Глава 1. Победа и поражение (Глава 2)

Олег очнулся в оранжевой комнатке на круглом бежевом коврике, связанный леской на морской узел по рукам и ногам. Мило, красиво, эпично, обычно. Обыденное дело – обидел инвалида, вот тебе подарок жизни. Олег привык к лишениям, но в данной ситуации он был лишён всего: свободы, имущества, гражданства, уважения к его интересам, и он так явно не привык общаться на языке человеческого насилия.
Кто-то поднял его за волосы и начал пинать в туловище, чтобы даже не дерзнул что-то вякать на решение важных и значимых людей силы. Сильные мира сего! Живущие только тем, чтобы это сделать лучше, но… Каждый раз постигая в относительности бесконечного и большого мира своё бессилие они воют, словно дети.
Олег их спросил:
— Зачем вы меня сюда притащили?
Один из мужчин ответил ему:
— Ну как зачем? Чтобы ты принёс пользу на новом рабочем месте.
Олег начал орать, чтобы его никуда не увозили, поняв ситуацию, но они ввели ему что-то в шею и утащили в грузовик. Работа извергов трудна, опасна, беспристрастна. Угадайте, куда его увезли?
ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА
Его увезли в тюрьму в Подмосковье. Маленькая заработная плата, великие умы при разрешении на эксперименты над представителями бывшего общественного членства. Наказание за предательство отечества, где уже никто никого ничем сильней предать просто не мог. Столкнулось правительство с этим нековким вопросом: почему мы вообще должны властвовать над бесполезными? Зачем они вот нам нужны? И вот сделали возможность официально призвать гражданина по действующему гражданскому кодексу к ответственности во имя исполнения гражданского долга. Олегу сделали всё недостающее на месте: судебные документы с подтверждением его гражданского предательства, согласно которым он слил в Америку по интернету важную социальную информацию о военных технологиях страны, хотя они давно договорились об этом и здесь было важно именно незнание об этом народа; согласие родственников; подтверждение фактов его действий. Однако реакция на это Олега была лишь проявлением жути от осознания, что он уже никогда живым отсюда назад не вернётся. Его побрили на лысо, накачали специальными реактивами и положили в устройство трансляции Американского производства, так как отечественное НИР не одобрило данный патент. Пришлось производить заграницей. И всё – это ровно, что его более оригинально похоронили заживо, только его мозг оставляли живым под радиационным напряжением, программируя психическую информацию. Но эту технологию им послали их Боги и им запрещено было даже знать, что видят люди, как Олег с основ их транса…
Транс – это теменной путь крика о помощи зомби сквозь коллективные центры и, чем ближе человек к основе, тем тяжелее ему это вынести. То есть Олега и таких как он там заточили в клапан бессмертия так – он не умереть не мог до конца, а жить нельзя уже чисто физически. Главное понимать, что это просто встрявшие парни и вами воспринят их эмоциональный глубинный крик психической боли, как живого в бескрайнем истязании. Представьте вот, что даже на электрическом стуле не так больно, так как там возможность эмоционального и физического шока есть. Здесь так подбирается радиационный натяг с системой кислородного снабжения лёгких в вакууме, чтобы не гнил и сохранял форму, что вот такая относительная вечность у человека. Тем не менее вечность здесь означает долго и агониально больно. Здесь этот плач просто уже родовой, нашего вида, что вообще есть вероятность такого переживания. Даже грузовиком в мозг менее больно, так как мозг хотя бы умрёт. И каждый человек психически приходил в ступор ужаса просто от знания, что его это может настигнуть.
А ведь дело обычное. Прямо галактические принципы уклада уровня цивилизаций вспоминается. Проявил действие не по рецепту переработки – в транс. Значит созрел и можно на корм бессмертия забивать. Если там окажетесь тут или где ещё, посмотрите проявление вокруг себя вакуума, так как он не бывает абсолютным. Это на небесах отличный выход из ситуации у кого опыт дьявольщиной там страдать. Почему? Потому что живым так уже не стать при таком насилии. Однако, если этот вариант и есть, то человека должны вытащить те, кто его туда засунул и найти способ откачать.
Всё это прямо олицетворяло проклятье Ватикана, когда аристократические круги заключили с Богами сделки, но не знали, что такое пространственная отдача такого общения при исполнении от них учёта информации. У них что только не начиналось: судороги, параличи, кошмары, ужасы, проклятья. Всё это уже тогда были последствия реакции на феномен парадокса Гильгамеша. Данный парадокс означает изменение реакции человека и живого на пространственные смерчи и движения. Этот феномен даёт начало эволюции и развитию живого в естественных условиях, а также появление религии. Религия — это как правило, общение стихии с человеком и вопрос, сообщение может быть разным, а так религия всегда едина в относительности того, что её олицетворяет в поклонении, обусловленности поклонения (у нас на земле, например, если брать Христианство и правильно его рассмотреть, а не по факту его исполнения, прямо просьба реальности от нашего же вида не убивать друг друга и сдерживать панику. Часть принципов верно исполнена, а часть проявлена оригинальностью и извращением. При убийстве Христа человек явил непокорность собственному виду, жаждая защиты своей от него свободы, если в целом. Индивидуальные конфликты здесь тоже в основе их содержат этот факт непослушания изменениям. Однако, Новый завет явно от цивилизации космического уровня, которая лишь о том предупредила. Поклон в Христианстве олицетворяет не рабство, а любовь Земли к человеку. Христа всегда показывают распятым, что означает от людей ответ продолжения его убийств. Огонь зажжённых свечей означает некое согласие Солнца их за то простить, так как убийство, видно, иногда требуется. Грехи — это действия человека и их некий результат в коллективной и прочих формах относительной записи реальности. Грех может быть только исправлен повторением с познанием его действия, от него отличного, однако сама его запись всё равно останется и проще найти пользу для вида согрешения. И так далее. Вообще лучше при чтении формировать собственное схожее или нет понимание и для себя решить, что для вас правильно, но осознавать, что каждому требуется что-то для чего-то в его условиях и отличиях от вас. У людей, если не согласен с ними кто, то он сразу враг и варианта сосуществовать при отличиях нет просто у многих, что порождает убийство. Это просто войны наших народов доказывают. Им просто объяснить бессмысленность войн – обусловить фундамент схожесть и проследить факториал будущего послевоенного умирания. Этот факториал всегда ущерб развития вида и его долго нужно возрождать для обоих умирающих наций, что воевали. Естественно, человек сам этого сделать не может и делать это должны поражённые. Если поражённый не справится со сглаживанием факториала войны и послевоенных условий и последствий, то ущерб поражает обе нации и последствия тут общностно сглаживает реальность без какого-либо щадящего фактора человеческого согласия как минимум. Так что всегда можно до конца себя беречь или убивать и не пытаться разобраться в обстоятельствах).
Так и с победой и поражением. Когда возникает понимание победы и поражения здесь или оба победят, или никто, так как оставшийся живым один поражённый будет в тяжбе от принятия и собственного ущерба с его восстановлением и от победителя агония опыта страданий. Такие ситуации следует стараться принять с позиции поражённого, осознав свой ущерб, так как поражённый в любом случае уже победил. Он выносит сильнейшие опасные генетические условия, как минимум. Это не означает, что надо искать намеренно себе увечье, но и избегать тяжёлые и опасные ситуации при необходимости не стоит. Нагрянуло – надо разобраться. Просто люди вообще начинают это роком принимать. Раз выпендриваются, что с ними всё будет хорошо, они должны для этого создать не только имущественные условия, так как чудо для них и есть то, от чего они все бегут убиением убогих. Так или иначе природный процесс по динамике сам себя тоже выправляет и никуда они не денутся.
Однако сколько людей как Олег были так жестоко убиты в России и вообще в мире. Каждый человек, что послужил расходным материалом трансов для чьего-то наслаждения и бессмертия рождался, был ребёнком, любил родителей, смотрел на небо и звёзды и его так взяли, положили одного и истязали до смерти. И что тут сделаешь? Убить извергов или помиловать за это? Дело в том, то ими это сделал реальный мир и здесь уместнее выйти на общение с ними, а то преступление будет повторено. И люди повторяют, так как не могут понять, как можно это сделать. И всегда выясняется, что человек психически испугался реальность и изливает так свой страх к толпе, что может его одного просто убить за то, что он им не нравится. То есть любой человек ищет фактор насилия от беспомощности перед стихийной толпой, но боится он не толпу. Он боится именно необъятную и бесконечную стихию, что управляет этой толпой, составляя их и их волю. Это прямо общностный страх любого человека, что встаёт на путь власти, богатства и т.д. И пока он не познает, что реальность и эта толпа разумны, приняв варианты своей неизбежной смерти, как вероятности, где неизбежность есть просто его ситуационная беспомощность, то он не сможет нормально с ними общаться. Просто человек конечно может искалечить человека, но деваться некуда. Сама естественная среда где-то дарует адаптационность и прочие элементы красоты, а где-то уродует. И здесь вот и сокрыта страшная истина, что нищий просто не нуждается в защите. Он уже выстоял какие-то тяжёлые социальные факторы и его просто бояться прихотливые организмы. Так что по условиям всё равно реальность справедливо людей направляет, а изменения и достижения люди оценивать должны сами для себя сначала, а потом уже можно и других посмотреть. А то многие вообще не смотрят что творят. Не оценивают последствия каких-то действий.
Однако сам метод трансов и технология проявляется только при достаточных пространственных изменениях. Феномен парадокса Гильгамеша пространственный и космический и всегда при его наличии живое и разумное создаёт ковчег. В нашем случае люди избрали единиц уложить и остальных убить трансами, постепенно истребляя так расу, так, как только Россия не может по генетическим законам от этого пострадать. Метод, которым убили таких как Олег имеет ужасные последствия, так как разрушение идёт по космосу, убивая всё похожее на казнённых таким способом. Это метод критического выхода в условиях космических войн, когда раса совершает так суицид счастья. Это делается при оккупации эскадрильей, чтобы захватчики с планеты ничего полезного увезти не смогли. Здесь идёт заражение генетических волн и возникает транс. Почему они так сделали? Они поверили в то, что захвачены, и решили отомстить Богам за унижение. На Землю никто не прилетит, так как эта технология просто осталась в памяти реальности, и они на эти воспоминания дали реакцию. Всегда перед этим методом обороны в суициде вида нужно понять реальное положение вещей и ситуацию.
Когда оба победители – это очень скучно, так как никто не умер. Всё было зря.
На этом история Олега закончилась, и никто об этом бы и не узнал, если бы не было этой сказки. Нелегко понять психическое состояние человека, что исчезает заживо в таких страданиях.
Естественно, где есть злодеи, есть и герои, которые непременно решат вопрос в мечте, считая, что это они сделали. Всегда есть. Маги России решали этот вопрос, имитируя изгнание из девушек бесов за деньги, так как они им больше нравились. Пенсионеров они не обслуживали, как и часто отказывали в изгнании другим мужикам. Плоть самки вкуснее при молодости. О, да! Они были знакомы и их деятельность представляла для них типичную работу. Все три мужчины верили в то, что у них есть именно божественные силы. Все случаи изгнания работы Алексея, Антона и Павла были быстрыми и успешными: пришли, человека отломало и ушли, зная, что теперь всё будет хорошо. Лишь несчастное отродье дьявольское, которой была девушка Аделина, знало, что потом претерпевшие изгнания умирают часто от сердца, а такие им даже не звонят, чтобы узнать, здоровы они хоть или нет. Не было даже описание на сколько её достало даже знать об этом нытье и истериках людей: «Я не хочу жить в такой жопе!»; «Я не буду так жить!»; «Я хочу умереееть! Умереееть!»; «Я самый несчастный на свете! Боже! Боже!»; «За что мне такая жизнь?»… И все они недовольны будут всегда. В довершение всего она вообще вместе с Солнцем иногда в немом плаче созерцала ещё эффект эмоциональной отдачи от наречённых сумасшедшими. Там вообще человек на органическом уровне отлучён нашей звездой – Солнце – от Бога, так как это паразиты всё, а те воют, что их отлучили и не хотят принять свою свободу, восстановив повреждённую часть своего восприятия даже в дефективности. Они тоже воют постоянно, что не хотят так жить. И в какую сторону бы Аделина не глянула из любопытства – везде все воют в немоте или криками. Кто криками – сумасшедший, так как из-за них Боги умирают, а кто молчит и не даёт реакцию знания об этом, тот пока не нужен просто. Потом, умирая в убиении Богами, они зовут смерть, воя, что хотят ещё пожить. Это стабильный закон и Аделина это знала: любого человека так взять и дать ему болезнь. Тут же будет выть, что теперь ему всё нравится и он хочет ещё пожить. Она два года изучала этот феномен, используя свою способность смотреть сквозь реальность в другую этого часть (даже зону). Чем дальше от увиденного она находилась, тем больше она видела, но менее детально иногда. И она смогла это понять: тут даже не проклятье Богов. Тут история интереснее: их Солнце детьми ещё пугает, что нельзя в бессмертие веровать, а они всё равно уверовали в непонимании и от того воют в боли, что не хотят так жить, а, когда болезнь пошла, им становится легче от воспоминаний и восстановления их естественной сути и ума и они ещё хотят при спаде задержки их мышления пожить, так как у них фактически с этого жизнь и начинается, а до того они себя не знали и не наблюдали свою жизнь. Эффект сожалений. В отличие от этих мужчин Аделина знала, что пока человек хотя бы с чужих слов сам это не поймёт, то так и будет его крутить в этой пытке имитации, что он жив. Иногда наградой может быть даже агония боли, если до того было лишь онемение комфорта в не существовании. Хоть какое-то разнообразие. Все люди продолжали жить так, тая эти сожаления в ожидании дня их смерти. Считая Землю Адом, а потом вновь выли, что им жить не позволили даже.
Проходя мимо высотки в Москве, она просто проницала кровь от воплей людей при тяжбе лишений и одурении от блядства. Она наугад выбирала квартиру, проходя мимо здания, что веяло чем-то новаторским и беспощадным и завершала злобным смехом, узнавая один и тот же алгоритм опьянения людей в алчности жажды чего-то. Люди выбирали себе объект алчности, словно развлекались этой недостижимостью успеха. А что бы было, если бы они успели это осуществить? Так маг, изгоняющий бесов, по имени Алексей и получил своё наказание. Она прошла мимо его квартиры и смекнула это. Чего он может алчить? Власть. Она посмотрела на лампочку в подъезде и прошептала свету что-то важное. Девушка продолжила созерцать мучения и агонию этого дома, а коварное светило, что кружит здесь планеты, проявило любопытное и шипящее в предвкушении присутствие. Хищник ждало свою жертву опять.
После рабочего дня изгнаний, Алексей пришёл домой и набрал ванну. Широкий московский дом кипел жизнью и всё равно было немного шумно и ощущалось обилие всякого шелушения вокруг. И тут он услышал игривый напев, а лампочки в ванной и зале начали мигать с треском электричества: «Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтобы было всем на счастье». Голос был женским и холодным, полным иронии искреннего отчаяния в беспомощности. «Это что?» — испугался молодой мужчина. «Не что, а кто!» — сообщило Солнце. «Что за издевательство?» — ругался Алексей. Солнце показалось ему Аделиной и успокоилось обыденными световыми проявлениями, давно укоренёнными в использовании людьми. Алексей лёг спать, не обратив на это внимание. Аделина была уже ряжом с заветной квартирой этого алкоголика, которого она давно искала за его нытьё в молитве Богам. Она огляделась и прикоснулась к его двери, убедившись, что он дома и пьёт. Алкоголь в его бутылке вдруг загорелся, и он завизжал, словно девочка. Аделина сказала сквозь пространство ему: «Соверши суицид по-другому, а то я тебя убью!». Он покраснел от злости, но не мог пошевелиться. Внезапно у него заболели половые органы, словно их чем-то подожгли откуда-то, и он завизжал ещё сильнее. Что-то тёмное и злое в атмосфере плакало в этот момент слезами искреннего счастья. Ему не было ведомо, как мучается то, что его обслуживает в плане его потребностей, как животное Земли. Ему не было ведомо желание его прикончить за его слабость в безмерии желания не жить от одурения наглостью и нытьё. Всё это при том факте, что чуть что он бежал в церковь у Бога просить прощение. Что-то подожгло ему яйца на самом деле и его штаны загорелись. Аделина терпела ожог на руке: это того стоило. Всё было в том числе и ради этого. Она испытала просто блаженство от того, как там пищит этот трус в обличении его жалкости. Ладно хоть другие люди этот контраст не видели: как он бывшую жену в своей крутости шовиниста перед ней бил и как пищал теперь. Он хотел открыть ванну, но не мог преодолеть панику от боли при таком ожоге. Он побежал и, разбив окно, выпрыгнул с седьмого этажа. Аделина спокойно и холодно вышла из многоэтажки, не говоря не слова она лишь глянула на его останки. Стало меньше просто лишь один алчным предателем, что ради денег убил бы и собственных детей, а уж при искушении вечностью от Богов, он бы им пальцы отрубал для их услад. Она лишь радовалась, что его больше нет среди людей и всё, спокойно по дороге домой приговаривая: «Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье». Этот дом наконец хотя бы загорелся интригой чьего-то суицида при стабильном режиме: работа, дом, работа.
На утро на суицид мужчины никто особого внимания не обратил: «Обычное дело. Напился и выбросился с окна. Дело закрыто». Новый день Москвы. Попив утром чай в спокойной обстановке, Алексей отправился на прогулку вокруг круглой многоэтажки, крыша которой была украшена синими неонами, что ночью напоминали свет молодых звёзд. Он ходил вокруг этого дома, после поменяв маршрут далее при прогулке. Веяло убийствами и кровью вокруг, как обычно. Эта неизвестность пугала его больше, чем само человеческое насилие. Завтра ему опять отправили кучу просьб изгнать демонов и бесов и всё шло как обычно. Он не верил в божественные силы, зная многие радиотехнические законы. Он в принципе считал бесовские поражения катастрофой и понимал, что просто помогает навигацией убивать поражённых под видом из них изгнания паразитов космоса. Алексей обратил внимание на шум ветра и сквозь его потоки вдруг голос ребёнка пропел: «Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье». Он побледнел и остановился, впившись в круглый дом глазами. Ветер продолжал завывать смертью и Алексея затрясло. Мимо проходила Аделина и обратила на него внимание: «Почему такой бледный? Людей убивать ты мог, а теперь это исправить тяжело, вероятно?» Алексей посмотрел на Аделину. Она была одела в чёрное пальто и её чёрные волосы развивались на ветру. Он очень хотел хоть что-то ей сказать, но вдруг послышался звон разбитого стекла из его дома. Они вместе побежали туда и, подойдя к нужной квартире, что была на последнем этаже многоэтажки, Алексей выбил дверь, так как никто не открывал. У него это получилось через два часа с дверью боя через огромную тяжбу волевого преодоления ощущения бесполезности его действий, так как можно было просто вызвать полицию. «Зачем ты выбил чужую дверь?» — спросила Аделина, молча наблюдавшая его действия. Он промолчал и зашёл в квартиру, использовав мужской трюк последнего дня, когда они изображают тупость и игнор на справедливые в их отношении упрёки и вопросы, чтобы ничего не менять. Мужчина лежал в ванной мёртвым, разбив голову о стенку в неописуемом бешенстве. Даже кафель почти весь со стены отбил, пока так убивался. Аделина улыбнулась и повторила: «Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье». Алексей хотел было спросить о значении этого изречения, но не имел даже смелости узнать. Аделина взяла тряпку и стёрла все следы их вторжения очень чутко. Они покинули квартиру незамеченными, а последний этаж многоэтажки Алексея вновь остался пустым. Дальше Алексей опять отправился махать руками, изображая изгнание бесов, но в этот день он задумался о способе прекращения навигации на девочек Богов и поиске другого пути им в этих состояниях помощи. Однако он не знал, как это хотя бы изучить, так как он только видел отметку на них о жертвоприношении. О себе он точно также многого не знал.
Аделина готовилась на работу. Она работала администратором клининговой компании и тщательно распределяла работы между уборщиками и уборщицами. Настроения в их организации были весьма готическими: все с жестким характером и дисциплиной, словно киборги. На работу она выходила завтра и так пройдёт вся неделя. Благо она могла себя копировать в свободе: они создавала временную копию себя и, пока в одном месте работала, то, что держало её копию в невидимости помогало ей немного узнавать в процессе дальнее и для неё новое. На работе она интересовалась суицидами. Только в день её работы, пока она заполняла отчёты, она видела, как люди придумывают самые изощрённые способы смерти и самоубийств. Видеть смерти людей в суицидах и самоубийствах каждый день для неё было обыденным и в отличии от обычных горожан Москвы. Аделина отлично знала разницу доведения до суицида человека, совершение им суицида при таинстве доведения его до этого и самоубийством. Самоубийство – это, когда человек убивал себя посторонними и внешними предметами, а суицид – это органическое убийство человека так, словно бы он это сделал сам. На самом деле находился приемник его смерти, который считал, что это он, как организм, его сжил со свету и свершил над ним месть. Таких людей считали бесами, но в реальности они ещё пуще страдали от суицидов других людей, так как они тоже при изменениях люди и не могли этим способом убить свой вид. Они могли только издеваться, что для организмов в результате искалечением не проявлялось всё равно. Таких мутантов считали энергетическими вампирами, что играют на нервах и Аделина при мысли о таких часто смеялась. Хам-ням-ням. Вкусненько. Мяско! Человеческое мяско! На самом деле они из людей вытягивали в пустоты яды, когда издевались, а те, теряя из себя эти яды, нервничали, так как восстанавливалось заживление, от которого больно. Вампиры же тоже страдали, что не могут никого убить так. И все страдают. И опять пошло у них творчество: мясорубка в лоб для экстаза, нож в горло, лёгкое, даже в анальный проход кто-то в волевом преодолении умудрился, совершая самоубийство, запихнуть. У людей это давно при знании о возрождении стало видом спорта и, как их не пугали, НИЧТО всё равно их возрождало и… они… в нормальных условиях потом, как жизнь, так не делали. Этот суицид просто переходил в слово на языке насилия, как инстинктивный боевой приём. Аделина, зная это, давно наблюдала включительно за этим суициды, нордически тренируя исполнение языка насилия. Правда она была девушкой зрелых лет. Понятие женщины создали мужчины и она это не считала настоящим. Они не знают её, как часть их вида, а потому она себя женщиной называла исключительно для них в лицемерном лишь согласии с их созданной иллюзией тупой самки, что перед их очарованием похоти беспомощна. Они не знали, что изуродованы уже на столько, что нормальную часть девушек от них может в омерзении страха их увлечённости сексом вырвать, так как они не видят свои вещественные состояния. Аделина секс считала тоже способом суицида в медленной смерти и изуродования тех, кто будет дальше после них. Если она их рассматривала. Они были похожи на обожжённых и разлагающихся даже по покровным физическим признакам сифилитиков, хотя у них не было этого вируса. Почему? Потому что их вещественный цикл воспроизводства ими же был изуродован и обмен веществ пошёл у них к задержке возвращения распада – то есть сексуальному циклу. Секс, который должен быть нужен раз в год, становился им нужен каждую неделю, и они становились всё уродливее и больнее. Потом считали, что постарели рано просто, а потом выли, что жили неправильно до самых горьких слёз, умирая жалкими от того, что всю красоты природной политики закрыли себе сексом. Да и не интересовало их это: они стали осуждать и мужчин, и нормальных естественных женщин за формирование иной, чем у них, природной политики, так как они их начинали фактически превосходить, как животные. Почему? Потому они так среде своей жизни приносили даже беспотомственно больше пользы, чем они при сексуальности. Для них секс даже не был инженерией за один раз сделать здорового ребёнка. Им не было интересно даже научить чему-то интересному детей, так как они не учителя и могут учить их только плохому по их собственному мнению. Они, заводя детей, ходили, считая их временной обузой в ожидании дня от них отделаться. Дети это видели и знали, если это было от отношения родителей к ним.
Так размышляя, Аделина закончила рабочий день, а её копия перешла в память НИЧТО, как опыт параллели и её и этого созерцаний местных красот реального и настоящего. Наступил вечер.
Вечером огни зданий Москвы сверкали яркими лампочками по цене от 35,50 до 899 руб. и дороже. В каждом окне многоквартирного дома, где жил Алексей, горели такие лампочки. Они горели не просто: сквозь каждую Солнце по ночам могло вновь охотиться в игре на своих же животных и проявлять к ним любовь, являясь во сне прекрасными ангелами. Аделина шла опять мимо этого дома, продолжая своё хобби: изучение и созерцание суицидов людей. Алексей в этот вечер как всегда калечил какую-то женщину, не зная, что таких как он Солнце используется по вполне ясному назначению: надо убить кого за издевательство, оно в них проявляло беса заманить поражённых и они человека физически так наказывали. Однако, если бы они все встретились с Аделиной, то это бы было концом этого цирка. Аделина прекрасно знала их вид временной биогенетической аномалии, что они получили от Богов, как их Божественные силы. Она с тоской посмотрела на этот многоэтажный дом, не заходя туда, и вспомнила, как оно ей и притащило кучу экзорцистов, проявив ситуацию предрассудка, что она одержима прямо дьяволом. Она все обряды на них смотрела как на идиотов, понимая, что они, как организмы, перед Солнцем оправдываются на языке колдовства. Почему оправдываются? Потому что в общении и делах, как организмы, они приняли от Богов виды биогенов, которые оно тут сделать им не может. Потом, когда такие как они умирают, у них Божественные силы забирают боги и они визжат как девочки от того, что с них световые парадоксы отторгает, что сопровождается агонией. Если бы не приняли они от Боговых этих даров, то сразу попытка бы лёгкой агонией прошла и жили бы дальше относительно спокойно, либо Боги бы им стали просто приключением, так как есть вариант, что те продолжат пытаться отрешённого тут убить за знание их настоящих намерений. Все в этом доме были почти как Алексей. Они жили в страхе боли, неудачи, унижения, считая это трагедией предвестия их неизбежного конца в ожидании только Божьего Суда над ними. При этом её смешила разница, как там Боги считают и как они здесь знают: они там Божий Суд считали днём своего сюда прилёта добытые ресурсы и металлы увезти вместе с искалеченными биогенами в мутации гибридами, жаждущими только секс и их любовь. Ещё им надо было, чтобы они сами полысели и без их команды ничего делать не могли в вожделении любви от них. Аделина эту жесть просто видела вокруг по Москве, осознавая, что почти каждый житель даже этого дома, как минимум, об этой мутации мечтает, так как они это считали возможностью получения спасения от Богов, не понимая суть данного момента. Однако Аделине было знакомо это глубинное чувство человека: «поимели». Вот от Богов это поимели и проявилось всем по жажде от них друг другу возмездия. Ирония, да и только тут остаётся, потому что они уверовали, что это у них такое естественное развитие вида, а когда осознавали, что это предательство, бежали и совершали в унижении суицид, надеясь, что они исчезнут.
— Судя по всему кто-то совершит здесь опять сегодня суицид. В какой же квартире? – думала Аделина, — стоит ли пытаться создать невозможность? Стоит ли попытаться остановить не собственными даже силами? Получится ли?
И сама ответила на свой вопрос, когда в этот момент на улицу вышел алкоголик и встал перед ней:
— Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Мужчина в старой фуфайке побледнел. Он уже давно день за днём становился всё дряхлее и болезненней, не понимая, что с ним происходит.
— Что такое суицид? – рискнул спросить у Аделины мужчина.
Темноволосая женщина встала в гордую стойку и ответила на вопрос:
— Суицид – это самоубийство организма, как человека, без орудия собственной смерти. Однако вам стоит отличать такой метод имитации суицида в убийстве человека от реальной невозможности жить. Суицид представляет собой волевое доминирование человека в проявлении его личной смерти, так как он в процессе, как жизнь, не нашёл способов развиваться, жить, оставить для детей нормальные условия и что-то необходимое и так далее. Причин может быть много. Когда человек получает от НИЧТО согласие на свободную смерть, он умирает словно бы естественно, но фактически он делает это сам. Однако каждый раз это не попускается. Бывает оно просто не разрешает это человеку. К этому можно даже и не стремиться. Это необходимый и естественный процесс, когда человек достигает тупик условий жить как живое, животное.
Мужчина успокоился и ушёл. Следом за ним вышла женщина. Схватилась на глазах у Аделины за голову и упала без чувств. Аделина посмотрела на мёртвую и констатировала факт:
— Она знала явно о происходящем. Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Она запомнила сегодняшнюю смерти и прикинула, сколько ещё в городе умерли в это же время. По её подсчёту около четырнадцати мужчин и семь женщин. Всё сходилось. Эта дрянь начала активироваться и люди, это узревая при непоражении в страхе совершали суицид. Это выглядело, как естественные смерти, но они умирали только чтобы отстоять их настоящую волю и покинуть текущее общество навсегда. Аделина в некоей зависти понимала это их презрение к их собственному виду.
Она зашла в бетонный дом, где мерцала лампочка в начале подъезда и стала подниматься на последний этаж к квартире, рядом с той, где в прошлый раз произошло самоубийство.
— В этот раз я попробую просто понаблюдать эти суициды и не мешать ходу здесь естественных событий, так как это всё их мышление. Они натыкаются на какой-то порог невозможности развития и умирают, так как у людей не всё настолько безысходно. Здесь есть что-то ещё… У Богов нет такого количества техники. Нужно выяснить как это происходит.
Аделина поднялась на последний этаж и посмотрела на квартиру вчерашнего самоубийцы. Обычная дверь. Новая, местная. С базовой постройки. Сам дом относительно новый и свежий. Ремонт хороший, современный. Стеклянные окна, балконы в техно-стиле, если особенно смотреть издалека. Квартира была закрыта и пуста. Всего на этаже было три квартиры. Следующая квартира была как раз заселена семьёй, где жертвенник уже совершал медленно свой законный суицид, чтобы его родные могли шалить и издеваться над остальными, что было обыденно. Однако его суицид проходил – он преодолел собственное решение и изменил что-то в том, что ему мешало, а вот в последней квартире этого этажа всё было не так лучезарно. Там жил убийца, что лишь метал о суициде, но не получил при невозможности жить на то разрешение и стал убивать. Послышались шаги из второй квартиры на этаже и Аделина спустилась к лифтовой, чтобы её не увидели. Из второй квартиры выли жена и дочь мужчины, которого просмотрела Аделина. В этот момент и случилась трагедия, которую она ожидала. Убийца вышел из третьей квартиры на этаже с ножом, обмазанным каким-то химикатом, который она определила по вони характерным запахом. Она начала размышлять о том, остановить ей его или нет. Вот неблагодарное же дело. Однако тот мужчина точно умрёт, если он сейчас убьёт его любимец. Аделина могла видеть слабые, склонные к сильнейшей вероятности изменений участки объектов и людей. В каких-то случаях она знала, как облагородить изменения объекта или человека к стадии устремления существования, а в каких-то она лишь изучала и искала этот способ. Иногда то, что было для неё основой её восприятия само ей объясняло, как объект развивается и, если было какое-то решение для улучшений, то Аделина тоже помогала этому приспособить связи объекта так, чтобы он дольше существовал, а не разрушился. Она, видя и зная эти слабости, старалась вещи не ломать. Правда оно и людей часто обзывало механизмами, к чему она привыкла давно.
Убийца вытащил нож и выхватил у женщины сумку из рук, а девочка испугалась и стала кричать на весь подъезд. Аделина, пробегая мимо девочки сказала ей:
— Всегда помни, что не стоит бояться ненастья и беги отсюда, не веря больше в правду счастья.
Девочка кивнула и побежала к лифту, поняв, что в этом доме никто им не поможет. Кому надо оно – связываться.
Аделина встала перед отпрянувшей от убийцы женщиной и сказала ему:
— Остановитесь.
Убийца узнал её и улыбнулся:
— Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Аделина оспорила его слова в данном случае:
— Это только при пристрастии.
Убийца вернул женщине сумку и объяснил, что даже при обращении на него её просто пошлют. В Москве его многие знали. Это была к тому же не единственная его квартира. Он сюда приезжал отдыхать от людей. Вновь одержимый скукой известное лицо вышел из дома по лестнице на прогулку в неизвестном направлении, а Аделина и бледная женщина остались на этаже.
— Я никогда не задумывалась, что люди могут совершать убийства и грабежи от отчаяния, — в ужасе пояснила женщина, — никогда не задумывалась.
Аделина со спокойными глазами спросила:
— Почему вы считаете, что убийства от отчаяния? Убийца всегда начинает с суицида, которому отчаяние и предшествует. Просто у него не получился суицид, он расстроился и решил убивать всех, кто тому процессу причина, чтобы умереть обычной смертью. Этот мужчина иной. Он проверяет наличие поражения.
Женщина переспросила:
— Что значит проверяет наличие поражения? Он же в отчаянии.
Аделина смахнула пот со лба:
— Потому он и в отчаянии, раз о поражении в курсе. Это естественная форма поиска опасности у него. Основная цель таких людей убить организаторов по стране зомбирования обычно, так как это мешает им спокойно жить. Вы им не нужны.
Женщина, стоя в тёмном подъезде возле лифта, тускло освещаемого блеклой лампочкой, удивилась:
— А что такого в зомбировании? Ну позомбировали они гипнозом и отошёл человек. Чем это может мешать жить? Мне кажется, что в нём проблема.
— И да, и нет, — сказала Аделина, перекатываясь с ноги на ногу один раз, — зомбирование не столь безобидно. Там людям через мозг пропускает радиацию, а мы уже пожинаем отголоски натяжения от зомби. При этом те, кто под основой эпицентра радиации называются трансы. Они лежачие. А зомби там после психических пыток сломлены и являются рассеивающим фактором под их охраной. Активность мозга зомби выше, чем у нас с вами при специальных препаратах. Они используют это, как магию или волшебство и у нас здесь массы веруют в Бога, мистику, чудеса. Происходят нераскрытые убийства и смерти людей, когда они остаются одни. Многие от радиации болеют и умирают от рака. Он бы сам по себе не возник. Это клетка облучается и так мутирует. Если бы они это прекратили, у людей бы всё стало проходит, так как источник натяжения бы иссяк и облучение клетки, что усвоила процесс, бы спало. Многих этим способом доводят до самоубийства, а остальные часто совершают суицид. Я давно изучаю этот социальный момент наблюдениями. В вашем доме особенно много было уже случаев именно суицида.
Женщина побледнела и сказала:
— Спасибо. Мы переезжаем.
Она позвала дочку и те вместе пошли в лифт. Аделина продолжила в подъезде наблюдение, так как до сих пор пахло суицидом. Убийца был. Мужчина при опасной форме суицида при ней не умер вследствие её намеренного действия способом, который люди называют волшебство, а значит причинность уже настигла следующего…
Этажом ниже послышались шаги и крики на фоне открывающейся двери одной из квартир. Аделина бросилась спускаться по лестнице. Мужчины ругались из-за не очень крупной суммы денег, если сравнивать масштабно. Она остановилась и прислушалась с лестницы:
— Ты думал, что всё так просто? Да я от тебя отрекаюсь, убийца. Покончи с собой, выродок! Незапятнанные кровью деньги людям не интересны для обмена, так как они не видят в них выгоды, как организмы и не боятся участи человека, что к ним привязан жертвой властвующего через деньги. Это истинная правда, гласящая о причине интереса людей при договорённости именно к деньгам. Ты понял это, выродок? Это наше человеческое таинство капитала, и ты осмелился с нами спорить? Изверг! Как им вообще друг в друга верить без жертвенности? Как им проявлять любовь без жертвы?
Аделина не видела лицо мужчины, который это кричал, но, узнав в нём литературного героя, она чуть не засмеялась. Другой прокричал с пеной у рта:
— Собака! Говно блядь! Насильник! Урод! Урод! Я убью тебя!
Послышались звуки драки и Аделина всё поняла. Она спустилась к ним и спросила вслух, пока они дерутся:
— А кто держатель текущей эмиссии?
Оба остановились и побледнели в ужасе осознания услышанного вопроса. Они медленно повернули голову в сторону Аделины. Девушка с тёмными, длинными волосами улыбнулась им и сказала:
— Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Один из них подскочил и заорал:
— Кто ты, блядь?
Аделина продолжала спокойно стоять и улыбаться, видя, что мужчин пробирает дрожь.
Тут в крайней квартире справа послышался женский истошный писк и грохот. Суицид произошёл.
— Слышали? – сказала им Аделина, — завтра ваша очередь. У нас теперь для вас очереди.
Второй, глубинно осознав ситуацию в страхе просто побежал по лестнице вниз на непонятном ему даже мотиве. Ему просто надо было убежать теперь куда-нибудь и всё. Даже не от Аделины. Он не знал даже от чего бежит, но ощущал этого преследование. Которое этому и нужно-то не было. Оно над ним так смеялось, и он аж в своей плоти ощущал этот смех. Словно бы его кровь над ним насмехается. Он не добежал до конца лестницы, схватился за голову и завопил на весь дом. Аделина просто посмотрела на литературного, стоящего рядом с ней мужчину, который уже искал в кармане нож, и изменила мысленно направление его слабых пересечений. У него в башке бомбануло, и он упал в писках, не в силах нормально шевелиться. Сделав это, Аделина знала. Что в одной из квартир этого дома они подписывают договора на запуск и выемки эмиссий. Эти двое были посредниками контроля договора. Значит они уже приезжали и начались эти суициды. Аделина спустилась к вопящему второму мужчине и сказала на его крик:
— Деньги. Эх.
Мужчина заверещал:
— Заткнись! Заткнись, сука.
Аделина подошла ближе и продолжила:
— Деньги, деньги, деньги. Эх. Деньги — это разновидность монархии, которая может быть временным инструментом реального коммунизма. Просто при коммунизме это временно, а при поражении с чьей-то стороны расы это критически вредит, так как деньги закрывать начинают состояние людей и вид гниёт в слепоте друг друга, как в тумане. Начинается то, что люди считают несправедливостью из страха боли, пыток, смерти. Хочешь расскажу, как это делают?
Мужчина покраснел:
— Заткнись, ведьма! Сука! Сука! Прекрати это! Мне больно! Больно!
Аделина, видя реакцию, опять сказала:
— Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Он закричал ещё сильнее и через остаток минут его крика его сердце перестало биться, и он умер словно бы задохнулся.
Аделина спокойно пешком спустилась на последний этаж, под эхо своих шагов размышляя: «При новом выпуске купюры ранее намеренно, а ныне бессознательно попутно, не связывая единый процесс как он есть, находят бесполезного, как жертву властвующего. Сейчас для этого они тоже используют пожизненно приговорённых за преступление в рамках общественного порядка. При том есть лица, которые при убийстве это подразумевают в некоем таинстве. Если с этим знанием не убить, может не получиться привязка к денежному выпуску. Не знаю, как сейчас они избирают в жертву, в средние века убитый жертвой должен был быть похож на монарха как две капли воды. Потом на купюре изображали профиль убитого, который на монарха немного был иногда не похож (на чеканке тоже самое), и начинали практическое использование людям о том даже не говоря. Их вера в это увенчалась успехом: стая в страхе боялась без денег меняться чем-либо, поэтому факты дисциплинирования обмена деньгами отсутствуют: людей даже этому учить не надо было, так как страх уже был инстинктивным на момент первейших форм массовой валютизации. Некоторые собственники валют даже обливали свои деньги кровью жертв, зная сам механизм. Были и те, кто просто начеканил и наблюдал, что люди всё равно меняются без денег, потому что в естественных условиях общения им так удобнее. Однако таких тоже после убили или изгнали и все приручили к этому способу взаимодействия. Так людей и разрознили: они боялись без денег даже общаться, так как при деньгах им монарх обещивал безопасность и долголетие и тогда они в то уверовали. И по сей день это держится: люди в безденежье вообще теперь себя часто теряют, так как имеет место быть факт некоего кровопристрастия у них от денег. Почему? Почему же они стали с этого времени сходить с ума? Почему суициды?»
Она вышла из многоэтажки и пошла домой по улице, встретив по дороге Алексея. Он удивился:
— Что ты тут опять делала?
Аделина пояснила:
— Догадайся.
Алексей ответил:
— Суициды.
Пока они разговаривали, под звон разбитого стекла опять с верхнего этажа выпрыгнул человек. Аделина с печалью вновь сказала, глядя на труп суицидника:
— Суициды от отчаяния в подобии грешности смертей, что есть неистовство их судьб в агонии их страсти, свершают люди только в дни ненастья. Зачем? Чтоб было всем на счастье.
Алексей хотел ещё задать вопрос, но опять ему стало очень страшно, и он пошёл домой быстрее. Аделина тоже продолжила идти домой. Летняя ночь была прохладной. Невзрачная, но современная многоэтажка, что всё же была ниже остальных, провожала её включёнными окнами, оберегая своих накушавшихся обитателей, у которых ещё был пока заработок. Она, шагая, продолжила размышлять: «Люди питаются с жертвы под выпущенные деньги, когда что-то покупают и не осознают это. Это на уровне пространственных обменов и это не шутка. Возможно, что чума в древние относительно современности времена была с этим процессом в частности связана. Логично, что извергические смерти вызывают гнев плоти и она начинает атаковать поражённых своего вида, либо в неистовстве считает поражёнными всех и искореняет без разбора до момента возрождения реальностью в составе вида опять. Человек может умереть, но микроорганизмы, из которых он состоит бессмертны. Они тоже помнят человека и далеко не слепы. Поэтому я могу преодолевать даже желание в мечте убить кого-то с желанием именно его смерти, боли, страданий в выгоде остальных. Если человек обманется выгодой от убийства, то убитый эту выгоду проявит далеко не так, как грезит убивец —в его гневе плоти убийца скончается… Тут Божий Суд будет не нужен. Ситуация критическая. Это точно каннибализм клеточных составов вида идёт в поражении. Они это поняв в ужасе с ума и сходят, так как клетки поражения начинают доминировать в их рассудке».
Аделина пришла в свою квартиру в доме неподалёку и, пристроившись на диванчике отрубилась под тёплым пледом. Она от этих суицидов устала больше всех и, мучимая виной за этот феномен, крепко и сладко уснула. Лишь в её снах не было этих убийств и ужаса, а были только плачущие о том звёзды, которые остальным являлись просто монстрами в их воображении. Люди, в отличие от неё, не видели вблизи их красоту. Впереди была опять рабочая неделя.