Глава 8 (Глава 15)

Началось то, чего все обыватели боялись – кровавая охота, противостояние и мясорубка теперь стояла перед людьми открыто. Люди умирали от СПИДа, рака и сифилиса, а соблюдавшие половую культуру и имевшие сильный организм, волю умирали от сердца или сходили с ума, будучи психически перемолотыми в ошмётки энергетического мяса от которого могло даже вырвать не по брезгливости, а просто из сочувствия от ужаса. Пощады не было, сочувствие оставило всех – лишь жажда смерти каннибалов, лишь жажда противостояния и кровавой расправы – шёл бесноватый незримый снег из настоящих ошмётков психических процессов всех каннибалов, бывших человеческим подобием, но они не знали покамест этого, потому что это ещё не проявилось в их физических телах, даже больше – они не замечали, природа мастер анестезии в этих ситуациях, чтобы не было больно уничтожать в себе вредоносное.
Низменный гнев, презрение гнобили уличных собак – и кобелей и сучек, а распутные женщины как всегда просто ощущали муки своей совести, которую безжалостно отвергали во имя единственно открытого пути собственного выживания в тяготах, никому неведомых, но столь мучительных для существования.
Голубое небо и солнце освещали путь прохожим в белых шляпах и чёрных костюмах, проходивших мимо шлюх невиданной красоты с осквернёнными душами и сквозь эту толпу мимо них, мешая проходить навстречу мужчинам в шлемах шла Викторина Диковна и Виолетта, шли навстречу смерти, но не знали своей, чужой или же она их настигнет далеко не в одиночку и не поодиночке. Тем не менее обе женщины знали наверняка, этот бесноватый невидимый снег явно нуждается в обосновании, и у них для этого есть все возможности обеспечить природе должные условия. Они решили устроить этим подобиям человеческого приключения, когда утром вместе, будучи порознь, почувствовали скуку от их существования. Это убило в них добро по отношению к ним в принципе и природный гнев взял верх окончательно. Они обнаружили некую связь в частотах телефонной связи и этими убийствами и решили: «А что бояться? Не получится, так нет, но попробовать стоит! Попробовать стоит даже если они никогда не увидят или не узнают результата. Они смогут предположить, понять, угадать, осознать и как угодно познать результат в реальности естественными путями, а если нет, они просто мечтой создадут его так или иначе, не говоря уж о том, что сами тоже смогут сделать так, чтобы это было без тех же ошибок, с пользой для себя и остальных даже сквозь иронию радости светлого смеха нашей жизни и существования, а успешное убийство, произойдя там просто будет предотвращено здесь, особенно если для него нет реальных обстоятельств или будет совершено там, где это особенно необходимо для пользы и развития тоже, так как присутствует сильный уровень ущерба окружающему.
План устроить им приключения придумала именно Викторина, периодически проливавшая нескупые слёзы, вспоминая покойную Веру, умершую в полном крахе собственного существования, что с точки зрения не переживавших подобный крах – исчезновение человека из-за его разочарования в собственном существовании и потерей даже смысла этого в собственном понимании, а Виолетта, естественно, подхватила план. Они направлялись к Владане, у которой дома было все оборудование, захватив мобильные телефоны, на всех, естественно был Wi-Fi. Просто ради проверки, могут ли сигналы этой частоты пересекать космическое пространство хотя бы в форме мысли при пересечении оных ультразвуковыми и электромагнитными сигналами и что произойдёт с принявшим эти сигналы. Ещё была идейка у женщин попробовать в собственной нервной системе таким образом сбить программы «того света» и «божьего суда», внушённые им в младенческом возрасте, так как там однозначно ожидать справедливости бессмысленно и цель – просто разорвать на мясо человеческую душу, получив от этого удовольствие и самоутверждение и даже реакция души ненастоящая – все это тонко-алхимическое отравление нервной системы, в реальности душа просто меняет свою форму и эмоционально утверждается в существовании отчаянием, что происходит неизбежно и незримо физически, но в реальности.
Викторина Диковна порой не понимала 25-летнюю Виолетту, но её воодушевлял её настрой и готовность сражаться как угодно и до последнего вздоха и капли крови, не жалея себя – ведь когда человек беспомощен, нужно преодолеть это самоубийством, а как иначе получить этот святой шанс на выживание? Беспомощность – это в природе уже смерть, так чего бояться? Надо хотя бы попытаться убить источник этой беспомощности или оказать ему противостояние. Если это природа, она только обрадуется – в ней усилилось разнообразие, в ней живое стало живее – вот отражение её чувств, а если чувства иные – это психическое отражение человеческих эмоций через жажду уничтожить и сожрать себе подобного. Даже при поглощении человека, природа это делает, чтобы запомнить его существование и создать по памяти снова ещё лучше или такого же в будущих поколениях популяции (двойники Христоса тому свидетельство, их все видели), а в идеале, как минимум, она запоминать должна всех и все живое, но может с инкубационными людьми, потому что они уничтожаются раскодированием в гравитационном закрытии и природа запоминает этот процесс уничтожения в результате, а человека не видит обычно и не ощущает его боли, для чего закрытие и нужно. Однако если бы уничтожили человека, предок которого так умирал открытым, то это спровоцировало бы пересечение природой закрытия и стало бы смертью каннибалов, а то и просто об этом знающего, что пересечение закрытия есть и лишь часть информации о в существовании теряется результате, а не всё, так как живые существа не воспринимают эти процессы и информацию в том виде, в каком сама природа. А значит суицид нужен не случайно – каннибалы боялись возникновения у людей этого понимания, так как это их полностью разоружало и вынуждало нападать открыто корабельным вторжением, но смысл им тратить ресурсы на инкубаторы? Позориться? У них ведь считалось великим позором даже упоминать об инкубационном мясе, хоть они и все об этом находятся в курсе, так как это означало доминанту земного человека над ними, хотя по факту просто являлось проявлением государственного блока на сочувствие и соболезнование себеподобным, так как правительство служило интересам бессмертных и тайно вылавливало собственных граждан на роль фильтрующего мяса от памяти генетического состава от инфекции и т.д. Человека объявляли преступником и оставляли бессмысленным с технологической блокадой сознания овощем в стеклянном гробу с функциями жизнеобеспечения и его мучения были выше мучений даже землянина, раскодированного заживо. За 25 лет своей жизни Виолетта и подумать не могла, что, узнав об этом садизме она так эмоционально отреагирует на это, что аж волосы на голове встают дыбом, как у Эйнштейна, а глаза озлобляются как у Чикатило. Однако ей повезло, что ей не поставили блок с соматической угрозой смерти или инвалидизации на естественную человеческую реакцию, потому что пролом этого блока и выход к человеческому естеству карался вообще смертью человека, потому что необходимо его держать порабощённым мясом для каннибалов и его естество держать в физиологических органах, что они отлично умели.
Главное время, главный час – пять часов, наступило пять часов. Женщины уже гостили у Владаны, а та занималась подготовкой аппаратуры для осуществления эксперимента.
Всех мучила одержимость глупостью, абсурдность текущих обстоятельств и настолько реалистичные сомнения в собственной адекватности, настолько жестоко реалистичные, но лишь реалистичные, нереальные и ненастоящие, но тем не менее аппаратура уже Владаной была подготовлена, а Виолетта и Викторина Диковна были полны сквозь все эти моральные преграды осуществить задуманное, невзирая вообще ни на что. Владана и Викторина Диковна не знали, что это ощущение неадекватный есть глубинная память о роковой ошибке разумных инопланетных существ в далёком прошлом, до появления человечества. Они изобрели технологию, похожую на систему «того света» и вымерли от массового суицида, потеряв остатки здравого рассудка и узнав и о нашем мире то, к чему не были готовы. Эта технология могла служить инструментом власти над вселенной и именно на им это даровала, но не все они имели уважение и порядочность к этому дару мира и были им же уничтожены таким образом вообще никого не истребляя, просто за попутку уничтожить мир его же добротой. Это, видно во многих земных людях нашло проявление – человек на человек так же выливает фекалии, только сделай ком что-то из чувства порядочности на практике жизни, а потому, что самое интересное, попробуй забить на благодарность – может дойти до убийства. Попробуй смириться с тем, что судьба и злой рок для каждого простого человека умереть окончательно изничиженным ошмётком дерьма и душевной помойки всех его недоброжелателей, а при их отсутствии просто потому иного ты не заслужил, либо по природе – ты умираешь, ты слаб, надо тебя затоптать и съесть для выживания тебя целиком оставив все, что ненужно и уничтожить твоё существование. Викторина Диковна на опыте родной дочери это понимала, что уничтожение существования неизбежно, так как оно тоже имеет состав, но тем не менее это хорошо, потому так или иначе это произойдёт мгновенно и без мучений, если это сделала природа, даже напротив, ты будешь счастлив в процессе распада, обретёшь изменение формы и относительный покой на какое-то мгновение, но лишь кратковременное мгновение. Она неизбежно начнёт мучить тебя снова, извлекая существование из памяти, копируя состав и объединяя причинность и страдания будут адскими, потому что истина проста – все существующее жаждет собственного исчезновения и причина неважна, сойдёт любая для объекта или субъекта. Это именно вселенная жаждет в себе иметь опору существования с меньшим для защиты своего существования, то есть существовать жаждет все, что составляет это существование, а само живое жаждет лишь смерти, как и объектно-материальное, все зависит от цели мира – он может любить твоё существование, может изменить решение, уничтожить, спровоцировать распад, издеваться, все что потребуется и изведёт до потери этого существования. Так что при выборе позиции проще жаждать исчезновения, потому нет возможности противостояния тому, из чего ты состоишь и какими бы сильными не были сожаления, нужно просто жить и просто убивать все, что мешает, а не умирает, просто выживать как угодно, вообще в абсурде, потому что в этом случае вообще все безразлично. Сквозь это безразличие обе женщины были готовы использовать по назначению медицинские аппараты для аналогичного программирования и перепрограммирования событий реального и ответного удара каннибалам.
Викторина Диковна с Владаной долго, морально осуществляя подготовку, молча смотрели друг на друга, собирая волю к сражению в неведомой точке в точку, но не сказали друг дружке ни единого слова, всем существом преодолевая омерзение собственных воспоминаний об отношении этих людей не то что к себеподобным, а вообще к живому и на них похожему. Первым делом Викторина вновь вспомнила дочь, умершую, словно в эмоциональном лоне смрада и гнили, которого даже не существует в реальной природе. Осквернили просто и существование девушки и все, что в ней сотворено природой и саму природу включительно, что напрочь лишало смысла существования и вызывало смерть в большинстве случаев. Викторина Диковна и Владана обе по-своему понимали, что это все ненастоящие записи, но насколько в это верит и умирает живое, а все от чего? Радиация в определённой частотности является информацией в материи, но, если её естественное количество не убивает человека, но доза повыше начинает заставлять умирать. Тем не менее, хоть Владану ещё мучил страх смерти, Викторина уже её ни капли не страшилась, потому что она потеряло в жизни самое дорогое для себя и оставалось лишь уничтожение первопричины этой потери во благо остальных любой доступной ценой и способом, её не волновало вообще не её самочувствие ни последствия, лишь цель уничтожить подобие человеческого вида. Викторина ощутила презрение к своему существованию, как невозможно презреть даже животное и при самых низменных эмоциональных проявлениях, содержащих ошмётки мяса кого-то живого. Разряжённые во времени чуть ли не в простоту пространства, но ощущаемые существом. Она не выдержала это проявление, но не поверить не смогла – слишком реальное, слишком ощущаемое, не может не быть, просто невозможна такая иллюзия с составом. Женщины запустили аппаратуру, и она приятно затрещала. Развеивая в воздухе что-то омерзительное, вызывающее отвращение не только к себе, но и к собственному существованию из-за некоего сходства. Они, ощутив огромное препятствие, сквозь неестественно сконцентрированные в пространстве сигналы забвения начали перестрелку, но в этот раз магниты Викторина была готова заменить собственной мыслью и чувствами. Она встала в электромагнитное поле, пересекаемое ультразвуком, слыша треск машины и хоть и не смогла воспринять мысли об этом чётко. Она не сомневалась в их реальности, но они однозначно мыслят звуками, а значит нужно ещё сказать, чтобы поняли при осуществлении в реальном. Однако сомнения все же посетили её, не уподобляется она в этом этим подобиям неудачно вышедших к существенному монстров? Ведь монстры могут быть и красивыми, а могут быть неудачными и так если то, что она делает желательно, естественно и ясно, как день, то каким монстром становится она, как таковая в этих обстоятельствах? Хотя обычно женщину сравнивают с собакой того же полу, при этом отрицая существование и её и собаки, что-то вроде связи психически собаки и человека, чтобы убить обоих — это суть обзывательства, например: «Ебаная сука», расшифровывая содержание получается: «Если ты вообще когда-либо сношалась, то все – ты хуже собаки, которая тоже сношается, чтобы размножать собственный вид и умрите обе», просто таков истинный смысл данного оскорбления. Викторина немного встряхнула левую руку и с холодными глазами сказала через поле в направлении существования источника угрозы: «Умрите» — это было сказано женщиной спокойно, с искренней доброжелательностью в сути её просьбы, просто потому что они сделали все, чтобы в ней подавить искусственно агрессию, но этим лишь ускорили свои реальные смерти. Владана оценивала изменения пространства- раз облегчение, кто-то лишился своей жизни и при это легче не ей. Легче умершему, ведь он страдал от своего существования. Почему? В нашем реальном мире тяжко сохранять форму, но природа стремиться к обратному, потому при признании этого закона (отрицать его нельзя и психически все живое это сочтёт дьяволом-Сатаной, проявлением мифического зла, которое уничтожит нашу Вселенную и вообще чем-угодно, убьют за это, сделают что-угодно только чтобы этого не понимать, так как сам наш мир не является в очень большой степени самостоятельным. Но развиваясь стремится к этому, проявляясь многограннее, однако при этом поддержка изначальной вселенной его не покидает, так как её материя так же необходима для его развития и поддержания разнообразия проявлений. Вот и получаем Бога в разнообразии и дьявола Сатану в общностном понимании и вопрос открыт: «Где Сатана? Нет этого, лишь естественная опасность в естественной вероятности проявления. К тому же смена формы не есть исчезновение, просто не предсказать где в этом случае и как проявишься опять, но это неизменно и гораздо более сложно в реальности, тем не менее все есть эта тонкая вещественная перетекаемость и смена формы, хотя в некоторых случаях мир осуществляет стабилизацию проявления и старается как можно больше, потому что реальное стремится к стабильному, а непроявленное в атомарном веществе стремится к изменению, но при этом проявление изменений всегда в большей степени по инициативе реального, так как стабильное стремится к развитию. Но здесь тоже любят создавать мнимый тупик: что-то из ничего не бывает», но это ничего тоже существует и является материальным., а значит – бывает. Викторина при этом не была беспощадной – вдруг она промахнётся мимо? Она же не оружие использует, так что возможно умрёт не каннибал, потому она попыталась поставить ограничение в реальном: «Любое проклятие может обернуться великой удачей», чтобы если её слова проявляясь смертью убивали человечность, человек не умер, а получил свой шанс на развитие и свободу. Однако в состоянии свободы легко потерять индивидуальность – тут сноровка нужна, быть свободным, тем не менее это уже все равно, что нельзя прожить собственную жизнь и, хотя бы понять, что это на самом деле такое. Злая же приключилась с каннибалами шутка, которая страшна лишь тогда. Когда она проявляется в реальных обстоятельствах. Основа шутки всегда чья-то жестокая смерть, остальное лишь её последствия. Женщины расслабились и отправились обсуждать плюсы и минусы направления будущего содеянного, а все, что окружало живое забарахталось, засуетилось и отошло от своего мёртвого зловещего сна…
Зигмунд все волочил свои серые будни в тюрьме, состоящей из бетона, трескающегося от смрада и распада, в жажде мучимый недостатком света в помещении, угнетаемый этим полумраком, хоть бы кромешной тьмы, а то не, то, ни сё. Его мучила усталость, спутанность сознания и постоянно из этой неведомой пустоты что-то убивало его, наслаждалось и смеялось над тем, во что он верит, над его агонией, а любые его чувства подавляло примесью презрения к его существованию, при чём словно все это делала симпатичная женщина. Она давила не просто его, а его существование, заставляя жаждать суицида, исчезновения, смерти. Он верил в мечту – его тут же топтало, вклинивая то, что он не имеет права так считать, потому что он уже не ребёнок. Он пытался подумать о сыне – его тут же топтало, заставляя считать себя убогим. Он пытался отвлечься – ему психически проецировали образ, как блондинка издевается над ним и топчет не просто его гордость, а само природное достоинство и наслаждается собственным превосходством. Он пытался воодушевиться – и все равно давило и топтало, он ощущал, словно исчезает, но уже не боялся – видно кто-то уже так исчезал…Что с ним теперь будет? Он не знал кому рассказать, он не знал, что с этим делать, как и не знал во что ему верить. Эти условия безызвестности и безысходности угнетали его и вновь заставляли страдать и жаждать смерти как-угодно.
Что же его спасало в такие моменты? А ответ прост – жажда чуда и мечты. А что ещё в такой агонии может спасти человека от исчезновения? И тут же в этот момент его мечты отравляли эти самым образом мёртвой женщины блондинки, которая открыто с презрением, наглостью, неуважением, жаждой уничтожить, прикрытой трусостью и к себе вызывающей неестественную и ненастоящую жажду убийства, которая Зигмунду была совершенно не нужна, обзывала его и вновь топила морально, а что передавали эти эмоциональные проявления? Зависть, желание вытянуть его жизненные силы, соки, добиться его кончины вытянув из него даже его собственную кровь — вот что он ощущал, его совершенно не заботила сама эта женщина в этом образе мысли. Тем не менее он смог уйти в мечту о машине, новой машине, которую обязательно купит, обретя свободу, когда обнимет сына и получит от жены любимую пощёчину и кучу истерик. Как же он её любил в этот момент, сравнивая с этим мнимым образом — эти мечты были здесь и сейчас его лучом света впереди, его жизненным поводырём, его надеждой на обыденность и покой. Он знал, что однажды все это сбудется, что он достигнет этого переждав эту мглу в бетонной коробке. И вот его страданиями явно кто-то наслаждается, но в реальности был ли положительным результат этих наслаждений? Соответствовал результат усвоения его души каннибалом ожиданиям оного? Или же каннибал сам начал распадаться, как та тюрьма, в которой находится Зигмунд?
Несомненно, Зигмунду порой одному в этом заточении даже казалось, что он уже мёртв, что все вокруг бессмысленно и нереально, но практически сразу он опоминался изо всех сил сохраняя рассудок.
И седая голова лежала на подушке,
Жаждая ветром подуло чтоб в ушки,
Но пленник в тюрьме,
Свободы там нет,
И все что спасало –
Надежда на свет.
Тот свет, что во мгле обитает и снова
Зажжёт скоротечно он сердце любого.
Зигмунд мысленно прокручивал этот стих в голове, развеивая скуку и становилось немножко легче, но записать было некуда, а потому он заучивал, запоминал, только бы не упустить это озарение в текущей смерти и немом исчезновении рассудка, но его так же посещала дума, не желательно увеличить потребление каннибалами растений и химических веществ и уменьшить это истязание, отравляя не только своё тонко и более проявленное материальное существование, но и чужие жизни, существование которых они беспощадно стирали из-за отсутствия причинности проявления ради молодости собственной попы и прочих органов интимного происхождения. Порой он даже ощущал, как от их существа воняет тухлой пересоленной курицей и чем-то схожим с мочевиной, от чего ему буквально хотелось себя сжечь, чтобы очистить своё существо от этого, но он держался – не стоит бояться эти процессы, раз обстоятельства проистекают в этом направлении. Надо вообще против всех условностей стоять и выстаивать достойно с любыми чувствами. Ведь, если человек столь слаб, что его сломит обычное унижение – куда уж ему изменить что-либо в реальности?
Но хоть каннибала и продолжали умирать от неведомого истощения, а смерти землян продолжались в пустую из-за радиации и ожогов мозга, каннибалы жаждали удовольствия хотя бы от ощущения их плоти, которую не могли в реальной жизни съесть. Зигмунд лежал, но сражался, выстаивая те муки с гордостью, в мечте и надежде, не сдаваясь ни на минуту, как и все живые и мёртвые на земле, а через его мозг, что от цветных голограмм уже весь был в ожогах, все отчаянно добивались некие его суицида для усвоения плоти души, потому что кончалось время и давило противоестественных убийц, подобно насекомых сжимая и расставляя по порядочку все причинности этого садизма…