Глава 4 (Глава 6)

Виолетта была на данный момент этим днём единственным очевидцем, знавшем тайну и дорогу к тому промышленному зданию, которое кишело заговорщиками и неизвестными людьми с приблизительно ясной для неё целью – устранением тех, кто мешает или познаёт правду о существовании системы. Но что это за система? Она не раз уже слышала и от других людей это понятие «система» и если одни имели ввиду «общественную систему Российской Федерации», то иные говорили о неизвестной системе, которая тем не менее фигурировала везде и всюду на Земле. Так на чём же она держится? Ей нужна была информация, но она никак не могла её найти. Вообще она даже понятия не имела что делать в этих обстоятельствах. Она решила пока залечь на дно и надеяться, что интереса у преследующих её прошлым днём фанатов она не вызовет, зная об этом. Она вышла в подъезд, чтобы выбраться на прогулку и развеяться, как вслед за тем на лестнице послышался грозный топот мужских ботинок, и мужчина явно был не один, а из её квартиры послышался топот маленьких ног. Виолетта остолбенела от такой ироничной альтернативы – идти туда где топот настоящий или в квартиру к тому, что неведомо топает? Виолетта поняла, что эти мужчины так или иначе её ищут и поднимаются к ней забыв о том, что она не так беспомощна, хоть она и женщина, как им хотелось бы и как он рассчитывают. Виолетта тысячи раз была в более сложных ситуациях и обстоятельствах и по старой памяти помнила некоторые способы самообороны на больших расстояниях, нетрадиционные для общества и запрещённые для разглашения, но для инициации требовался, как минимум ядерный коллайдер, а у неё его не было. Тем не менее она пришла к выводу, что бояться ей нечего и вопреки всему все же задрожала да так, словно весь дом от землетрясения дрожал или словно сам дом её потряс немного, предупредив об опасности. Мол: «Эй, тут опасно, надо испугаться и спрятаться от них, не будь глупой…». Виолетте ничего не оставалось, кроме как послушать собственный рассудок и отправиться в квартиру, поспешно закрыв дверь на все замки и посмеяться над собственной трусливостью. В дверь начался стук и крик:
«Сука! Мы знаем, что тут живёшь! Выходи и не будет хотя бы больно, шлюха любопытная! Глупышка. Тупее некуда. Зачем надо было в это лезть?»
Словно в опере, Виолетта уже не знала во что и кому ей поверить, чтобы в этой ситуации остаться в живых: «Вызвать полицию? Там же итак полиция была, тогда что делать?». А тем временем на том самом промышленном здании, следуя инструкциям сообщников по передатчикам обычные служащие посредники совершали обряд устранения свидетеля, выступая как трансляторы-исполнители, выступавшие в качестве точек концентрации мысли для установок бессознательной и безусловной программы на смерть для Виолетты, при этом они не умели перекодировать информацию, так как все испортили бы своим инициаторам, инструкциям которых они следовали через эти передатчики. Это было похоже на магический круг в древние времена, только теперь это делалось технологически и эти люди, не обладая технологической инициацией или даже генетико-колдовской, являвшей собой природное сопротивление человека подобным атакам в естественных обстоятельствах выживания, были лишь марионетками тех, кого они боялись, исполняя их приказы просто ради защиты своих жизней, убивая таких людей, как Виолетта. Так же такие люди часто считались в обществе магами и шарлатанами, целителями или святыми. Обладавшими сверхъестественными силами, которые были просто психическими закодированными в их мозг гравитационными искажениями, позволявшими им оказывать небольшое влияние на природные структуры, таким образом «гипнотизируя» людей, заставляя их верить в свои силы, но все они рабы, так как выбрали покорность и не попытались бороться. Колдунов и шаманов же часто боялись и считали слугами «Сатаны», который в системе являлся просто прообразом смертника, то есть это любой человек, знающий правду о системе и тех, кто представляет собой «Богов», любой инакомыслящий или просто убиваемый системой человек числился или «Христосом или Антихристом» как прообраз жертвы во имя их жизни, мучая души реальных людей этим садизмом, а если человек отказывался от смерти психически и начинал искать спасение, пути выздоровления, то его сводили с ума, сводили о суицида, выжимали все соки его существования ради одной единственной цели – получить добровольный отказ от жизни. Потому что в реальности инициаторы всегда заинтересованы в новых жертвах, им не нужна душа Христа, им не нужна даже душа дьяволов убитых ими тысячами, которые и получили посмертно метку «Сатаны» в этой мясорубке просто потому что выбрали противостояние и не покорились. Тем не менее общество все равно следовало здравому смыслу и этих людей хоть и дискредитировали, но не убивали, по крайней мере граждане и политики. И вот группа из пяти мужчин, трое оставшихся стерегли Виолетту у её квартиры, начали судорожно вспоминать внешность этой женщины, чего было достаточно для того, чтобы человек получил серьёзный концентрированный удар и букет установок на смерть и был обнаружен системой. В Библии эта система должно описывается книгой жизни, в принципе тысячелетия назад, а также для людей на тех планетах она и есть эта фиксация их существования, но для Землян неизбежно – эта система мясопереработки на прокорм душевными энергиями инициаторов, чтобы они дольше жили и быстрее выздоравливали имея недюжинный душевный опыт и психические реальные силы, основанные на порабощении чужого психического мяса и именно мяса, так как им нужна информация ДНК, однако был один недочёт с которым они не смогли справиться даже в современности – это отторжение чужеродной психической и душевной материи организмом, а так же сопротивление рольного мира из-за несоответствия структуры памяти о живом существе, которая и является в понимании людей душой и принадлежит этому миру без технологии, она незрима и именно она нужна для пропитания инициаторам. Виолетта почувствовала дрожь, словно на неё напал невидимый монстр, а в дверь продолжали агрессивно долбиться, и она попятилась назад. Виолетта ощутила жуткую вину и бесправие, что она ни на что не имеет в этом мире права. И не просто ни на что, а вообще конкретно ни на что, даже на существование, даже на жизнь и лишь один выход из замкнутого круга страданий – покончи с собой, однако Виолетта начала смело принимать это новое для неё чувство и забыв об опасности в какой-то неведомой мечте начала свой красивый танец в этих обстоятельствах, включив классическую скрипку в унисоне с фортепиано. В порыве этой мечты она кружилась под музыку и каждый поворот сердце одного из пяти инициаторов преставало биться из-за гипнотической отдачи, с точки зрения психиатрии, так как Виолетта не поддалась смети и начала в этом состоянии танец. Однако цепная реакция от столь серьёзного психического удара по Виолетте убила и инициатора на «Небесах» вместе с его марионеткой. Вот почему психически убивать нельзя, если уж убиваешь — нужно в реальности средствами самообороны и нападения. Так и природа избавляла себя от людей «Небес», которые нарушали этой технологией её естественные законы и правила, убивая в ней разнообразие людей в частности на Земле, но так как они в реальности не верили в то, что и природа разумна, они лишь смеялись над любыми позывами это остановить, а танец Виолетты так и нёс смерть садистам, трусам и ошибкам этого мира, защищая женщину от смерти просто так — «по воле Божьей»…
Вера как обычно в поклоне по отношению к грозности и опасности этой жизни в лице этой системы, которой боялась очень сильно, учитывая, что в коме она видела, что это делает с людьми и их душами и понимала, что это не Бог, но считается в обществе именно это Богом, вот что её сильно пугало. Видимо дикие, адские страдания современных людей заживо были связанны именно с этим, не говоря уже о том, что давно все люди, не знающие об этом смирились практически с вымиранием человечества, не то что с собственной смертью и просто жили вопреки этой тенденции, потому что не знали, что с этим можно вообще поделать. Её размышления прервала Викторина Диковна, толкнувшая дверь палаты ручкой и незаметно, тихонечко, открыв её, женщина подошла к дочери и села рядом с больничной койкой. Естественно, женщина понимала, что эта жизнь и этот озлобленный, невидимый технологический монстр, опасность которого она даже не представляла и даже представить не могла его облик, считая живым монстром или призраком, как принято, так и будет стремиться выжать из неё и из её дочери все соки души и существования, стремиться убить их обоих и добиться их суицида, чтобы завершить поглощение их существования, но она чётко дала себе все, что могла, выше клятвы, что ни она ни её дочь этого не совершат, так как в случае суицида все равно человек исчезает, став мяском, съеденным чужим телом и попкой. Достаточно представить радужную перспективу стать чужим половым органом и так существовать – мигом суицид совершать расхочется. Так что никогда нельзя осуждать человека, который отказался совершать суицид и выбрал преодоление унижения и чего угодно, потому что мало ли что от тебя получит тот, кто довёл тебя до этого, а сам ты, как душа будешь лишь его жопой, которой пользуется, чтобы какать. Суицид можно совершить, максимум, эфемерно – бросив непосильный вызов более сильному явлению или человеку – так очень плодотворно пройдёт процесс, а там и совершать суицид расхочется, а ещё глядишь и жизнь наладится, потому что тот, кто доводил полюбому сдохнет в этом случае, кем бы он ни был, потому жизнь как таковая это не приемлет и всем это известно. Лучше потерпеть поражение в неравном бою и умереть, защищаясь до последней капли крови, чтобы тот, кто тебя убил на колени упал от усталости, как минимум. Именно такой позиции придерживалась Викторина Диковна. Затем попыталась войти медсестра, но вместо того, чтобы толкнуть дверь палаты, она в рассеянности потянула её на себя и дверь не поддавалась. Медсестра, не понимая, почему палата закрыта лишь слышала разговор Веры:
— Что ж, я пойду открою дверь тому, кто сюда долбится, а заодно вокруг больницы прогуляюсь. За одно посмотрю, на какое окно выходит задний парк больницы, чтобы из помещения на него смотреть.
«Ну, нет!» — подумала Викторина Диковна.
Вера подошла к двери, накинув кофту поверх сорочки, в белых тапочках и открыла дверь, медсестра спросила, куда та собралась, она той объяснила, а медсестра, подождав, пока она, по её расчётам, должна была пройти порог двери из палаты, практически наугад вытянула руку и попробовала её схватить. Но обе остановились, когда из больничного коридора послышался крик, что-то шлёпнулось, зазвенело разбитое стекло. Видно, кто-то упал и что-то стеклянное прихватил с собой на твёрдый кафель, в который был отделан весь пол в этом отделении.
Медсестра пошла смотреть, что это было, а Вера быстренько, не оглядываясь помчалась на улицу, воюя за свободу передвижения. Викторина Диковна не стала рассказывать дочери о том, что с ней приключилось накануне, потому что боялась за её здоровье, а беда, словно лживая гадалка неизбежно кралась к ним…
Снова Добрыня пошёл в эту больницу, чтобы выяснить, что Вера видела в состоянии комы. Он не стал следовать за двумя молодыми людьми прошлым днём, так как не знал, пойдут ли они вообще сюда, да и мешать общению не хотелось. Перед тем, как искать загадочную Веру, он проследовал в задний сад, чтобы прогуляться и посмотреть на растительность. Он немного задумался даже об общих обстоятельствах данной истории – ещё пол века тому назад страна была в состоянии рассвета, а ныне что есть? Разруха, истребление и безразличие ввиду презрения к тем, кому не все равно и этим все сказано о том, что ныне происходит в современном человеческом обществе. Добрыня не знал о системе и технологиях воздействия на мозг, которыми и осуществляется реализация всей этой общественной разрухи и поглощение человеческого существования ради совершенства, а тем более не знал о текущих приключениях бывшей его красотки Виолетты, но он тоже ощущал витавшую в воздухе опасность и кровавые мучения людей, которые ни в чём невиноваты. Он и себе часто говорил мысленно: «Я сдохну», и вслух проскальзывало невзначай порой: «Я щас сдохну». А что? Обыденная фраза в обществе, никто не боится. Почему, учитывая степень влияния слова человека даже на обстоятельства? Потому что это констатация факта – в реальности при отрицании лжи любой придёт к этому выводу: «Нас всех уничтожает и, кого при этом убило ещё счастливчик, потому что можно успеть проскользнуть из мясорубки хотя бы барабашкой, а если ты при этом искренне надеялся в рай попасть, то все – можешь смириться с тем, что станешь мясом и исчезнешь, так как спасения нет, да и барабашкой по существу так или иначе будет тяга лишь к живым, так как в этой форме нет иного смысла существования». И приблизительно Добрыня, как и практически все простые русские люди, грешные. Понимал, что вероятно так оно и есть – нужно оставить просто после себя как можно больше полезного, чем бояться исчезновения, потому что есть память о нас, как таковых, и этого этому миру и нам, как его части, достаточно. Просто какой смысл существовать, смотреть на цветы и не иметь возможности их даже потрогать? Он, как не странно понимал это и был честным человеком, не стремившимся к показушной доброте, он просто поступал по-человечески. И вот он дошёл до заднего дворика больницы и увидел там на скамейке девушку в кофте, сорочке и белых тапочках, явно пациентка. Похожая на иностранку с рыжим цветом волос Вера сидела на скамейке и спокойно о чём-то размышляла, теребя волосы, как раздался сердитый крик неподалёку. И Вера, и Добрыня, который шел в её направлении повернули головы в сторону звука. Медсестра шла по двору и орала:
— Вера! Вера! – кричала женщина в медицинской форме интерна. – Да где же вы?
Вера проанализировала обстоятельства и установила связь, что эта медсестра проявляет к ней какую-то излишнюю заботу. Неужели это чей-то издевательский намёк? Но внезапно подал голос Добрыня, который медсестра ранее никогда не слышала и подал её за Веру ответ на её вопрос:
— Если эта девушка Вера, то уважаемая, не могли бы вы позлить мне задать ей несколько вопросов?
Вера услышала и тоже откликнулась:
— Я тут! На скамейке сижу и рассматриваю деревья и растительность, уважаемая!
Добрыня усмехнулся, а медсестра ей высказала:
— Что больно дерзко вы мне это высказываете, не грубите и возвращайтесь в палату. А что касается вас, вы ей не родственник и что за вопросы вы собираетесь человеку задавать?
Добрыня ответил:
— Это не важно по существу, ничего страшного.
— Я поговорю с вами, за одно давайте по двору прогуляемся, деревья хоть посмотрим и потрогаем, а то света белого в этой больнице не видишь! – затем Вера немного даже рассерженно ему произнесла, когда дождалась ухода вредной медсестры. – Самое время для разговора! Я скажу вам, то что вас интересует, а вы взамен поможете мне выбраться отсюда.
Добрыня подумал и ответил:
— Я не смогу пока вас не выпишут это могут посчитать преступлением моё содействие в отношении вашей выписки, хотя я могу договориться.
— Поговорите хотя бы с моей матерью после, я буду благодарна.
— Хорошо.
— Так какой у вас вопрос ко мне?
— Меня интересует, что вы видели, пока были в коме? Это связано с недавним случаем изнасилования?
Хоть издержки пролитых нервов и истерзанной моральной составляющей души Веры отягощали ей возможность рассказать об этом, она преодолела эти мучения, перейдя фактически к самосадизму ради осуществления этой цели.
— В коме я видела ужасный садизм над людьми, их жизнями, душами, поняла причину многих болезней и появление на этот свет инвалидов без причины. Так же я узнала, что, когда мы умираем нас имплантируют технологически в тела других людей и мы ими на века порабощаемся, потому они назад никого не возвращают и продолжают так умершими и питаться, уничтожая их существование, растаптывая мечты и все это ради памяти о делении клеток в организме человека для усвоения ДНК или просто продления срока жизни. При этом если человек остался жив им ещё больше это полезно, но им нужен суицид иначе они умрут. Кстати, поэтому у нас на Земле и считается, что Бог нас всех наказывает, потому им нужно наше мясо души и они стремятся убить нас раньше истечения среднего жизненного срока, чтобы присвоить все наши плюсы и красоты, особенно остаток срока жизни и сильные ДНК признаки по принятому у них «закону Каина». Но сам Каин отдал себя Земле, признав свою вину перед убитым человеком и у них нет выбора мир будет их уничтожать в себе отдавая нам все, что от них остаётся, а они будут только ошмётками разорванного мяса их плоти от отторжения, которые до конца уничтожит космос и мы уже получим только информацию назад, как компенсацию и природную поддержку своего существования и без всякой технологии, потому что это закон природы, который проявился из-за их нарушения и стремления использовать нашу планету как мясную фабрику душевной плоти. Я даже помню их духовного лидера на их планете, он толстый, с носом картошкой, но острым, при этом большой и с бородавкой, а на лицо даже быдло его красивее, но одежды у него красивые, дорогие, даже бриллианты с изумрудами носит. Культура у них как у нас в церкви, только технологии выше и у нас это священники, а у них там имперский аппарат управления. И их нельзя любить – они хуже самый кровожадных зверей, потому то зверь убьёт, но не тронет душу, а они сначала разорвут на мясо для того, чтобы лучше усваивалось ДНК из памяти мира, при том у нас у всех в определённой зоне мозга технологически стоит 3D голограмма, чтобы притягивать эту самую память мира о человеке желанием его существа в этой памяти связать себя с реальным телом и осуществить своё развитие генетически. Это сделано именно для этого, чтобы мы успели осознать себя душой и нас разорвать на мясо в пищу и продление срока жизни, только ради этого, другой причины нет. Особенно им нравятся женщины, они для них вкуснее, потому разорванная так душа женщины просит любви и им приятно, при чём чем сильнее агония такой души, тем выше блаженство убийцы. Просто даже если включить логику в природе нет такой сладкой любви, это кабалистическая наркомания. Мне так же в коме не раз пытались внушить что я Антихрист, но я это считала просто обзывательством, потому что в пророчестве говорится именно об этой системе, и оно не про Землян, их просто убьёт эта система, а разработчик в главном центре скажет: «Я ничего не могу сделать». Это их и ждёт, но я не знаю, когда, может это уже сейчас происходит. Та женщина, которую изнасиловал тот татаро-какой-то азиат, как раз им мешала, потому кого-то из её родных больше пятидесяти лет назад разорвали так на мясо заживо и правду от мира скрыть не удалось, у них смерти шли. Они подумали, что если убьют её потомка, то есть эту женщину, то смерти прекратятся, вот и подстроили ей изнасилование, подстрекнув программой на смерть мужчину в страхе и безумии за собственную жизнь совершить это преступление, а сама программа эмоционально проявляется как приступ бешенства или агрессии у человека и в результате вот преступление и никто, даже сам преступник не понял, зачем это даже ему было нужно. Видите, как они могут? И именно их считают «Небесами», хотя они люди и тоже мрут из-за кучки «бессметных», которые в их обществе аристократические семьи и высшие народы на планете. Однако, я уверена, система теперь с них и будет начинать, потому простые смертные признаны более живучими, и я в коме на это тоже посмотрела. Забавно даже было иногда смотреть, как они переодевались, там и красивые люди есть.
Добрыня подумал и констатировал факт:
— Ну если ты в коме видела это, а то что это походит на реально обоснованную правду я даже спорить не буду, так как это как минимум, является сжатым отражением более подробного логического объяснения этому преступлению. Я был на месте преступления, я видел глаза насильника – они были бешёнными, словно человек в приступе и истерике. Я даже могу предположить, что он бы не повёл себя так, если бы ему психически что-то не замостили силой. Я не знаю, как это можно сделать, но учитывая, что ты очень обоснованно мне рассказала, я уже не сомневаюсь в этом. Когда я был помоложе меня часто травило завистью, но я понимал, что не завидую, но преодолеть не мог, оставалось только терпеть этот дискомфорт и делать хорошо вопреки и я очень мучился. Я ходил к священникам, но исповедь, даже ложная с признанием себя завистливым ублюдком мне не помогала и я испытывал ощущение, что из меня вытягивают жизнь и добиваются моего суицида и смерти, а так же слома моей жизни и существования, а так же моих близких, потому что я различил чёткое логическое правило в этой искусственной «эмоции»: «если я завидую другому на Земле он тоже умирает во имя кого-то на небесах святым, если же я завидую Небесному человеку умираю я от его сил» и я задумался об этом, я просто не стал больше обращать на это внимания и начал ощущать, что я умру жалкой смертью, как полное ничтожество, униженное всеми и этим светом, а тот, кому я завидовал станет самым успешным и богатым человеком в мире на моих костях. Меня очень мучило этим два года, а потом словно кто-то умер, и я смог жить дальше, но до сих пор у меня этот шрам остался на душе, как меня убить пытался неведомо кто.
— Да, пожалуй, это страшно. Ну вы с моей мамой поговорите? Я же вам рассказала все, что мне известно об этом.
Только Добрыня хотел ей ответить, как снова зазвенело разбитое стекло. Из разбитого табуреткой окна вылетела с перерезанным каким-то осколком голом Виолетта Евгеньевна, которую просто довело человеческое к ней отношение, как к грязному изнасилованному мясу. Труп шмякнуло о землю и расплющило, лужа крови и труп в ней так и лежали, вызывая ужас в сердцах Добрыни и Веры, которые стали свидетелями этого самоубийства, или, тонко спланированного убийства человека…