«Серёжа»

Я часто опаздывал на работу. Может из-за лени, или потому что от природы никогда не обладал собранностью и склонностью к пунктуальным основам. Сергей же напротив, всегда был предельно собран и пунктуален, этим мы особенно ярко отличались, и явно в невыгодную для меня сторону. В тот весенний тёплый день, я, как всегда опаздывая, вбежал в нашу дежурную комнату, расположенную на пятом этаже экономического факультета МГУ и тут же встретился глазами со строгим взглядом Сергея, сидящего за столом возле компьютера и листающего какую-то книгу. В таких случаях, он всегда делал мне замечания, но делал это очень тактично, не повышая голоса, соблюдая вежливый тон обращения, и несмотря на это, его слова обладали какой-то особой энергетикой и так проникали в душу, что мне становилось неловко и я в полной мере ощущал свою вину за содеянное. Поглядев на часы и предвкушая обычную лекцию, я положил сумку на стул возле шкафа и, переведя дыхание, приготовился выслушать привычный выговор, уже готовя самые простые оправдания. Но на моё удивление, Сергей не стал меня ругать, а сдержанно ответив на моё приветствие и помолчав с минуту, вдруг сказал: «Слушай старик, тебе надо сходить со мной на набережную, в Парк Горького, где мы танцуем». Замерев, я удивлённо поглядел на него.
Я давно знал, что Сергей профессионально занимается танцами и ходит на набережную, где каждый вечер собираются люди увлекающиеся парными танцами, но всегда относился к этому весьма равнодушно, особо не расспрашивая его на данную тему. И поэтому услышав такое весьма необычное предложение с его стороны, и порядком растерявшись, я произнёс: « На набережную с тобой? Зачем?»
«Ну вот ты уже и испугался, — дружелюбно улыбнулся Сергей, закрывая книгу,- Просто сходишь со мной посмотреть, там интересно! А то ты всё один, да один, а там хорошие, доброжелательные люди, с которыми ты запросто смог бы общаться.»
«Но ведь ты знаешь мой характер,- растерянно произнёс я, глядя на него и не понимая смысла такого необычного предложения,- Я совсем не общительный и трудно схожусь с чужими людьми. Да и потом, я не умею танцевать, а там у вас своя компания, где все друг друга знают, что я там буду делать?»
«Постоишь со мной рядом, — спокойно сказал Сергей, поглядывая на мониторы с камерами видео наблюдения, — Там у меня много знакомых девушек, кто — нибудь из них подойдёт и я тебя представлю. Уж в конце-концов, сможешь же ты сказать обычное привет?»
Ну, смочь то я наверное смогу, — размышляя и уже представляя как это всё будет, признался я, — Но всё же, это всё так необычно для меня»
«Жизнь вообще не обычная штука, — вставая и направляясь к двери, сказал Сергей, — И не только для тебя одного, так что привыкай! Доверься мне, ты же знаешь: Солдат ребёнка не обидит!»
— Это уж точно, — согласился я на счёт солдата.
— Да и побрейся в конце-концов, — кивнул он на мою вечно небритую физиономию, — Ведь старым ты будешь, а молодым никогда! Это была излюбленная фраза Сергея, которая чаще всего была обращена ко мне. С этими словами он вышел и осторожно закрыл за собой дверь.
На минуту я остался один в комнате, находясь в полном недоумении и даже не сразу сообразил, что давно пора приступать к своим рабочим обязанностям. Действительно столько необычного и удивительного было в этом, вдруг ни с того ни с сего, мелькнувшем разговоре, что я буквально растерялся. С одной стороны, в пасмурной мгле моей одинокой жизни явно намечался долгожданный просвет, или некая интересная перспектива на будущее, но с другой, моя природная стеснительность и замкнутость, мгновенно приступили к построению привычных психологических барьеров и отговорок, так что я, как всегда в подобных ситуациях, решил отложить размышления на эту тему на неопределённое время, чтобы после вернуться к более подробному её осмыслению…
Сергей любил танцы, как саму жизнь. Да наверное это увлечение и действительно было для него жизнью. Временами он пританцовывал даже на работе, когда мы вместе с ним на переменах гуляли по длинным коридорам экономического факультета МГУ, проходя мимо шумящих и беспорядочно снующих в разные стороны студентов. Выглядело это озорно и забавно, как-то даже по детски, но в то же время необыкновенно изящно, и так профессионально, что было видно, что человек вовсе не кривляется, а просто демонстрирует танцевальные элементы, на подобии, как многие засидевшись на работе, находят пять минут, чтобы сделать зарядку, выполнить наклоны или приседания. Сергей обгонял меня, проходя немного вперёд на пустое пространство коридора, оглядывался, загадочно улыбаясь и, с абсолютной искренней наивностью, демонстрировал небольшой фрагмент движений из танца, попутно рассказывая о его названии и специфике выполнения. « Пасодобль,- громко произносил он, решительно проделывая танцевальный элемент и призывно смотря на меня, а после, как бы завершая короткую лекцию добавлял,- сможешь повторить?» Вид у него в такие моменты становился взбудораженный, тёмно-зелёные глаза светились каким-то внутренним пламенем, а чёрные волосы приобретали растрёпанный вид. В ответ я обычно смеялся, про себя восхищаясь его талантом, и конечно понимая, что повторить так я никогда не смогу, не только из-за неумения, а просто даже потому, что боялся со стороны показаться смешным. Сергей этого не боялся. Даже если кроме меня его короткие уроки наблюдали студенты в коридоре, он обычно говорил,- «Ничего, пусть смотрят, это же искусство!» И это действительно было искусство. В такие моменты, наблюдая за ним, я вспоминал очень нелёгкую судьбу этого молодого, весёлого, полного жизни парня и мне становилось не по себе от той истории, которую я знал, и о которой Сергей не любил рассказывать. Когда-то давно, в ранней беспечной юности, катаясь на машине с друзьями, он попал в аварию и очень сильно пострадал. Подробностей того случая я не знал, да и не хотелось приставать к человеку с расспросами, но точно был в курсе того, что он чудом остался жив, и что после той аварии у Сергея начались серьёзные проблемы со здоровьем, и главным образом это касалось сердца. Как это часто бывает с людьми после подобных трагических событий, у Сергея началась сильная депрессия, он почти полностью ушёл в себя, был крайне замкнут и с большим трудом пытался вернуться хотя бы к какому-то подобию прежней жизни, всячески пытаясь забыть то событие, которое разделило для него всё на до и после. Тогда он и пришёл работать в МГУ, который находился совсем недалеко от его дома, а в перерывах между занятиями, в одиночестве бродил по длинным коридорам экономического факультета и от нечего делать, рассматривал разноцветные листки, приклеенные на досках объявлений. В один из вечеров он случайно увидел объявление, приглашающее студентов в учебную танцевальную группу и, как он однажды мне рассказал, тогда сразу решил сделать этот смелый и рискованный шаг. « У меня тогда было всего два варианта,- говорил мне Сергей вспоминая тот далёкий день, так удивительно изменивший его жизнь,- Либо продолжить горевать и полностью погрязнуть в убийственной депрессии, либо попытаться начать новую жизнь, оставить все проблемы в прошлом и выбраться из пучины на берег». И Сергей выбрался. Да и мало того, достиг серьёзных успехов в танцевальном искусстве и обрёл счастье в том новом мире, в который не побоялся войти, не смотря на различные невзгоды и препятствия…
Подобных историй о жизни Сергея мне довелось слышать множество, и все они, как на подбор, отличались исключительным мужеством и стойкостью его характера, словно бы рисовали его личный портрет самыми яркими и чистыми красками, взятыми из неведомой волшебной палитры. Одну из таких историй Сергей однажды рассказал мне лично, шутя и смеясь, словно речь шла о каком-то забавном анекдоте. В тот зимний день он впервые в жизни опоздал на работу, и я уже перешёл все ступени волнения, ожидая его, и не зная что и думать. Сергей никогда не опаздывал — это правило было для него настолько категорично, что казалось, нарушение его, должно было привести к неминуемому концу света, в его понимании. Но когда он наконец появился, резко распахнув дверь, запыхавшийся и раскрасневшийся от быстрого бега, и на мой первый вопрос что случилось бросил короткое «Да так, ерунда...», я сразу же понял, что сегодня он непременно расскажет, что-то интересное и весьма необычное. Рассказанное им тогда, представилось мне удивительно красочной картиной из жизни, будто ненароком подсмотренной в замочную скважину. Я увидел движущийся в бесконечной вечерней суете заснеженный перекрёсток с мигающим светофором и нагромождёнными кучей целые стада цветастых, беспорядочно сигналящих и готовых сорваться с места автомобилей, через которые усердно пробиваются фигурки пешеходов. Сергей тоже движется среди этих фигурок, высокий, статный, шагает как всегда уверенной походкой, стараясь обойти полчища безумных автомобилей. Вдруг почти на самой середине пешеходного перехода, он видит лежащую на спине тучную женщину средних лет, которая беспомощно вскидывая руки, вертится в грязной снежной каше, словно кит, выброшенный на берег, отчаянно пытаясь встать и то и дело прижимая к себе полиэтиленовый пакет с рассыпавшимися продуктами. Рядом, словно куклы на шарнирах, проскакивают фигурки пешеходов, мгновенно исчезающие в сутолоке вечерней улицы. Глядя на эту печальную картину Сергей мгновенно принимает единственно правильное решение: он подбегает к лежащей несчастной женщине, осторожно поднимает её на руки и уносит с проезжей части, не спеша и размеренно ступая по скользкой снежной массе. Его сильные руки еле заметно дрожат под весом женщины, а та, отчаянно обхватив его шею, всё ещё держит в одной руке пустой пакет, оставшийся без продуктов. Доставив таким образом пострадавшую в безопасное место, Сергей аккуратно сажает её на тротуар, а сам незамедлительно хватает мобильный телефон и набирает номер скорой. Бесконечно суетится вокруг снежная улица, недовольно гудят безудержные автомобили, а Сергей стоит посреди всей этой движущейся стихии и, изредка поглядывая на часы, терпеливо ждёт прибытия неотложки. Правда, рассказывая тогда этот случай, Сергей ещё прибавил, что женщина, садясь в скорую, на прощание хоть и поблагодарила его, но с заметным недовольством прибавила: « Да, а всё же перевелись на свете настоящие мужики, какие-то хилые все стали!»
Тогда мы от души смеялись вместе с Сергеем над такой забавной концовкой этой захватывающей истории, но чуть позже я вдруг задумался над тем, насколько прост и лёгок был его рассказ, как будто речь и в самом деле шла просто о чём-то незначительном, смешной шутке или старом анекдоте. Сергей не считал, что совершил, что-то очень благородное и правильное, для него этот поступок был настолько естественен, как если бы он рассказывал как чистил сегодня зубы или умывался. В тот вечер я по настоящему зауважал его, вернее уважал я его уже раньше, но как-то не обращал на это должного внимания, как порой не замечают товарищеские или дружеские чувства, скрытые естественностью суетливого быта. Теперь же душевные качества Сергея вышли в моих глазах на первый план, как что-то очень важное, касающееся именно этого человека и составляющее его личность, без которых его самого просто не может быть. И конечно немного позже, в такой странной задумчивости послесловия я мысленно спрашивал себя: « А как бы поступил я, случись мне стать свидетелем похожей истории?»…
На нашем факультете работал плотником один старичок, которому уже было далеко за восемьдесят, и самое большое уважение у всех окружающих вызывал не только его возраст, а то что работал он здесь с самого первого дня основания университета. Мы называли его просто Фёдорыч, почему-то напрочь забыв имя и отчество, и как это обычно бывает, в нашей среде он оказывался весьма частым объектом обсуждений. В один из обычных вечеров, мы с Сергеем как всегда наводили порядок в одной из аудиторий, расставляли по местам стулья и парты, закрывали на ночь окна, и тогда, неизвестно почему, речь у нас зашла о Фёдорыче, о том насколько этот глубоко пожилой человек верен своей профессии, в отличие от нас лоботрясов. И вдруг Сергей, как-то странно, перейдя почти на шёпот, словно пытаясь признаться в чём-то очень сокровенном, сказал: « А знаешь, я тоже непременно хочу дожить до девяноста лет, — и задумавшись прибавил мечтательно, — Я уверен, у меня получится».
— И зачем тебе это?, — удивился я, думая что он шутит. Но секунду спустя, посмотрев в его глаза, я отчётливо понял, что Сергей говорит абсолютно серьёзно, как всегда, со свойственной ему искренностью и твёрдой уверенностью в своей правоте.
— Наверное затем, чтобы как можно дольше делать что-то хорошее для людей и жить полной жизнью, — невозмутимо ответил Сергей, закрывая последнее окно и направляясь к двери.
— Ведь это важно, правда?, — добавил он немного смутившись и стараясь смотреть куда-то в сторону. Удивительно, но в тот момент я полностью уверился, что так непременно и будет, настолько проникли в мою душу его слова, идущие от самого сердца…

Мне часто вспоминается ещё один день, проведённый вместе с Сергеем, и не смотря на свою мнимую незначительность, для меня он наверное является самым важным и значимым днём нашего общения, день, который я никогда не забуду. Собственно это даже был не день, а вечер, обычный тихий, осенний вечер с пасмурным небом и жёлтыми сентябрьскими листьями под ногами. Так получилось, что мы с Сергеем дежурили в одну смену, хотя это было не часто и, закончив работу, вместе вышли из нашего здания экономического факультета МГУ и не спеша направились в сторону метро. Помнится в тот вечер мы очень живо обсуждали какую-то ерунду, что касалось нашей работы и некой несправедливо складывающейся ситуации, которую устроило нам начальство. Конечно тогда та ситуация мне вовсе не казалась ерундой, и я, полностью погрузившись в обсуждение, горячо спорил с Сергеем, который в ответ высказывал несколько иную точку зрения. Увлечённый разговором, я совсем забыл про то что мой путь лежит к метро и, проходя таким образом улицу за улицей, я вдруг понял, что очутился в родном районе Сергея, который находился недалеко от МГУ. Не смотря на то, что я уже достаточно давно работал в Университете, места эти были мне совсем не знакомы, хоть и буквально в пятидесяти метрах, за домами, бесконечным, живым роем пчёл, слышался гул Ленинского проспекта, живущего своей вечной суетой и движением.
— Ну вот и моя Родина сынок!, — спокойно сказал Сергей, будто и не было только что между нами горячего спора, — Идём, покажу места моего детства. Немного растерявшись, и глянув на часы, я тем не менее, согласился, и мы направились по дорожке вглубь дворов, в сторону детской площадки. Безмолвный, сырой осенний двор тихо лежал в предвечерней задумчивости, изредка нарушаемой недовольным карканьем ворон на чёрных, наполовину сбросивших оранжево-жёлтую листву, деревьях, а в загустевшем облаками, пасмурном небе чувствовалось скорое приближение дождя. Откуда-то сверху едва заметно тянуло туманной дымкой, которая загадочно касалась верхушек облетевших деревьев, и от этого появлялось ощущение, что небо опускается всё ниже, готовясь накрыть собой холодный вечереющий пейзаж. Наш прежний разговор сразу как-то сник и забылся сам собой, в то время как Сергей начал мне рассказывать о своих детских и юношеских годах, которые прошли здесь, в этих старых московских переулках, о времени, которое, судя по его рассказу, он очень любил и вспоминал с трепетом. А может мне просто так казалось. Я слушал его очень внимательно, не произнося ни единого слова, будучи просто зачарован этим его весьма необычным откровением, ведь раньше мы так с ним никогда не говорили, да и вообще Сергей мало рассказывал о своём прошлом. Повествуя об этих событиях, он показывал те места, где они происходили, и передавал это так живо и интересно, что в моём воображении сразу же возникали реальные картины происходящего.
Передо мной словно промелькнула вся его жизнь и те её важные моменты, которые наверное сформировали личность Сергея. Кажется я потом даже удивлялся всему, что услышал от него в тот необычный вечер в старом, московском осеннем дворе. Меня потрясла история, как в старших классах школы недруги Сергея попытались поиздеваться над ним, заперли в классе и стенкой в несколько человек пошли на него, в надежде запугать или даже побить. И как Сергей не дожидаясь подлых действий со стороны агрессивно настроенных по отношению к нему ребят, схватил одного из них в охапку своими сильными руками и выбросил в открытое окно, с высоты второго этажа. Все остальные недруги, изумлённые произошедшим, естественно тут же ретировались с места преступления, и с тех пор никто из них никогда больше не пытался совершить какую-либо подлость, по отношению к Сергею. За этот поступок Сергея естественно наказали, благо пострадавший негодяй отделался всего лишь лёгкими ушибами, но меня восхищало то, сколько же было смелости, решительности и проявления характера в таком категоричном поступке юного героя к своим тогдашним недругам. И в моём воображении это рисовалось буквально проявлением той благородной силы, которая говорила: «Кто с мечом к нам придёт — тот от меча и погибнет!». Холод в душе у меня оставил и ещё один рассказ Сергея о том, как тоже будучи школьником, он возвращался тёмным, зимним вечером с катка и вдруг на одной из дорожек, ведущих к его дому увидел толпу чужих ребят из соседнего района, и прекрасно зная, что подобная встреча не сулит ничего хорошего, не свернул с дороги, не переждал, спрятавшись где — нибудь за углом, а смело пошёл прямо на них, спрятав руки в карманы и сжав их в кулаки. В тот вечер его чуть не задушили гитарной струной, набросив её сзади ему на шею. С трудом вырвавшись от них, Сергей принял бой, как всегда один против целой толпы, и как всегда, конечно вышел из него победителем. Он вообще был самым настоящим победителем по жизни…
Вечер подкрался незаметно, и дворик съёжился, словно от холода, теперь уже почти полностью погрузившись в темноту, превратившую деревья и дома с лимонными горящими квадратиками окошек, в размытые пятна акварели.
За разговорами прошло наверное часа два или три. Всё это время мы кругами бродили с Серёжей по детской площадке, вдоль футбольного поля, и всё это время я внимательно слушал его рассказ о своём детстве и юности, не перестававший восхищать меня. В тот день вся его жизнь словно прошла мимо меня, как что-то красочное и неповторимое, словно легенда о сказочном герое из детской книжки с картинками, и в то же время, я почему-то отчётливо понимал, что подобное больше никогда не повторится, поэтому старался ловить каждое его слово, с той бережной потребностью, с которой одинокий путник в пустыне ловит из опустевшей фляги последний глоток воды. Но после долгого разговора пришло странное молчание, неожиданно усилившее все окружающие нас всполохи медленно текущей жизни.
Мы сидели на скамейке и созерцали унылый, темнеющий двор. В прохладном воздухе плыли обычные вечерние уличные звуки: чем-то гулко гремел дворник возле помойки, понуро опустив голову к земле, горласто кричали вороны, рассевшиеся по корявым веткам деревьев. По мокрой дорожке проехала на велосипеде девочка, лет восьми, в блестящем сиреневом плащике и красных сапожках, безжалостно укатывая колёсами мокрые осенние листья. Подъехав к одной из скамеек, она остановилась, поставив одну ногу на край и деловым сосредоточенным голосом произнесла: «Первый-первый, я второй, прошу посадки!» Потом через несколько секунд старательно меняя голос, ответила сама себе: «Второй-второй, я первый, посадку разрешаю». Но через секунду, в нескольких метрах от неё уже возникла высокая фигура папаши, который невозмутимо показывал ей рукой направление в сторону ближайшего подъезда. Следом за ними прошла шумная компания школьников, громко смеявшихся и красовавшихся друг перед дружкой, и дойдя до соседней детской площадки, распалась на две неравные кучки, исчезнувшие в разных направлениях. После неподалёку прошла пожилая женщина с палочкой, ведя на поводке красивого белого пуделя, одетого в забавный собачий комбинезон синего цвета, который, навострив уши, то и дело тянулся в сторону соседних домов, слыша с той стороны призывно громкий лай стайки своих собратьев, основательно выясняющих важные личные дела.
— Слушай, дружище, а сколько ты ещё собираешься работать в МГУ,- не поворачиваясь и смотря куда-то в сторону, поверх деревьев, вдруг спросил меня Сергей.
— Даже не знаю, — растерялся я, от такого необычного вопроса, — Как получится, а ты?
Сергей на это ничего не ответил. Я посмотрел на него. В сгустившихся сумерках его лицо показалось мне очень задумчивым и каким-то даже отрешённым. Только месяцы спустя, снова и снова вспоминая тот день, я поймал себя на мысли, что будто бы он тогда прощался со мной, и тем более не случайна была вся его долгая исповедь о детских и отроческих годах.
Начинался дождь, тихо шурша по листьям и будоража вытянутые зеркала луж на чёрном асфальте. Я не смотрел на часы, но про себя чувствовал, что время уже позднее и понимал что пора бы уже направиться в сторону дома. Сергей словно почувствовал мой порыв и первый встал со скамейки.
— Ты прав, пора, как говориться, и честь знать, — улыбнулся он, и протянул мне руку, как будто помогая подняться. Я встал и принялся шарить в сумке, в поисках зонта, поскольку дождь усиливался буквально с каждой минутой.
— Ну что ты как девочка?, — снова оживился Сергей, принимая свою обычную манеру общения, — А без зонтика никак? Я сразу понял его шутливый тон. Он всегда стремился противостоять стихиям, если дождь — то зонт не раскрывать, снег — идти без шапки. Борьба была заложена в самой сути его характера, наверное с тех самых времён его трагической юности.
— Почему же девочка?, — усмехнулся я, — Просто не хочу промокать, ты ведь уже почти дома, а для меня путь ещё не близкий.
— И то верно, — согласился Сергей и легонько похлопал меня по плечу.
— Ну не бей, — отшутился я, — Солдат ведь ребёнка не обидит!
Сергей немного проводил меня обратно, в сторону дорожек, которые вели к Ленинскому проспекту, так как беспокоился, что я не найду дорогу назад, поскольку оказался здесь впервые, и конечно же я был ему очень благодарен в тот момент. Наконец мы пожали друг-другу руки, и я, всё же открыв свой зонт, заторопился к выходу на Ленинский проспект. Отойдя немного, я обернулся. Блестящая от дождя фигура Сергея медленно исчезала в глубине двора; он шёл без зонта, сунув руки в карманы, немного сутулясь и приподняв плечи, чтобы вода не попала ему за воротник. Он не боялся дождя. Он вообще ничего не боялся…

Через две недели Серёжи не стало. Он умер в четверг, вечером десятого октября во дворе своего дома, на детской площадке, от остановки сердца. Позже рассказывали, что в тот момент он был один, вышел покатать мяч во дворе на футбольном поле и позабивать голы по пустым воротам. Ведь он так любил спорт и не упускал ни одной свободной минуты, что бы улучшить своё мастерство. До сих пор я как будто вижу его одинокую фигуру в холодных осенних сумерках, в провале двора, прямо напротив пустых футбольных ворот.
За день до этого, мы с ним виделись на работе, Сергей как обычно был разговорчив и весел, рассказывал на редкость забавные истории, которые произошли с ним накануне на танцах. Он ведь всегда что — нибудь рассказывал.
В конце рабочего дня, прощаясь в коридоре, мы пожали друг другу руки и Сергей, внимательно посмотрев мне в глаза с какой то кажущейся и наигранной беспечностью вдруг сказал: « Ладно, пойду, ещё ведь так много дел осталось в жизни!»
Когда на следующий день я, как всегда опоздав на двадцать минут, вбежал в нашу дежурную комнату, меня сразу будто окатило какой то необычной, почти осязаемой атмосферой, которая буквально висела в воздухе. Вспоминаю, что с первых же секунд что-то неприятно и шершаво задело по душе, как только я открыл дверь. Передо мной стояли облокотившись о письменный стол два моих сослуживца, в пол оборота отвернувшись к окну и хмуро глядя перед собой.
— Приветствую коллеги, — бросил я запыхавшимся и извиняющимся голосом,- А Серёжа уже пришёл?»
Возникла пауза, в течении которой я с нарастающим волнением считал секунды, которые непонятно почему будто, ощутимо встали передо мной и неприятно звенели в моём сознании, совпадая с ударами сердца.
— Серёжа умер, — не оборачиваясь как-то тщательно выговаривая буквы, сказал один из коллег, необыкновенно тяжёлым, свинцовым голосом, и этот его непривычный голос словно резким ударом налетевшего урагана опрокинул меня в какую-то пропасть.
Я беспомощно сполз по стене и опустился на стул, не успев снять куртки, и просидел так несколько минут, ничего не понимая, глядя пустым взором прямо перед собой в открытую дверцу стенного шкафа…

В один из обычных летних вечеров я совершенно случайно оказался в Парке Горького. Домой совсем не тянуло, а напротив хотелось пройтись по вечерней Москве, немного развеяться от дневных забот и волнений. Вокруг стояла весёлая суета — парк жил своей самой полной жизнью, так характерной для этого времени года, полностью утонув в быстротечном счастье молодёжной стихии. Навстречу мне то и дело словно по воздуху летели парочки и целые компании молодых людей, поглощённые своими бесконечными разговорами, и так медленно плыл над Москвой тихий летний вечер, неся на своих невидимых плечах настроение праздника, изящно украшенный гроздями разноцветных огней, рассыпанных по шумным улицам и переулкам. Спустившись к набережной Москвы реки, я услышал звуки музыки, доносящиеся почти от самой воды, и поглощённый любопытством, подошёл к суровому гранитному парапету, тут же ощутив еле заметную прохладу и сырость, коснувшиеся меня порывом лёгкого ветерка. Внизу, на, мощёной деревянными досками площадке, в завораживающих ритмах танца кружились люди. Они были настолько поглощены танцем, что, казалось, в данный момент, ничего не видели вокруг себя, погрузившись в совершенно иной, ирреальный мир, как порой художник погружается в мир своего творчества и настолько сливается с ним, что существует уже в каком-то другом измерении. В тот момент я сразу понял, что это именно то место, о котором когда-то так много рассказывал мне Сергей и где он проводил практически все свои свободные вечера. Я стоял и смотрел как загипнотизированный на танцующих людей, чувствуя, что, в данный момент, по своему, тоже как-то прикасаюсь к их удивительному, завораживающему миру эмоций. Меня не оставляла мысль, что ещё совсем недавно Серёжа был неотъемлемой частью этого мира, сыгравшего в его жизни такую огромную роль, и я даже готов был поверить в то, что вот ещё мгновение и я увижу его силуэт в движущейся массе незнакомых мне фигур. Девушки изящно плыли в ярких волнах своих развевающихся платьев, доверительно держась за надёжные руки и плечи элегантных мужчин, выполняющих сложные поддержки и аккуратные перевороты, с потрясающим профессионализмом знатоков боевых искусств. Музыка заглушала все посторонние звуки, топот ног о деревянные доски танцевальной площадки, так что танцующие люди казались мне абсолютно свободными от любых законов гравитации, и было такое ощущение, словно они вот-вот должны подняться в воздух и раствориться в густом сиреневом бархате ночного неба. Случись такое сейчас и я бы наверное не удивился, настолько легки и прекрасны были их движения, настолько далеки они казались от всех привычных забот суетливого мира.
Постояв ещё немного у гранитного парапета и мысленно попрощавшись с моим необычно — интересным открытием, я не спеша побрёл в сторону Крымского моста, чтобы перейти на другую сторону Москвы-реки и успеть на метро. Я шёл и чувствовал, что словно какая-то гора разом упала с моих плеч сегодняшним вечером, что всё таки я выполнил ту давнюю просьбу Серёжи, который так хотел показать мне уголок своего счастья и душевного тепла и так искренне желал поделиться им со мной. Ведь он всегда старался помочь и просто не умел пройти мимо чьих-то чужих проблем, порой полностью забывая о своих собственных. И теперь я точно знал, что непременно приду туда снова, быть может таким же обычным летним вечером, но только вот душу мою не переставая будет точить глубокая и вечная тоска, от того, что среди этих людей, так искренне любящих свой счастливый мир танца, я никогда уже не увижу Серёжи…

P. S. Памяти моего товарища и друга Сергея Шкиперова (1985-2013)

30.11.2017.