и её платья будут носить все, и в деревне и в столице. Я тогда позабавился, посмеялся вместе с Машенькой и спать лёг. Ночью мама снилась, говорила нужно мне подготовиться, но так и не сказала к чему. Вид её был воодушевляющим, я уже подумал отца на службу приняли. Но не тут то было. Утонули мои девочки родные. Рыдал я громче всех на поминках и тосковал неумолимо, пока они меня во сне не навестили. Сказали, что всё у них хорошо и мама с ними. Я тогда и плакать перестал. Хоть и было тяжко, но я старался ради отца, не показывал слабину. Понимал и его чувства, но думал, что если слёз и вовсе показывать не буду, то это быстро забудется. Но не вышло. На 40-ой день после смерти сестричек папа от горя умер. Прямо у меня на руках. Как начал плакать так и застыли слёзы на его щеках на вечно. Остался я тогда один, тишина что в избе, что внутри оказалась одинакова…
У меня ведь и не осталось больше родственников. Так и живу. Уже как 50 лет. Хоронить меня некому будет.
Но я не переживаю. Со мной Братик мой маленький живёт. Больше всех на свете им дорожу. Спит со мной, греет душу каменную мою. Я его Рыжиком зову, хоть он и не рыжий совсем, а как дым-серый. Рыжий, потому что мама рыжая у меня, светлая и солнечная. Она такая же ласковая и спокойная была, как мой кот.
Рецензии и комментарии 0