Глава 5.3 (Глава 11)

В пути Владана ощущала, что атмосфера поменялась и округа извивалась некоей искренней радостью и доброжелательностью, что её достаточно сильно успокоило – значит опасность временно миновала, значит она и мужчина некоторое время могут спокойно пребывать в обыденности. А жёлтые высотки интересной творчески реализованной архитектуры с привычными всем русским людям, построенными при Царе Горохе, двухэтажные крестьянские домики со столь старой и знакомой архитектурной композицией, ободранной краской, заветшалыми окнами и готовые, словно самоубийцы к сносу, все же отвеивали чем-то родным. Осматривая все это. Таща на себе мужчину Влада боролась с недюжинной ленью и тяжбой, сильно болевшем правым плечом и предплечьем правой руки от тяжести мужской туши, при чём боль была настолько сильной, что и мозг, и мышцу пронзала, но сквозь все это Владана продолжала нести мужчину в кафе, так как ему тяжелее и морально и физически.
Целеустремлённость Владаны дала свои плоды, и она таки дотащила мужчину до здания кафе, полная сомнений и страха, что совершает какую-то непонятную её ошибку, но так или иначе от ошибок никто не застрахован, просто нужно их не полениться исправить и пережить. Однако, когда она пересекла порог кафе, она не ощущала более текущих обстоятельств реального времени и погрузилась в некую атмосферу внутри этого помещения. В кафе был весьма обычный интерьер, но необычным была деревянная отделка, как на пиратском флагмане. Все навевало чем-то морским сквозь пламенный солнечный жар, о котором вспоминалось из-за духоты в помещении – деревянные бочки, страх кровавых пиратских боев прошлого, пот посетителей и скрывающий лицемерно недовольство своей работой персонал и все это в относительном полумраке, свет был очень слабым, а багровые занавески напоминали что-то страшное и приветливое, мрачное и в тоже время, поддерживающее морально, что-то в этом Владана видела необычное, потому и забыла о том страхе. Они сели за столик. К ним подошла недовольная официантка, от которой веяло эмоциональным разрушением любого, кто осмелится посмотреть в её сторону, словно с потрохами съест и не подавится, однако Владана понимала – это иллюзия. Девушка как сова распушила перья, чтобы добиться к себе уважения вместо привычного хамства от посетителей, что ей напомнило о том, что у всех официантов очень тяжёлая профессия.
— Что будете заказывать? – спросила девушка в белом пиджаке, рубашке с красной ленточкой, заменяющей галстук и чёрной до колен юбке. Сама она была брюнеткой с заплетённой косичкой и выглядела очень ухоженно.
— Мне Бренди, а мужчине… — Владана вопросительно посмотрела на горе-спутника.
— Мне водки с мартини половинку с половинкой прямо сделайте – заказал мужчи6на воодушевлённо, показывая, что чувствует себя лучше – и счёт сразу, я сам заплачу.
— Да не стоит… — начала было Владана.
— Я заплачу просто за то, что вы меня тащили, – гордо ответил мужчина с высокоподнятой головой.
— Хорошо, я сейчас принесу, — приняла заказ официантка и удалилась.
Далее они, ожидая заказ, завели беседу:
— Вы знаете. У меня подруга скончалась в коме.
— Соболезную. Что тут скажешь? Видимо все эти смерти неслучайны, вы мне сегодня доказали это. Я так рад, что я остановился, у меня было желание просто так разорвать вас на куски, при том. Я был прямо уверен, что сам хочу этого! Это ж до какой степени всем нам мозги укомпостировали!
— Меня саму это напугало, что они этим могут убить человека. Когда моя подруга впала в кому, она часто мне снилась и рассказывала о том, что над ней там издеваются. Она в чужом теле рвется на куски и не может выбраться, потом раз в другом месте смотрит на убийство. Потом снова раз опять в теле какого-то вонючего толстяка с волосатыми ногами, который при этом знает о её существовании, считая глупым мясом для пропитания его великой жизни. Так она мне это и описывала, я рассказала остальным, и мы поняли, что все видим во сне похожие обстоятельства, кто подробнее, кто менее подробно. Так мы и пришли к решению приобрести приборы и попытаться отражать эти атаки, так как ничто иное это быть не может – чёткость эмоций с целью убийства и издевательства для самоутверждения может быть присуща только живым людям, а именно эту чёткость мы ощущали и по отношению к себе, но не друг от друга, понимаете?
— Да, я могу понять. У было нечто похожее, но выдавал себя ублюдок за Бога, мол если я вас убью, он меня сделает бессмертным. Я еле-еле воспротивился. Как они это делают?
— Это зверство, что что они делают. Возможно тот самый источник зла, которого мы всем населением боимся именно это и есть. Я и мои подруги знаем только то, то они ложатся в специальные контейнеры в нейро-приборах на головах и на соответствующие точки нервной системы землянина идёт воздействие с целью убить и вывести, но при этом имеет место быть гипнотическая отдача, если ты сделал что-то вопреки, видимо, потому они и добиваются послушания «воле Божьей». Ведь истинная воля всего живого многогранна, даже как шагнуть сегодня – всегда по-разному и одинаково. Они не могут принять этого различия в одинаковости, а потому на самом деле бессильны. Они стремятся добиться, чтобы мы считали себя душами, а не материальными людьми, чтобы сбить самообладание и добиться суицида и выкачки из нас всего, то для нас дорого и сокровенно для получения удовольствия и возможности усвоить в себя наше ДНК через психические трансы. И соответственно здесь просто хотя бы понять, что мы мясо, живые люди из плоти и крови, а душа с нами обретает форму только после смерти в процессе гниения, она формируется с нами, пока мы живы, но мы основа – живые люди, живая плоть, без нас душа не имеет смысла, так как является памятью «Мира, как Бога» о нашем существовании, потому что природа нуждается в опыте воспроизводства и копирования для стабилизации живого. То есть эти люди этим зверством нарушают естественные процессы и неизбежно мрут по воле самой природы глубины своего существования и сами виноваты в этом. Но виноваты они, мы все ни в чём не виноваты. Понимаете?
— Понимаю – ответил мужчина. – Эти убогие мрази и подобие конченных зверей до того опускались, что грозили мне, порой, запорами! Нет вы представляете? Запорами! Как будто люди могут запретить мне, извините, какать…
Владана побелела поначалу. Потом они с мужчиной посмотрели друг на друга и просто расхохотались – это был искренний смех над идиотизмом тех. Кто убивал на земле людей. Этот факт и Владану и мужчину привёл к пониманию, насколько они жалкие. Ведь это означало, что они даже соврать нормально не могут. Взялся психически изображать Бога, так хоть актёра включи, а тут – угроза запорами.
— Кстати, а как ваше имя? – спросила Владана вдоволь посмеявшись.
— Я Имран. А вы?
— Владана, очень рада знакомству.
На этой ноте официантка принесла напитки. Владана пила Бренди ровно и уверенно, большими глотками, наслаждаясь тонкими нотками спиртного творения и расслабляясь после этих обстоятельств, но вот Имран внезапно поперхнулся водкой:
— Не в то горло…
— Ну как так? Осторожней надо, хотя…
— Что хотя?
Владана вновь засмеялась:
— Видно, не по Судьбе вы водку пьёте.
Имран тоже рассмеялся:
— Ну хоть не по Судьбе, старинное предание. За это Князь Олег уже погибал, меня уже не взять.
— Тем не менее, как они это провоцируют? Старинное же явление – мол не везёт, Бог наказывает…
— Я думаю, что соматически и психологически это все, вы мне это доказали, когда я вас не убил. Я пришёл в чувства и имел возможность сравнить состояния под их манипуляциями и без, потому чётко это понял.
— Расскажите, как они отличаются от настоящих, Имран!
— Ну, во-первых, обвивает страх, что тебя расплющит, что смерть будет мгновенная, что ты исчезнешь, что умрёшь в муках после, что в аду мудет над тобой вечный садизм и т.д. Но мне смерть страшнее, потому что мало ли что они хотят? Я знаю, что ада не может быть в реальной жизни, иначе был бы и Дьявол, который бы обязательно каждого сделал богачом за его душу. Но вот я бы попросил у него это. Он бы дал? Нет. Он бы не смог, потому что, видно, сам был до смерти человеком. А даже если бы я смог добиться богатства, дьявол ли мне его в реальной жизни дал? Да очевидно же, что нет, потому что это просто выдали бы обстоятельства моего везения и успеха за этот фарс и так же, как меня вас подначивали убить, точно так же меня бы убивали просто из-за этого успеха. Я ввиду пережитого склонен к этой версии, она более жизненная и обоснованная. Природе это не требуется, убивать меня из-за хороших жизненных условий и лишать меня рассудка, очевидно это людям только и надо с возможностями такое провоцировать.
— Они смертны, я точно знаю. Их можно убить – в этих возможностях и их главная слабость, чтобы это сделать просто можно обработать пространство и себя волнами определённой частоты и их шибанёт неслабо, мы так делали.
— Я допил, может поможете мне?
— Хорошо.
На этой ноте Владана и Имран отправились к ней домой делать обработку, не видя ещё одной актуальной проблемы в обществе, но обсуждали её по дороге. Часть общества интересуется проблемой товарного дефицита, а часть даже не обращает на это внимание, но в результате должен появляться излишек потребления чего-то ещё – почему в России это не так? Почему сплошной товарный дефицит на все необходимое был при потребительском излишке, но когда товарное снабжение достигло нормы появился дефицит потребления из-за бедности населения? Почему люди гибнут или совершают суицид от голода в собственных квартирах с немереными долгами за квартплату и никто не видит этого? Неужели это безразличие к национальной безопасности так и перейдёт критическую точку от единичных случаев к массовому вымиранию населения? Или же будет мародёрство и разбой из-за отсутствия рабочих мест и возможности куда-нибудь устроится по тем или иным причинам, включая общественные плацебо и предрассудки из-за плохой репутации человека в прошлом? Ведь человек может измениться и в лучшую сторону на опыте какой-то ошибки, он не обязательно будет деградировать дальше. Владана тоже поняла, что это уже автоматически воспитанная в людях конспиративная тенденция объект исполнения убийства, преступления или прочего гнобить толпой до конца с причиной или без, даже просто за неадекватно-чудное поведение. Так или иначе никого так гнобить нельзя, пока ты не нашёл инициативную точку преступления, так как истинный мотив должен иметь прочную инициативу, а если это спонтанно и в порыве, то человека вообще нельзя осуждать, потому что он защитил остальных от этого эмоционально – это не настоящий импульс, на его месте мог оказаться вообще любой, а причина чисто условна – просто нужно было убийство, преступление насильственного характера, так как воруют в основном добрые люди, на убийство без причины не способные при сильном импульсе, а более агрессивные все-таки не могут сдержаться, но это не повод их гнобить. Почему? Потому что их итак значит психически изгнобило, толкая на убийство, они фактически в порыве не были в себе. Что уж говорить о людях, которые просто неадекватно себя повели, но никому ничем не навредили? Владана искренне не понимала, почему их конспирируют сильнее убийц после факта прохождения лечения? Неужели это проявление общественной трусости? Неужели государство – жалкие и убогие дрожащие твари, как писал Достоевский, и не могут даже провести или узнать у выздоровевших больных аспекты пережитого, чтобы разработать необходимые технологические методы обеспечения безопасности населения? Влада понимала – они так же их боятся психически, они боятся потерять власть из-за такой же конспирации, но это бессмысленный страх. Придёт день расплаты и их так же, как сумасшедших, разорвут на мясо, сделав хорошей закусочкой и никакого ада, в который они рассчитывают попасть там не окажется, только чужая волосатая попа, ожидающая душу для усвоения. Поэтому она искренне удивлялась, как они могут быть такими жалкими и смириться с подобным концом их жизни?
Пока они размышляли Владана указала на свой дом. Имран прошёл за ней следом, и они оба вошли в квартиру. Имран был в восторге от ремонта квартиры – стены обделаны белым деревом, как во дворце и оформление квартиры напоминало стиль Барокко. Мягкая мебель в гостиной была белого или зефирного цветов с серебристой платиной на резных элементах, что прямо осовременивало этот стиль ремонта и создавало в квартире атмосферу безмятежности и искреннего, не наигранного восхищения у него. «Классно, наверное, спать на такой мебели». Владана подошла к белой деревянной тумбе с белым стандартным абажуром на металлической опоре, включила его, чтобы создать сильное световое пересечение, хоть на улице итак было светло, а затем вытащила и расставила в форме треугольника медицинские приборы, украденные со склада ими. Затем она подошла к одному прибору электромагнитной терапии, а затем к ультразвуковым и поочерёдно все их включив, она вышла из получившегося механического треугольника гордости медицинских технологий для того, чтобы дать Имрану дорогу. Имран встал в центр пересечения сигнала и ему стало становится легче, но при этом, его мучала тошнота и головная боль, однако прикасаясь к эпицентрам боли он переставал её ощущать. Видя его страдания, Владана подбодрила:
— Терпите, когда все закончится тот. Кто вас подначивал меня убить или потеряет сознание, или умрёт.
В этот момент датчики инопланетного человечество где-то не на земле зафиксировали эти процессы и, чтобы защитить «Хозяина» диалога с Имраном они привлекли в этот же момент исполнителя из другого города – хорошая их марионетка, практикующая китайское Вуду. Естественно, это не по-настоящему, его обряд должен был лишь обеспечить через его же нервные процессы концентрацию и направление мысленного сигнала для технологической атаки, и исполнения природой искусственного соматического ущерба у человека, так как настоящий ущерб, нанесённый человеку таким способом должен без технологического исполнения подразумевать серьёзное нарушение законов природы непосредственно человеком, а как он это сделает без технологии? Даже полёт на самолёте этого не осуществляет, так как? Никак, природа максимум может сместить причинность ущерба где-то ещё для стабилизации истории, но смерть очень маловероятна, не говоря уже о благотворности ущерба – он всегда быстро заживает и даёт человеку возможность общаться с природой гораздо теснее. С этой целью ею ущерб и попускается в осуществлении, чтобы пересечь человека и его защищать. При том, чем сильнее беспричинный ущерб от обряда, тем сильнее потом человек, потому большой обычно не попускается. Но только исполнитель воткнул в голову куклы иглу, как Имран схватился за свою. Сначала боль была соматическая, а потом в точке головы он почувствовал острую, страшную, и не закричал – мужчина держался. Чего вот от жизни хотел Имран? Да как все – жить, работать, жену и детей любить и приносить им счастье и поддержку. А что ещё нужно человеку? Мечты, успех, популярность, но все сводится к признанию себеподобными как минимум, что в этом желании ужасного? Конкуренция, из-за которой все, как моральные уроды, кидаются такое вытворять, чтобы успеха на чужом трупе было побольше. Имран почувствовал колющую боль в голове ещё три раза и все затихло, все соматические спазмы ушли и ему стало легче, видно на «Небесах» погиб ещё один человекоподобный каннибал.
Наконец, раздался тонкий, слабый голос Владаны. («Это и есть эффективная оборона, надо найти тех, кто ещё об этом в курсе», — подумал Имран.)
Обменявшись немного словами с Имраном, Владана позвонила Егору, и они договорились о встрече где-то рядом с магазином курицы и индейки в этом голодном городе…
Габриэлла сильно мучимая сожалениями о смерти Веры и будучи не в состоянии смириться с этим гуляла по улице и наблюдала за смуглянами с волосами чёрными, как смоль, идущими по улице на фоне пасмурного неба с потухающим и блеклым, сонным солнышком в вышине, словно бы то уснуло, чтобы не смотреть на агонию людей на Земле, которую многие даже не замечали. Эту печаль округи сглаживал огромный небоскрёб в виде наконечника копья, что-то было в этом здании воинственное и поднимающее боевой дух, и оно очень привлекало внимание идущей в этой прикрытой кровью людей серости Габриэллы. Она не могла знать, в каких чувствах умирала её подруга, но ощущала, что ха это этих ублюдков мало было бы даже на мясо физически заживо разделать, просто потому что тут не нужно было даже проницательности с её стороны – веяло при мыслях об этом неистовым немым ужасом. Егор написал ей о встрече с Владаной и кратко упомянул про Имрана по SMS, однако Габриэлла уже тогда подозревала, что их встрече попытаются помешать. Пойти к ним? Нет, лучше предупредить? Предупредить? Габриэлла больше могла сдерживать эмоции по отношению к инициаторам убийства своей лучшей подруги и решила попрактиковать что-то вроде аутотренинга от излишнего стресса – она стала представлять их смерти с каждым своим шагом, а что будет? Это же мечта! Если они не виноваты, как они умрут? Она же не одевала нейрошлем, чтобы их убить, а значит. Они так или иначе умрут не только из-за этого, что-то ещё создаст для этого условия или даже, может быть, они сами это сделали? Точно! Они же в нейрошлемах! Именно! Вот почему они боятся мечты! Габриэллу осенило то простое озарение – мечта это же такая сильная мысль. Они усиливают свою мысль технологически, а значит отторжение в их отношении может их убить! Вот почему людям это запрещается! Ведь природа сглаживает отрицательные мысли или даже превращает их в силу человека, помогая выживать, а значит они тем же, чем убивают землян создали условия для собственной смерти. Габриэлла даже успокоилась, ведь получается лишь эти единицы умрут, ведь лишь они убивали для себя. Их страх потерять результат послужил их смертью, как минимум, психически. Габриэлла ощутила это в этом возникшем абсурде, кто-то где-то там определённо умирает. Внезапно телефон Габриэллы зазвонил и на другом мобильном говорил Ефим:
— Ты в порядке, Габ? Помнишь. Что вчера в кино было? Мне до сих пор не по себе. Может увидимся?
— Я вообще что-то себя чувствую плохо. У меня подруга умерла вчера, и я даже порой ощущаю сумасшествие и безумие, но осознаю, что надо держаться. Иногда я ощущаю после её смерти такое отчаяние и ужас, что едва не падаю в обморок. Она дорогой для меня друг, понимаешь?
Едим ощутил вопреки морали, вопреки нормальной линии человеческого поведения радость, словно какой-то монстр в человеческом теле был рад смерти подруги его девушки. Он опомнился и решил сменить в страхе тему разговора:
— Как твоя мать?
Габриэлла немного застопорилась, но все же ответила:
— А что она? С ней все отлично – лишь бы я ходила на работу. Если учесть, что ей от меня нужно только, чтобы я периодически высылала ей финансы, то я и работаю. А что я ещё могу поделать? Человек такой, я же не могу её изнасиловать и сделать морально трупом только из-за этого отношения.
— Конечно, за это можно и простить. Я соглашусь.
— Так или иначе я намерена разобраться в причинах, почему умерла моя подруга, я не отступлюсь.
— И как же ты это сделаешь?
— Ну почему всегда этот бесполезный вопрос как? Пойми, что этот вопрос тоже не только проявление ума, но порой он проявление глупости человека, потому что этот «Как?» рождается из авось, из самого незнания, из случая из ничего, за которым целый бесконечный и нескончаемый простор новизны, понимаешь? А этот вопрос «Как?» ограничивает известными методами. А если так просто никто ещё не делал? Естественно ты не сможешь даже начать, потому нужно мысленно поставить цель и делать на авось, размышляя и как угодно делая, чтобы выяснить это, а не стоять на месте. Если не знаешь как. Надо мыслить и формировать это как заново.
— Сам не знаю… Спасибо, что объяснила мне это, но больше не нужно. Мне уже легче… Когда ты мне это сказала, ты мне словно дыхательные пути от чего-то освободила, я прямо задыхался и не понимал. Вот только после этого с мыслями никак не соберусь. Чувствую что-то меня сверху поддало, то снизу тянет – и р-раз с небес на землю и обратно, как будто мир сошёл с ума. Конечно, это не так уже страшно, чем то, что было вчера. Мне просто интересно, как они это делают? Они так шутят?
Габриэлла равнодушно подметила:
— Они даже убивают нас, шутя. Они нас считают едой. Мясом, с которым можно поиграть и впитать его существование в себя через нашу физическую нервную систему. Ты спросишь для чего? Они на их планете обнуляют у себя группу генетических признаков инъекционно, которые отвечают за старение организма, а потом специальными процедурами пресекают процессы клеточного деления. И при этом им нужно потом возобновление этого процесса через психическую пропитку душой человека, при этом убив источник возобновления в реальности и без разницы жив он или мёртв. Главное напитаться и уничтожить в себе поглощённое, все кроме процесса деления клеток. Души новорожденных детей им для этого особенно лакомы – там даже памяти нет. Идеальное мясо, понимаешь?
— А если человек после этого остался жив?
— Значит умер тот, кто его поглощал и причинность его существования. Хоть и изменилась, но выжила победителем. С точки зрения науки – отторжение ДНК. Но человек все равно получает ущерб, как правило их считают колдунами или демонами, но они обычные люди, пережившие это нападение, они не опасны, даже напротив – они как иммунитет для остальных, потому при выживании их будут пытаться убить любой ценой, чтобы остальные не выживали. Просто поэтому. Хотя есть ещё нюанс – у них открываются естественные возможности общения с окружающей средой, а нам кажется, что они волшебники, понимаешь? Ты понимаешь насколько нас держат скотиной на убой? Ты понимаешь?
— А почему они молчат то? Не их ли предназначение рассказать об этом всем, чтобы они понимали опасность? Почему они ведут себя, как сволочи? Боятся нашего краха? А того, что мы умрём так же они не боятся? Хотя. По моей памяти, нас в Христианстве так и учат этому противостоянию, если сопоставить с тем, что ты сказала, но все это прикрыто лицемерным лизоблюдством перед ними и человек в результате не выдерживает. Если судить по результату – многие верующие или совершают суицид, либо живут во лжи и другого пути все просто боятся. Да что там, ты права, я тоже трус. Я тоже просто трус…
— Ладно, завтра вместе подумаем, что дальше делать. Я, пожалуй, ещё погуляю вокруг небоскрёба. Он как-то воодушевляет.
— Ты по 2-му Диагональному переулку что ли шастаешь? А что там прохожие? Контингент хоть нормальный стал в этом районе? А то наркоманов было полно…
— Их всегда полно. Меня это сейчас мало волнует. Надо выяснить, как ещё более эффективно противостоять этому. А покамест я продолжу гулять и успокаиваться. Ладно. До встречи.
— До встречи, родная.
Положив трубку Габриэлла ощутила желание вырвать и схватилась за участок солнечного сплетения – её сильно тошнило и болело в этой зоне что-то. Она прошла вокруг небоскреба ещё от силы несколько кругов, а затем опустилась на колени на землю и её вырвало, в процессе её рвало минут десять, она едва не отключилась от головокружения, сопутствовавшего рвоте, но выстояла и, пошатываясь побрела по улице домой. Отовсюду, кроме возвышавшегося здесь небоскрёба веяло тем немым ужасом, сквозь общечеловеческое бессилие…
Все это случилось в одно единое мгновение, никто не заметил, все было очень скоропостижно и непредсказуемо – Ждана прошиб пол, Закир затрясся в страхе, а Гаяне была на её счастье в туалете для персонала. Смуглый мужчина кавказкой национальности с прибранной причёской, чёрными волосами, в чёрном коротком пиджаке с вышивкой и белых брюках, классические ботинки, явно недешёвые, говорили о статности и обеспеченности, но как он поступил? Он вошёл в магазин и только Ждан с Закиром хотели завопить: «Не заходи!» — он зашёл, сразу достал пистолет, в левой руке сжимая чемодан и сказал:
— А ну псы, смирно, ублюдки! Все делать как я говорю, мрази. Поняли?
Ждан и Закир неподвижно и молча кивнули. Как в оцепенении, страшась выстрела в башку. Мужчина же неподвидно продолжал, пройдя внутрь пообстоятельней, угрожать им оружием с совершенно спокойными глазами. Тут из туалета вышла Гаяне и ситуация обрела совершенно непредсказуемые обстоятельства и развороты – следом за мужчиной забежали полицейские и дверь вновь закрылась, они оставили оружие на него, а тот продолжал целиться в Закира и Ждана. Так они стояли неподвижно ещё минут пятнадцать, лишь створка на окне немного скрипнула от ветра, усиливая напряжение собравшегося в закрытом помещении коллектива. Отовсюду веяло уважением и обыденной иронией над людьми сквозь веявшую от них кровожадность, а ситуация так и осталась запутанной – кто первым выстрелит? Кто умрёт? Кто выживет?
— Бросай ствол, подобие человека вшивое, тебе не сбежать! – крикнул проникшийся чувством праведности полицейский, от которого веяло Гарри Поттером и чем-то из подноготной жалким и трусливым.
Мужчина с чемоданом даже глазом не повёл, а что ему? Он и не в таких переделках бывал – он уже хотел было первым выстрелить, но выстрелило у него в позвоночнике, в самом нежном нерве – около атланта. В этот момент он поверил в оккультистов, так как понимал, что этого быть не может – он бы умер, если бы на самом деле была причина боли, но причины нет, а боль есть. С его точки зрение это было не что иное, как результат какого-то оккультного обряда. На него нацелились или нет – только этот вопрос продолжал его мучить. Он снова решил выстрелить – секунда, ещё одна и опять прострел в том же нерве. «Да что такое?» — подумал он.
Гаяне, связав эти обстоятельства воедино крикнула и полицейским и преступнику:
— Перестаньте! Просто прекратите! Вы хоть понимаете, в какой ситуации оказались? Вы видите, что мы тут живём уже несколько дней? Как думаете, почему? А вы – она обратилась непосредственно к преступнику – перестаньте держаться за шею! Просто перестаньте! Что у вас с шеей?
Пока полицейские начали опускать пистолеты в недоумении преступ6ник ответил Гаяне:
— Я вот уже и начал понимать, что у вас тут за обстоятельства. У меня в нерв позвоночника словно иглой тыкают. Боль дикая. Почему не держать?
— Потому что они вас провоцируют это делать, вы только страх подпитываете, хватаясь за шею! Вы должна это отрицать! Этого нет.
— Я понял – сказал мужчина, успокоившись и убрал с затылка руку – почему вы по домам не расходились?
Гаяне объяснила:
— Когда мы открываем дверь мы снова возвращаемся сюда, выходя на улицу, сами проверьте.
Полицейский, жестом предупредив товарищей стеречь кавказца, подошёл сам к двери, открыл её вышел и вернулся назад с очень круглыми голубыми глазами. Он снова попробовал выти и опять вернулся. Все замерли, когда увидели, как он стоит, разворачивается и, словно во сне, заходит обратно. Другой полицейский все объяснил ему и попробовал сам – аналогичная реакция, ничего нового он не совершил. За ним последний тоже попытался и смог хотя бы постоять недолго на улице, но не смог пройти дальше и даже двинуться, развернулся и вошёл обратно, закрыв дверь. При этом отпустить дверь он тоже не смог – рука не слушалась.
— Ну что, убедились? – спросила Гаяне.
Все в шоке замолчали. Не выдержал Закир:
— Нужно сжечь этот магазин!
— Поддерживаю. Я больше не могу здесь оставаться. – сказал вдруг Ждан.
Преступник с иронией и усмешкой, крича в радостном порыве и истерически смеясь выкрикнул им:
— Попробуйте только, я натравлю на вас этих ментов!
Мгновенно наступила мёртвая тишина.
«Интересно, что они теперь будут делать? Прямо мафия на государственном услужении и их дальний родственник. – подумала Гаяне – Если бы они хоть что-нибудь соображали, они бы попытались попробовать выбить окно и выбраться! Почему я даже подойти туда не могу всё это время? Что вообще творится?»
В этот момент преступник выронил чемодан и потерял сознание, все, кроме Гаяне окунулись в лоно паники, а солнце печально стремилось осветить их рассудок светом разума…
Охрана в сером могильном помещении зоны тюремного заключения знала своё дело и патрулировало этой ночью территорию. В ночи мрак развеивало что-то доброе и волшебное, что-то столь с детства знакомое, как во сне, но Айрат и остальные не смотрели на луну и звёзды, однако тоже это ощущали, это некое волшебство, в которое они не верили.
Мужчины все ещё помнили последний инцидент и были инстинктивно на стороже. Их пугала возможность повторения истории, ведь никому ощутить иголку в позвоночник больно не хочется. Люди боятся этого сильнее смерти, что абсолютно нормально и естественно, ровно как дышать воздухом.
Зигмунд заболел и не мог уже даже ходить – ноги ходили, но тело пронизывала такая боль, что шевелился он с трудом. Они рассказали днём охране, но те, хоть и не заставляли его выходить на прогулку в понимании его состояния, тем не менее ничего делать не стали с этим – так он и лежал. Пока Зигмунд лежал в болезни он мечтал о свободе – вот выйдет он на волю, увидит свою Таньку и заживут опять. Детишки подросли поди, тоже думал о них, а плечи и живот как в огне горели, пока думал. Внезапно он начал задыхаться, что заметили сокамерники, включая Айрата, но тоже словно бы их стеной огородило от него – никто ничего даже не сказал ему, им интереснее было обсудить старшого по охране. Зигмунд сквозь боль при этом даже мысли не попускал, что умрёт – не шли они в голову. Его больше волновали его сломанные перспективы и ущерб репутации из-за очередной отсидки. Как быть потом? Он же выздоровеет. Когда он об этом думал ему хотелось плакать, так хотелось, но ведь засмеют, да и не шли более у него слёзы. Он все их выплакал ещё когда сел первый раз. Как давно это было – на него напал человек, пытался зарезать, но Зигмунд потерял самообладание и превысил самооборону, зарезал того сам — так он и сел, так он и потерял свободу. Эти мысли отвлекали его от боли, причиняя ту забытую старую боль от засыпанной солью и йодом раны воспоминаний, столь знакомых и полных сплошных сожалений — таких родных и таких жестоких.
Минуты через две Зигмунд, Айрат и Ибрагим вновь услышали движение охранников. Волокущих ещё несколько трупов на железных носилках и тележках. Игорь услышал, как Зигмунд сказал:
— Я думал, что для начала им хватит одного человека, а они уже столько довели до смерти. Как говорится. Мало одной тачки им грузовик подавай, хех.
«Тачки чего?» — подумал Игорь.
Недоумевал он недолго. В следующую минуту сквозь тюремное решето стала ломиться, открывая дверь толпа охранников вместе с лёгким на помине старшим. Войдя в камеру, старшой, завидав дерзкий взгляд на себя местных и будучи не в силах выразить презрение всем разом, плюнул больному Зигмунду в лицо.
«Сейчас я это прекращу», — подумал Игорь.
Он молча врезал в морду старшому, после чего на него уже полетела было ещё двое его коллег, но их остановили Айрат и Ибрагим, а Зигмунд крикнул:
— Перестаньте! – крикнул он во весь голос, вероятно, слышали даже в самых отдалённых уголках учреждения. – А то худо будет!
Это было очень странно и необычно, но вновь настала мёртвая тишина. Кого отправят в одиночку за это? Или всех отправят?
Зигмунд меж тем с удивлением заметил, что Айрат почему-то упал на пол, а охрана даже не обратила на это внимание. Немного погодя упали без чувств Ибрагим и Игорь, а за ними и старшой.
Двое оставшихся на ногах охранника побледнели и проверили пульс у мужчин – никто их них не дышал, а в США в этот день люди справляли известный праздник – День благодарения. В России мёртвые люди, в США мёртвая птица…