Глава 5 (Глава 8)

После инцидента Виолетту посещала полиция, но не нашла логического объяснения гибели от сердца троих мужчин под дверями её квартиры, тем не менее люди интуитивно стали её опасаться. Однако Виолетту это уже не беспокоило, крысы выскочили из норы, а значит гнездо она случайно разворошила. Вчерашним днём ей звонил Добрыня и сообщил о самоубийстве Виолетты и прочих обстоятельствах, которые предшествовали и сложились в результате этого события. Виолетте даже интересно стало, кто же тот прекрасный принц, что счёт за честь пробудить ото сна спящую красавицу, подстроив ей изнасилование и доведя до суицида и при этом вновь свести в кому пробудившуюся на днях, судя по рассказу Добрыни? Анализируя собственные ощущения во время прошлой попытки ей убийства чем-то похожим на Вуду из ужастиков, о чём свидетельствовал ожёг на левой ладони после того танца, Виолетта не сомневалась, что тут замешаны далеко не с Земли обитатели, однако, судя по ощущениям, это тоже люди, хоть и зверски жестокие по сравнению с живущими на Земле. К такому выводу она пришла, вспоминая, как танцуя с пустотой, мучимая смятением и ощущениями сродни тому, что в подобье засунули пластмассу, она ощущала отдалённо присутствие некоего азиата и какого-то толстого блондина, а также что-то механическое, но явно мыслящее на высшем уровне развития, судя по всему кибер или искусственный интеллект. Она давно выяснила, что это имеет место быть на Земле и является инструментом взращивая и убоя людей, как на скотобойне, а 2D и 3D картинки в восприятии людьми лишь подтверждают это. Не то что бы ей это казалось странным – воображение, как воображение. Но что странно, почему словно на компьютере сгенерировано? Откуда это ощущение? Интуиция? Даже стили поведения людей, жизнь, если присмотреться – все по одному и тому же сценарию, который все бояться увидеть, который разнообразят преступления и истерики. Все по одной и той же схеме, напоминающей алгоритм или программу. Вопрос только в том уже был как это внушается обществу психически и кому эта технологическая мощь принадлежит людям или существам другой расы? А может и тем, и тем? Различается ли этот алгоритм? И как этого алгоритма избежать? Как разнообразить жизнь, если даже Виолетта нарвалась на эти проблемы, просто пройдя туда, где ощущала таинственную угрозу, нарушив тем самым эту обыденность своего существования и этот замкнутый круг в бесконечном цикле воспроизведения одного и того же алгоритма с учётом чисто аналитического закона ускорения и повторения истории? А паркетный пол и белые стены успокаивали её тревогу, пока она, напрягаясь, словно что-то ей не давало об этом даже помыслить продолжала расследование. Прошлым днём её пытались жестоко убить, явно имело место быть что-то похожее на оккультный обряд, в котором точно участвовали те самые ублюдки с того промышленного здания, которых она видела. Странно, что полиция не стала её трогать, но и в тоже время вполне объяснимо – нет причины, видимо их начальство не за одно с владельцами мясобойни нашей современности. Тем не менее обстоятельства обстоятельствам рознь, великие исполнители и инициаторы обрядов убийства и душевного расчленения человека нуждаются в маленьком нюансе – в участии в процессе собственного и посреднического человеческого мозга. Виолетта осознала, что все это обязательно требует контакта с человеческим мозгом, а ИИ, который она ощутила, видимо и выступает секундантом правил обстоятельств этой игры, создавая и задавая фиксацию результата. Все сходится, логика имеется, это имеет место быть, это существует. Она скорее в то поверит, чем в то, что сверхъестественные или разгневанные природные силы в любом их проявлении навредят живому человеку без причины или основания. Но что должен человек сделать, чтобы этот вред природа могла причинить ему по всем её законам практически без видимой причины? Одно дело, когда наступает катаклизм, эпидемия с конкретно существующей инфекцией, а другое – смерть от отказаза ноги просто так, появления дефектов в головном мозге, которых даже в самых тяжёлых условиях выживания у животных нет при этом, а экология практически одинаковая. Не говоря уже о психических и соматических болезнях. Откуда они? Не уж-то верить церкви, что это бесы? А кто в их понимании эти бесы? Барабашки? Да у них весь смысл жизни в защите тех, кто жив. К тому же исходя из самого слова и глупому ясно – бес, бессмертный. Бес – отказавшийся от бессмертия, а бессмертный ставший на его костях бессмертным или должный таким стать. То есть бес – это любой в роли мяса для бессмертных. Так вот зачем им эта система!
Виолетта печально вышла на улицу и продолжила размышлять: «Во время вчерашнего танца, я получила психически сильный ущерб. Теперь меня сильно будут бояться, просто потому что я его получила. Восстановлюсь ли я? Так или иначе с этим ущербом мне уже не добиться в жизни лучезарного успеха, от меня мало толку, так что зря Добрыня за меня так волновался, когда я ему об этом рассказала. Тем не менее он тоже втянут теперь в эту историю и, думаю, так или иначе нужно разобраться до конца. Не важно даже, что в конце, я хочу знать, что со мной будет в момент моей смерти и имею на это право. Право любого человека знать от чего и во имя чего он умирает, а людей, получается всех разрывают душевно на мясо и скрывают это» — Виолетта печально улыбнулась. – «Злой рок ли ты или ирония?»
Вот уже девять дней Вера спала в диком кошмаре и агонии, потея и пища во сне дико тонким писком, словно страдания человека зажаты и в этом звуке иглой пронзают сердце, Викторина Диковна и даже медперсонал ощущали это диким страхом в своих сознаниях, диким ужасом осознания страданий человека в адском сне и не могли ничем помочь, кроме своего сочувствия, а Вере снилась Башня старого замка в которой она убегала от какого-то лысого мужчины, стремившегося её изнасиловать и убить в приступе агонии дикой любви. Вера судорожно думала куда бежать, ожидая стремительные повороты и незнакомые двери, но нет – коридор шёл по прямой и неизбежно вел её словно в никуда, как ко злому роковому концу её жизни. Вера, окутанная страхом неизбежности судорожно, продолжала мыслить сквозь пустоту в голове и искать выход из положения, ощущая дикую угрозу и слыша бег за спиной. Её пугал дикий ужас от того, что если она что-то сделает не сама по определённым личностным принципам, если ошибётся случайно, нарушив эти принципы – то все, она споткнётся и он её схватит, она будет не в силах ничего сделать, не в силах противостоять страшному человеку, это конец, все. Тупик. Тупик. Как быть? Как быть? В этот момент система проанализировала отклонение мыслительных процессов Веры от сценария, заданного по программе и отправила ей агониальное внушение в нейроны из-за которых пошёл мощный электрический разряд по нервным клеткам. Тело девушки дёрнулось прямо во сне, но сон уберёг её от эпилепсии, врачи и Викторина Диковна начали готовить капельницы и обтирать пот, а вера пища в этой агонии смотрела продолжение сна, в больницу как раз пришли Евгений с Егором и тоже наблюдали её агонию, но не знали, что во сне в конце коридора этой тёмной башни она увидела их и обмерла от неожиданности, но при этом чувствуя в голове адскую боль, словно на мозг заживо надели корону с углями, минуя черепную коробку и ей хотелось закричать, но она не могла, как не могла умереть или потерять сознание и у неё просто пошли слёзы. Но система – это машина, ей все равно на чувства человека, и она продолжала в бессознательном участке нервной системы истязать психически человека в состоянии глубокого коматозного состояния при обеспечении условий осознанного сна, но этот сон поддерживал её существование и связь с рассудком, раз она его видела и могла мыслить. Юноши спросили её:
— Вера, не плачь. Выбери из нас того, кого больше любишь.
Вера побледнела и спросила, сдерживая кровавую агонию боли, сквозь льющиеся слёзы, ощущая сквозь пространство этого места ироничный смех чего-то ей неведомого:
— Вы в своём уме? Опомнитесь, тут опасно. За мной гонится какой-то убийца. Опомнитесь. Надо бежать.
— Да что ты, Вер. Опомнись. Мы убьём его, а ты беги.
Вера не стала убегать. Юноши дождались, пока прибежит лысый, повернулись к девушке и все втроём рассмеялись:
— Слушай. Она никого из нас двоих даже не выбрала. Слушай. Верочка, опомнись. Участь женщин рожать и трахаться, а тут мыслить смеешь – рассмеялся Евгений – Опомнись. Мы научим тебя жизни. Сейчас мы тебя по очереди трахнем, а ты расслабься и получай удовольствие. Тупая самка и вой в агонии. Аха-ха-ха-ха!
Вера побледнев спросила своих друзей, на лысого уже просто не реагируя:
— Зачем? Неужели это все только чтобы на моём мясе самоутвердиться?
Тут Евгений и Егор рассмеялись одновременно и сказали ей:
— А смысл мусор защищать? Ты женщина, а значит ты мусор, пойми. Почему? Ты мясо детей вынашивать и все. Ты просто мусор, просто потому что ты женщина.
В реальности после этой фразы во сне Викторина Диковна, сжимавшая руку дочери заплакала, потому ощутила, что рука холодная. Сердце Веры остановилось, просто потому что девушка не вынесла правды об истинном отношении в глубине своего рассудка самых близких ей друзей…
Викторина Диковна бледная, словно после мясорубки ощутила в сердце крах, потому что дочь была единственным смыслом не то, что её жизни, а её существования, так сильно она любила Веру. Она подумала: «Ну кто же я после этого? Я не смогла спасти её. Не смогла!». Женщина вышла на улицу, не выдержав упала на колени перед воротами больницы, схватилась за голову и прокричала: «Да будьте вы прокляяяяты! Я разорву вас всех на мясо, всех! Я стану чем угодно и это сделаюююю!». Какой-то прохожий посмотрел на неё и сказал холодно, одержимый собственным эгоизмом и жаждой успеха в страхе это в жизни потерять:
— Помойка ты, помойка, падшая женщина. С кем же ты повелась, что обосновалась перед входной дверью? Любимый бросил небось? Разоралась она. В психушку не хочешь? Ты только скажи, я вызову.
Женщина, отпустив свою душу на волю вольную, встала, собралась со всем, что с ней осталось и отправилась в полубессознательном состоянии домой, мужчине ничего на это вообще не ответив. Викторина Диковна в этот же день умерла вместе с любимой дочерью, потому что дороже дочери ничего для неё не было, по крайней мере в этот роковой момент её жизни.
Добрыня хоть и беспокоился за Виолетту ввиду того, что он увидел воочию противоестественные смерти людей и логически утвердил для себя существование инопланетной системы, контролирующей человечество Земли, он решил разобраться в механизме её функционирования, как минимум эмоционально психически. Он брёл по улице, размышляя об этом и никак не мог разобраться. Однако он знал одно – у него стирается искусственно память, это не естественные провалы, к тому он помнил, но не мог никак почувствовать, что помнит, словно психически воспроизведение отказывало, но помнило тело и что-то в его составе, а также окружающая среда неизбежно напоминала все, что он забыл, включая само понимание этого факта. Это Добрыня понимал точно – мир в бешенстве, природа в бешенстве, реальность в бешенстве, все отдавало невиданной злобой и хоть Добрыня не понимал устройство системы, он разделял эту злобу. Это была не та садистская злоба, это была обоснованная, природная естественная и глубинная злоба, исходящая из забытых корней естественного в которой метались ошмётки злости. Цепляющееся за своё существование обглоданных ошмётков человеческих существ, а точнее памяти об их существовании – их души и ошмётки естественного духа. Добрыня очень опечален был этой злобой, но понимал её естественность, понимал, что это именно природа помнит и злится, жаждет истребления причины появления этого в себе, а точнее нарушения целостности её памяти о живых существах. Этот нюанс он очень глубоко понимал. Так как не мог не понять, будучи нормальным человеком, что будь это естественным для природы он бы просто не испытывал этой злобы и воспринимал так же естественно, как зубную боль, хоть и с недовольством, но ведь это есть – злоба проявляется и появляется, а значит есть и причина. За этой злобой что-то стоит, какая-то правда, по-видимому связанная с этими смертями от неведомого устройства инопланетной системы, а иначе откуда все это? Агрессия – это же тоже естественная реакция на что-то, но злоба то – это что? Откуда это? Это однозначно в корне агрессия, но разница то в агониальной боли, в сверхвысокой степени опасности, в стабильности тенденции проявления. Добрыню осенило: «Они уже давно с нами это делают. Чёрт бы меня побрал!»