Плач о прошлом (Глава 4)

Андрей и Василиса шли среди живых деревьев, отвивавших их будущей, но относительно спокойной смертью.
А что может быть ужасного в лесу? Ну съедят звери твои останки и что? Лучше они, чем те, кого ты любил.
Синее ночное небо излучало сапфировый свет, и природа спала в это время суток. Лишь ночные хищники всё искали, кого убить, чтобы съесть, а не издеваться, в отличии от людей.
Ведь только человеку свойственно съесть и сердце, и половые органы своего супруга или супруги, сменив потом это наслаждение насилием, так как вообще насмерть надо, а нельзя по закону в состояниях, когда потерял от боли последние остатки в себе желания продолжать жить.
Андрей и Василиса шли во тьме и им не было даже страшно. Представив агрессивных москвичей с холодными глазами, они здесь чувствовали себя просто в естественном покое, хоть и им предстояло здесь умереть, как они тогда считали.
Бог посмеялся бы над ними, если бы знал их ощущения сейчас: иногда чем ты дальше ушёл от общества, тем обидней ему становится из-за твоего отсутствия и, когда ты искренне уходишь, они очень часто решают тебя вернуть, чтобы тебе не было вдали от них так замечательно. И здесь проблема: они до искренности и доводят этого решения, так что, если ты искренне от них смылся, они тебя силой даже вернут.
Но Андрея никто не стал искать, как он считал. Василису никто не искал, как она считала. Они говорили о своём прошлом проститутки и рабочего в Москве и просто наслаждались звуками природы и свежим воздухом безлюдья вокруг.
Это блаженство отсутствия агрессивных бестолочей, что паразитируют на сердце и солнечном сплетении, мозге, даже иногда более важных точках твоего эмоционального мышления, их зачаровало. Они бегали среди деревьев и наслаждались свободой в этом относительном одиночестве, словно играя в этой темноте в прятки и совсем не боясь диких зверей. Они здесь умирать, так как их кинули – и им и зверям безразлично друг на друга.
Замечательное времяпровождение длилось с попутными поисками воды, так как зверей они видели много, но природа гордилась своими послушными пёсиками в городе, что лижут попку далёкому Богу. Она не могла позволить людям долго жить спокойно.
Смех смерти подкрадывался к их обыденности, хоть вода уже для них была в обилии, как и прочие хоть какие-то условия. Лучше уж на траве поспать, чем на асфальте города, где каждый прохожий плюёт тебе в лицо.
Но этот плач о прошлом. О том прошлом, где и Андрей, и Василиса были хоть долю секунды, но счастливы и любимы своими родными не оставлял их душу в травле жажды туда вернуться. Они всю ночь это обсуждали, а там, где Бог, казнённый в изоляционном коробе от боли обмочился кровью и мочой.
Государственный аппарат на следующий день работал на износ различными органами государственной власти, что напоминало медленную смерть живого организма в страшной агонии частичного паралича этих самый внутренних органов, что желали управлять целым организмом непосредственно, будучи лишь его частью с определённым функционалом. Определённо это более жестоко, чем распятие спасителя: страх этого процесса смерти не передать. Это словно предательство собственной ноги, но более болезненно и страшно. Просто страшно – там человека бы уже ничто не беспокоило от нагнетающего немного ужаса неизбежной и медленной смерти.
Именно так в безвестности относительно президента страны и описанных ощущениях умирал один из членов исполнительного правительства Москвы в этот день. Это случилось с ним прямо на заседании и уже в больнице врачи могли лишь разводить руками. Когда его внутренности переставали работать, и он начинал умирать, он истерически кричал в страхе. Ему было просто страшно. Однако это было бы ошибкой считать, что при таких смертях человек к человеку сможет проявить сочувствие. Человек это сделает только, если он или суицидник прямо искренне, или просто сам переживал похожее, тоже самое, но остался жив, чтобы делиться опытом тоже не сдохнуть по естественным законам. Чем более жестоким является сочувствие – тем выше вероятность результата в положительном направлении. Именно так колдун, навещая свою бабку в больнице увидел его сопливую морду, поняв, что опять последствия работы всем известных Богов дают свои плоды. Он подошёл к нему и холодно сказал:
— Если кишечник и половые органы откажут, то ты не можешь оставаться живым, понятно?
Мужчина взвыл, как маленький ребёнок, видя голубоглазого мужчину с жестоким лицом.
— Я серьёзно. Учти это, пожалуйста. Рассудок не надо терять.
И спокойно пошёл к бабке.
Политик неожиданно стал спокойнее, но его разум всё ещё боялся это понять. Он боялся понять, что описанного колдуном парадокса быть в реальности не может, но у людей присутствует страх подобных состояний. Откуда эти состояния, если они не возможны в реальности? Именно эти мысли отвлекли политика от мучившего его ужаса.
Девушка, что как обычно в небольшом городе проводила относительно спокойно своё время была учёным без официального статуса. Он не был ей нужен, просто потому что её тошнило от подвохов в экзаменационных вопросах, совершенно не соответствующих частым практическим ситуациям. Это с её точки зрения просто говорила о том, что сама наука в России не состоятельна, так как даже на экзаменах этот фактор частоты события не учитывается в сопоставлении с реальностью, а только выставляется некоей постоянной. Она изучала собственными относительно методами то, что её интересовало просто для своего хотя бы интереса, так как чем больше известно, тем точнее получается спланировать конкретные действия своей жизни. Однако общество, если бы она им рассказала о своём хобби, её бы не поняли: они предпочитали искать всю жизнь смысл своих жизней для наслаждения процессом этих поисков, остерегаясь достижения своей цели. И каждый раз у них смерть с порывом бесконечности поиска среди трёх сосен того, чего там просто нет. И как ей было смешно иногда зреть прогулки прохожих. Человек думал: «смысл жизни в Боге», что являлось коллективной мыслью, так как в этот же момент об этом думали, как минимум, половина земного шара. И ей, как интуиция, природа всё стремиться объяснить: «Бога нет. Бога нету, дура. Бога нет». Это действительно отражение иронии жизни человека уже в потенциале моделирования процесса мышления, происходящего хотя бы у описанной женщины в реальности.
Весь город Москва жил именно по этой схеме: моя вера и в конце крах этой вере там и в тех условиях, в которых я буду умирать по воле Божьей. Ирония. Ирония. Ирония.
Кто уже был близок это понять начинали осуждать других за ошибки, которых по факту нет: ошибкой люди всегда считали свои состояния дискомфорта, строя логику: «Если мне дискомфортно от его результатов и слов, значит он не прав, потому что мне от этого плохо». Поэтому она привыкла к тому, что явление вполне часто наблюдается вокруг, но люди в страхе это игнорируют. Они будут верить в призраки, чудовищ, олицетворение дьявола, как бесчеловечное чудовище, но реальный фактор опасности будут продолжать игнорировать, списывая всё на «естественный отбор». Она даже оценивала: они сравнила с животными и увидела, что большинства болезней, которыми люди болеют в естественных условиях природы без участия фактора людей же не может проявиться. Но как ей надоело понимать, что именно этот Бог здесь совершил ошибку и только он в поколениях его рода там, на небесах! Она бы с радостью об этом забыла. Но никак реальный фактор не учитывать при анализе происходящего она не могла, потому логика процесса проявления бы нарушилась. Она продолжала изучать своё общество и систему его жизни и часто ощущала ужас от результатов своих исследований, особенно познавая человеческие смерти, что вполне ярко описаны медициной. Не все болезни являются последствиями действий Бога, но как их много лишних из-за этого!
При анализе экономической и социальной сторон общества России она строила модели происходящего, не отрицая фактор события и само событие и получалась полная картина, иногда прямо как в реальности почти. Однако она знала – как не изучай, это всё при точности не дополнено и дополнять можно почти бесконечно.
Вымирание людей, скрываемое лишь отсутствием интерпретации текущих обстоятельств, становилось всё очевидней, но она тоже продолжала молчать: этого не примут сами люди, продолжая бежать от реальности в попытке просто это игнорировать.
А ночные купола Москвы являли красоту архитектурных шедевров, реставрированных со времён Российской империи. Москвичи всё молились и пели ангелу хранителю святые песни в мольбах не оставлять их погибающими, но не знали о они не того, о чём молятся, не того, чему молятся, не о самой причине своей молитвы и почему им говорят священники это делать постоянно. Никто ничего так и не знал.
В этом незнании обстоятельств люди продолжали умирать каждый день достаточно большими объёмами, но считая это естественным, так как естественную смерть вид уже благополучно забывал. И в стране ничего в сторону обеспечения жизни людей не менялось: словно исполняя планы своего Бога люди совершали медленный и мучительный коллективный суицид в искусственном обеднении: это понимал каждый нищий, когда умирал от голода рядом с полным портящейся еды магазином, который стоял символом просто чьего-то богатства.
Именно эту картину она увидела: всё было рассчитано на его сожаления и мучения о своей несостоятельности, чтобы подпитать своей кровью чужие ощущения превосходства над собственным видом, что всегда потом перерастает в смерти дальше: и святые и не очень. И лишь единицы, принимая опыт чужих страданий продолжали жить, принимая уже смерть просто от того, что не выживают в одиночку без остальных людей. Однако естественная смерть всё равно спасение, так как нет такого вида, который был бы живым вообще бесконечно вечно. Всё равно, как минимум, такой вид в гипотезе бы эволюционировал и претерпел смерть в своём физическом изменении – ничто не вечно.
А среди людей продолжались эти проклятья: только природа начинала попытку восстановления генетического естественного обмена человечества по принципу хотя бы растений, как начинались конфликты и убийства: люди не могли даже свою естественную боль принять и вытерпеть, которая в ходе регенерации состава внутренних тканей и обмена веществ становится первым этапом этого обмена во всех процессах жизни, включая общения. Они предпочитали травиться в комфорте неосуществимых надежд, веруя в Бога и светлый конец, миг своей Судьбы, которого никогда не будет. Только этот предрассудок развеивался реальностью в их мышлении, как они бежали и совершали суицид, считая, что потеряли в жизни последнее. Никто не хотел принять настоящее своё состояние и попытаться это хоть в участии исправить: поверить в то, что ты далеко не здоров в условиях коршунов, ждущих твою слабость на самом деле непросто.
Тем не менее, все продолжали жить, а девушка продолжала изучение процесса, так как всем остальным было вообще без разницы: они рожали детей и занимались мерзким частым сексом в похоти не видя, что в будущем их дети уже в потенциале должны пережить.
Естественно, девушку, знающую о происходящем столь много Небеса, решили убрать, чтобы текущий цирк просто продолжался, и она об этом была в курсе, но, пока они готовятся, так как расстояние до Земли большое, она была спокойна.
В одном из Московских зданий, реставрированных после пожара во времена русско-французской войны:
— Всё ищешь свою славу? – спросил он младшего, перебирая за толом документы с холодным глазами.
— Я скорее шлюху свою ищу, чем славу в этой пропащей стране. Ха-ха-ха, — отозвался младший, накинув пиджак.
— Потерял кого? – уточнил он.
— Илья Александрович, я найду, — испугался младший.
— Ну да, славу искать нужно, да, а шлюха сама вернётся, — пошутил Илья.
— Ищут наши уже. Но, говорят, она город покинула и одна или с кем-то пока не выяснили, — отчитался младший.
— Они в лесу за Подмосковьем, — угадал Илья Александрович, проявляя свой проницательный ум, — им бы было больше некуда бежать, а цель была явно отсюда сбежать. Могу понять. Давай тоже сбежим, совершив последнее ограбление?
— Что вы такое говорите, Илья Александрович? – начал отпираться младший, — нам ещё в этом городе делать и делать!
— Да, — вздохнул авторитет, — твоя правда. Кстати, моего товарища убрали.
— Кого?
— Забывального.
— Николая Валерьевича?
— Да, — подтвердил Илья, — он повесился, не оставив даже записки. То есть его намеренно кто-то довёл до спонтанного самоубийства. Я не поверил в то, что это случайное стечение обстоятельств.
— Люди говорят, а всё воля уж Божья, — с трепетом сказал младший.
— Твоею логикой и Путина Богом можно считать, — иронизировал Илья Александрович, — найди шлюху и сюда. Надо выяснить что её побудило к побегу помимо желания свободы.
— Инстинкт самосохранения, — предположил младший, — ладно. Я отправляюсь.
— Удачи, — попрощался с младшим Илья.
Дверь захлопнулась, и он остался в кабинете один, начав размышлять: «чтобы он совершил самоубийство? Это не случайность… Сначала седой от паралича умирает, теперь Николай совершил самоубийство… Нет. Это точно не простое совпадение. Да и текущая политика: зачем правительство скрывает факт вымирания населения? Для кого? Для американцев? Нет. Они определённо останутся в выгоде, но не они это организовали. Значит ли это, что здесь прямо намеренные действия во имя некоего Бога, что явно совпадает с текущим мировоззренческим укладом? Это вполне вероятно, учитывая, что они точно верят в защиту с его стороны своих задниц в этом случае. Однако часто человек не может защитить человека, а их Бог-то явно человек. Занятно…»
Младший с группой прочёсывали леса в поисках Василисы и ей спутника. Андрей заметил, что в лесу неспокойно и они тихо продолжили сидеть в местных кустарниках в надежде, что пронесёт. Василиса про себя молилась. Обыденность жизни без чего-либо необычного – всё так обыденно и скучно в этой ситуации бы было, если бы одно из людей младшего, что носил распространённую кличку Малой не прошиб холодный пот от того, что перед ним предстал призрак женщины с длинными чёрными волосами в чёрном одеянии. Он вскрикнул, но женщина, проявляя физическое тело подходила всё ближе и ближе к нему. Андрей встал из-за куста с открытым ртом, а Василиса заплакала. Она направила свою руку с длинными ногтями в сторону Малого и раскроило ему на шее все артерии, словно чудовище, а Малой в оцепенении даже дёрнуться не смог, проявив последнее издыхание.
Женщина спокойно повернула голову в сторону Андрея и Василисы и, если Василиса продолжала свой плач, то Андрею страшно даже и не было: ему после этого предательства разницы как его убьют уже не было. Он ехидно у неё спросил:
— Творишь воли Божьей повеление?
— Скорее творю за него грехов отдание, — ответила она.
— Ты жива или мертва? – спросил Андрей.
— А не без разницы ли? – рассеялась девушка.
— Исчезла, — удивился Андрей.
Василиса продолжала плакать, а потом сказала:
— Это же смерть была! Это смерть была!
К ним подбежала группа младшего и сам младший непосредственно, преисполненные ненависти к убийцам своего товарища:
— Ты гад! Гнида! – кричали они, избивая Андрея до потери сознания. Когда его били, он мог лишь чествовать удары в голову и отдачу тяги – больше ничего сделать он не смог. И плач Василисы раздавался по лесу, когда их силой возвращали в этот проклятый город – Москва.
Лес заплакал дождём вслед везунчикам, что не остались здесь едой для животных и червей…
Доставка беглых обратно сопровождалась кровью молитвы верующих в этот день, что не знали даже о своих смертях, пока они молятся в вере в пощаду их перед Адом и агонией.
Сексуальное уродство всё больше поглощало людей, что унижались, в страхе и жажде омерзительного похотливого удовольствия это делая просто для оргазма, что разносился откликом воя естественного в них, загрязняя этими выделениями чистоту их крови. Скот уже превосходил их в своей культуре размножения, так как корова из страха перед Богом, считая его олицетворением природы не рожает телят и даже на убой человека она это делает без страха, так как человек вынужден оставить живыми хотя бы основную их часть. То есть у коровы на ферме политика жить совершенней, чем у человека. Фермеры же это в большинстве видят, так как волей-неволей у коров учатся этой мудрости. Их презрение к людям за это часто не могло быть ими сдержано. У них в труде даже времени на такие вещи не оставалось – коровы им спасали жизнь.
Кстати, рога коров и быков как радары – считается, что это только чтобы бодаться, но они также их используют, чтобы ориентироваться на большом обилии местности. Поэтому они не теряются на чистом поле – они с этим природным рычагом всегда знают, где пастись безопасно.
И в религии главное природа всем на чёрта постоянно намекала, но никто себя будучи чёртом уже чёртом не принял, потому что рога и копыта не выросли.
Девушка как раз писала про этот мутационный феномен людей в своих личных записях: никто бы ей не поверил, так как им сравнить не с чем и не с кем. Они не видели друг друга и боялись даже смотреть друг на друга, считая каждый себя самым лучшим и так в одиночестве и умирали, либо остальные в слабости их морально добивали, изображая превосходство, которого нет. Ведь превосходство нужно, чтобы жить и, если оно убивает человека, то это не превосходство, а проявление болезни вида. К тому же. Если превосходство настоящее оно собой представляет только отличие большое или не очень в положительную сторону развития, а у них получалось, что если человек превосходство не доказал, то он ничем от другого не отличается и они даже с фактом своё мышление не сравнивали: их это устраивало.
Она не выдержала и рассмеялась смехом отчаяния, искренне проклиная этого Бога, который и себя. Судя по всему, и здесь всех изуродовал до такой степени. Просто кого-то в потенциале, сформировав ряд естественных искушений, которые агонией ещё нужно обживать, чтобы не стать уродом, а кто-то вообще по его воле так и жил, считая себя очень успешным в блеянии психиатрических законов Фрейда, который, вероятно, скорее пошутил от отчаяния своего знания и презрения к ним, чем сделал для них что-то. Фрейд явно их презирал даже посмертно просто за то, что они хотя бы стали так относиться к людям с психическими нарушениями и случайно им проклятье оставил, чтобы приятно было в самоомерзении. Вроде ерунда, а они даже не знали, что возможно состояние, когда тебе свои органы мерзкими не кажется только из-за того, что ты их используешь по нужде, а не как развязные остатки плоти бежит по «зову» искать с кем и как. А если бы они ещё и перетерпели у них бы яды выходить начали, и они бы это Божьей карой посчитали или проклятьем. Никто не задумался, что у масс подобных человеческих реакций не может не быть причины и естественной она быть не может, а то у животных бы так было. Но животных в условиях отсутствия условий размножаться нет таких реакций. Они могут звать самца или самку и – нет, так нет. Значит и не надо. У них же аж что-то выходить начинает и идёт изменение гормонального состава, так как это, судя по всему они или искусственно поддерживают в «слабости», или это организм вообще непосредственно отторгает. И как не доказывай, но факт фактом: что у нормальных людей может отторгаться в половом покое, если это их естественный цикл размножения? Почему у них вообще Бог лишает человека разума? Как? Даже у слабоумного разум есть! Как Бог у них лишает человека разума? Это цирк всё. Это грамотно поставленный цирк с их жизнями, и они этого предпочли не замечать.
Девушка закончила со злостью в сердце запись и пошла прогуляться, а где-то где она не могла предположить умер вновь какой-то Бог в агонии феномена отторжения реальности (смотрите: Комар нашей настоящей жизни).
Тем не менее на следующий день по Москве реке плавали корабли и жизнь шла своим чередом сквозь агонию иллюзии общественного незнания: каждый в сердце это зная делал сумасшедшим каждого, кто, по его мнению, был грешным. Распятие каждого во имя личного счастья, своего счастья. Всё только ради счастья на плоти мёртвого. Только ради блаженства на боли и агонии умирающих.
В том же самом здании с несколькими этажами и большим количеством помещений криминалисты поливали водой Андрея, чтобы очухался, а с Василисой разговаривал малой. Эти криминалисты ничем не отличались от народных масс, что в страхе мучений Ада при жизни проявляли к людям, которых считали злыми ненависть, считая их чудовищами даже, если человек им ничего и не делал. Он плохой, значит Бог разрешил его убить, понятно? И своего рычага пощады человека. как своего вида у них не было: можно убить, я убью, а что? Он же плохой. Он же зло! Он мир захватит, сука. Обилие космоса всё заберёт и мне не оставит, сука. В этом страхе, считая всех вокруг «охуевшими», включая Андрея, который жаждал уже только от них в лес назад вернуться, они всё продолжали стремиться обеспечить без бедное будущее друг друга. Коллектив, понимаешь. Секс, наркотики и жажда славы, которой никогда не будет у криминалов. Другой механизм травли, другие мечты, а суть та же самая: все ждут Ада и вечности, которой никогда не будет в красоте их подвигов. И смеялось над НИМИ оно, аж желая для них сделать это. А что? Интересно же: сдох и мёртвым в Аду погулял. Оно уж не может как написано сделать, чтобы вообще там нельзя было гулять: люди на Небесах это уже сделали же…
И в параллели этих событий девушка прочитала проклятье вечной смерти и об Аде в Новом Завете и ей было смешно. Мало Богу того, что он так убивает людей, ему ещё и вечно это надо. Эти страдания люди описали в постижении боли там людей под казнью в трансляторах, которые представляли собой стеклянные коробы со специальными устройствами, вызывающими боль до абстрагированности, словно на костре сожгли приблизительно, но ещё и с парадоксом нарастающей перегрузки мозга, которая другим приборчиком скидывается и получается этот цирк с Адом и Райем. Ей было до истерики смешно: столько доказательств написали своими руками, а в правду всё равно не верят.
Отчаяние росло по стране отливая синим светом, где-то проливающейся голубой и синей кровью на фоне медленно умирающих миллионов инвалидов, что терпели к себе отношение слабоумных. Всё население с помутнением рассудка, головной болью, сексуальной озабоченностью в страхе это скрывая из-за того, что все с такими же или хуже идиотствами их будут считать или обзывать уродами до дикой боли нервной системы, как минимум, опять шли на работу, завидуя войне где-то далеко. Им казалось, что они самые сильные и на войне непременно бы всех свергли, переубивали, перерезали и прославились бы в почестях и цветах других людей со светлым сердцем ожидая Божьего Рая и благодати.
Однако Андрей, общаясь с криминальными людьми не был столь оптимистичен, так как в своём текущем положении он знал свою беспомощность. Их разговор отдавал припевом кровь, в которой он был грязным исполнителем. А для чего им ещё использовать бомжа? Для убийства, которое от отказался совершить.
— Может передумаешь? «Нам за бомжа даже правительство ничего не сделает», — сказал ему один из людей Ильи.
Солнце светило злой иронией в окно кабинета, похожего по дизайну на какую-то лабораторию. Андрей ответил:
— Пожалуйста, помилуйте! У меня итак ничего нет! Пожалуйста…
— Ты настолько что ли жалкий отброс?
— Да, — ответил Андрей, — Да. Я настолько жалкий отброс. Пожалуйста не надо… Я муху убиваю со страхом сожалений. Я не переживу убийство другого человека. Правда не переживу.
Только человек Ильи стал доставать пистолет, как в кабинет вошёл Илья и Василиса.
— Стой! – прокричала она.
Он остановился, так как шлюху Ильи трогать ему было нельзя.
— Не хочет? – спросил Илья у своего.
Тот холодно ответил:
— Да. Не хочет.
— Божка боишься? – спросил Илья Андрея.
— Как будто ты его не боишься, — сказал с возмущением Андрей.
Илья улыбнулся улыбкой чуть не напоминавшей дьявола:
— Если бы я верил в его пощаду, то да. Я бы боялся. Ты прав. Посмотри на верующих. Ты реально веришь, что страх поможет?
— А ты не думал, что я с тобой согласен, но на этого Бога просто не хочу даже походить. «Он бы несомненно с тобой согласился и убил», — сказал Андрей, — вы в убийстве его власть ощущаете.
— Ого, — удивился Илья, — поподробней.
— Здесь подробнее некуда, — сказал Андрей, — известное понятие искушения. Сначала приятное состояние, а потом тебе крах за это от всего, чем ты жил. И вообще ты в это общество до сих пор веришь. Знаешь… а пристрели.
Илья бы пристрелил, раз просит, но не мог не понять почему. Одно дело просить в надежде на пощаду от смерти, а другое искренне из-за гнёта нашего общества. Смерть от пули менее болезненна, ЧЕМ ДО 90 ЛЕТ ТЕРПЕТЬ УНИЖЕНИЕ.
— Может тогда лучше ты постреляешь с таким-то настроением? – спросил Илья, — это общество всё равно прогнило. Мы просто санитары.
— Увы, здесь всё равно просто так и придётся убивать, — сказал Илья, — здесь ты не остановишь причину, а тем более убийством её не исправишь.
— Уйти в лес лучше? – спросил Илья.
— Если умирать, то да, — ответил Андрей, — знаешь, как спокойно и хорошо у реки. Я честно.
Илья рассмеялся злобным смехом изверга, это поняв.
— Я ни у кого не попрошу помилования! Ни у этих сук, ни у их власти где бы они не были.
— Понимаю, — сказал ему Андрей, — но они тоже люди. Просто ещё мараться о таких. Знаешь, лучше их просто проучить, чтобы запомнили. Если тебе так нужно убийство – нужно именно проучить.
— Хех, — заинтриговался Илья, — каким образом?
— Как в Китае, — сказал Андрей.
— Поучаствуешь?
— Я плотник, — сказал Андрей, — я гробы больше люблю строить. Может так и проучим? Я тебе гроб, а вы уж кого требуется туда и запихнёте.
— Гроб закажем, — сказал Илья, — от тебя насилие нужно.
Андрею стало смешно:
— Зачем от меня насилие для них? Я лучше в лесу зверя зарежу.
Илья сказал:
— Я думал ты их боишься. Но сейчас я понял, что ты просто их презираешь до такой степени, что даже их крови видеть не хочешь.
— Учитывая даже мои обстоятельства, — сказал Андрей, — у них без этого не лучшие перспективы жить. Они все бояться закончить как я. Так почему бы тебе просто их перед этим не заставить передать тебе имущество, а потом не отправить в лес в гробу живыми? Зачем убивать?
— Правильно мыслишь. Так и сделаем, — разразился Илья злобным смехом.
Девушка же продолжала изучение экономических процессов России методом построения моделей социального механизма работы общества. Частями это всегда получается: все недочёты видно. Исходя из естественных потребностей людей, она анализировала их эмоциональный фон просто по статистики их общения на форумах: агрессия всегда отражает уровень боли и гнёта. Исходя из этого, отзывов людей, мнения отдельных людей о правительстве она исключила фактор зависти к богатству и пришла к выводу, что населению создали искусственное бутылочное горлышко, так как классы людей без зависти к богатству вообще ими исключались по факту. То есть им уже не был нужен даже труд людей: всё построили. Излишки населения изгонялись финансовыми тупиками намеренно. Она точно это установила общим анализом поставленной политики экономического обмена рынков: населению оградили квалификацию, медицину и возможность предпринимательства без собственного капитала не ради власти над ними. Население просто бросили умирать. Она ничего не стала больше делать в этом направлении в этот день: чётче об этом правды просто нет. Конкретика предельная.
Если ты не нужен обществу, что с твоими предками строили этот комфорт, то, вероятно, ты не нужен больше. Но она не боялась: можно в лесу попытаться жить, но не в деревне. В деревне не интересно: так будет им будущее. А надо им за это оставить подарок, либо хотя бы испытать дикость и ужас жизни. В деревне они смогут продолжить гнёт, а там нет. Там их нет. Пусть остаются в комфорте с деньгами и умрут вообще здоровыми. Она рассмеялась злобным смехом, поняв, что и гнёт можно использовать с таким же успехом. С этого дня она принимала всю боль гнёта прямо в сердце, умирая от него сразу с исчезновением всего человеческого сознательно и так и шёл первый день её решения в научных поисках.
А людей всё пугала одержимость дьяволом или бесами. Многим было известно, что одержимость – это просто резонансы с другими людьми и психиатрией это уже было изучено, но они не пытались проанализировать при разборе источники религиозного содержания и люди продолжали умирать таинственными причинами. Многие это исследовали и приходили к интересным выводам, но не брали к учёту тех, кто с ними бы поспорил, а необходимо было ещё и это учесть для проверки стабильности вывода, так как при изучении колдовством или религией спор всегда проверка субъективности явления. Если в споре пошла агрессия, значит для человека смертельная или страшна позиция и она содержит правду об опасности, которая его касается, но он не хочет об этом слышать. Из-за осознания этой опасности люди начали ещё в древности склонять к своей вере других, чтобы не умереть от этого одному. Однако если позиция предполагает хотя бы какую-то пользу для жизни, то она не предполагает заставления верить в это: достаточно хоть прочитать, и она всё равно начнёт проявляться силой естественного при познании. Это основа колдовства: настоящее колдовство отрицает каноны в постоянстве, так как его основа – это обеспечение природе и человеку выправление нарушенных чем-то или кем-то естественных условий жизни человека, какого-то процесса вообще в природе и т.д. При изучении религией или колдовством всегда следует поставить цель изучения. При этом нет такого, что раз и всё появилось – здесь познание и разработка требующихся действий. То есть настоящее колдовство можно смело считать отличным методом формирования мышления в составе реальности, природы, так как человек если не смог без крыльев полететь, то и естественные законы нарушить он не мог. Но людям запретили это вообще: они по воле Божьей устроили травлю, чтобы люди боялись неадекватно да в одиночестве природе просто, например, признав её реальной, сказать: Бог убивает нас. Неадекватно. Признавать всё вокруг себя, включая себя разумным и существующим иначе от себя, или также – неадекватно, так как природа в этом случае примет сигнал и начнётся феномен отторжения реальности за Богов вмешательство в ход жизни и процессов на Земле. Технология. Построенная на лжи себе дала глобальную ложь, что не имела условий проявления правдой, вызывая лишь моры и смерти и на Земле и на Небесах (на больших космических расстояниях).
Вымирание шло и все просто жили в страхе.
Василиса страдала одна в комнате и не знала, как унять то, что её гнетёт: несвобода, продажа себя, как мяса для плотской услады в омерзительной похоти и выделениях другого человека, просто рабское существование без знания его законов, без знания вреда рабства, как вида паразитизма в составе своего вида. Она решила попробовать. Один раз – раз придумалось, то нужно попробовать. Она взяла с кухни нож и представила образ Бога и воткнула нож в сердце этому скоту. Просто за свою жизнь. Ей было без разницы получится или нет: она хотя бы попыталась. Она не видела, что природная реакция на самом деле побыстрее вызвала причину смерти у одного из монархов на Небесах: плоть, которую он считал энергиями и душами инкубационного скота начала отторгаться из его плоти и наступил паралич, так как искажение причинности, которое искусственно его поддерживало больше в его составе организма не доминировало, а пошла прямая связь с транслятором: жертвой в специальном, похожий на гроб, контейнере, где вызывалась искусственная боль для абстрагированности в страданиях. На Земле эту технологию считали вечным Адом, но на самом деле там просто меняли тела.
Но люди не дураки и всё равно наступало осознание происходящего из-за чего остальные в страхе перед Богом их или доводили до суицида, или убивали, или признавали психически больными только ради того, чтобы попасть в Рай.
Это ещё 5 лет назад изучила та самая девушка и, не выдержав, изучила и их будущие смерти. Она только посмеялась: все закончат просто в мясорубке поной трупов для фильтрации алхимических составов, считая это Раем. Искривление записи о человека так формируется оттуда, чтобы о нём потом здесь было нужное им мнение.
И вот у неё должен был случиться паралич, но возник образ Бога через прямую и настроенную, чтобы её было видно им там трансляцию. Она рассмеялась в иллюзию смехом, полным презрения:
— Вы сколько ещё убьёте, чтобы это доказать? – сказала она в пустоту сквозь иллюзию.
— Мы убьём столько, сколько потребуется, чтобы они боялись нас до конца вечности, — сказали Боги, притворяясь духами и Высшими Силами.
Девушке стало ещё смешнее Она схватилась за живот и покатилась. Она просто понимала, что это в параллели ещё Солнце ей объясняет ситуацию. Она и ответила опять в Пустоту:
— А какая уже партия демонов?
Тут тот, кто вышел на контакт. Зная. Что они смертники, психанул на большом космическом расстоянии:
— Ты признаешь себя грешной или нет, сука? Покончи с собой уже! Тебе не разрешили жить, сука!
Девушке опять стало смешно.
— Солнце читает ваши программы, как журналы. Убейте своих до конца ради этого. Что я вам могу ещё сказать…
И тут псих «Бога» достиг уровня Сатаны. Он попытался вызвать ц неё паралич, как обычно у грешных людей, но она ему на это только сказала:
— А кто или что это будет делать? Если ты там делаешь это со своими, здесь никто и ничто тебе не слуги, понятно? Прилетай и всех убивай, как обычно, понятно? Этим способом ты здесь ничего больше не будешь делать.
Мужчина в образе поменялся в лице.
— Что, так не требуется? Выгоду какую надо было или что?
Мужчина побледнел.
— А теперь пойми, Бог. Здесь нет вашей технологии, чтобы после смерти оказаться в вашей части космоса. Не создавайте нам парадоксы. Мы не ваша ферма.
Мужчина спросил:
— Зато, похоже. Мы уже чья-то ферма.
И отключился.
Девушка рассмеялась и продолжила изучение экономической ситуации в России, так как клапан садизма в подражании Богу надо было поподробнее изучить для формирования исторического знания.
И история развивала свой ход с каждой записью, так как уже надоело, что люди верят в историческое замыкание. История — это как минимум четыре спирали, развивающиеся из центра в разных направлениях. Один человек слишком мал, чтобы властвовать над всеми, но править может – безусловно. Однако если правит больше и результат лучше полюбому. Здесь вопрос больше и проще: те, кем правят и кого правят почему не участвуют в процессе или хотя бы не познают результат чего-то? Потому что они боятся Бога и боли. Боятся смерти, не задумываясь, что живое в природе не боится смерти. Чего бояться, если тебя не будет? Ты умер и всё. Чего бояться?
А я объясню: люди на Земле боялись издевательства в своих состояниях мнимой смерти, что из-за того, что их так убивали когда-то выплыли первой шизофренией, так как у другого человека в это естественное сочувствие к умирающему эмоционально пошло – противоположность парадокса выявилась в балансе движения пространства. Человек узрел смерть лежащего живым человека психологически и сошёл с ума, отторгнув Бога просто на инстинкте в ужасе. Потом, чтобы это скрыть колдуны-изменники, а не настоящие, стали придумывать привидений и приносить жертвы, разработав религии, как они есть. Их потом тоже истребили, так как настоящие просто не говорили ничего никому – им было не сложно изобразить диким подчинение. Они же всё равно убьют за власть. Они уже не соображают даже зачем святыня, зачем вообще им люди… Инквизиции были просто принесением Богу жертв не во имя Христа, а как Христа. Надо понимать так, как было.
То есть если человек хотя бы посочувствовал Христу по-человечески он узревает правду об этом. Здесь просто отношение людей такое к людям от страха. Но страх надо правильно понимать: их Бог их не пощадит. Они бояться, потому что от Бога не приняли смерть: он для них опасен и они его жертвами считают, что отвлекли. А их время всё равно тикает и, раз они предпочли приносить Богу жертвы, их беспощадно заставит переживать сделанное реальность. Страх всегда означает, что это уже или было и есть, или есть и будет. Так или иначе это необходимо учитывать, а не убивать из-за этого других людей. Здесь надо проще мыслить: боишься Бога, так Бога и ищи способ остановить хотя бы, так как, раз Бога надо убить – это провокация этого Бога. Не можешь остановить Бога, значит о нём что-то сообщает? Что? Естественно природа сигнал об опасности так дала, а человек принял неизбежностью и убил кучу народа только из-за этого. Вот ещё поэтому верить в Судьбу не надо, а при неизбежности рока нужно всё только пережить. Страх вообще нужно в первую очередь познавать, а не убивать всех из-за того, что страшно. То есть это была игра на страхе людей, которые не знали, как Бог это делает. Цирк, как и сегодня.
Были люди, знающие о том, что это всё цирк и молчали, так как реакция человека на правду могла закончиться трагично, если не обусловить ему, как остаться в живых, а были те, кто пережил и просто молчал, потому что просто не хотел вмешиваться в чужие решения. Они сами решили быть божьим скотом и из-за этого страдали, считая, что не могут отказаться. Но на самом деле они не могли быть Божьим скотом: Бога здесь не было, а они уже заранее ему покорились на Земле, веруя во время и неизбежность. Всё это просто движение космоса, а время – одно из направлений этого движения.
Так девушка и могла иногда свободно изменять судьбы: фигуру этого движения природе помогла сместить, показав и оно изменило и нет Бога: не выдержал гравитационных изменений на Небесах. Там причинность проявлялась просто параличами: делают на абстрагированности трупов своих людей, то и получают в отторжении. И они ничего не делала, так как это просто выправление неосуществимой лжи в природном корне. То есть реальность и природа это непосредственно осуществило. Здесь сказка пересекалась с реальной жизнью: нет Бога, если природные сигналы и сообщаемость. Всё таки то, что тебя поддерживает тоже нужно хоть пытаться выправить так. Как этому требуется, так как мучения человека потом природа принимает. Она это понимала и среди непонимающих это ей иногда приходилось участвовать в поправлении боли реального: оно показало, она дала что-то вроде навигации, и оно сделало. Всё так могут – она это знала, но шизофрения была прелюдией естественной сообщаемости, так как вера в волю Божью людям создавала Судьбу и одинаковые точки издевательства над ними. Люди не сравнивали просто, но это было у всех одинаково. Максимум – отличалась интерпретация одной и той же боли. Хотя это редко требуется: только если человек подобной технологией изгадил чего.
Так в составе населения России шло естественное в процессе жизни людей сопротивление фактору Бога.
Но никто кроме этой девушки не знал, включая небеса, что людей и прочие расы в трансляторы там отлавливали, как в тюрьму. На земле в резонансах пошли психологические ужасы, но никто не видел, что это реальные страдания людей. Естественно эти реакции продолжали убивать человечество, словно беспощадный монстр, а маньяки в надежде превосходства и пощады Бога убивали новые жертвы, умирая после от мук совести, что было Солнцем в образе транслятора, что был мёртв там, где он находится.
Познание этих цивилизаций было нужно людям для понимания опасности этого фактора астрагимрованности своего же вида в страданиях и способствования исправлению хотя бы здесь, а уже отсюда исправить только само мир в целом и могло. Даже Бог, это поняв побледнел, познав, в чём против него там предательство.
Но наша простая жизнь в Москве, как центра России, продолжается. Как говорится: «Вся Россия – это одна сплошная Москва» (Это сказал мужик наш с псевдонимом Алексей Нестеров). Куда ж без Москвы? Они крутые – пусть, лишь бы были. Не нужно им сочувствие провинциалов, нам же хорошо, а им там плохо.
В Москве Андрей, Илья и несколько людей, радуясь, словно молодые праведницы, отправились с оружием к даче местного политика. Естественно там было много охраны, но где же у нас без предательства? Они знали расположение постов и легко и быстро всех убрали ближе у ночи, использовав глушители. Получилось всё просто и спокойно: потом они вместе проникли в помещение дачи и вывезли его живым, связав по рукам и ногам. Боль Солнца в сердце политика не угасала тревогой и чувством вины, что служило ему облегчением боли поражения. Он не боялся смерти: он этого и ждал уже давно. Он ждал этого ещё тогда, когда отправил президенту предложение разрешить страхование финансирования инвестиций в социальный труд. Он знал сразу: если он попытается использовать деньги для народа, то ему обязательно это устроят. Он ждал смерти искренне смеясь в своей душе и ничего не сказал криминальным профессионалам. Тоже работа в составе общества.
Ночью они привезли его в лес, а люди Ильи, что оставались на даче успели вывезти всё ценное и быстро. Илья допрашивал его о документах и счетах, надеясь, что перед смертью он снимет им бабки, но он лишь ему ответил:
— Знаешь почему грешники всплачутся?
— Ты издеваешься? – взбесился Илья.
— Почему? – спросил Андрей.
— Потому что грехи – это просто их действия и поступки. Просто поэтому.
Илья не выдержал и в психе застрелил его, приказав положить тело в гроб и закопать. Андрей в этот момент опомнился, но было уже поздно отступать. Он решил просто принять, что в это ввязался. Да и кто осудит? Кому на него не без разницы? Он же бомж. У них интересно хватит ума его в тюрьму посадить без паспорта? Он в лесу потерял.
И они отправились назад в штаб, так как дело сделано. Андрей всё ещё хотел от этого отвязаться: он с самого начала знал, что это не его, но как-то всё случилось само по себе.
Внезапно Илья остановил машину и смотрел перед собой с широко открытыми глазами. Андрей тоже это увидел. Перед ними в пространстве изобразился образ жёлтого смайлика со зловещей улыбкой, чтобы было адекватно. Все хотели бы монстра, привидение, но что-то решило именно смайлик показать, и реакция была та же самая.
Илья в ужасе вышел из машины и смайлик при этом не исчез. Андрей вышел следом и спросил:
— Это шутка такая?
— Это какая-то шутка! Что это за хрень? – взбесился Илья.
После он почувствовал жжение в затылке и умер от остановки сердца через минуту. Андрей остался стоять на трассе с открытым ртом. «Я следующий?» — подумал он. Смайлик издал звуки, напоминающие дуновение ветра, складывающиеся в человеческие звуки:
— Тебе в молитве не слышалось «ничтоже поможет нам?»
Андрей поправил это что-то:
— Там говорится, что «никтоже возможет помощи нам».
— А как вам помочь человеку, если он никто в вашем обществе? – спросило Андрея что-то.
— То есть? – возмутился человек.
— То есть по их религии ты им долен помочь, — издевался смайлик, дразня.
— Как это? – спрашивал Андрей.
— Помоги человечеству. Ты же христианин, — забавлялся смайлик, подражая Богине Судьбы.
— Как? – спросил Андрей.
— Найди в России, в Москве Богиню Судьбы. Её реинкарнация на Земле, — смеялся злой смайлик.
— Зачем? – спросил Андрей.
— Женится, — смеялся смайлик.
— У меня есть бывшая жена, — сказал Андрей.
— Ну то жена, а это Богиня Судьбы, — угорал Смайлик.
Андрей спросил:
— Что ты такое?
— Я-то, чем видишь, – злой смайлик.
И исчез смайлик по-доброму.
И Андрей решил всё-таки попробовать выяснить, где находится эта женщина. Он решил вернуться в Москву пешком и прогуляться, так как водительских прав у него не было с собой. Он шёл два часа по трассе и внезапно рядом с ним остановилась машина. Из машины выглянула блондинка с золотистыми и кудрявыми волосами, лицом типичной европейки и голубыми глазами. Она посмотрела на Андрея и спросила:
— Куда идти есть?
Андрей опешил и ответил:
— Нет.
Женщина рассмеялась и сказала:
— А меня искал?
— А вы кто? – спросил Андрей.
— Я Богиня Судьбы. Елизавета Матвеевна меня звать. Злой смайлик тоже видел?
Андрей расхохотался и сказал:
— Да, видел.
— Значит наш человек, поехали, — сказала Елизавета, уливаясь.
Андрей сел в машину, и они поехали пока что к ней. Естественно, с этой точки он был относительно спокоен – он нашёл хоть то-то доброе там, где видел лишь обыденное или умирающее.