Глава 12. Вардан и Вильгельм (Глава 14)

Они встали под деревом, что было рядом с трассой, и обняли друг друга за широкие плечи. Александр сразу понял, что они братья-двойняшки, так как даже одевались похожим друг на друга образом.
«Как необычно встретить в деревне таких крупных двойняшек», — подумал Александр.
Они стояли почти без движения до такой степени, что Александр совсем забыл о них, словно они стоят как пни или растения, и уже собирался просто пройти мимо, за их спинами, и убедиться, что у них нет при себе огнестрельного оружия, как вдруг один из них сказал:
— Если ты думаешь, что городским тут всё позволено, тогда выкладывай денежки! Ты смотрел, как мы обнимаемся, а за просмотр платят деньги! Иначе не пойдёт! Ни в коем разе!
— Можешь попытаться идти обратно задом наперёд! Это бы было забавно! Как пёсик на задних лапках прыгает! – прибавил второй из двух деревенских толстяков. – Если ты нас считаешь хотя бы людьми, тогда скажи что-нибудь…
— Пожалуйста, простите меня, — сказал Александр, — я не хотел вам мешать или проявлять к вам неуважение.
Больше он ничего сказать не мог от сильной усталости, потому что он почти половину суток шёл по трассе и не отдыхал. Тело сильно устало, пока он брёл по солнцу, что пресыщало глаза и лицо солнечным светом, а голова начинала идти кругом, — хотелось просто где-нибудь упасть. Но Александр шёл дальше и, словно тиканье часов, на ходу он машинально составлял стихи. Иногда он, чтобы вернуть себя к реальности от усталости произносил их вслух:
Раз Вильгельм с Варданом попытались,
Помянуть старушку от которой отказались,
Из-за того, что с Варданом финансы расстались.
Испортил он всё, —
Овощами питались,
А выжить убоем скотины старались.

Но вороны чёрные ночью напали во мраке,
В деревне оставив живых мертвецов и кошмарные страхи.
Герои бежали оттуда прочь,
Желая помощь найти, уйдя в ночь.
Совсем позабыли они об одном –
Их мёртвая мать для них стала сном.
— Я знаю о чём ты думаешь, — сказал один из толстяков, — Но я заранее уверен, что ты неправ во всех домыслах. Я, кстати, Вардан – будем знакомы!
— А я Вильгельм! Попробуй пройтись задом наперёд – с лица бледность хоть сойдёт, а коль не так, всё будет для тебя наоборот, — подхватил второй толстяк. – Когда ты что-то предполагаешь, а это не так, то оно и не будет так, как ты предположил, друг! Такова логика вещей.
— Я думал об этом, — сказал вежливо Александр, — как бы мне побыстрей добраться до города. Уже темнеет… Не покажете ли вы мне дорогу?
Но браться просто переглянулись с усмешкой.
Они в этот момент до того напоминали странных маньяков из фильмов ужасов, собирающихся атаковать, что Александр не удержался и сделал едва заметный шаг назад, сказав:
— Понимаю!
— Ни в коем разе! – тут же отозвался Вардан и так быстро достал нож, что случайно щёлкнул зубами, схлопнув свои сильные челюсти.
— Останови его! – крикнул Александр, указывая на Вильгельма.
— Вот ты уже и ходишь задом наперёд! – крикнул он.
Другого Александр и не ждал.
— Ты невежливо начал! – воскликнул Вардан, подбираясь ближе. – Когда знакомишься, нужно сначала поздороваться и пожать друг другу руки!
Тут братцы бросились в его сторону, не выпуская из рук свои ножи, в ударе протянув в сторону Александра по одной своей руке. Александр не знал, что ему делать: остановить сначала руку одного, потом другого? А вдруг второй нанесёт ранение? Тут его осенило, и он поймал за руки ненормальных обеими руками. В следующую минуту, толстяки перевернули Александра через себя, и он ушибся грудью о землю в падении. Александр быстро встал, пересилив боль, и обхватил голову Вильгельма и удерживая его, в тоже время нанося удары коленом в рёбра бросившемуся на него Вардану. Александру (как он вспоминал позже) это показалось вполне естественным; люди в условиях увеличения опасных природных факторов перестали вообще себя контролировать, так как не знали: выживут ли они завтра вообще? Внезапно все мужчины разошлись и остановись, услышав вокруг странную музыку и пытаясь понять, кто и на каком инструменте это играет, но потом Александр вспомнил, что это частицы ветра ударяются о траву в унисоне, словно капли дождя о землю.
— Смешнее всего было то, — рассказывал потом Александр сестре, — что я и не заметил, как они удрали, но слышал где-то крик: «Оно здесь…» Не знаю, когда я смог добрести хотя бы до деревни, но меня этот феномен, издающий таинственные звуки из природы совершенно не испугал!
Братцы были толстоваты: скоро они запыхались и Александр нагнал их уже в деревне.
— Чертовщина нас настигла – он какая-то нечисть, он не мог остаться живым в одиночку, — прохрипел Вардан.
Они остановились на месте, посреди широкой деревенской дороги; музыка вокруг тут же смолкла.
Братья опустили ножи и, не говоря ни слова, уставились на Александра; наступило некое молчание, ибо Александр не знал, как полагается начинать беседу с теми, кто драпанул от него, считая нечистью.
«Нельзя же сейчас взять и сказать: «Успокойтесь!» — думал он. – Так или иначе, а успокаивать их уже поздно».
— Надеюсь, вы не очень устали? – спросил он наконец.
— «…Помяни, Господи, прежде усопших отец и братий наших и упокой их, идеже присещает свет лица Твоего…» — зачитывал быстро молитву Вильгельм. – Похоже, не действует.
— Почему птицы тебя не съели? Как ты выжил один, проходя через трассу? – кричал во всё горло Вардан. – Ты слуга этого невидимого чудища, так? Слуга Сатаны! Ты слуга Сатаны!
— Д-да, пожалуй, — ответил с запинкой, сдерживая смех, Александр. – Хочешь прочитаю тебе страшное проклятье?.. Не скажете ли вы мне, какой дорогой мне отсюда выйти к городу?
— Что в таких случаях читают? – спросил Вильгельм, глядя широко открытыми глазами на брата и не обращая никакого внимания на вопрос Александра.
— Сейчас ночь! Нужно читать молитвы ночного времени суток! Это самые сильные, — ответил Вардан и крепко прижался к брату.
Оба отошли от Александра подальше, и Вильгельм тут же начал читать:
«…Помяни, Господи, братий наших пленённых и избави я от всякого обстояния…»
Александр решился прервать его.
— Эта молитва очень длинная, — сказал он как можно вежливее, — пожалуйста, скажите мне сначала, как мне пройти…
Вильгельм с отсутствующим взглядом продолжил читать какую-то молитву. Александр, начиная понимать, что их сводит с ума начал читать неизвестные стихи:
Оно витало в облаках,
Гоняя ветра гладь.
Сияло Солнце в небесах,
А значит нужно убивать.
Никто не вечен в этом мире, — Вернутся все во прах.

Невольная Луна в сапфире
Нам в сердце сеет страх.
Плывут тела живых людей,
Их раны кровоточат.
Хозяева людских смертей
Над этим все хохочут.

Была и суша, и песок, — Тропа людских сердец.
Но где же Бог?
Его здесь нет
И всем настал конец.

Я понял это не один,
Сестра была со мной.
Не пережить мне её смерть, — Останусь я изгоем,
Покрывшись в духе слоем гноя,
Но с душой…

Оно пронзило небеса,
Нас убивая всех.
Животных превращая в монстров,
Несёт кровавый смех.
Никто не мрёт без головы,
Без сердца, без мозгов.

Ах, эта тьма пустой поры!
Мы наломали дров!
Я слышу крики каждый день
Всех мучимых во тьме,
Не видя света, каждый день
Я вижу смерти на Земле.

И более дьявол не спасёт
Нас от страданий сих.
Ничто во смерти нас сотрёт –
Не будет больше снов моих.
Прожить хочу остаток я
Без крови облаков,
Ведь лично сам сознался я,
Что Бог ко мне суров.

Нет, не могу без Бога жить!
Бог не умрёт в душе!
И показался на ветру
Кораблик из папье-маше.
К тебе взываю, осознай,
Что есть ты на Земле!
Прошу! Всех нас не убивай!
Останься же во вне.

Ты ведь во всём осознаёшь,
Что более в нас не спишь,
Проснулась человечность в тех,
Кого не скоро смертью наградишь.
Оставь же праздник снов и крови,
Плодя лесной орех.

Картина этого безумия мне навивает смех,
Нет человека, что постиг
Мой страшный, лютый грех.
Я понимаю, что пора
Нам смерти упокоя,
Что жизнь – кровавая игра,
Для фарша поле боя.

Природа осознала это –
Мёртв в людях человек.
Стучат кровавые копыта,
Что смерть везут в покрове рек.
Воскреснут люди или нет? –
Извечнейший вопрос.

Огромный рой библиотек
В простой копне волос.
Но безразлично людям всё, — Стрельбой идёт покос.
Вокруг достаточно смотреть,
Задав один вопрос:
«Что же такое наша смерть?
Конец или начало роста роз?»

Всем хлеб необходим для жизни,
Но люди слишком уж капризны,
Чтоб осознать один удел, —
Не ест лишь тот, кто неумел.
Так было раньше, но теперь
Во всех в нас воскресает зверь.

Господь убит жестокостью, проверь.
Угас он так, как угасает мёртвый змей.
Мертвы надежды в нас,
Мертва в нас настоящая мечта.
Что остаётся человеку в этот раз?
Неужто только смертная строфа?

Плодоносящих изгоняют в городах,
А мертвецы всё плачут, сея в боли крах.
Отняли смерть, отняли утешенье,
А богачи всё выбирают наслаждение.
Мертва ответственность у властвующих нами,
Усеяно всё серыми домами,
В которых больше нет спасенья нам.
В них прятаться, отныне, стыд и срам.

Давай же вместе выйдем на открытый бой!
Самой стихией будешь ты со мной!
Сокрытое откроется отныне!
Продолжишь рисовать на бесконечности картины.
По моей просьбе береги во всех
Скупую добродетель и маленький успех.

Ведь в людях сердца больше нет, — Оно мертво,
Как умерло в них и само добро.
Они друг другу только спутники в делах,
Но всех их мучит общий грозный страх, —
Остаться одному на растерзанье монстру,
Которым ты являешься по ГОСТу.

Сейчас страшнее жить,
Или страшнее было?
Скольких из нас ты одиночеством убило.
Бояться неудачи люди не со зла,
Они бояться дьяволом узреть их жизни иногда.

Во святости оставшихся живыми,
Восстанет новым мир отныне.
Он словно змей меняет свою шкуру,
Мудреет на глазах природная натура.
Подвластна этому явлению сама микроструктура,
А мы живём, как живописная скульптура.

Твои мечты всем обращаются творением,
Твои страдания являют сожаления,
Страдания и смерть есть твоя боль.
Ты можешь даже обратиться страшною грозой,
Ты сеешь эпидемии и смерть,
Поддерживая всю земную твердь.

Так почему же ты решило нас убить?
Зачем, играя с нами, нас не учишь жить?
Тебе воздвигли люди церкви и хоромы,
Но в гневе ты им посылаешь злые громы,
Смеясь над смертными во их скупых мечтах,
Которые исполнив, они сами сеют смерть, страдания и крах.

И где-то после вновь промолвит человек:
«Даждь мне спасение для жизни,
Чтоб вовек,
Не ведал я такой гордыни,
Сатане откинув чек».
— Сейчас выживает тот, кому посчастливилось выжить, — сказал Александр. – Как не молись тебе не даст природа того, что ты у неё просишь.
— Так ты действительно с этой невидимой тварью за одно, ты такая же нечисть в облике человека, — возразил Вильгельм. – Таких как ты когда-то давно сжигали на костре, чтобы вы не могли проклинать нормальных людей. Не могли, ты понял это! Сейчас я тебя из деревни спиной вперёд выставлю, нежить!
— Ты ошибаешься! – вскричал Александр. – Пойми, это ты не в себе, так как ты на меня поднял нож! Я уверен, вы убили много людей за время этого кошмара!
— Просто они с нами были в чём-то не согласны, — сказал Вильгельм.
Александр растерялся. Промолчав, он проговорил:
— Ну, тогда, значит, это вы оба убийцы, а не я!
Тут он замолчал и в страхе прислушался. Он явно слышал звук автоматной очереди, что пугало Александра больше, чем феномены, напоминающие привидений. «Уж не мои ли это знакомые?» — мелькнуло у него в голове.
— А! В вашей деревне присутствует отряд местной городской охраны? – осторожно поинтересовался он.
— Это всего-навсего боевики из Подмосковья, — сказал Вильгельм. – Все военные силы города сейчас сосредоточены там, так как птицы снова начали нападать и договор с животными политики пока не достигли, а нас тоже нужно защищать, — вот местные власти помощи в столице и потребовали. Смерть монстрам!
— Пойдём с нами, посмотрим, как они их, если ты не нежить! – закричали браться, взяли Александра за руки, совершенно без задней мысли, и потащили к боевикам.
— Они мастера, не так ли? С такого расстояния по ним попадают! – спросил Вильгельм.
Александру трудно было с ним согласиться, не потому что он был не прав в этом утверждении; он невольно себя сравнивал с птицами, вспоминая, как они ему прострелили лопатку, что уже зажила, но до сих пор болела. Боевики расстреливали местных Соек, что были размером с человека или чуть меньше. Это сражение было очень горячим, так как и птицы и боевики отстаивали собственные жизни. Тактика сражения людей была организована достаточно профессионально: двое отвлекали птиц автоматной очередью, стараясь попасть в клюв или глаза (от перьев патроны отскакивали, так как перья были достаточно толстыми, словно броня), а группа из троих стреляла залпами лазерной пушки, о которой Александр читал в концерне. В результате, несмотря на ловкость Соек, людям удалось убить уже троих, используя эту тактику, потеряв лишь одного бойца заживо изувеченным (Сойка откусила ему руку и вырвала челюсть. Так он и лежал живым, надеясь, что его не бросят в этом состоянии товарищи). Однако же Соек было здесь гораздо больше и сдаваться птицы не планировали. Внезапно одна из Сойка чуть не оторвала одному из автоматчиков голову – человек успел увернуться и выстрелил ей в глаз.
— Так можно же головы лишиться! – заметил Вардан.
— Как бы они живым мясом для их трапезы не остались в результате этого боя, — Забеспокоился Александр, так как всё-таки не потерял человеческой солидарности. – Ведь силы здесь явно не в пользу этого отряда!
— Ну так иди и помоги им! – сказал Вильгельм. – Как по-твоему им быть?
— Не знаю, — ответил Александр. – Птиц они уже слишком сильно разозлили.
— Мы тебя за нежить не спроста приняли! – закричал Вильгельм и радостно схватил Александра за плечи. – Если бы ты не умел от них скрываться и сражаться с ними, где бы ты, интересно, уже был?
— Там, где я есть, конечно, — сказал Александр.
— А вот и ошибаешься! – возразил с презрением Вильгельм. – Ты бы заживо стал их кормом и здесь вообще бы не был! От тебя бы остались только сны.
— Ты можешь взять оружие того раненого, — подхватил Вардан, — он всё равно так и будет мучиться, пока не съедят! И помогай остальным остаться здоровыми людьми!
— Ну, нет, — вознегодовал Александр. – Лучше оттащить его оттуда! К тому же, даже если раны смертельные, я видел, что человека это не умертвит. Как вы считаете?
— Я согласен, — сказал Вардан.
— Я тоже согласен! — подтвердил Вильгельм.
Он так громко прокричал эти слова, что Александр вздрогнул.
— Тихо, — сказал он почти шёпотом. – Не кричи, а то птиц приманишь!
Александр выбрал нужный момент, когда боевики и Сойки в ходе сражения отошли от раненного мужчины без челюсти, и рванул туда, быстро оттащив раненного к деревенским мужикам.
— Тебе то что? – сказал вдруг Вардан. – Всё равно он теперь как зомби! Он бесполезен как быту, так и бою!
— Слушайте, вы рассуждаете, как звери! Если кто-то из нас нежить, то это вы, а даже не я или этот человек! – крикнул Александр и снял с пояса бойца его автомат, повесив себе на плечо, ища в его сумке аптечку или бинты.
— У меня с собой есть, — протянул бинты Вильгельм. – Только что ты с местом, где у него челюсть была будешь делать?
— Если бы я мог что-то с этим сделать здесь, то проблемы вообще бы не было, — сказал Александр, перевязывая плечо с оторванной рукой: он знал только, что кровь остановится и боец останется жив.
— Надеюсь, ты не считаешь, что чем-то ему особенно помог? – спросил Вардан с презрением.
«Я знаю, что всё это вздор, — подумал Александр. – Он бы остался жив в любом случае, но так хотя бы не загноятся раны!»
Он тоже был немного неспокоен от вида человека без челюсти, но, вспоминая безглавого, понимал, что бросать его там, чтобы доели – это ещё большее зверство, чем обработать раны.
— Во всяком случае, мне нужно поскорее добраться в город. Уж очень что-то темнеет. Как, по-вашему, это не дождь там собирается?
После его слов пошёл ливень. Вардан достал небольшой зонтик из сумки, и они спрятались под ним вместе с братом. А потом задрал голову и произнёс:
— Предусмотрительность от многих бед спасает… по крайней мере, здесь! Всегда следует быть начеку!
— А в городе?
— Пусть себе живут как им хочется. Мы не возражаем. Только отсюда все они будут выставлены спинами вперёд.
— Только о себе и думают, — рассердился Александр и уже собрался с ними окончательно прощаться, как друг Вардан выскочил из-под зонта и схватил его за руку.
— Так это ты же? – спросил он, задыхаясь от гнева.
Глаза его округлились и покраснели, дрожащей рукой он снова достал охотничий нож и, побелев лицом, повалился с ножом на Александра.
— Ты машешь ножом, как погремушкой, — сказал Александр, остановив его руками в очередной раз. – Лучше поиграй ножом с тем Сойками, — поторопился он добавить, видя, что Вардан испугался. – Старый способ выпада… Старый и никуда негодный.
— Я тебя узнал! – завопил Вардан, готовясь снова напасть на Александра с ножом. Он смог обойти Александра и схватить его за волосы. – Прости, мне нужны деньги!
Вардан в этот раз успел, пока тянул Александра за волосы, вонзить нож тому под левое ребро. Он быстро глянул на Вильгельма, который подбежал и, повалив Александра на землю, начал его избивать.
Александр на автомате ударил Вильгельма в грудь и сломал ребро. Грудь Вильгельма разразилась острой болью, но он продолжал бить Александра. Через какое-то время у Александра, после ещё нескольких ударов в тоже самое место, удалось скинуть с себя толстого психопата. Вардан, когда Александр поднялся на ноги, слегка пошатываясь от кровоточащей раны от ножа в левом боку, отошёл от него, держа нож на готове.
Александру уже ничего не было страшно, — факт, что незнакомые люди за деньги готовы кидаться его убивать приводил его в отчаяние. Он подошёл спокойно к Вардану и тот, как ожидал Александр, не стал даже нападать, так как был не в себе.
Александр положил руку на плечо Вардана.
— Не стоит так изводиться из-за каких-то денег, — сказал он примирительно.
— Да вовсе они не какие-то! – закричал Вардан, разъяряясь пуще прежнего. -Сколько новых вещей и недвижимости я куплю! Я только вчера грезил этими мечтами! Смирись, ублюдок… О Николае Фатко слышали многие… Не знаю, во что ты ввязался, но мне плевать на твою жизнь!
И он вонзил Александру нож в лёгкое.
А Вильгельм меж тем пришёл в норму, хотя сломанное ребро жутко болело, и схватив Александра со спины, ударил его о землю. Это было так больно, что Александр досадовал, что забыл про его разгневанного братца. Правда, на этом Вильгельм не остановился; кончилось тем, что он схватил Александра за волосы и стал стукать затылком о землю – у Александра закружилась голова. Так он и терпел удары, уже собой не владея.
«Выстрелы ещё раздаются!» — подумал Александр.
— Что ж, с тебя пока хватит? – спросил Вардан, внезапно успокаиваясь.
— Пожалуй с него хватит, — угрюмо подхватил Вильгельм, оттаскивая Александр за волосы ближе к месту, где сражались боевики. – Только оружие у него нужно забрать.
Какое-то время они стояли рядом с Александром, на лицо которого капал дождь: выстрелы всё ещё раздавались и Александр слышал агрессивное чириканье вдалеке, то удары человеческих тел о землю, то какие крики совсем рядом, но глаза он открыть пока не мог.
— Надеюсь, ты умеешь с этим обращаться? – спросил Вардан. – Целься метко и стреляй в глаза, в глаза стреляй, понял?
Позже агрессивное чириканье проносилось совсем рядом с ним. Раздавались крики знакомых ему голосов. Как кричали люди! Он почувствовал, как двое мужчин подняли его и бросили Сойкам! Всё, наверное, это конец, хотя птицам выгодней напасть на тех, что стреляют.
«Если они меня сейчас смертельно покалечат, — подумал Александр, — я буду совсем как дырявое старое тряпьё! Я видел, там их было много. Если верить той Черепахе, я не должен этого пережить, в отличие от других…»
Крики так и раздавались, головокружение немного отпустило и Александр поднялся; дождь лил, как из ведра. В эту минуту Вильгельм помогал остаткам боевых сил отвлекать Соек, количество которых только выросло, стреляя то по одной птице, то по другой, лишь бы отбиться.
— Отвлекай её, а то оторвёт мне ненароком голову, — сказал Вильгельм. И, подумав, он мрачно прибавил:
— Знаешь, одна из самых серьёзных потерь в жизни – это потеря головы.
Александр встал на ноги и, оценив иронию этих слов, не мог не рассмеяться. Он тоже боялся лишиться здесь головы. Только он это сделал, Вардан машинально прострелил ему плечо из автомата.
— А ты очень упрямый. Как ты вообще смог встать? Ты бледен как труп. – спросил Вардан, подходя к Александру, снова упавшему на колени. (Александр рассмеялся, так как Вардан, сказав о потери головы, сам стрелял птиц, надев какой-то старый шлем. Естественно, если бы птицы на него напали, шлем бы его голову не спас.)
— Пожалуй… бледноват, но жив пока, — слабо ответил Александр, держась за простреленное плечо (правое).
— Вообще-то я не трус и могу за себя постоять, как видишь, — сказал Вардан, понизив голос. – Только голова что-то разболелась. – Он начал смеяться. – Но у тебя, должно быть, сильнее.
Вильгельм его услышал.
— А у меня тут проблема с пташками! – закричал он. – Мне тяжелее, чем тебе!
— Иди, помоги брату, а то потеряешь его за свои деньги, — дерзко предложил мужчине Александр альтернативу в его действиях. Ему так и хотелось сейчас же его прикончить.
— Я гляжу, что ты не против снова немножко подраться, — сказал Вардан. – Но я не настаиваю на драке – ты не в форме и сбежать не сможешь. Который час?
Выстрелы вокруг продолжали раздаваться, а птицы смогли проникнуть на территорию деревни. Вильгельм, отстреливаясь, мельком посмотрел на часы и сказал:
— Уже десять часов вечера.
— Достреляем пташек до двенадцати и поужинаем, наконец, — предложил Вардан.
— Что ж, — отвечал со вздохом Вильгельм, — решено. А его потом сдадим бойцам.
И, повернувшись к Александру, прибавил:
— Только ты не смей подходить ближе. Я понял, почему его люди тебя в шутку называют «птичий друг».
— Точно сказал. Ни птица ни клюёт, ни нечисть не берёт. Попробуй только встать, я тебя быстро назад спущу, — закричал Вардан.
Александр только засмеялся.
— Вот, всё-таки, скажи мне честно, как с ними разговаривать? – спросил он.
— С некоторыми из них разговор у тебя не получится. Они просто не все вообще говорят. – Объяснил ему Александр.
Вардан огляделся с довольной улыбкой, хотя причины улыбаться не было: сойки в деревне уже рвали людей на куски.
— К тому времени, как мы их перестреляем, — сказал он, — вокруг не останется ни одной птицы. Ни одной во всей округе!
— И всё это допустили из-за денег, — сказал Александр, всё ещё добиваясь, чтобы он хоть немного устыдился, — могли бы попытаться сбежать от них всей деревней.
— Заткнись! Всему населению нашей деревни полагается компенсация, — ответил Вардан. – Думаешь мы оставим родной дом из-за этих куриц?!
«Конечно, лучше умереть здесь ради получения от правительства компенсации и вознаграждения за мою сдачу в качестве бонуса», — подумал Александр.
Дело в том, что Александр ещё до этого слышал, что деревенским жителям правительство отправляет денежные компенсации взамен на то, чтобы жители сохраняли спокойствие и не устраивали массовые миграции в городские поселения – это касалось и многих крупных фермерских хозяйств.
— Знаешь, — сказал Вардан брату, — у меня всего одна обойма. Но ты можешь пока бежать. Я истрачу последнюю и побегу следом за тобой. Что ж, надо торопиться. Скоро будет ещё темнее, чем сейчас.
— Да, фонариком тут будет не обойтись, — прибавил Вильгельм.
Тут общие планы разрушились окончательно и, хоть у Александра перед глазами периодически мелькала чернота, он видел, как остатки боевого отряда сойки разорвали на куски, оставив одни скелеты от многих. Кто-то кричал помощь с оторванными конечностями и вырванными внутренностями, но не мог умереть. Деревня разразилась человеческими криками и визгами, обмытая горьким ливнем. Какая-то сойка остановилась возле сидящего и беспомощного Александра и смотрела на него пустым, ничего не понимающим взглядом.
— Какая она огромная! – сказал он. – И скорость достаточно большая! Похоже, мне конец!
— Спасайся! – пронзительно вскрикнул Вардан, перед тем, как четыре сойки облепили его тело.
Братья стали жертвами собственных мечтаний о богатой жизни, не успев покинуть деревню вовремя в ожидании подмоги и денег.
Александр осторожно встал рядом со смотрящей на него птицей и внимательно изучал её жестокий и пустой взгляд. Сойка ударила клювом в его сторону, но каким-то чудом он вовремя отскочил и понёсся в сторону ближайшего деревенского дома. Сойка на большой скорости неслась за добычей. Александр, не глядя, забежал в первый попавшийся дом, где дверь в суматохе кто-то оставил открытой и закрыл её за собой. Птица продалбливалась внутрь.
«Здесь ей до меня не добраться, — подумал он. – Если влезет, мне конец. Она для сойки огромная, но в дверь, несомненно, пролезет. Как она махала крыльями! Красиво и опасно! На улице, похоже, буря поднялась! Все кричат и по деревне летают в воздухе человеческие останки. Видно, здесь мне придётся задержаться…»