Глава 5. Смертный (Глава 8)

За прошедшие деньки Адонис разобрал все общественные тенденции. Ему удалось выяснить, что людей ломали каждый день в течение последних десятилетий и добились коллективное увечье солнечного сплетения и рака, веруя, что уничтожают их души в порабощении. Он давно так легко отличал изъявление технически намерений Богов от наших в их форме знания: где неосуществимость в идиотизме – там наши явно. Вера в души, а не плоть, например. Отрицание своего существования при стремлении к успеху у людей. Самоубийства в Москве так и продолжались. Многие были совершены в одно и тоже время суток. Сегодня в Подмосковье дежурил Олег. Наблюдая за данными о населении он уже вообще сомневался, стоит ли им продолжать. За текущий день он не увидел ни одного доказательства, что москвичам кроме секса и алкоголя что-то требуется. Если же они искали насилие, то значит просто у них не было чего-то одного. Он в любви к шахматам и покеру в этот день просто открыл собственную особенность по фактическим данным. Он даже задался вопросом: «От чего в этих условиях лучше сдохнуть?», так как анализы коллективных общений говорили о том, что нормально не умрёт в результате никто. Лицезрение этой скверны его, как и остальных уже окончательно достало. Дворцы, многоэтажки в Москве, которые строили разные люди по разным чертежам и все легко даже перепутать при разных количествах этажей просто от того, что они скучны. Каркас красивый, пристрой оригинален, но пахнет скверной от всего в этом городе. Этот город спасали только те, кто искал там алкоголь или женщин, вымирая с ними за одно. Творцы, бессмертные и мясорубка для Богатых – это главные достопримечательности нашей столицы, полной приключений и экстрима даже на спокойных предприятиях. Это был окончательный финал, когда при разорении одного они толпой забивали человека на смерть. Это местные жители называли между собой: «сожрать».
Местные соседствующие радиационные центры были уже очищены, но остатки включенной трансляции плыли пустыми радиосигналами. Олег бы хотел увидеть тела этих ублюдков, но знал, что и смотреть на то не стоит. Хоть бы умирали спокойно. Нет. Психические пытки, чтоб наверняка не умереть. Олег отправил Адонису шуточное сообщение:
— Я смертный, рыцарь тёмный коммунизма, где мне природы идиотами всё прибавляет каждый раз садизма.
Естественно, Адонис понял, к чему это и ответил:
— Красоты человеческой свободы не бедны: убийства от природы не пусты.
Олег обозначил направление привязки радиоактивного излишка и магнитное поле стало обеспечивать втяжку. Они сделали это втроём: нашли в центре оборудование втяжки радиоактивной утечки и установили относительно излучателей. Аделина настроила телепортациионные направления так, чтобы выброс втяжки происходит на востоке России, а оттуда причинность уже вновь проявлялась в норме излучения в Москве.
Олег отправил Адонису и Аделине сообщение:
— Лекарствами отрава в послушание государству и расчленение в познании мозгов для группы лиц, чтобы было незаметно по привязке что-то фарсом.
Аделина подключилась к переписке:
— Трупы людей в шкафу, на берегу реки, по стенке в домике на даче мужиком размазаны жены мозги.
Ирония смертей полниться в обществе России, а после меченые все и в послушании немые. Ничего в этот день так и не изменилось. Суициды, убийства и крах ожидания спокойной жизни в результате огромных трудов. Олег весь день думал, как это исправить и построил привязки к реакциям краха, где человек понимал:
— Они случайно.
Двое мужчин в этот день даже передумали совершать суицид при потере работы, подумав, что им карьеру испортили случайно.
Олегу поступили данные и он включил творческую ноту, составив привязку второго варианта реакции:
— Не специально это всё они.
В результате у одного из держателей эмиссии рубля сегодня был бешенный день. Сначала его на пустом месте подбросило в воздух, и он жутко испугался. Солнце ему проявило сообщение: «Они случайно». Он проявил согласие с оценкой обстоятельств и дальше продолжил работать. Потом опять его чуть не сбила машина прямо на парковке. Он подумал сам: «Не специально это всё они». Далее он встретился с его товарищами и в процессе их обсуждения политики истребления народных масс одного из них хватил удар с остановкой сердца. Пока кто-то из них пытался вызвать скорую, люстра слетела и разбила на смерть его голову. Оставшиеся трое смотрели на это в ужасе, услышав струнное пение призрака: «Их просто те, кого они убили, довели».
Олег описал случившееся при личной встрече в Подмосковье Аделине:
— А труд физический какой! Словно проникся человек самой горой!
Аделина, попивая чай, ответила на это:
— И маньяки всё практикуют расчленение, а жертвы всё визжат от умерщвления.
Адонис, намекая Аделине взглядом готовиться здесь сидеть, прокомментировал:
— Никто не оценил искусство – они сожалеют, а виноватая звезда никак не сообщит о вере.
Аделина дополнила его комментарий:
— Ну человек попробовал предельно чётко объяснить, он только сам не понял свою прыть.
Олег, собираясь к машине завершил обсуждение:
— Рождён самоубийцей я посмертно и мне принципиально это всё неведомо, но вновь и вновь смертей дорога мне открыта: «выбирай» — твердит природа мне, а в них уже убить желание убито.
Аделина, прощаясь с мужчинами, спросила:
— Никто не хочет моего проклятья?
Адонис ей ответил, прощаясь:
— Рождён я смертным, понимая, что хоть в этом моё счастье. С вами я прощаюсь.
Аделина наблюдала за процессами. Суициды и убийства всё равно продолжались темпами, превышающими рождаемость и ничего, уже было не изменить. Реальность выдвинула вердикт открыто, согласившись с их собственным решением. То, что считали жизнью было просто ими, но они предпочитали всё поливать скверной, создавая невозможность оптом что-то исправить. Так и получилось сейчас в результате. Все их действия стали сводиться к цели создать другим видимость их успеха, но не задаваясь даже вопросом о том, что это олицетворяет с их стороны другим людям. А люди только завидовали и делали бы их убить от зависти и боли, так как даже просто общались через большие усилия. Они рождаться стали монстрами в любви и беспощадно завивали все друг друга до вины.
Аделина разглядела помыслы человека, что тоже жил в одной из высоток Москвы, где все при разных позициях живут в одинаковом страхе их итога от этих издевательств:
— Я тварь дрожащая, но так мечтаю стать убийцей. Боюсь я Бога и боюсь в себе садиста. Смеюсь я жалко над чужой победой, я прикрываюсь сильными, так как они бессмертны. Я никогда не ведал неудачу. Ведь проигравший плачет, победитель скачет. Я хитростью во присвоении беру, но путь возобновления бесценного я не ищу. Оно не нужно мне, так как всё сделали на развлечение Судьбе. Останусь в неудаче я при тьме моей звезде. Я правду ведов знаю просто так, что нужно только служить Богу, как Аллах. Они так согрешили, когда начали гневить природу изучением. Во покорении природы они были закланы смятением. Я праведен и жду я моего Суда: я победил в грехе, и Бог простит меня. Неведомо мне даже что случится с остальными. Я праведен, я трус, я победитель, а они немые. Я обманул Богов, оставив жертвы жалких позади! Я наконец снискал пощады! Да! Все беды позади! Из-за меня погибли даже дети, но мне плевать, так как я сильнее боюсь смерти. А столько суицидов от меня! О! Я боюсь всего! О! Бог! Спаси же грешного меня! Ты прилети за мной сюда, чтобы мне показать прекрасный мир безбрежного торта. Мир, где невзгоды умирают наповал; где нет проблем, где дьявол никого и предавать не стал. Мир, где все только размножаются и спят. Мир заколотых и загнанных ягнят! Смешок во тьме. Бог мне сказал: «Иди к твоей мечте!» Я праведен! Я так играю смело! Я предаю, хитрю на женщинах умело! Они все ниже, чем скотина и их можно в жерло унижения кинуть, потом на труп их кончить и остальных заставить этим сгинуть. Красоты моей смелости прекрасны! От суицида умерла и совесть моя ясной. Я праведный и так красив я, и хорош собой. И на любуется и Бог моей звездой. И так прожил всю жизнь в выпендреже, а вдруг очнулся просто я в говне. Передо мной возник какой-то монстр из сперматозоидов, начав меня живым съедать для гуманоидов. Я праведен и Бог спасёт меня! Я ждал, а меня ели, не зная, что не в силах сохранить всё это я. Вслепую кое-как меня звезда обратно собирала, а всё, что сделало меня, в уродстве после наказало. И монстр ждал меня на свет иной: из человеческого мяса он и очень злой.
Аделина всю ночь наблюдала, но каких-то зацепок решения вопроса просто не было, так как на любые действия людей общаться Земля просто теперь давала сопротивление. Планету они не пересилят. Всё ли кончено? Она решила до конца посмотреть. Хотя бы… Посмотреть. Хоть эти ублюдки и были мертвы, но исправить ими сделанное никак не получалось.
К утру приехал Адонис её заменить. Она рассказала ему о том, что ситуация, хоть и притормозилась, хоть адаптировавшиеся хотя бы есть, а суициды и убийства продолжаются и продолжатся теперь, так как людей физически сильно искалечило.
— Расскажи подробнее о себе, — попросила Аделина Адониса.
— Ну. – начал мужчина, — попробую. Пусть моя история поведает вам обо мне хотя бы крупицу сведений. Я был проклят уже давно и моё проклятье продолжает душить меня. Отливающие золотистым светом Солнца белоснежные дворцы в пять этажей Москвы отражали это бесконечное безразличие к жизни простого человека и были безразличны людям в ответ. Как я выгляжу? Да я обычный полноватый и не слишком симпатичный пацан и нет во мне, на мой взгляд, даже загадки. Меня шпыняют всю жизнь сильные мира сего, а держусь лишь за свой социальный статус, которого у меня по факту даже и нет в той полноте, в коей я представляю в своём воображении. Как и любой человек, я всегда чувствую за своей спиной своё проклятье, что веет жаждой у меня всё забрать с наслаждением, охотясь на меня как на лакомый кусочек какой-то еды. Мне ещё давно в моё совершеннолетие священник говорил, что я проклят и что мне суждено жить в страданиях моего перворождения. Я и значения не придавал, так как первородный грех у всех есть по Христианству, но мне обособленно как-то это было сказано. Я бы так хотел работать именно в одном из этих Московских пятиэтажных дворцов с этими живописными окнами, что словно обросли цветами зимой, но им нужнее туда те, кому есть что им дать, а я им ничего кроме себя и дать бы не смог. Однако я продолжал искать повод миссионерства, дабы что-то полезное сделать в жизни и снять с себя это проклятье, что постоянно приносило мне повод расстраиваться и переживать неудачи. Я каждый день ходил в туалет, на кухню, на работу, ни на что остальное не отвлекаясь. Моя жизнь просто невероятно скучна и предельно адекватна по всем психиатрическим ГОСТам. Тем не менее, даже я был бы у них шизофреником, как я понял. За что? За то, что я верю в то, что я проклят с совершеннолетия или ранее. Даже на моей скучной работе монтажника меня подстерегала эта ирония чего-то светлого и жестокого. Собой я всегда занимаюсь много, так как человек живёт, прежде всего, ради себя, и моя жизнь текла долгие годы мирно. И вот мне исполнилось 24. В этот год блогеры начали судачить о том, что богатые круги принесли в жертву богам 24 грудных ребёнка. Я сразу это понял. Я сразу понял, что именно на меня тут ловушка в параллели обстоятельств. Это выглядело так, словно каждый год я должен был умереть и не умираю и сейчас мне являет для меня же этот факт. Я побледнел, но, к счастью, был выходной. Я пошёл гулять по Москве, разглядывая зелёные купола Кремля с красными звёздами и эти коммунистические башни, от которых много эстетики и мало толку. Даже я почуял, что вокруг веет человеческой кровью. Вся моя суть затряслась, и я пошёл быстрее мимо башен. Тут из какого-то здания этих самых дворцов с оранжевой отделкой стали выносить тела на регистрацию смертей у меня на глазах. Я хотел бы узнать от чего там такая гора людей умерла, но не стал задавать лишних вопросов, учитывая лица выносящих мёртвых из зданий. Они были настолько все измученными и тоже готовыми даже по взгляду умереть тоже, что у меня язык не повернулся у них что-либо спросить по этому поводу. Я пошёл слоняться дальше, поближе к церкви с золотыми куполами и этой чистотой человеческой жертвенности, что так манит людей в жажде упокоя. Всё так просто и обыденно в Москве. И так я понял, что все это предназначалось мне. Я зашёл и поставил свечку, поняв, что не могу так умереть не провинившись. Только я оттуда вышел, как увидел страшного человека. У него были длинные, чёрные волосы и европейское типичное мужское лицо, как у голливудской звезды какой-то. Рядом с ним стоял мужчина, лицо которого с английскими чертами извергической тонкости кричало, что он детектив. И, естественно, он обратился ко мне:
— Здравствуйте, молодой человек, — поздоровался он.
— Здравствуйте, — поздоровался я осторожно.
— Тебе что-нибудь о недавних убийствах маленьких детей известно? – спросил мужчина с чёрными волосами.
— Может быть это имеет отношение к моему давнему проклятью, но я не в курсе даже, как и что, — пояснил я.
В параллели обстоятельств разговора, неизвестно почему мужчина с английским лицом пошатнулся и чего-то испугался. Никто не ведал причину… Никто не ведал причину его шока…
— С вами всё в порядке? – спросил я.
— Да. Пошли проверять похожих на меня миллиардеров, — пояснил он товарищу, помахав мне рукой.
Двое ушли, и я продолжил путь по Москве. Город смертей и возрождения. Город истребления и выживания. Город мёртвых и тех, кто считает себя живыми в парадоксе своего существования, а, по-настоящему, здесь живы лишь такие, как я. Только те, кто знает о том, что они и умирают, и живут сразу. Никто не знал о моём проклятье, что отражается в деревьях Подмосковья. Никто не слышал моего смеха, когда я проходил мимо забора из красного кирпича, что позиционировался прочной изгородью от насекомых. И те параноидальные страхи в гордыне умирающих от осквернения моим присутствием богачей, что даже умирающих отгоняют от своих обителей. Я продолжил прогулку, созерцая всё ещё ясную красоту местной реки, что зимой отливала и холодом, и чистотой, в отличие от своих законных собственников. Я всегда думал, что вот я делал бы, даже напади на меня кто? Я даже на войне бы на настоящей не уверен, что справился бы. Вот передо мной группа мужчин с автоматами, и я даже с другой группой солдат. Я считаю, что стреляю хорошо, но знаю, что у меня бы затряслись руки от осознания шанса так умереть. И, когда я закончил прогулку, какая рыжая прошла мимо с иронией, глумясь надо мной почему-то… Недоразумение…
— Нет, — пояснила ему Аделина, — она тебя точно знала.
— Почему ты так в этом уверена? – уточнил Адонис.
— Потому что она иронизировала, — пояснила девушка.
— У меня с ней не совпал метод общения значит. Проехали. Иди уже. Там Олег ждёт за рулём, — сказал Адонис и сел за контроль поступления сведений о событиях, которые они уже легко могли и сами предсказывать по факториалу условий существования людей, как жизни там, где они находятся.
Аделина поехала с Олегом, а Адонис так и наблюдал убийства и суициды текущего дня, программируя хотя бы относительные вариации решений людей в спонтанных состояниях, однако на их метод программирования, который без убийств и ужаса люди не давали просто реакцию. Их всё равно искушала возможность убийства или смерти, так как они начинали бояться чего-то, что Адонис не мог даже понять на тот момент.
Будни шли, как шло рабочее время. Эти надоевшие всем и по шаблону штампуемые высотки Москвы уже горели включенными лампочками, сквозь которые Солнце обожает проявлять фантазии, что оно светит сквозь огромные компьютеры. Люди не знают, что им очень интересно управление и проявление через технические средства. Звёзды сквозь лампочки как олицетворение технического кошмара могу собрать информацию, искать её, проявлять людям целые озарения, но люди, не воспринимая среду прохода света не все могли даже осознавать световые содержания. Тем не менее, от безвыходности и необходимости жить дальше они тихонько всё равно это делали.
Аделина шла мимо высоток и сквозь пустоту созерцала факт того, что получилось в результате полевого формирования информации для реальности в естественных процессах, так как они в Подмосковье направляли поля излучений радиации при втяжке на рассеивание, для чего она и ставила полено. В результате планета заметила очевидное и, так как Аделина знала трансляционно-вещественные законы физики, оно заметило, что Боги конкретно добиваются возможность источить именно Солнце, а из живого здесь сделать изуродованное и испуганное мясо. Однако, планеты не животные – их не пугает факт разнообразия друг друга. По этой причине уже тогда отдача событийности решений здесь людей, которые издеваются стала смещаться в прежнем направлении прямо к Богам, как Высшим Силам, возможности которых безграничны по сравнению с их едой для бессмертия. Они, это делая, не знали, что свою планету при смещении так событийности они калечат, так как оно от боли животных начнёт их отторгать не разбираясь, их взывая умирать, чтобы они пришли в покой и не калечили никого. Они никак не могли Аделине продемонстрировать свою Божественность, так как она уже всё это раскрыла. Они, создавая доминирование на волне каких-то пространственных потоков, так имитировали от себя убийство только сначала, но после они стали это использовать для производства алхимических лекарств из живых людей, так как свою беспомощность назад в относительности они не приняли для укоренения физической формы просто в естественной сообщаемости. Их смерти и действия именно отсюда и носили причинностный характер, так как их тело стало в душу и превращаться при отрицании формы. Аделина больше их даже не трогала, так как просто знала какая там по факту ситуация. Высшие Силы думали, что если найдут господство, то их жизни будут спасены, но это оказалось невозможным. Это, безусловно, убивало тоже людей, но их проблема от того становилась лишь безысходнее, так как проявляло разнообразие потенциала их схожести реакции в иных и схожих условиях в результате. И ущерб им проявлялся прекрасно, а регенератив восстановиться от крутилки зомбирования в их тела не мог. Остановить это они боялись, так как боялись смерти опять. Такой цикл безысходности в желании наслаждаться проблемой бессознательно и болью плоти рабов сознательно.
Аделине в этот уже день надоело искать способ остановить суициды, потому что она узрела просто желание людей прекратить свою боль даже при том, что и повода суицида нет. И поговорить по существу и не с кем, так как правду люди знать не хотят, а осуществить желаемое без правды они не могут до такой степени, что без тех, кто знает правду в согласии вообще сразу бегут и зарезаются. Было и так, что Солнце просто убило зомби в одном из Центров по рычагу Аделины, так как человека жутко мучило и смерть была счастьем и следом за ним по собственному решению и естественной воле человек 150 умирает по его волне из 500 людей, так как они, зная его боль, жизнь просто инстинктивно не выбирали в ужасе агонии. Поиск решения зашёл в тупик, но она это не считала уже проблемой. Люди всё равно жили и в этом случае их смерть была естественной, как и смерть зомби, которые после такого вообще боялись опять родиться.
Когда их действия достигли пика, пошло обличение факта массового искалечения людей и они не смогли большинством преодолеть желание самоубийства. Они продолжали это делать сквозь любые запреты реальности, так как Солнце тоже боялось агонию от боли мозга человека. Это переросло в катастрофическое истребление человечества Земли, так как это было сделано во всех государствах, включая особенно США.
Олег, Аделина и Адонис оставили поле рассеивать факты собранных сведений для людей, чтобы хоть немного рассеивать агониальные зоны памяти, что помогало всё-таки остановить спонтанность решения о смерти и оставляло им простор новых знакомств и впечатлений для дальнейшей жизни. Однако сколько этих высоток в Москве пустовало теперь. Ведь молодые люди и купить даже такие квартиры теперь не могли на фоне клапана истребления ещё и финансовыми рычагами, которое скрывали травлей их амбициями, которые в текущих условиях общества и взаимоотношения в этой паранойе людей были неосуществимы в тех объёмах, в которых требовалось, чтобы без убийства заработать на квартиру. Солнце так условиями им объясняло, что они убийцы и оно их к власти и не пускало, а они их выбирают и проявляют к ним уважение. Очевидное никто не замечал, считая и ощущая, что их просто надо убить и всё. Люди даже не знали кого именно на самом деле, просто не знали. На этом факторе убийцы тоже стали играть, создавая недостаток воспоминаний у людей втяжкой в зомби для спонтанных убийств. Все думали, что это сумасшествие, так как они программировали лишь одно безопасное решение в гипнотических трансах.
Люди собрались у Олега на квартире, который тоже жил в одной из таких московских высоток. Хозяин разлил гостям чай, кофе и все сели обсуждать новое в России. Хотя бы в России, так как узнать, что за пределами они желанием даже пока не горели.
— Я узнал причины смертей от инсультов. Узнал прямо изучая этих ублюдков в их по России центрах по очереди. Больше никого там не осталось пока что. Наняли новых или нет – вот в чём вопрос, — сообщил новости Адонис.
— Это жертвоприношение никогда уже не остановить, — констатировал текущие обстоятельства Олег, — люди сами от своего насилия и страха не хотят жить. У многих в искренности убийство вообще считается проявлением в условиях организованного анизвергизма любви.
— С древних времён люди знают, что для того, чтобы держать величие своей власти, нужны жертвоприношения, а то доминирующие круги стая не будет слушаться, — начала Аделина объяснять, — с древних времён колдуны в неверном понимании сути колдовского научения через искушение властью над другим человеком, вместо принятия перед ним беспомощности естественного характера выполняли этот вид труда. Они находили забиваемого на обряды и после нескольких недель насилия он убивался священником, представителем духовенства высшего ранга святости. Иногда исполнялся обряд жертвенности женщины, где непослушную жену забивали до устрашения или полусмерти и заставляли насилием рожать, отрицая волю женщины принимать или отрешать условия деторождения при насильственном подавлении сигналов солнечного сплетения в нечистоте общения. Она запугивалась до уровня одноклеточных и, в состоянии зомби, что таких мужчин возбуждает, рожала, занималась сексом и просто выполняла указания мужа, после чего просто лежала и спала. Отсюда пошло, что женщину просто нужно использовать для секса и размножения, так как больше она и не нужна, а также потому женщины перестали мочь сами жить и принять от реальности смерть в презрении к своему виду. На самом деле им ещё нужно было из плоти женщин питать себя световыми переработками, а потому им была необходима боль женщины от подавления работы их сердца и мозга. В естественных условиях это бы была кратковременная реакция к ним любви, но здесь женщина не могла уже их любить и это было тем, что уж есть – мутационным психическим насилием. Именно потомки таких это сделали.
— Согласен, — пояснил Олег, который даже знать это боялся, — не нужно с такой исторической деформацией от мужчин вообще ждать уважения и любви, так как этот страх у женщин для шовинистического доминирования знающие это держат по сей день. Лично я не знаю даже, чем они уже стали.
— Ха-ха-ха, — рассмеялся Адонис, — это игра на их ожиданиях от женщин за это любви в искренности эмоциональной реакции, понимаешь? А там требуется силища такой перегрузки, что они могут умереть и в итоге насилие. Женщина же в убийстве всегда чиста и в основном они этого и не делают, так как предпочитают для себя смерть и пресечение своего размножения, так как фактически они в виде доминируют. Здесь женщинам нужно не бояться любых видов боли, приучив каждую физиологическую клетку наслаждаться насилием и всё при спокойствии реакций.
— Просто надо считать себя частью вида плоти и не реагировать вообще – это война с реальностью, а остальные не существуют. Надо отмести всякое желание будущего и принять своё уничтожение, становясь существом другого вида с сохранением свойств своих здесь на Земле, от них так даже вещественно отрешаясь. Даже при насилии необходимо для нас считать себя узницами при свободе творчества нашей от них смерти. Надо понимать, что они едят плоть и отравлять их до смерти в безразличии. Женщина просто рожающая еда для таких мужчин и всё. У них к нам не может быть чувств, — холодно констатировала Аделина, — Их просто не существует. Вымирание расы.
— Когда на женщинах это перестало работать, они стали убивать детей, чтобы запугать инстинкт общества им даже противостоять, — отметил Адонис, — Это практикуется и в наши дни.
— Рожаем в благости, так сказать. – отметил Олег с иронией, — Главное им никого не продавать, не отдавать.
— Вообще это просто страх организма, что его съедят, — объяснила Аделина, — Надо им жрать — кормим с таким прямо к ним отношением презрения, которое они и заслужили. Только вас они сожрут как конкурентов, а нас как коз или коров.
— Отравятся и всё равно умрут, — сказал Адонис, зная почему, — Они избить женщину в возбуждении их члена считают естественным и им всегда к себе охота насилие. Ничего намеренно не делать им больше. Превратимся тоже в таких вместе и будем у людей мозги просить ходить.
— Вы, женщины, их смерть. Вот и издевайтесь с улыбкой до смерти над ними, ничего не делая и терпя от них просто насилие до смерти, — начал Олег обосновывать Аделине её превосходство в такой схватке, — Они устанут и умрут. Иногда лучше смерть, чем быть рожающей от насилия таких едой. Допустимо принимать при избиениях яды – их пропитает тоже.
Все вместе покатились от хохота, осознав эту иронию.
— Избивали девственниц, что у них в презрении к жене и их половом возбуждении считалось культурной традицией, а те в страхе слушались и рожали, — рассказывала дальше Аделина, — Были и случаи, что мужчины избивали блудниц, но не чтобы напугать своим насилием, а в отчаянии узрения погибели чистоты женщины. Они этим очень гордятся.
— Да, знавал о таких ублюдках, — пояснил Олег, — Они всегда оставались изуродованными и женщины терпели от остальных людей жестокие наказания, но продолжали так страдать от разных видов боли до вырождения. Их жизни рушились, изувечивая до полноты страдающей плоти в красоте осквернения их крови, когда рвалась их плоть на куски в гниении. Как я описал, так они и видели результат их дел.
— Ха-хо-ха-ха, — оценила тонкость юмора Аделина, — Пели счастливо птицы от облегчения боли заставляемых ими людей, а когда женщина исчезала в смерти, НИЧТО помнило её и остальных истребляло ещё быстрее разными морами и болезнями. Они не осознавали заражение радиацией в те временя, считая это мистикой или гневом Богов, а она банально возникала от уровня насилия. Когда над человеком издеваются, он усиленно излучает радиацию в агонии и весь вид так поражает, но очень глубинно. Запись радиации продолжает в виде циркулировать, а менять они это не меняют, считая циклом своей истории и дальше по накатанной в алчности исполняют опять и опять. Новые естественные волны радиации они, подвергнув свой вид насилию перестают воспринимать, что есть обратный парадоксу Гильгамеша феномен: при парадоксе Гильгамеша пространственная адаптация слабеет, а при насилии она становится сильнее. Так у них появились ведьмы, что пережили от Богов насилие через верующих в них, как оставшиеся живыми жертвы. Их уровень адаптации от точки искажения насилием всегда ниже, так как они через природные волны на больших расстояниях способны восстанавливать эти искажения и на них стали за то охотиться, так как они мешали калечить в издевательстве вид. Им всем было не до постижения природы: им надо было убить друг друга и всё ради власти друг над другом, так как природа их не интересовала. Им надо было во имя любви Богов уже тогда друг над другом издеваться. Естественная сообщаемость была нарушена у людей уже тогда насилием и возникали проклятья и сумасшествия, а уровень насилия через память о том так и рос, наследовался. И здесь это означает отторжение расы (вида) реальной средой за насилие, так как оно обитает в плоти обиженных, умирая с ними. Это так копится в неизбежности и в итоге они сделали религию, чтобы через веру эту боль и предрассудки скидывать на всякую дрянь своего вида. Люди не находили именно в этом счастье: посмотреть, что вокруг, а им вот надо издеваться, избивать, наслаждаясь возбуждением страдающей плоти женщин, которые просто отказались в этом извергизме им рождать издеваться дальше мясо от себя. И, смеясь в наслаждении возбуждением гнева избиваемых женщин, парень смеялся, тоже возбудившись, что всё это отсебятина рождается, а не люди. Этот извергизм в вечности не кончался. Это переросло в настоящий кошмар, где они не видят выхода, что есть клетка времени, где им надо заманивать новые виды для порабощения в вечности им мести за плохую жизнь. Отличный у них способ. Всё это только, чтобы всех людей этим запугать. Всё только, чтобы другие им всё отдавали в страхе боли и насилия. Заставление женщины рожать было сигналом смещения у них инстинкта поиска условий даже самим жить и возникал парадокс порабощения и существования: мужчины были ведомы к суициду от непризнания существующими своих матерей. В них и по факту всё, что можно медленно умирало, но так мучительно, что девочка еле всегда в сочувствии к ним держалась, чтобы не убить. Так она и научилась по преступлениям выявлять болезни вида: человек совершает убийство или суицид всегда вследствие страха собственных изменений, паникуя от этого понимания. Они ещё и для Бога по его воле это делали и тут всё очевидно и старо. Почти публицистика исторической давности в стабильности описанного фактора.
— А потом они в жажде Рая и покоя так и страдают в научении не верить больше в подобное вообще. Знал бы кто, как Солнце с такими женщинами, будучи проявлением их сердца и клеточного питания, страдает, — иронично подметил Адонис.
— Так я это всё и узнала, — жаловалась Аделина на своё отчаяние.
— Я это по сведениям увидел, — пояснил Олег ими сказанное, — почему они возбуждаются, избивая женщин: их половые с ними связи паразитируют в их организме, высасывая туда свет и им приятно. Таким мужчинам не подходит свет Солнца из-за доминанты насильника, так как они светом отвержены – им нужно из плоти людей есть свет. Меня даже рвало от осознания процесса, но никуда не деться. Это просто правда об их действиях и наслаждениях. У них даже в мозге информация отрастить пайки, чтобы питаться потом не светом, а кровью сидит. Прямо как в киберпаке описывали – тот же момент.
— Знаю. Потому одно из правил наказателя: никогда не принимать наслаждение наказанием, отторгая это реальности. По сути это суицид и очень медленный, но учитывая наличие такого акта насилия к женщине всё равно оборачивается только смертью. Что не сделать? Всё равно они теперь всех заразят так и умрут все. Потому лучше умереть от не убийства, а как еда, так как это хоть путь природного человека, если уж от Богов будет не увернуться посмертно. Естественный человек не будет повергать свой вид физическому насилию, потому они его так медленно убьют в любом случае. Рабство есть тяжкий грех веры в их пощаду. Не только Богов, но и Богатых здесь на Земле. Надо умирать в жалкости, но бесстрашии к ним: без сожалений и безумия. Воспитать истинную силу терпения пред извергами, чтобы здесь агониальной записью боли людей всех прикончило и не мешать им дальше над всеми издеваться, – смеялся открыто Олег, — И мы ничего остановить уже и не можем по факту, так как люди сами согласились и поверили. Нам мутантами надо бы было быть, чтобы изменить что-то в обратном направлении, а мы не можем. Пока каждая избитая женщина при заражении паразитарными людьми своего организма под насилием таит эмоциями эту самооценку: «Я сука и должна рожать мясо для того, чтобы они ребёнка сразу так избили и убили, съели его плоть и в вечности памяти зародыша издевались, издевались, издевались» — мы сидим чай пьём от беспомощности это обсуждая. Так Боги и стали убивать. Им фактически мужчины всё помогли осуществить, что требовалось для убиения людей скотами. Страх есть, не знание о том есть, убиение есть. Всё для них правильно сделали. Молодцы. Меня результат переживания людей без суицидов этих мук лишь немного успокоили, а так и я бы убился, если честно.
— Да ладно тебе, — отметил Адонис, — Я каждый день на работе наблюдал за своей начальницей. Каждый день эта стервозная женщина подвергала меня жуткой пытке послушания секс-раба на работе. Каждый день ещё и дома жена меня критиковала в отсутствии дипломатии. Я терпел. Мне словно бы что-то соболезновало, когда она начинала надо мной открыто издеваться и глумиться. Это был кошмар просто водоворота мучения меня женщинами при том, что я их никогда не обижал. Я не знал, что колдуны с экспериментами исправления всяких извергов могут обострить моё чутьё на таких стерв, как моя начальница. Я бы никогда не заметил, что она открыто надо мной издевается и только потому меня и держит в подчинении, а так давно бы уволила вообще. Я не знал, что моя вера в ценность человеческого труда и справедливость общества просто повод насмешек знающих людей о людях. Надо мной в моём воображении смеялись и менты, и Сатана, и мученики и даже маги-специалисты. Надо мной бы посмеялся даже Путин В.В. просто за веру в справедливое общество России, но реальность моего Ада ещё более плачевна. Я постоянно на работе вижу её, и она меня просто имеет в прямом смысле даже своим приветствием. Каждый раз она критикует с наслаждением моей кровью мою работу, требуя от меня невозможное вообще. Я терпел. Я гулял после работы по родному городу, глядя в синее небо. Я так мечтал умереть и попасть в Рай от этой стервы с кровавой жаждой моих страданий и в один прекрасный день я не выдержал. Я ей сказал, что всем расскажу о том, что она изменила мужу и она потеряет всё, если и дальше будет так со мной невежливо общаться. Это был мой суицид и моё спасение. Она меня не уволила, и я до сих пор каждый день благодарю это бескрайнее синее небо, что явно сгладило эти обстоятельства. Сколько было на этой почве убийств. Как я это выдержал? Я до сих пор в ужасе от этого.
— Я портрет личности составила универсальный, например, пока наблюдала за людьми там, — рассказывала Аделина, — зачитываю: «Я гулял по Москве, веря, что я душа. При том я всегда противоречил себе, не зная, что такое душа вообще. Я смотрел на небо, созерцая что-то бесконечно кровавое и ужасное, но не знал, что это такое. Я праздно жил, праздно общался и мне было скучно от неба грязного. Скучно от того, что меня и не существует. Мои органы не мои органы. Моя плоть не моя плоть и я существую только для того, чтобы надо мной издевались Боги, да Богатые не в силах свои органы вернуть. И что же такое душа? А душа – это я. Я живу и надо мной просто издеваются день ото дня. Я своей кровью поглощающим меня людям даю свет их души и им приятно в сексе вожделеть друг друга в тиши. Я знаю это явление: при отклонении инстинкта размножения уровень радиации подскакивает, и они как будто убивают всех в моменты перегрузки от спаривания, которые в активности движения не замечают в страхе. Я знал, что меня хотят убить ради способности заниматься сексом для другой женщины люди на Земле. Через мою плоть намеренно организовали радиационное смещение, обвинив меня в действии, которое я не исполнял. И я сорвался. Я принял в себя душу женщины, что была моим хозяином для использования моей плоти в целях её сексуальности и совершил суицид. Так я считал, так как из меня выедало и сердце и всё, чем я был только ради того, чтобы она занималась сексом. Я это ощущал даже эмоционально, что меня так имеют. Имеют мою плоть, оскверняют сексом мою кровь, при том, что я даже уже жизни в этом обществе не вижу. Я брюнет с достаточно длинным чёрными волосами и меня часто считают эмо за мой характер. Я никому об этом не рассказывал никогда, но, перерезая себе вены я просто оставил предсмертную записку, что меня поимели и это не Судьба. Однако, когда я перерезал себе вены, я после отключки опять встал, ощущая холод своего тела. Дома никого не было, но я слышал, как сквозь пространство визжит от ломки эта женщина. Её половые органы содрогались в страхе, вызывая у меня лишь омерзение к ней почти посмертное. Кровь остановилась, и я стал прибираться. Мне было плевать на страдание этой женщины в параллели моей собственной жизни, лишь бы от неё отвязаться. Свет был мерзким мне от того, что он олицетворяет душу и любовь при говне таком. В моих глазах способ сексуальности той женщины уничтожил всё, что для меня здесь было возможным. Я принял тьму, как многообразие света, так как я больше этих мерзких людей не выносил, да и не было это возможно. Я знал, что они визжат в истериках потери источника пропитания, но мне было на то искренне плевать, так как не ведаю я за дела мои раскаяние. Я знать не желал ничего о них. Они просто уже мертвы. Я гулял мимо торгового центра, мерцающего неонами, после рабочего дня и наслаждался отсутствием этого гнёта занимающейся сексом от меня, как от своей души суки, потому это омерзительные скотские всё муки. Мужчины не видели её разум, что жаждал только этого и больше ничего в её жизни, так как сдохли бы в ужасе при отторжении маразма. Я бы убил её сам и сел, но не счёл нужным тратить на то свою жизнь, то есть просто и не захотел. Остатки моих будней красил стол, табуретка и мерклые обои на кухне, где горела маленькая лампочка без абажура, освещая мой гробовой престол». Так считают почти все. Мужчины реакции дают почти такие же, но без понимания процесса.
Олег и Адонис чуть от смеха не упали со стульев, осознав тяжбу несчастного, за которым она наблюдала. Тем не менее в этот день они завершили даже попытки разобраться, сойдясь на том, что всё равно все умрут. Они не знали, что из-за того, что они сделали в Подмосковье вся государственная дума за эти дни разодралась или перестреляла друг друга ночами, потому что они именно стремились остановить людей от суицидов и времени собирать ещё и о них сведения у Олега, Аделины и Адониса не было.
Сколько лет будущего России они продлили своими попытками что-то исправить? Они не могли знать, но, прощаясь друг с другом в последний раз их этой встречи, они надеялись лишь на то, что теперь все в целом найдут силы или способы жить хоть немного дольше при непреодолимых препятствиях их воображения.